Конечно, это не любовь

      Гермиона в детстве не слишком любила читать вслух, но за много лет общения с Шерлоком привыкла и делала это очень хорошо — ровно, вдумчиво и спокойно. А главное, она могла читать, даже когда её потряхивало от нервных переживаний, как сейчас.       Когда она увидела Шерлока в своей квартире (и это после двух лет полной тишины с его стороны!), она всерьёз думала, что убьёт его. Если бы она застала его бодрствующим, она, пожалуй, прокляла бы его каким-нибудь неопасным, но очень обидным и неприятным проклятьем, которое раз и навсегда отучило бы его от подобных фортелей. Но он не сидел в кресле, закинув ногу на ногу, не валялся на её кровати с какой-нибудь книгой, а спал, сидя на полу в неудобной позе, и Гермиона даже не сумела направить на него палочку. В конце концов, разве имело значение, почему он отсутствовал всё это время, если он был жив, здоров и вернулся в Англию?       Он изменился за три года. Всё то хрупкое, юношеское, что было в его лице, исчезло без следа. Черты окончательно сформировались, подбородок заострился, скулы стали выдаваться ещё сильней, возле губ наметились едва различимые складки — видимо, от привычки насмешничать и иронизировать он не отказался. Он немного отпустил волосы и сильно похудел, но уже не выглядел живым трупом, как тогда, когда Гермиона видела его в последний раз. Его жизнь в Штатах была, по всей видимости, насыщенной — он загорел и обзавёлся тонким, едва различимым шрамом над бровью.       Он пошевелился во сне, и Гермиона отпрянула назад — почему-то ей бы не хотелось, чтобы Шерлок застал её за тщательным изучением его внешности. На всякий случай Гермиона ушла на кухню и принялась без магии варить в двух турках крепкий кофе Шерлоку и горячий шоколад себе, чтобы немного отвлечься и обрести душевное равновесие. Она решила дождаться его пробуждения и спокойно, вдумчиво, как взрослый и ответственный человек, высказать ему всё, что думает по поводу наркотиков, игнорирования писем и исчезновения на несколько лет без предупреждения. Но когда он действительно проснулся и посмотрел на неё внимательным взглядом, видимо, считывая все подробности её жизни за последние полгода, она поняла, что все разумные речи остались позади — и крепко обняла его. Что бы он ни натворил, он всё равно оставался её лучшим другом. Возможно, решила она, позднее она на него поругается. Может, даже покричит. Но только после того, как перестанет бояться, что он снова куда-нибудь исчезнет.       Первые дни жизни в Праге запомнились Гермионе не знакомством с городом и с новыми обязанностями, а постоянными переживаниями за жизнь Шерлока. Она засыпала и просыпалась с единственной мыслью — всё ли с ним в порядке, — и по десять раз на дню смотрела на волшебные часы. Когда стрелка с его именем перестала то и дело соскакивать на отметку «В большой опасности», ей стало легче дышать — зелья и забота Майкрофта (пусть и не слишком нежная, зато тщательная) сделали своё дело и поставили Шерлока на ноги.       После этого случая Гермиона прочла всё, что было возможно, о наркотиках, наркомании и наркологии, посетила несколько открытых семинаров на эту тему (ради чего выучила чешский) и обзавелась целой аптечкой, состоящей из необходимых в подобных случаях зелий. Разумеется, она надеялась, что Шерлок больше не отважится на такой эксперимент, но, похоже, напрасно профессор Трелони когда-то объявила её неспособной к прорицаниям — предпринятые меры оказались очень своевременными. Не прошло и полугода, как часы снова зазвонили, сообщая, что Шерлок попал в беду. Она не могла аппарировать в Лондон из Праги, порт-ключ нужно было заказывать заранее, поэтому всё, что она смогла сделать, это немедленно отправить к Майкрофту двух сов с зельями и подробными инструкциями по их использованию, а потом не спать три ночи и молиться всем известным богам и Мерлину в придачу.       После этого Шерлок словно потерял рассудок. Майкрофт передавал Гермионе через своих людей короткие записки — держал её в курсе дела, но сообщал, что ничего изменить не может. Гермиона писала другу огромные письма — сначала с нравоучениями, потом с просьбами и уговорами, наконец, отправила вопиллер, но ответа так и не получила. А позднее получила от Майкрофта сообщение о том, что Шерлок покинул Великобританию, и что его ресурсов на данный момент не хватает, чтобы следить за ним. «Я надеюсь, — писал Майкрофт, — что мой брат проявит ранее не свойственное ему благоразумие». Гермиона тоже на это надеялась — и, как ни странно, их надежды оправдались. С тех пор стрелка с именем «Шерлок» как будто приклеилась к отметке «В порядке». Чем он занимался, Гермиона не знала.       Между тем, время её работы в посольстве заканчивалось, и она, отклонив предложение остаться в Чехии, вернулась домой. Ей нравилась Британия, нравилось звучание родного языка, огромное Министерство магии, шумная Косая аллея. Она снова сняла ту квартиру, где жила, пока готовилась к экзаменам, а позднее, обменяв галеоны на фунты, купила её и обустроила так, как ей нравилось. Единственной деталью интерьера, которая до последнего момента вызывала у неё сомнения, был ковёр в спальне, совмещённой с рабочим кабинетом. Соображения практичности требовали выбрать немаркий, например, тёмно-серый, но она, поддавшись приступу ностальгии, всё-таки купила светло-кремовый, с длинным ворсом — как воспоминание о тихой жизни в Кроули.       Она сильно скучала по всем троим близким людям, которых лишилась — по маме, папе и Шерлоку. И если с потерей родителей она успела свыкнуться, то отсутствие Шерлока было болезненным и непривычным. Невольно она спрашивала себя, чувствовал ли он то же самое, когда она без предупреждения исчезла, отправившись на поиски крестражей.       Как ни странно, человеком, который удержал её от поездки в Америку и поиска друга, оказался Гарри.       Если бы кто-то попросил Гермиону привести пример настоящего чуда, она показала бы не превращение человека в кошку и не потолок в Хогвартсе, а Гарри Поттера через год после женитьбы. Джинни сотворила невозможное — превратила неуверенного в себе, задёрганного, слишком много вынесшего подростка в молодого, уверенного в себе мужчину. С Джинни он обрёл то, о чём мечтал всю жизнь — родной дом, где его любят и ждут, и теперь лучился спокойствием и оптимизмом.       Они встретились в Косой аллее случайно — Гермиона ещё не успела никому написать о своём возвращении. Он был таким же встрёпанным, носил такие же очки-велосипеды (как он пояснил, людям нужен Гарри Поттер — лохматый, со шрамом и в очках), но щеголял тёмно-синей мантией со значком Аврората на груди.         — Ты же в Праге была! — сказал он вместо приветствия, а потом крепко обнял. — С возвращением!       Они устроились в Дырявом котле, и Гермиона первой потребовала:         — Рассказывай всё.       Гарри пожал плечами, как бы говоря, что и рассказывать толком нечего, а потом всё-таки произнёс:         — Я теперь вроде как командир отряда.         — Так быстро? — удивилась Гермиона.         — Ну, я был против, я ведь только аврорскую школу окончил, но мне просто всучили отряд и сказали, чтобы я не ломался, а выполнял приказания начальства.         — Что ж, — заметила Гермиона, — у тебя всегда было три главных таланта. Спасать мир, ловить снитч и вести людей за собой. Так что…         — Четыре, — фыркнул Гарри, и пояснил: — четыре таланта. Ещё — влипать в неприятности.         — Точно, — согласился Гермиона, и они оба засмеялись. — Так что теперь у тебя есть возможность развить три из них.         — Джинни с тобой согласилась бы.         — Она продолжает играть в квиддич?         — Нет, — Гарри покачал головой, потом быстро огляделся вокруг, словно боялся, что его подслушают, и прошептал: — она продолжает твоё дело.       Гермиона опешила — у нее было много дел, но из тех, что требовали продолжения, можно было назвать разве что…         — Защищает домовых эльфов?         — Хуже, — всё так же шепотом сказал Гарри и сделал страшные глаза: — мстит Рите Скитер, — а потом продолжил уже нормальным голосом: — она почти сразу разочаровалась в квиддиче и разорвала контракт через месяц, сказав, что выросла из перекидывания мячика. И тут Скитер напечатала очередную статью, про наши с Джинни отношения. Причём, — тут Гарри смутился и даже немного покраснел, — показала её с очень неправильной стороны. Я собирался сам что-то предпринять, когда прочитал, но Джинни пришла в ярость и сказала, что разберётся с «этой жучихой» сама. Я как раз уходил на дежурство и уже начал опасаться, что ночью поступит вызов в дом Скитер, и нам придется расследовать её превращение в розовый стрекочущий чайник…         — Розовый стрекочущий чайник? — переспросила Гермиона, сдерживая хохот — она отлично помнила маленькую, милую Джинни в гневе.         — Да, это идея Джорджа… Он не часто сейчас разговаривает, но за Джинни сильно обиделся, — Гарри на мгновение растерял всю весёлость, видимо, вспомнив о Джордже, но быстро взбодрился и продолжил: — однако всё оказалось хуже, чем я думал. Ночь прошла спокойно, а наутро я узнал, что моя жена стала совладельцем и главным редактором журнала «Придира», в котором почти сразу появился материал про Скитер. Понятия не имею, где Джинни достала эту информацию, но Рита до сих пор оправдывается, хотя про её анимагическую форму там сказано не было. Так что теперь у них что-то вроде войны, но Джинни, разумеется, побеждает.       Гарри улыбнулся с гордостью, а Гермиона всё-таки рассмеялась — в способностях миссис Поттер она не сомневалась никогда.         — А ты? — спросил Гарри. — Как ты?         — Отлично, — почти честно ответила Гермиона, но не то Гарри стал более проницательным за то время, что они не виделись, не то она сама разучилась хорошо врать, потому что он наклонился вперёд и мягко спросил:         — Точно? Ты ведь помнишь, что мы лучшие друзья? И я, и Рон всегда будем готовы тебе помочь.       Гермиона вздохнула и сказала:         — Да, помню. По правде говоря, я скучаю по родителям. И переживаю за одного хорошего друга.       Гарри уточнил:         — За Крама?         — Почему? — удивилась Гермиона.         — Ты часто писала ему, — пожал плечами Гарри.         — Нет, за другого. Ты не знаешь его.         — А что с ним?         — Он уехал, далеко, и не выходит на связь. Я знаю точно, что с ним всё в порядке, но не понимаю, почему он мне не отвечает. Возможно, я сама виновата — он натворил много глупостей, и я, наверное, замучила его своими нотациями. Но всё равно, он мог бы хотя бы послать записку.       Быстро проговорив это, Гермиона отвела взгляд. Гарри некоторое время молчал, а потом сказал:         — Знаешь, у меня было несколько раз такое, как бы объяснить… — он сделал паузу, а потом продолжил: — когда мне нужно было подумать о чём-то самому. Без чьих-то советов или подсказок. Даже без вас с Роном. Может, и ему нужно время, чтобы обдумать всё? Например, те самые глупости.       Гермиона улыбнулась — это было бы действительно в духе Шерлока, который ненавидел, когда кто-то отвлекал его от размышлений.         — Наверное, так и есть, — произнесла она. — Но я всё равно беспокоюсь за него.         — Если вы друзья, он обязательно рано или поздно тебе напишет, — Гарри протянул руку и крепко сжал ладонь Гермионы. А потом, хитро улыбнувшись, сказал: — а я, кажется, знаю, как зовут твоего друга. Как-то на Ш, Шер… — он нахмурился, — вот чёрт, забыл.         — С чего ты это взял? — недоумённо спросила Гермиона. Она была уверена, что Драко Малфой, единственный волшебник, знавший Шерлока, не станет рассказывать о нём Гарри, а больше взять эту информацию ему было неоткуда.         — Так его на «Шэ» как-то зовут, да? Я работаю в одном отряде с Робом Харрисом, он недавно рассказывал, как помогал тебе искать кого-то. Я ещё удивился — никогда не слышал о таком твоём знакомом. Мы о нём говорим?         — О нём, — согласилась Гермиона, — и да, имя на «шэ» — Шерлок. Я и не думала, что Харрис запомнит этот случай.       Сама она почти забыла, как аврор Роберт Харрис заколдовывал перчатку Шерлока, и не думала, что тот сохранит в памяти случайно услышанное имя.       Гарри фыркнул:         — Он о тебе готов часами говорить и помнит всё, что с тобой связано. Он нормальный парень, главное, не произносить при нём фамилию «Грейнджер», а то он начинает выглядеть так, словно ты напоила его амортенцией. А может, так и есть?       Они снова рассмеялись, и больше Гарри ни Шерлока, ни Харриса не упоминал. Гермионе после этой встречи стало легче, и она твёрдо решила предоставить Шерлока самому себе. Он, в конце концов, взрослый человек и имеет право делать то, что сочтёт нужным. Она с решимостью, которая всегда была ей свойственна, взялась за обустройство собственной жизни, и начала со смены работы. Кингсли, изучая её прошение о переводе в другой департамент, выглядел отнюдь не счастливым.         — Прости, — сказала она, когда пошла пятая минута молчания, — но я не вижу себя в дипломатии. Мне плохо даются языки, я ненавижу все эти высокие встречи и переговоры, а магов из европейского конгресса просто хочется заавадить.       Кингсли поднял взгляд от её прошения и спросил:         — И чем займёшься? В отдел тайн, извини, не пущу ради твоего же блага — не хочу, чтобы ты хоронила себя под землёй в лабораториях.         — Я могла бы приносить реальную пользу, а не расшаркиваться со стариками из Европы, — твёрдо сказала Гермиона. Кингсли хитро усмехнулся:         — Защищать права обездоленных? У меня слишком мало людей, чтобы позволить тебе заниматься всякой ерундой. Дипломатия для тебя — идеальный вариант. Можешь посмотреть мир, пообщаться с разными людьми, научишься политическим играм — это никогда не бывает лишним.         — Нет, — покачала головой Гермиона, — это не моё. Я понимаю, что нам сейчас не до домашних эльфов или оборотней, но…         — Ладно, — махнул рукой министр, а потом снова усмехнулся, блеснув белоснежными зубами: — будет тебе польза.       На следующий день Гермиона получила назначение на должность начальника отдела борьбы с неправомерным использованием магии, и записку от Кингсли: «В Департаменте магического правопорядка бардак с тех пор, как погибла Амелия Боунс. Предлагаю приложить свои способности к наведению здесь порядка. Сначала в одном отделе, потом посмотрим».       Пожалуй, это было именно то, чего всегда хотела Гермиона — ей в руки достался разваленный, толком не работающий отдел, и разрешение делать всё, что она пожелает, для превращения его в рабочую структуру, которая действительно была необходима магическому миру. Кроме того, Кингсли весьма прозрачно намекнул на дальнейшие перспективы, если она справится с отделом. Гермиона с головой окунулась в работу.       Сначала невероятный беспорядок в отделе, полное отсутствие регламентов работы и крайне низкий процент успешно раскрытых случаев неправомерного использования магии её напугали. Но Гермиона не была бы Гермионой, если бы не нашла выхода. С присущей ей дотошностью она разобрала процесс отслеживания запрещенной магии досконально, изучила все законы в этой сфере, как следует встряхнула сотрудников, считавших возможным читать на рабочих местах любовные романы или играть в волшебные шахматы — и постепенно дело пошло на лад. Через год на место Гермионы взяли другого начальника, а ей Кингсли, ухмыляясь еще более ехидно, вручил руководство отделом незаконного использования заклинаний и оберегов. В этот раз Гермиона уже не паниковала — у неё был план действий по восстановлению разрушенного и перестройке разваленного.       Если не считать работы, то её жизнь протекала очень спокойно. В отсутствие Шерлока некому было втягивать её в расследования, вламываться к ней домой посреди ночи и озадачивать неожиданными вопросами. Несмотря на твёрдое решение не лезть в его жизнь, она часто думала о нём и переживала, как он. На беду, однажды её излишнюю задумчивость заметила Джинни.       Она была беременна и напоминала мячик — казалось, что в ширину она такого же размера, что и в длину. Однако её это ничуть не смущало — не имея возможности быстро бегать, она плавно перекатывалась по своим делам и пугала и без того нервного Гарри своей излишней активностью. Заметив как-то, что Гермиона похудела, устала и выглядит слишком грустно, она вынесла вердикт:         — Надо замуж.       В другое время Гермиона посоветовала бы подруге не совать нос в её жизнь, но сделать это сейчас было невозможно — Гарри ещё два месяца назад строго предупредил всех, что Джинни запрещено волноваться. Спорить с ней тоже было нельзя.         — Я пока не хочу, — вяло заметила она. — У меня работа.         — У меня тоже, — возразила Джинни, и глаза её опасно заблестели, а Гермиона пришла к выводу, что беременность — очень опасное для психики состояние.       Потому что на следующий день она получила букет цветов и приглашение на свидание от аврора Роберта Харриса.       Гермиона не была ни с кем на свидании с тех пор, как рассталась с Драко, и не стремилась это изменить — она строила карьеру и пока была не готова заниматься отношениями. Но совсем игнорировать приглашение было бы невежливо, к тому же, на указанный вечер у Гермионы не было никаких планов, так что, поколебавшись немного, она ответила согласием. Она помнила рассказ Гарри про то, что Харрис едва ли не её фанат, поэтому решила, что стоит с ним встретиться и поговорить. Объяснить, что, кто бы ни надоумил его позвать её на свидание, он просто пошутил, что она — отнюдь не такая прекрасная, как он думает, и что её не интересуют свидания. Собираясь на встречу именно с такими мыслями, Гермиона безо всяких сомнений выбрала практичный брючный костюм и короткую мантию вместо платья. Стоило сразу показать, что она не расположена флиртовать.       Харрис встретил её в Дырявом котле. Он был достаточно симпатичным, из тех, кого называют «хорошими парнями» — высокий, с мягкими чертами и добрыми глазами. При виде Гермионы он расплылся в улыбке и поспешил поцеловать ей руку.         — Гермиона, ты чудесно выглядишь! Я же могу называть тебя по имени, да? Ты сама мне разрешила однажды.         — Конечно, Роберт, — ответила она. Он снова заулыбался.       Они устроились в небольшом кафе почти в самом конце Косой аллеи, и Гермиона уже планировала начать свои разъяснения, как Харрис спросил:         — Ты нашла того человека, да? Шерлока?         — Нашла, — кивнула Гермиона, и спросила: — а что?         — Мне до сих пор немного обидно, что ты не взяла меня тогда с собой. Это было нечестно. И, к тому же, мне влетело от начальства — я должен был проконтролировать поиски, а в итоге остался и без тебя, и без портала, и без пропавшего.         — Это было мое дело, — заметила Гермиона, — и мне не хотелось тебя слишком сильно озадачивать. Я не знала, что тебе попадёт от начальства.         — Ерунда, — опять улыбнулся Харрис, — это был не слишком строгий выговор. И в любом случае, он того стоил — я рад, что познакомился с тобой.       Гермиона улыбнулась и, когда принесли ужин и напитки, решила отложить пояснения на потом — когда придёт время рассчитываться, она оплатит свою половину счёта и даст понять, что не намерена продолжать с ним встречаться. Пока же можно было просто получить удовольствие от хорошей еды и приятной беседы. Харрис оказался прекрасным собеседником, он быстро нашёл общую тему для разговора — воспоминания о Хогвартсе, — с удовольствием рассказывал смешные истории из своего обучения и просил Гермиону вспомнить что-нибудь из своего.         — И, представь себе, я уже почти добрался до гостиной, как вдруг слышу сзади: «Так-так, мистер Харрис. Страдаете лунатизмом?», — со смехом вспоминал он, — я боюсь пошевелиться, но понимаю, что Снейп точно у меня за спиной. Мне приходит мысль притвориться, что я действительно лунатик. Я делаю шаг вперёд, потом еще один — гостиная всё ближе. И тут он как рявкнет: «Повернитесь!». Я на всякий случай закрываю глаза резко оборачиваюсь и замираю — вроде как грежу наяву. И тут из моего рукава выскальзывает бутылка и с грохотом падает на пол.       Он рассмеялся, и Гермиона тоже хмыкнула — так и представила себе профессора Снейпа, вылавливающего ученика, который решил протащить в школу спиртное.         — Да, — сказала она, — нас он тоже ловил неоднократно.         — А ты ведь из семьи магглов? — спросил Харрис, когда шутки о покойном зельеваре несколько поднадоели. — Жаль твоих родителей.       Гермиона вздрогнула — хорошее настроение как рукой сняло.         — Прости, — тут же сказал Харрис. — Не стоило об этом вспоминать.         — Ничего, — осторожно произнесла Гермиона и наугад спросила: — а откуда ты знаешь?       Харрис слегка смутился, а Гермиона начала судорожно думать, что же он имел в виду. Потерю памяти? Едва ли. То, что она сделала с родителями, находилось буквально на грани закона. Если бы об этом знали в министерстве, её давно хотя бы вызвали на слушанье.         — Заглядывал в твоё дело, — ответил он. — Хотел больше узнать о тебе. Ты так загадочно тогда исчезла с перчаткой. Я подумал, что ты ищешь своего парня, и…         — И решил почитать моё досье на досуге? — более резко, чем собиралась, прервала Гермиона, а потом прибавила мягче: — И как, нашёл что-нибудь интересное?       Харрис, почувствовав, что она больше не сердится, ответил:         — Выяснил, что этот Шерлок — маггл и, кажется, все-таки не твой парень. Ну, и про твоих родителей узнал.       Гермиона рассеянно кивнула и опустила глаза в тарелку. Интерес Харриса был если не неприличным, то однозначно неуместным. Чем меньше людей в волшебном мире знали про Шерлока, тем в большей безопасности он был. Гермиона хорошо изучила волшебные законы и знала, что узнавший о мире волшебства маггл, не связанный с волшебниками узами родства, должен подвергнуться заклятию забвения. Однако если наложить «Обливиэйт» на Шерлока, он, скорее всего, не сработает. Что сделают в этом случае волшебники? Хотелось бы сказать, что они оставят его в покое, но на самом деле было ясно, что они постараются устранить его как угрозу магическому сообществу.       Она закусила губу. Харрис понятия не имел, как Шерлок выглядит и не собирался его искать. Но он знал о нём и как минимум один раз рассказывал другим (Гарри даже запомнил, что Гермиона искала кого-то на «шэ»). К тому же, он зачем-то читал личное дело Гермионы. Может, он и правда её фанат. А может, его интересуют подробности её жизни — та же Рита Скитер будет рада скандалу вокруг имени подруги Гарри Поттера, той самой Гермионы Грейнджер. Совесть Гермионы недолго протестовала против самого логичного и самого безопасного решения. Выйдя с Харрисом из кафе, она предложила прогуляться и, отойдя подальше от освещённых территорий, тихо произнесла, зажав палочку в кармане:         — Усни, — и добавила: — Легиллименс.       Она не стала выяснять мотивы Харриса и вообще не заглядывала в личные воспоминания, а сразу нашла два необходимых. Первое, где она забирает перчатку и произносит: «Шерлок!», — активируя портал, поправить было легко. Она просто опустила свой голос до шепота, а имя превратила в «Джек». А вот со вторым, где он внимательно читает её личное дело, явно взятое незаконно, пришлось повозиться подольше, не искажая информацию, а делая её менее значимой. Это было непросто, но легче, чем стирать воспоминания родителям, так что она справилась, а напоследок подчистила воспоминание о сегодняшнем вечере, заменив разговор о родителях и Шерлоке беседой о квиддиче. Харрис не заметил пяти минут отключки, а когда Гермиона поблагодарила его за хороший вечер и сказала, что сейчас не готова продолжать с ним видеться, так как сильно занята на работе, только развёл руками:         — Я и не слишком мечтал, чтобы ты обратила на меня внимание. В любом случае, спасибо за вечер.       Он весьма целомудренно поцеловал её в щёку, и они расстались.         — Оса, — произнёс Шерлок, вырывая ее из воспоминаний. — Оса, спичечный коробок, белая форма и две чайных ложки, всё сходится.       Он опять разгадал загадку быстрее бедняги Пуаро, которому приходилось не только собирать факты, но и разъяснять их непонятливым читателям.       Гермиона в шутку стукнула его книгой по плечу и заявила:         — Тогда дальше читай сам.         — Это скучно, — возразил Шерлок.       Гермиона засмеялась и захлопнула «Смерть в облаках». Шерлок пожал плечами и не то спросил, не то сообщил:         — Я поживу у тебя пару дней?..       Скорее, всё-таки сообщил, потому что, не дождавшись от Гермионы ответа, он легко поднялся с пола, безошибочно определил место хранения чистых полотенец, выбрал одно и направился в ванную, по пути сказав:         — И наколдуй, пожалуйста, обед. Подходящих дел всё равно нет, так что еда — наименее скучное занятие из всех, что я могу сейчас придумать.         — Вот развлекись и наколдуй её сам, — произнесла Гермиона, но поздновато, уже после того, как дверь ванной закрылась. Она покачала головой и подумала, что рано или поздно всё-таки его убьёт.