Конечно, это не любовь

      Так чудесно начавшийся бал обернулся кошмаром. Заливаясь слезами, Гермиона бежала по длинной лестнице в гриффиндорскую башню. То, что сказал Рон, было отвратительно, мерзко и очень подло. Она влетела к себе в комнату, упала на постель и зарыдала ещё громче, но слезы не приносили облегчения. Сглотнув и даже не пытаясь успокоиться, Гермиона поднялась с кровати, схватила с тумбочки свиток пергамента, открыла чернильницу и написала: «Шерлок, мне кажется, ты был прав. Дружбы действительно не существует, или же я неверно выбрала друзей, вернее, одного друга. Скажи, можно ли ненавидеть человека, который пару раз спасал тебе жизнь? До сегодняшнего дня я считала, что нет, но теперь вижу, что ошиблась. Я. Ненавижу. Рона Уизли. Прости за эту эмоциональную записку и не смейся над ней. Гермиона». После этого она закрыла пергамент паролем и быстро, пока ещё чувствовала в себе капельку сил, направилась в совятню. Она послала к Шерлоку неприметную серую сову и ещё некоторое время следила взглядом за улетающей птицей. Наконец она превратилась в чёрную точку, а потом и вовсе исчезла в темноте. Гермиона поняла, что её слезы почти высохли, и побрела обратно. Если бы была возможность вернуться в замок, не приближаясь к полному счастья и ликования залу, она бы это сделала, но это было невозможно. Впрочем, возле зала было тихо и пусто, и она понадеялась, что пройдёт незамеченной, но уже на лестнице услышала:         — Ге-ри-вона!       Она всхлипнула и замерла, а потом очень по-детски закрыла лицо руками. Она совсем забыла о Викторе, бросила его посреди бала, но просто не могла ему показаться такой — растрёпанная, зарёванная, с красными глазами.         — Ты в порядке? — спросил он мягко, и Гермиона услышала его шаги — он подошёл к ней и остановился на пару ступеней ниже.         — Да, — ответила она, но хриплый после плача голос её выдал.         — Ты не говоришь правду, — заметил Виктор.         — Прости, — сказала Гермиона.         — Ты расстроилась чем-то. Чем?       Она всхлипнула и подавила смешок — так и хотелось сказать: «Не чем-то, а кем-то». Но Виктор едва ли понял бы такую шутку.         — Кто-то обижал тебя.       С этим было сложно спорить. На мгновение Гермиона позволила себе злобную и неблагородную фантазию. Вот сейчас она повернется, покажет Виктору свою зарёванную физиономию и честно признается, что её расстроил бывший лучший друг Рон Уизли. И даже не поленится показать пальцем на рыжего гада. А потом позволит себе понаблюдать за результатом. Она истерично хихикнула — слишком уж достоверная вышла картинка.         — Уже все хорошо, Виктор, — сказала она вслух и всё-таки повернулась к нему, — правда.       Виктор нахмурился больше обычного. Собственно, с его бедной мимикой у него было всего три выражения лица: обычное (насупленное), гневное (когда брови соединялись в переносице, а лоб пересекала глубокая морщина) и радостное (очень редкое, когда лоб полностью разглаживался, а уголки губ чуть приподнимались в улыбке). Сейчас выражение было гневным. Он одним шагом преодолел разделявшее их расстояние и взял Гермиону за руку.         — Ты была… — произнес он, замолчал, подбирая нужный глагол, и сказал: — плакала. Ты плакала. Почему?         — Уже всё хорошо, — повторила она и негромко добавила: — только я не хочу идти обратно в зал.       Виктор серьёзно кивнул и предложил ей опереться на его локоть, после чего молча повёл в сторону выращенной профессором Стебель и заколдованной профессором Флитвиком специально для этого праздника аллеи. Видимо, большинство пока танцевали, во всяком случае, аллея была пуста. Оживлённого разговора с Виктором, разумеется, получиться не могло, но с ним и молчать было приятно. Они прошли пару раз всю аллею из одного конца в другой, после чего Гермиона предложила вернуться в замок. Вечер уже не был таким волшебным, как был в самом начале, но он и не был так ужасен, как после слов Рона.       Каникулы проходили очень необычно. Не было никаких тайн, которые нужно было расследовать, не было опасных приключений. Конечно, её всё ещё интересовал вопрос, как имя Гарри попало в Кубок огня, но она поняла, что бессильна найти на него ответ. Кто бы ни замыслил что-то дурное, он постарался скрыть все следы. Даже имя Гарри на листке было написано его собственной рукой — похоже, кто-то просто оторвал подпись от какого-то его свитка с эссе. Это мог сделать любой преподаватель и даже студент — нужно было только вытащить его работу из общей кучи или стащить из сумки. Шерлок тоже ничего внятного предположить не смог, но Гермиона на его помощь не слишком надеялась — он был гением, но не экстрасенсом, и для того, чтобы предлагать версии, ему нужны были улики. И так он помог, посоветовав найти бумажку с именем и проверить почерк. Но других идей не было, и Гермиона решила отложить эту загадку до лучших времён, тем более, что у неё неожиданно появилось, чем занять своё свободное время.       После бала Виктор, похоже, твёрдо решил, что должен проводить с ней как можно больше времени. Он терпеливо ждал, когда она закончит занятия в библиотеке, а после вёл гулять вокруг озера или позволял ей устроить очередную экскурсию по замку. Его английский всё ещё был чудовищен — похоже, у него начисто отсутствовала способность учить языки, так что Гермиона, скрепя сердце, взялась за болгарский, даже заказала себе совиной почтой учебник, а во время прогулок требовала, чтобы Виктор называл различные предметы и что-нибудь ей рассказывал. Удивительно, но, переходя на родной язык, он преображался и даже начинал слабо улыбаться. Гермиона не понимала процентов семьдесят, но слушала с неослабевающим вниманием, думая, что его глуховатый голос подошел бы какому-нибудь северному воину, славянскому витязю или норвежскому викингу. Возможно, именно такими голосами они, пируя в своих замках, рассказывали друг другу мрачные истории и легенды.       Как-то во время прогулки они, пользуясь на удивление мягкой и теплой погодой, оставались на улице дольше обычного и дошли до поля для квиддича.         — Вы играете здесь? — спросил Виктор, переходя на английский.         — Да, — кивнула Гермиона, — в Хогвартсе четыре команды.         — Ты играешь?       Гермиона рассмеялась и покачала головой со словами:         — Ни за что. Ненавижу полёты.       Виктор тоже улыбнулся и произнёс:         — Невозможно. Воздух хороший весьма.         — Я видела, как ты летаешь. Как будто у тебя крылья. А я всё время думаю о том, сколько именно ярдов отделяет меня от земли.       Виктор замолчал, как всегда, когда Гермиона произносила предложение длиннее пяти слов: сначала переводил на болгарский, потом подыскивал ответ и снова переводил его на английский.         — Тебе следует полетать со мной, — сказал он наконец, но Гермиона со смехом подняла руки вверх, показывая, что капитулирует заранее:         — Даже не предлагай!         — Ты не сможешь упасть со мной, — уверенно заметил Виктор, огляделся, безошибочно определил, где находится сарай с мётлами, и решительно повёл Гермиону туда. Она попыталась было сопротивляться и, смеясь, упёрлась ногами в землю, но весовые категории были слишком неравны — он потянул на себя чуть сильнее, и Гермиона полетела вперёд, неожиданно оказавшись в его объятиях. Он улыбнулся шире обычного, на мгновение в его глазах что-то поменялось — потемнело, — и Гермиона почувствовала, что её охватывает смущение.         — Я не буду заставлять, если ты боишься, — сказал Виктор медленно, и Гермионе на мгновение почудилась двусмысленность в его словах.       Гермиона сглотнула и дёрнулась в сторону. Виктор разжал объятия. Тёмное и незнакомое из его глаз исчезло, и он спросил:         — Ты попробуешь полетать со мной?       Отказаться она не смогла, и до тех пор, пока не стемнело, они летали на старой школьной метле, которую Виктор обозвал чем-то, похоже, не слишком приличным по-болгарски, над пустым заснеженным полем.       Впервые в жизни Гермиона жалела, что каникулы кончились слишком быстро. С начала учебы её жизнь практически вернулась в привычное русло. Как-то незаметно они помирились с Роном: хотя тот нет-нет, да и говорил что-то о дружбе с врагами и её мнимом предательстве, Гермиона пропускала это мимо ушей. Тем более, что ответ Шерлока, в котором содержалась привычная констатация того грустного факта, что мир наполнен тупицами всех мастей, а её якобы друзья — особая их разновидность, несколько её успокоил. С Виктором она стала видеться реже — нужно было не только учиться, но и помогать Гарри со вторым туром. В этот раз они не готовились и не учили заклинания, а искали средства, позволявшие дышать под водой целый час. Жизнь вошла в привычное русло.       Рухнуло всё в один момент — когда в руках Пэнси Паркинсон Гермиона увидела журнал со статьей о себе. Она сдержала крик негодования и злобы, прочитав её. Рита Скитер оставила в покое Хагрида, которому отравляла жизнь два месяца, и нашла себе новую жертву. Её, Гермиону Грейнджер.       На следующее утро после выхода журнала её атаковали совы. Читательницы «Ведьминого досуга» слали ей письма с угрозами и проклятиями, желали ей скорой смерти, советовали возвращаться к магглам или отравиться своим же приворотным зельем. А из одного из конвертов вместо ядовитых слов на неё полился едкий и жгучий гной бубонтюбера. Кожу как будто обожгло кислотой, и руки сразу же покрылись бугристой коркой. Гермиона вскрикнула и вскочила со своего места.         — Неразбавленный гной бубонтюбера, — сказал Рон, а Гермиона только кивнула, едва сдерживая слёзы от боли.         — Иди-ка ты в Больничное крыло! — сказал Гарри, и Гермиона поняла, что это единственный выход. Она ненавидела пропускать уроки, но ни боли, ни новых потоков насмешек сейчас бы просто не выдержала.       Мадам Помфри обработала ей руки, но сказала, что отёк будет держаться ещё день, а то и больше. Гермиона попыталась улыбнуться и даже выдавила из себя:         — Ничего, спасибо, — но на этом мужество её покинуло, и она быстрым шагом покинула Больничное крыло. Не хватало ещё разреветься при доброй медсестре. Она закрыла за собой дверь едва шевелящимися пальцами, повернулась и сразу же увидела Виктора. Лицо её залила краска стыда.         — Я подумал, ты есть здесь, — произнёс он спокойно.       Гермиона сморгнула так и не пролившиеся слёзы и попыталась сказать что-то вроде «Привет», — но вместо этого выдавила только какой-то булькающий звук.         — Я видел, что случилось с твоими руками. Помогли?       Не надеясь больше на свой голос, Гермиона кивнула, потом слабо улыбнулась и подняла отёкшие, хотя уже и не покрытые гнойной коркой кисти. Она всё ждала, когда же на её голову обрушатся обвинения в том, чего она не совершала, но Виктор молчал, только смотрел на её руки. Потом он аккуратно взял её за запястья, там, где не было отёка, и погладил большими пальцами кожу.         — Аз не знам как да го кажа, — произнес он после долгой паузы и плотно сжал губы — искал слова. Видимо, не нашёл, потому что покачал головой и сказал: — Тебе не стоит грустить. Но я бы желал поймать того… ту. И поговорить.       Слово «поговорить» у Виктора вышло настолько недружелюбным, что Гермиона невольно хмыкнула и сразу поняла, что не придётся ей слушать никаких обвинений. Что он не поверил мерзкой статье. Ей стало легче. Немного, но легче.       Тем же вечером она села за письмо Шерлоку, невзирая на отёк пальцев. С Турниром и непонятными пока отношениями с Виктором она стала почти таким же необязательным корреспондентом, как Шерлок, а это было недопустимо. В этот раз она решила рассказать всё, хотя и не ударялась в подробности общения с Виктором, здраво рассудив, что отношения Шерлока всё равно не интересуют. Зато историю с газетой описала в подробностях. «Но главное, что меня интересует, это то, откуда она берёт эти сведенья. Её не было рядом с нами, Шерлок, я клянусь тебе. И наш разговор она подслушать не могла. А Виктор — не тот человек, чтобы делать подобные признания прессе. Есть идеи?».       Ответ пришёл всего через два дня — так быстро, как это вообще было возможно. «Есть три версии. Первая — она всё-таки была там, но ты её не заметила, увлечённая (чувства плохо влияют на работу ума!) своим В. Вторая — она как-то стала невидима. Вы же волшебники, думаю, у вас есть какой-нибудь плащ короля Артура. Третья — она заплатила кому-то, кто был рядом с вами, за информацию. ШХ».       Гермиона торжествующе улыбнулась. Всё-таки Шерлок — гений. Едва ли она могла не заметить настырную журналистку, и рядом не было никого, кто мог подслушать их с Виктором разговор. Но вот артуровский Гвен, он же — обычная мантия-невидимка — вполне мог у Риты найтись. Проверить эту версию не было бы никакой возможности, если бы защиту от тёмных искусств в этом году не преподавал профессор Грюм, способный видеть всех невидимок.       После следующего урока она задержалась и спросила:         — Профессор, скажите, вы не видели во время второго тура Риту Скитер? Я подумала, что она могла быть в мантии-невидимке, и…       Грюм жутковато осклабился и сказал:         — Ищешь врага? Молодец, нечего им спускать. Нет, Риты вообще в тот день не было, ни видимой, ни невидимой.       Версия с треском развалилась. Шерлок предложил еще несколько вариантов, но все оказались нерабочие. В отчаянии Гермиона поделилась проблемой с Гарри и Роном.         — А что, — неожиданно сказал Гарри, — если она установила на тебя жучок?         — Жучок? — не понял Рон.         — Крохотный микрофон, — пояснил Гарри, — шпионы используют их, чтобы прослушивать чужие разговоры.       Гермиона закатила глаза и спросила:         — Неужели вы так и не прочли «Историю Хогвартса»? Маггловские технологии, все эти компьютеры, жучки, радары, здесь не работают. Нет, она подслушивает с помощью магии. Понять бы только, как… — она закусила губу, сдерживая себя, чтобы не начать по привычке грызть ногти, — и если это незаконно, её…         — Нам что, — резко спросил Рон, — заняться больше нечем? Может, кровную месть начнём?       Гермиона почувствовала, как её сердце пропускает один удар. Вот, значит, как… Сильно же её друзья о ней заботятся. Виктор, который знает её всего несколько месяцев, и то был готов порвать на кусочки журналистку, Шерлок завалил её письмами с версиями, а у Рона, значит, своих дел хватает?         — Я и не прошу мне помогать, — холодно сказала она, развернулась и направилась в библиотеку. Она твёрдо решила, что найдёт ответ. Тем более, что Гарри невольно помог ей. Когда он сказал про жучки, какая-то мысль мелькнула у неё в голове. Шерлок тоже предполагал вариант с прослушкой, и Гермиона почти неделю провела в поисках подобного заклинания — безрезультатно. Маги о таком, похоже, и не задумывались. Но то, как Гарри сказал «жучки»… Она ведь видела тогда жучка — крупного, рогатого, которого Виктор вытащил из её волос. Гермиона тогда ещё подумала, что для рогача погода неподходящая, в феврале ему на воздухе было бы слишком холодно. И она уже замечала его — как-то раз выпускала из окна кабинета чар. А еще этот жучок ползал по статуе во время Святочного бала. Гермиона тогда ещё подумала, что его, наверное, разбудила магия. Но что, если это не странное нашествие жуков-рогачей, а всего один жук?       Список зарегистрированных анимагов находился в открытом доступе в библиотеке и был достаточно коротким, но ни имени Скитер, ни жуков в нём не было. Гермиона торжествующе улыбнулась — Рите от неё не уйти, точнее, не улететь.