Пепел.

Сначала была просто боль. Джоанна выла диким зверем… но мечтала выжить. Чтобы отомстить. Сноу и всем его холуям! Сквозь кровавый туман ухмылялись палачи – вивисекторы и миротворцы, жалобно молила Энни Креста, хмурился незнакомый сероглазый парень. Джоанна порой забывала о мести – просто просила ее добить и пыталась выдраться. А он нес ее куда-то сквозь гарь, дым и грохот выстрелов. И лишь иногда шипел: - Заткнись уже, а то вырублю! Потом была белая пустота. Боль куда-то ушла, растворилась. И Джо плыла сквозь бесконечный уже бесцветный туман в пустоте. Наверное, в смерть. К родителям, сестренке, бабушке, Марку… Они ведь все уже мертвы. А потом боль вернулась - острыми иззубренными крючьями. Вместе с жизнью, незнакомой комнатой и дикими воплями Сойки Эвердин. Нет, Джоанна больше не в плену. Они обе у этих чокнутых революционеров. И Джо всё же спасли. Одну-единственную. А примотанная к кровати Сойка, увы, не под пытками, а просто ломает комедию. Потому и орет. Аж в ушах звенит. Особенно у Джо, что не в силах отсюда убраться. Ничего нового. Если бы так не напоминало о совсем других криках. - Заткнись! – пересохшими губами хрипит Джо. Точнее, шепчет. Неслышно. Ни Сойке, ни двум санитарам. Они что-то колют этой истеричке – переводят лекарства. Как же душно! Что тут с кислородом? Всё плывет, а боль топит в кровавом море. Потом – вечность спустя! – санитар постарше подлетает к Джо: - Больно? Он что, идиот? Самого бы так… Серый лазарет, давит тяжесть серого одеяла. И серых взглядов. Ее спасли вместо других. Она здесь никому не нужна. И им плевать, больно ей или нет. Но в ответ на еле живой кивок Джо – агония вновь прошила насквозь! – всобачивают укол. Наверное, чтобы тоже не развопилась. Решили добить? Нет, зачем тогда сюда было тащить? Да и потом – на глазах у истеричной Сойки? Воздух уходит из легких. И всё расплывается вновь. Серая комната, санитары в сером, утихающая Сойка. А главное – боль…