Мой выбор - ненавидеть

Елена осела на пол, всё ещё пытаясь сдержать рыдания. ОН ушёл, оставив её наедине с пустотой. Он оставил её наедине со своими страхами. Он обращается с ней как с животным. Он чувствует себя хозяином жизни — её жизни. Слёзы жгли глаза и девушка не выдержала. Слишком больно, чтобы держать это в себе.Слишком больно… Слёзы… Как ошибочно многие идиоты считают слёзы слабостью. Слёзы, искренние, настоящие слёзы, делают тебя сильнее. Потому что вместе со слезами выплёскивается боль, которой уже слишком много. Боль, которая разрывает изнутри. Слёзы заканчиваются и боль уходит, оставляя за собой такую же разрывающую изнутри пустоту. Нет ничего, никаких чувств, и в этот момент кажется, что ты стал бездушным монстром. И надо бы радоваться, ведь именно этого ты и хотел. Хотел быть мёртвым внутри. Хотел просто ничего не чувствовать, чтобы окружающие не рвали твою и без того разодранную душу. Но боль возвращается. Через день, неделю, месяц, но она возвращается, доламывая то, что не сломала в прошлый раз. Когда нам больно — мы чувствуем, что живы. Когда нам больно — мы знаем, что ещё живы. Но зачем тогда вообще жить, испытывая эту боль каждый день? Боль, когда никакое банальное «всё наладится» не поможет, потому что налаживаться нечему. Да никто и не скажет тебе эти, пусть даже и банальные слова. — Я ненавижу тебя, — навзрыд закричала девушка, вызывая эхо в небольшом помещении. Слёзы новым потоком хлынули из груди. Елена никогда ещё так не боялась за себя и своё будущее. Да, она всегда знала, что ничего хорошего её не ждёт. Но она всегда знала, что всё, что с ней произойдёт будет только её выбором. А теперь её отдали в руки этому психопату. Она не верила в то, что будет вольна самой себе. Она чувствовала, что он врал. Он создаст иллюзию, которую впоследствии сам и разобьёт вдребезги. — Мисс Гилберт, — оторвал Елену от разъедающих кожу мыслей директор. — Завтра мистер Сальваторе приедет за вами, собирайтесь. Директор говорил абсолютно равнодушным тоном. Он говорил так, будто не видел перед собой рыдающую девушку, стоящую на коленях. Он знал, что Деймон Сальваторе хищник, опасный хищник. Он знал что Деймону Сальваторе что-то надо от этой девушки. Он знал, что Деймон Сальваторе может сломать жизнь этой девушки. Но ему было всё равно, потому что в его кошельке была внушительная пачка купюр, которая, конечно, до самого детдома не дойдёт. Елена подняла голову и посмотрела на мужчину ненавидящим взглядом. Она уже не плакала, нет. Она просто чувствовала себя как загнанный в клетку зверёк, которому уже никогда не суждено выбраться, потому что дверца клетки захлопнулась и никто даже не попытается спасти это маленькое существо. — Ненавижу, — прохрипела Елена, всё ещё прожигая директора ненавистным взглядом. — Гилберт, идите собирайтесь. У вас завтра очень важный день, — всё так же равнодушно. Презрительная ухмылка скользнула по лицу Елены, а ответ не заставил себя ждать. — Как и у вас, судя по тому, на сколько купюр потолстел сегодня ваш кошелёк. — Гилберт… — судорожно закричал директор. В его голосе отчётливо слышались нотки паники. Девушка поднялась с пола, всё ещё мысленно празднуя свою победу над этим самодовольным взяточником, именуемым директором. Подарив мужчине ещё одну презрительную ухмылку Гилберт медленно вышла из кабинета. Но стоило только выйди в коридор, как паника нахлынула с новой силой. Уже завтра её жизнь поменяется полюсами. Уже завтра ей придётся покинуть территорию детского дома и выбраться из своего убежища. В голове сейчас роились толпы мыслей. Но один вопрос незримой нитью пронизывал всё сознание Елены, отстукивая в ритм с сердцем:«Кто такая Катерина?». Гилберт была уверена, что именно из-за этой Катерины Деймон вернулся за ней. — Ты чего тут встала? — злобно крикнул один из парней пробегающих мимо, и Елена очнулась, выныривая из потока мыслей. Гилберт хотела крикнуть в ответ что-то грубое в своей манере, но парень уже скрылся за поворотом. Девушка молча поплелась к себе в комнату, отгоняя от себя все мысли. Войдя в помещение, Елена практически моментально рухнула на свою кровать, повернувшись лицом к стене. Девушка закрыла глаза, проглатывая ком в горле. Слёзы опять начали жечь глаза, но Елена изо всех сил старалась не выпускать их наружу. Потому что никто не должен видеть её слёз. Потому что она Елена Гилберт — стерва и сучка. Потому что она должна уйти из здания этого детского дома королевой. Главное, потом не превратиться в золушку. Две слезинки, прорвав оборону, всё же покатились по щекам. Елена сжалась клубочком, наслаждаясь, что в комнате сейчас нет соседок. Она была сейчас слишком ранимой, слишком уязвимой. Одно только прикосновение могло рассыпать девушку на мелкие осколки, со звоном разбив хрупкий хрусталь. Гилберт пролежала так до темноты. Соседки периодически заходили в комнату за какими-то вещами. В эти моменты Елена выпрямлялась на кровати, делая вид, что ей наплевать на всё происходящее вокруг. И только она знала, что опять оставшись наедине, она свернётся клубочком, пытаясь защититься от жестокого мира. В детском доме объявили отбой и ещё три девушки почти сразу материализовались в помещении. Елена опять сделала абсолютно равнодушный вид, вытянувшись на кровати в полный рост. — Ты ещё не собралась? — удивлённо спросила одна из соседок. — И не собираюсь, — всё так же равнодушно ответила Елена, вставая с кровати. Она прошла мимо девушек и вышла из комнаты. В коридоре никого не было, все сидели по своим спальням. Только Елене было наплевать на отбой и она пошла на выход из здания. Девушка наматывала круги вокруг здания то уткнувшись в землю, то рассматривая звёздное небо. Периодически вглядываясь вдаль, Елена жалела, что не может скрыться за той стороной забора, растворяясь в темноте. Но девушке было некуда идти, а бродяжничать у неё бы не получилось. Максимум на второй день её бы вернули в интернат и всё равно отдали Деймону. Ещё раз тоскливо взглянув вдаль, Елена зашла обратно в здание. В холле никого не было и Елена стала подниматься. — Гилберт, — послышался сзади гневный женский вопль. — Вы вообще в курсе, что отбой начался уже полтора часа подряд? — А вы вообще в курсе, что мне наплевать? — равнодушно ответила Елена, даже не поворачивая головы, и зашагала дальше. Гилберт зашла в спальню.Девушки уже спали. Елена как можно тише подошла к окну и, забравшись на подоконник, отгородила себя чем-то на подобии занавески. Слёзы опять врывались наружу и девушка, захлёбываясь в немых рыданиях, проклинала судьбу. Впервые за 17 лет Елена хотела оказаться в объятиях мамы. Впервые за 17 лет ей хотелось верить, что всё ещё можно изменить. Вот только судьбу не перепишешь и мама не заберёт назад. Вот только за 17 лет мать, по-видимому, ни разу не вспомнила дочь, которую жизнь поставила на колени, не позволяя подняться. Елена сидела так до рассвета. Когда солнце начало показывать свои одинокие лучики, Елена покинула своё «убежище» и, удостоверившись, что все ещё спят, пошла в душ. Она хотела смыть с себя весь вчерашний день и всю эту ночь. Глаза и губы были припухшими от бесконечных слёз, а нос и щёки налились ярко-красным цветом. Но, постояв под холодными струями воды около получаса, Елена смогла привести своё лицо в абсолютный порядок. Только глаза выдавали всю боль, таящуюся внутри. Елена вернулась в комнату.Соседки по-прежнему спали. — Простите меня, — одними губами, практически беззвучно прошептала Елена и опять отвернулась к окну. Она мысленно прощалась с соседками, с которыми жила с пяти лет.Когда-то они были с лучшими подругами. В какой момент всё сломалось Елена точно не помнила. Просто в один момент Елена поменялась. Просто в один момент что-то внутри щёлкнуло и душа закрылась от посторонних глаз. Просто в один момент Елена научилась отталкивать всех от себя. Потихоньку все начали просыпаться, кидая с сторону Елены неоднозначные взгляды. Весь детский дом, казалось, перешёптывался за спиной брюнетки. Осознание пришло к Елене слишком поздно. Уже через несколько часов приедет Деймон Сальваторе, чтобы превратить её жизнь в ад. Всё время девушка вглядывалась в окно своей комнаты, пытаясь растянуть время и молясь, чтобы он не приехал ни сегодня, ни завтра, и вообще никогда. Периодически к Елене заходил кто-то из воспитателей, чуть ли не насильно заставляя собираться. Но Елена лишь огрызалась, не собираясь и притрагиваться к вещам. Да и собирать-то было нечего. Двое старых джинс и две не менее потрёпанные футболки. Очередной раз судорожно вглядываясь в окно, Елена заметила уже знакомую мужскую фигуру. Всё внутри сжалось, покрываясь ледяной коркой. Внутренности сводило от страха. Каких-то десять минут разделяло её от новой жизни, в которую вступать совершенно не хотелось. Елена взглядом проводила мужчину до входа к зданию. Около десяти минут она ждала мужчину, забывая от страха как дышать. Хотелось выпрыгнуть окно, но решётки не позволяли этого сделать. За дверью послышались шаги и Елена сжала кулаки, не отводя взгляда от дверей. Он по хозяйски вошёл в спальню, просверливая девушку хищным взглядом. Ухмылка скользнула по его лицу. — В игры играешь, девочка? Ноги Елены подкосились от паники, но она вовремя опёрлась на подоконник. — Зря… — прошипел Сальваторе. Елена вздрогнула и опустила взгляд. Ухмылка слетела с его лица и он медленно подошёл к девушке. Она смотрела в пол, не с силах поднять глаза. — Посмотри на меня, — тихо сказал он, подойдя почти вплотную. Елена медленно подняла голову, заглядывая в голубые глаза. Его взгляд был равнодушным и, наверно, только Елена заметила в его глазах безудержную боль. — Ты боишься меня? — Нет… — твёрдо сказала Елена, пряча свой страх. — Я ненавижу тебя.