Холодное сердце

Никогда и никому в этом не признаюсь, но временами я ненавижу свою работу. Настолько, что готова бросить всё и бежать, куда угодно - хоть на завод, хоть в офис, простым клерком, каким-нибудь необременным лишним умом секретарем, чтобы все в моей жизни было легко и просто, чтобы каждый новый день был похож на предыдущий, чтобы рабочее время длилось с девяти до семнадцати часов ровно, чтобы выходные были стабильно два раза в неделю — в субботу и воскресенье, а не парочка отпускных после нового года, когда ты, как обычно, не на пляже загораешь, а бегаешь от ноутбука к телефону, стараясь не потерять сеть интернета, и договариваешься с клиентами об организации новых проектов, новых торжеств... Не хочу ничего организовывать, не хочу придумывать, не хочу пыжиться выискивая оригинальность там, где ее быть не может! - Юлиана Филипповна, там фотографу плохо, - шепнул мне подбежавший официант. - Наверное, чем-то отравился. Только этого мне не хватало! И где я сейчас найду нового фотографа? - Вы в скорую звонили? - Да, они уже едут. - Так... хорошо. Только без паники. Проведите их тихо, не привлекая лишнего внимания. - Да, конечно. И там... Толян, он увлекался фотографией и может пофотографировать. Торжество высшего класса! С рекордным количеством миллионеров на один квадратный метр! Дорогие костюмы, уважаемые лица, и наоборот — уважаемые костюмы и дорогие лица. И фотографировать их будет Толян. Тот самый, который увлекался когда-то фотографией, но решил, что быть официантом (или кто он там... грузчик?) гораздо перспективней. - Замечательно! - я очаровательно улыбнулась. - Анатолий нас просто спасает. - Кто? А, Толян! Да, он сразу вызвался помочь. - Ваш Толян добрая душа. Проконтролируйте скорую. Жизнь - праздник! И я в ней человек-пюпитр - держу в руках сценарий, балансируя на железной ножке между исполнителями и зрителями, и только мне известно, какие ноты не сыграны, а какие перевраны. Только я понимаю, что праздник — это не легко и весело, праздник — это форс мажоры, это несостыковки. Еще ни одно мероприятие не прошло идеально, так, как это было расписано на бумаге. Но! Никто не должен знать об этом и никогда не узнает. Потому что у Юлианы Виноградовой из одного рукава вылетают готовые юбилеи, из другого презентации, а из третьего, запасного, открытия ресторанов. - Юлианочка, солнце, посиди со мною хоть минутку. Уважь старика! Скворцов, именинник и главный герой торжества, пьяно улыбался, губы его блестели, перепачканные в жиру. Видимо, заливное у Миши сегодня вышло на славу. Надо обязательно попробовать. - Ну какой вы старик! Не скромничайте, Владимир Алексанрович. Шестьдесят лет — это только половина пути. - Боже упаси! Юлиана! Зачем мне столько? - Хотя бы для того, чтобы как можно дольше делать счастливой вашу новую супругу, Оксану. - Э, нет. Вот закончит Оксаночка университет, а там… Зачем ей старик. Да и сыновья... Думаешь, долго они терпеть меня еще будут? Минимум, лет десять, пятнадцать. А потом: «Адьос, дедуля!». Компанию заберут, всё заберут… и гуляй! Но нет! - Скворцов приподнялся с диванчика, жестом приглашая присесть меня рядом. - Не будем о грустном. Расскажи мне лучше о себе. Как тебе удается всегда оставаться такой бодрой и жизнерадостной? Поделись секретом. Обожаю придумывать формулы счастья. Правда, ни одна из них мне пока еще не помогла, но звучат они всегда красиво. - Все очень просто, - прекрасная идея щелкнула в моем уме, вызывая острый порыв расхохотаться, но я сдержалась. - Никаких особых секретов нет, есть рецепт одного волшебного напитка. Я называю его «Элексир Настроения». - Только не говори, что это красное вино. - Что вы! Красное вино уже не актуально. А вот смесь из тыквы, козьего молока и цветков полыни воистину творит чудеса. - Это, что же, маски из нее нужно делать? - Скворцов нахмурился, видимо, быстро соображая, где достать козу. - Нет-нет. Маски не столь эффективны, как прием внутрь, каждое утро, натощак. Сверкая смуглой, сильно загорелой, кожей и леопардовым, максимально приталенным, платьем, к нам подошла новоиспеченная супруга Скворцова — Оксаночка. Подошла и тут же оттеснила меня в сторону, стрельнула глазками, быстро оценивая, нет ли посягательств на фундамент ее финансового благосостояния, и, сделав вывод, что опасности нет, вклинилась в разговор: - Какие маски? Чудненько! Еще никогда мне так не хотелось делиться рецептом. - Не маски, а напиток. Представляете, морщины разглаживаются в одно мгновение, улучшается здоровье, цвет кожи. И скажу по секрету: я за одну неделю шесть килограмм скинула. Просто чудо какое-то! - Что за напиток? - глаза Оксаночки горели огнем Везувия. - Владимир Александрович с тобой обязательно поделится. А сейчас прошу меня извинить, там, кажется, кто-то меня ищет. И пряча улыбку, я направилась к сцене. Уже давно должна была начаться концертная программа с приглашенной звездой, но почему-то на сцене по-прежнему стоит мать именинника, этакая бойкая пожилая женщина, она уже минут тридцать достает бедного ведущего и гостей рассказами про детство Вовочки, какой славный малыш он был. Я увидела мелькнувшую фигуру Жени, мы давно с ним сотрудничаем (он поставляет мне артистов, я подкидываю мероприятия). - Где Басков? - шепнула я ему в спину. Женя вздрогнул, обернулся. - Сейчас выйдет. Я кивнула. Женя профессионал своего дела. Вот с ним у меня еще никогда накладок не было. Можно немного расслабиться и позвонить Кате. Что-то пугает она меня в последнее время. Этот нелепый брак со Ждановым, побег в вымышленную командировку. Не отвечает. Вызов идет. Но не отвечает. Странно... Завтра же забегу к ней. Что-то мне подсказывает, что Катеньку пора спасать. Достаточно с нее потрясений... Только вот удастся ли спасти? Не опоздала ли я?.. Не отвечает. Я вышла в гримерку, закрыла плотно дверь, села на краешек стола. Щеки ныли от постоянных улыбок. А ноги... Прочь туфли! Встану на пол. Кайф! Если и существует в мире истинное блажентство, то вот оно!.. Повертев в руках мобильный, не выдерживаю, набираю знакомый номер. - Привет, мам. Нет, еще не дома... Часа через три только закончу... Нет, мам, все хорошо... Что? А при чем тут Малиновский? Не говори ерунды! Ма-ма, он был напуган, выбит из колеи и... Вот даже представить не могу, где ты там любовь разглядела! Сплошное себялюбие и малодушие! Что? Нет, уж, не дождется... Мам, я сама разберусь, хорошо?.. Не переживай за меня... Лучше расскажи, как ты! Давление не скачет?.. Я очень рада. Обязательно приеду, на следующей неделе. Да... И тебе доброй ночи. Мамочка. Прости, что и тебя пришлось втравить в этот идиотский спектакль с замужеством. Отмотать бы время назад... Я бы вытряхнула Малиновского из квартиры взашей. Я бы... Стоп. Никаких Малиновских в моих мыслях. Я присела в кресло, вытянула ноги вперед и закрыла глаза... А когда открыла и взглянула на часы, поняла, что прошло минут тридцать, не меньше. Я рванула к двери. Потом вернула и забрала туфли, на ходу пытаясь их надеть. В зале мирно общались гости, кто-то танцевал у сцены. Ничего не случилось, Армагедон в мое отсутствие не наступил. Я быстро нашла Мишу, убедилась, что все в порядке, и выдохнула. Хотя, как оказалось, напрасно. Ко мне уже бежал Женя. И у него для меня была приготовлена страшная новость: Скворцов хочет сам, лично, сыграть на гитаре и чтобы Басков ему спел. - Ну и прекрасно! Пусть поет, - я не видела тут никакой проблемы. Женя нервно передернул плечами. - Басков не настоящий. - В смысле? - Да не приехал он. Мне повезло еще, что этот мужик подвернулся. Говорит, хочу попасть на торжество... - Какой мужик? - нехорошее предчувствие перехватило дыхание. Женя кивнул в сторону сцены. Я шагнула ближе, гости расступились. Под прожекторами дергалось в такт музыке (а иногда и мимо) чудо. Чудо в бело-синем костюме принца, в бардовом плаще, с огромной короной на белокурых прядях съехавшего набок парика. И в очках, солцезащитных. Чудо выделывало вдоль сцены величественную походку с чередованием коленей. А навстречу ему вразвалку шел подвыпивший Скворцов с гитарой. - Это конец, - прошептала я. - Я бы так не сказал. Парень не плохо справляется, согласись, - Женя нервно усмехнулся. Музыка смолкла. Скворцов полоснул струны. - Про коня будем петь. Что по полю шел, - заявил он, косясь на псевдо Баскова. Псевдо Басков важно кивнул и запел голосом Малиноского: - Выйду ночью в поле с конем, ночкой темной тихо пойдем. Мне поплохело. Псевдо Басковы задвоились в глазах, я отшатнулась, еле устояв на ногах. И с ужасом смотрела на Вакханалию развернувшуюся на сцене. Скворцов рвал струны и дергал головой, видимо, подражая рок-гитаристам. Чудо, который Малиновский, чудом не сбивался и попадал в ноты. Боже... Что за театр абсурда! К моему великому счастью Скворцов устал, гитара ему надоела, Басков с конем тоже. Он постоял под оглушительным всплеском аплодисментов и спустился к благодарной публике, собирать восхищения его музыкальными талантами. Где-то собирать, а где-то и напрашиваться. Кому как повезет. И где это... недоразумение? Недоразумение нашлось в обществе молоденьких девушек, которые застенчиво хихикали, и, что совсем не удивительно, чудо это раздевали. - Спасибо тебе огромное! Ты так выручил! - распалялся Женька. - Вот возьми, тут гонорар. Ты заслуженно отработал. - Очень приятно. Но выступал я не за деньги. Творчество не продается! - подмигнул девочкам, те засмеялись. Я шагнула вперед. - Не знала, что ты увлекся благотворительными выступлениями для миллионеров. Похвально. Улыбка покинула его нахальное личико. - Привет, - сказал серьезно и отвернулся, якобы сильно увлекшись стягиванием с себя пиджака. - Зачем ты здесь? Роман стянул парик, корону, отдал их костюмерам. Мы отошли в сторону. - Хотел тебя увидеть... - Зачем? - Если бы я знал... - послышалось мне в его тихом выдохе. - Что? - Я хотел поговорить. Ты скоро освободишься? - Нет. Я не знаю... Говори здесь... сейчас. У меня мало времени, нужно идти. Сам понимаешь... - Понимаю... Я собственно... не на долго, - он помолчал, подбирая слова и заговорил быстро: - Ты сказала, что я испугался. Но это не так. Меня бесила сама ситуация, когда я ничего не понимаю. И да, ты права, в первые минуты меня охватил ужас, кошмар, вперемешку с похмельем. Но потом... В общем, не важно. Я только хотел сказать, что мне жаль, что брак оказался не настоящим. Я стояла, словно оглушенная. - Это шутка такая? Розыгрыш? Роман криво усмехнулся. - Любитель устраивать розыгрыши тут ты... Я не знаю, что со мной происходит. Но почему бы... почему бы нам не попробовать?.. - Что? Нет, не отвечай! Малиновкий, ты с ума сошел? Между нами быть ничего не может. Да, я тебя немного помучила. Но теперь я раскаиваюсь. Честно. Прости, мне надо идти... - Да... Я понимаю, - смахнул челку со лба, неуклюже передернул плечами. - Забудь. Удачного вечера. Он ушел. Быстро. Шумно. И не обернувшись. Я стояла, смотрела ему вслед. И ненавидела себя за предательские мысли: «А может?..», «А если?..». Что может? Где может? С кем может? С ним? Ха-ха! Это же смешно! Сколько у тебя таких было, Юлиана?! И что самое интересное, именно такие мне все время и попадаются! Три развода. Это вам не шутки. Четвертому разводу не бывать. И точка. - Юль, там торт подвезли. Заносить? - это Женя. - Да. Сейчас узнаю, что там по программе. Жизнь — праздник. Жизнь — картинка из дорогого журнала. И я в ней пюпитр. * * * - Катерина Валерьевна, доброе утро! - Тише, Потапкин. Чего вы так кричите? - я поморщилась, непроизвольно вскинув руки, чтобы уберечь мои уши от всяких шумов. - Так я рад вас видеть, - снова воскликнул, сияя довольной улыбкой. - Вы первая... А я тут один. Телевизор сломался. Хожу из угла в угол, и сна ни в одном глазу. Такое со мной впервые, обычно я отрубаюсь сразу после... Всегда на страже родной компании! - заорал пуще прежнего. - Кстати, почему вы так рано? Время, - вскинул руку с часами, - без десяти семь. - Вас пришла проверять, Потапкин. Как вы работаете, хорошо ли несете дежурство. Не спите ли, - пришлось повысить голос. Зря я это сделала. Потапкин закричал еще громче, доводя меня и мою мигрень до критического состояния. - Я... нет... Я не несу... То есть не сплю! - Я вижу. Очень за вас рада, в особенности за «Зималетто». Пойду... проверю кабинеты на наличие... пыли. Потапкин проводил меня озадаченным взглядом, бормоча под нос: - Вот это президент! Как о компании печется. Не чета Жданову. А вот Жданова прошу всуе не поминать. И вообще не поминать. Никак. Я вот сейчас дойду до своего кабинетика, сделаю чашечку кофе, и жизнь сразу заиграет другими красками... Семь часов утра! Одуреть. Это получается, я совсем сегодня не спала. Разве только чуть-чуть... после первого раза... Уф-ф, черт! Щеки горят. Эта металлическая статуэтка, наверное, холодная? На ощупь, кажется... Да-а... Охладим и лоб немного. А лучше этой самой статуэткой треснуть тебе пару раз, Пушкарева, чтобы перестала цепляться за воспоминания, тем более за такие... непристойные. Мало тебе было бессонной ночи? Нет, я, конечно, слышала, какие легенды ходят про Жданова, но чтобы так... Это что же после моего дня рождения тогда было? И как я могла такое забыть?? О, нет! Дела. Мне срочно нужно подумать о делах, погрузиться в работу... Где мой ежедневник? Какой беспорядок на столе и... как это на меня не похоже. Слезы навернулись на глаза. Я прикрыла рот ладошкой и обессиленно опустилась в кресло. Даже мой рабочий стол больше не выглядит как прежде. Все изменилось. Все так изменилось... Ну вот! Я испачкала слезами какие-то бумаги. Что это?.. Договора. Кажется, с моделями. Испортила. Смешно. Что Урядов теперь подумает? Хотя какая разница! Его дело — оформлять сотрудников, а не обсуждать действия начальства. Так-то, Екатерина Валерьевна. Спину прямее. А лучше, если я их и вовсе разорву. На мелкие кусочки... Кстати, это так успокаивает. Потрясающий звук — звук рвущейся бумаги. * * * Будильник прозвенел как всегда не вовремя. Я только запрыгнул на подиум приготовившись говорить заготовленную речь (а она была прекрасна по всем ощущениям), только вскинул взгляд на Эйфелеву башню, виднеющуюся в огромном окне величественного зала, только дождался, пока французская публика перестанет аплодировать, как отвратительная мелодия ворвалась в мое сознание и все разрушила, заменив подиум на потолок. Несколько секунд я лежал и смотрел прямо, не мигая, свыкаясь с реальностью. А в следующее мгновение рывком оторвался от подушки. Кровать была пуста. - Катя. Кать! Сбежала. Ее нигде нет. Я обошел всю квартиру, даже заглянул под диван. Меня всюду встретила сияющая утренним светом пустота. Кати нет, словно и не было никогда. Но нет же! Она была. Также, как и потрясающая ночь... В чем дело? Почему она ушла? Я набрал Катин номер и услышал серию длинных гудков. Потом набрал еще раз, и еще раз. Не снимает. Что делать? Что делать?.. А может, она не убежала, а срочно уехала, например, по важному делу на работу — в «Зималетто» или еще куда-нибудь, в эту... в корпорацию свою? Точно! Не стоит паниковать раньше времени. Спокойно, Жданов. Спокойно. Сейчас ты соберешься и поедешь в «Зималетто» и уже там придумаешь, что делать дальше. А еще лучше — найдешь Малиновского и он придумает, что делать тебе дальше. Прекрасный план! Я впрыгнул в брюки, натянул рубашку. И вдруг замер, поймав себя на мысли, что... я не хочу, чтобы Малиновский придумывал, что мне делать дальше... с Катей. Бред какой-то. Он мой лучший друг и столько раз выручал хорошим советом. Ромка — мое зеркало. Как можно не хотеть заглянуть в зеркало? Войдя в «Зималетто», первое, что я увидел — Потапкина, бегающего вдоль стен с тряпкой и очищающим спреем для стекол. - Доброе утро, Андрей Палыч! - Доброе... А что вы делаете? У нас субботник? Так сегодня, кажется, среда. - Как сказала Екатерина Валерьевна, пыль враг нашей компании. - Екатерина Валерьевна сказала? Когда? - Сегодня. - Когда именно, Потапкин? - Утром. - Во сколько? Потапкин посмотрел на меня ничего не понимающим взглядом. - Что сколько? - В какое время Катерина Валерьевна пришла на работу? - я постепенно начал выходить из себя. - В раннее. Вот и говорю, вот это руководитель! Она видит компанию изнутри, в самых труднодоступных местах. Кстати, я еще не отодвигал стул. Извините, Андрей Палыч. Служба. Сами понимаете. По крайней мере, это было сегодня. И Катя здесь. Можно выдохнуть. Так стоп. А она все еще здесь? И при чем тут пыль? Лифт не ехал очень долго. А когда он прибыл и впустил меня внутрь своей железной коробки, не успел я и шагу ступить, как вперед меня рванул Женсовет полным составом. - Проходите, Андрей Палыч, - выкрикнула Шура. Да куда там! Эти женщины меня задавят. - Нет. Езжайте. Я... потом. Пришлось ждать еще минуты две точно. И когда я прибыл на этаж, ресепшн оказался пустым, впрочем, как и приемная президента, моя приемная, то есть, моя бывшая приемная, меня — бывшего президента. В какую такую черную дыру все время пропадает Женсовет? И... Катя?.. В кабинете было пусто. Только странная куча рваной бумаги украшала мой бывший стол. Я подошел ближе, разложил кусочки бумаги. Что это? Так... похоже, это договора... с моделями... Почему Катя их порвала? Она собирается их всех уволить? За несколько недель до показа? Что скажет Милко!? Я по привычке опустился в кресло и закинул ноги на стол (так всегда легче думалось). Катя сбегает от меня после потрясающей ночи, потом рвет договора с моделями и снова исчезает... Она... Она меня ревнует? К моделям? Но как?.. Где?.. Почему?.. О, черт! Малиновский! Без него не обойтись. Ромка нашелся в баре, он пил кофе и гипнотизировал стену. - Палыч, то, что ты мне сейчас рассказал, может значить многое, - вдумчиво изрек Роман. - Но я бы не советовал тебе делать поспешных выводов. Присмотрись для начала к Катерине... Кстати, я давно тебе это говорю! Присмотрись, дружище! Ты вообще уверен, что оно тебе надо? Вся эта семейная жизнь, серьезные отношения. Все это убивает свободу. - Ром, я тебе уже говорил. - То, что ты мне говорил — ерунда, - отмахнул он нетерпеливо. - И вообще... Палыч, когда я тебе советовал приударить за Катериной, я имел в виду — влюбить ее в тебя, а не наоборот, я имел в виду — отвоевать романтическим мечом компанию, а не допустить воцарение Катеньки на престоле, то есть на священном кресле Президента всея «Зималетто». Ты все делаешь наоборот! И знаешь, что меня пугает больше всего? Я передернул плечами. Малиновского было не приятно слушать. - Она все это время знала о нашем плане и молчала. Ты только вдумайся, Палыч! Знала и молчала! Знала и позволила тебе жениться на ней! Ты вдумайся только, вспомни, какие шаги она предпринимала все это время! Вспомнил? Вот-вот, Жданов. По всему выходит, что Катя тебе все это время мстит. Всеми поступками мстит. И избегает близких отношений. Разве влюбленная женщина будет так себя вести? - Она убегает, потому что боится. Потому что я знаю... кое-что... И это не месть. Нет. Ты не прав. - Ты так уверен в этом? Знаешь, Катрина Валерьевна не тот человек, который боится чего-то. - Ты не знаешь ее. - А ты знаешь? Ты уверен в этом? - Да. Спасибо за беспокойство. Пойду... позвоню... Я уверен только в одном: Ромка ничего не знает, он не понимает Катю, не чувствует, так, как чувствую ее я. И что-то, определенно, случилось этой ночью, раз она сбежала. Боится... Но чего боится? О, нет! А вдруг я ее напугал... своим напором? Черт! Но причем тут модели?