Холодное сердце

За эти дни я прошел, минимум, двадцать кругов ада, плутал по ним, как по лабиринту, к некоторым возвращаясь по несколько раз. И под конец своих мытарств, израненный, измученный, с глазами, разучившимися сиять, рухнул на землю, выдохнул мучительным стоном, и вгляделся в лицо главного мучителя. И вдруг! Я осознал, что не все так плохо, не так страшен черт, как его малюют, особенно, если не вдумываться в смысл всего происходящего, а просто понаблюдать, со стороны. Чем я и не преминул заняться. И, как только пригляделся чуть внимательнее, заметил, что лабиринт, на самом деле, искусственный, толкни его, и он развалится, а круги адовы — и вовсе голограмма, не очень профессионально спроецированная, надо признать. И все, что происходит — действительно, страшный сон, только авторство принадлежит не мне, а ей, мучительнице, так подло заигравшейся на моем доверии и, чего уж тут скрывать, потаенном страхе. Я перестал дергаться в попытках отыскать лазейку и убежать, мне расхотелось сбегать. После всего произошедшего со мной, я уже не мог просто так уйти, без реванша. Да, мне требовалась компенсация, я в ней остро нуждался. И только поэтому, только поэтому я пришел этой ночью к ней в спальню, только поэтому залез к ней на кровать. Она ведь твердит, что мы женаты, так вот это мое законное право, как супруга — придвинуться к ней сонной и поцеловать. И я готов пресекать все ее попытки отстраниться, увернуться от меня, готов бороться за свое право, так щедро подаренное мне ею. - Ты!.. Что ты!.. Я не даю ей договорить, не позволяю и дальше возводить вокруг меня лабиринты. Нет, я не зол. Всего лишь уязвлен. Но и это не главное. Главное заключается в том, что уже через минуту я забываю, зачем сюда пришел, забываю о мести, о злости. В тот самый момент, когда она перестает сопротивляться и отвечает на поцелуй, я понимаю, что все, что было до этого — незамысловатая сказочка, поставленная любительским театром, а сейчас… сейчас я столкнулся с настоящей магией, и что самое страшное — с диким восторгом бросился в самый ее центр, на самое дно. А испугался… испугался я утром. Вскочил с постели, сердце колотилось, ладоши взмокли. Я смотрел на нее спящую и думал только о том, как бы оторвать взгляд и уйти отсюда бесшумно. И когда удалось взять себя руки, и, стиснув зубы, убежать в другую комнату, к своему, уже полюбившемуся, дивану, услышал короткий звонок мобильника — это пришло оповещение о том, что сегодня вечером презентация новой коллекции у Юдашкина и быть там обязательно. И неплохо бы выйти в свет со своей новоиспеченной женушкой. Вот хохма будет, когда все узнают. Я рассмеялся, руки потянулись к шкафу за парадным костюмом (в такой день, костюм должен быть только парадным), и вдруг, натолкнувшись на свое зеркальное отражение, я отшатнулся. На меня смотрел Я не совсем привычный, с больным, лихорадочным блеском в глазах, с кривой усмешкой. Я двигался нервно, рубашку застегивал быстрыми дергаными движениями и, напуганный своим отражением, больше не улыбался, не до этого было. А потом в комнату вошла она, пригвоздила меня взглядом к месту. Я замер, откинул бабочку в сторону и быстро заговорил: - Я сейчас съезжу, отвезу родителей в аэропорт, а вечером мы идем на презентацию… - Они же планировали побыть тут еще неделю, да и номер в гостинице оплачен еще на… - перебивает она меня и тут же замолкает, не договорив. - Мама сказала, что скучает по дому, они еще вчера мне позвонили вечером, после того, как от нас ушли, после ужина, и я… - Ром, - перебила меня внезапно, не прекращая смотреть на меня напряженно, - я тебя отпускаю. - В смысле? - В прямом. Ты свободен. - И что это значит? - То, что ты можешь прямо сейчас уходить и как следует повеселиться перед началом трудовых будней. Я продолжал делать вид, что ничего не понимаю. - То есть ты добровольно отпускаешь своего мужа погулять? Как благородно! Не ожидал, честно! Получается, что мне не жена досталась, а изумруд какой-то! - Мы не женаты. Вот твой паспорт. Я протянул руку, вырвал у нее этот жалкий сборник страниц, изрядно потрепавший мне нервы, полистал, нашел нужную и недоверчиво всмотрелся в пустоту. - Как это нет? А… почему?.. Я ведь действительно думал все это время, что Юлиана надавила на связи и нас расписали, я был уверен в этом! Черт! - Ты извини, Ром. Не знаю, что на меня нашло. Видимо, это короткий день и отсутствие солнечного света на меня так влияют. Юлиана устало пожала плечами. - Я хотела только чуть-чуть пошутить. А потом все как-то завертелось… закрутилось. И родители твои начали импровизировать, усугубляя ситуацию. - То есть ты хочешь обвинить во всем моих родителей? - Нет. Виновата я, одна. Поэтому и извиняюсь. Они просто хотели тебя пристроить, - она вдруг улыбнулась. - Боюсь тебя расстраивать, но, кажется, я им понравилась. Так что… придумай что-нибудь, чтобы их отвлечь. - Придумать? - Да. Ты же любишь придумывать. Вот и сочини историю про свою чрезмерную влюбчивость, про то, что не создан для семьи и все такое… Хотя это вряд ли их успокоит, скорее наоборот… - А что будешь делать ты? - меня на самом деле волновал этот вопрос, но Юлиана от меня словно отмахнулась, ответила как-то туманно и засобиралась на какую-то важную встречу. - Жить. Дальше жить, Ром. А в ближайшее время я лечу в Египет, проводить там две недели зимой — это уже традиция для меня, - вот, что она сказала. Вот и все! А я — катись куда подальше, поиграли и достаточно! Неинтересно! Я — неинтересно! Я вылетел из этой проклятой квартиры пулей. Меня всего трясло, еле вел машину. Все же надо было поймать такси. Но отвозить родителей на такси в аэропорт — это вызовет, минимум, вопросы, а, как максимум — промывку мозгов. А мне сейчас не хотелось говорить на эту тему с ними, даже уличать их в тайном сговоре с Юлианой, ничего не хотелось, кроме как напиться, в хлам. Чем я и занялся, плюнув на Юдашкина и на весь белый свет. Завалился в неизвестный мне бар, нажрался… ой, то есть, простите, укушался алкоголем, склеил какую-то прелестницу, а дальше уже ничего не помнил. Только вот проснулся у себя дома, в постели, один. От звонка будильника, который всегда срабатывал в одно и то же время, поднимая меня на работу. Вот я и вскочил. И на секунду, всего на секундочку подумал, что ничего не было, что все это— приснилось, ерунда, неважно. И от этих мыслей едва с ума не сошел. И страшно стало, и радостно, и непонятное волнение накрыло с головой. Я громко рассмеялся, толстым слоем краски размазывая этот смех по разверзшимся язвам где-то в области дыхательных путей. Смешно, действительно смешно, дико смешно. Обхохочешься просто! Вот я и буду смеяться. А что, собственно говоря, изменилось? Что произошло такого невероятного, чтобы так трястись? Ни-че-го! Ничего не произошло! Ничего не изменилось! Я вбежал в душ, долго стоял под холодным дождиком, пока дрожь не превратилась в естественную, физическую, а затем переключил воду на горячую, распарился и немного успокоился. Таким и пришел в «Зималетто». Ступил на этаж и широко улыбнулся Маше Тропинкиной. Вот так вот. Ничего не изменилось. А в своем кабинете обнаружил Жданова в обнимку с бутылкой виски, он гипнотизировал, налитую до краев, янтарную жидкость, крепко сжимая бокал. Но был, кажется, трезв. - Палыч, ты куда пропал? До тебя не дозвониться. - До тебя тоже, - пробубнил он. - Выходные, как я погляжу, удались на славу? - как можно беззаботнее улыбнулся. - Ага. Именно. На славу, - Андрей зло стиснул зубы. Так-так, понятно. Я присел в кресло для посетителей, отобрал у Жданова бокал и отпил из него сам. Палыч взглянул удивленно. - Рассказывай, что случилось? - не обращая внимания на его пристальный взгляд, сказал я. - Катюшка заставила тебя собирать разбросанные носки? Жданов шутку оценил, усмехнулся, но тут же вскочил, подошел ко мне и нервно заговорил: - Ром, она меня с ума сводит. Намеренно. Я уже даже начинаю подумывать, что Катя меня за что-то сильно ненавидит. На Андрее лица не было, он рассказывал о том, как все у них с Катериной было хорошо, ну или почти хорошо, а потом ее словно подменили. - Когда Катя предложила поехать на дачу вместе с моей мамой и Воропаевыми, я особо не насторожился. Но… представляешь, она меня бросила там, понимаешь, оставила на растерзание Кире, а сама уехала, якобы по срочному делу, и я вынужден был потратить целый вечер впустую на общение с несостоявшимися родственниками, и слушать жалобы Киры на то, как ей скучно живется. А со мной, надо полагать, ей было очень весело, особенно, когда я ей изменял и врал… - Конечно, весело! Ты же не чета ее нынешнему мужу, идеальному во всех отношениях семьянину. - Ром, я не знаю точно… Но подозреваю, что Кира на Катю надавила… Боже, что я несу! Как можно надавить на Катю? - возвел руки к потолку. - Но как объяснить тот факт, что она начала меня постоянно сталкивать с Кирой? А вчера вообще… прихожу домой, а меня встречает Воропаева, в пеньюаре. - Прости, маленькое уточнение, домом ты называешь свою квартиру? - Нет, Катерины. Если я уеду в свою, то окончательно ее потеряю. - Кого? Квартиру? - Катю. - А ты боишься потерять? - Что за вопрос? Конечно, она же моя жена. - Жданов, и давно ты проникся сим славным философским убеждением насчет твоего статуса? Андрей ничего не ответил, только нахмурился еще больше, и я понял, что ситуация еще страшнее, чем кажется. - Ну, допустим, хорошо… Так что там с Кирюшей у вас произошло? Андрей передернулся. - Еле отбился, - поведал он мне, вытаращив глаза. Я усмехнулся, представив себе эту живописную картину. - И что, она так просто ушла? - Если бы! - он загадочно вздохнул. - Устроила истерику, вывернула на меня подробности своей семейной жизни. - А ты, конечно же, успокаивал, жалел, - поддакнул я. - Пытался. Но что я могу! Я простой смертный, Ром. Ну, не могу я дать Кире того, что она хочет!.. Поругались с ней, короче, еще больше. Так она меня, в результате, еще и обвинила в том, что это я ее позвал, а сам издеваюсь, и выгоняю одну в ночь. - Да-а… дела… Значит, это Катерина все подстроила? Вашу встречу. - В том-то и дело, что она… Вот только я не понимаю, почему. - А что она говорит? Как-то же она объяснила свое поведение! - А ничего не говорит. Она уехала, якобы в командировку, но, на самом деле, я не знаю, где она. Уже второй день ни звонка, ни сообщения от нее нет. - А вот это уже проблема, - пробормотал я, хватаясь за бутылку виски. Нет, мы не собирались напиваться, просто немного увлеклись разговорами о коварстве женщин, в целом и в частности, потом я, в порыве чувств и под уже изрядным градусом, поведал Андрею свою печальную историю скоропалительного брака и еще более молниеносного развода. - Ты и Юлиана? Не может быть! - Жданов тряс головой и в очередной раз принимался расписывать мне все прелести Пушкаревой, говорить про то, какая она чистая, настоящая, обиженная. Кем и чем конкретно обиженная — он не уточнял, но на вопрос имеются ли у Катерины хоть какие-то недостатки, Андрей сначала сильно удивлялся, а потом расстроенно отвечал: «Меня не любит!», и вздыхал тяжело, опустив буйную головушку на стол. В какой-то момент мы обнаружили, что бутылка уже пуста, взгрустнули по этому поводу, а про то, чтобы пойти немного поработать — речи уже не шло. Ну какое «Зималетто», когда такое в жизни творится?! Когда обманывают на каждом шагу! В общем, после сильнейшего мозгового штурма, мы вспомнили, что у Палыча припрятана еще одна бутылочка, а тема коварства раскрыта еще не полностью… поэтому... Нетвердой походкой мы направились в кабинет Андрея, открыли дверь, а там Катерина Валерьевна, собственной персоной. Сидит за президентским креслом, что-то пишет и даже не думает подниматься. - Катя? - Андрей рассеянно махнул рукой, смотрел недоверчиво. - Добрый день! Как хорошо, что вы пришли. У нас через несколько минут совещание. И вам бы не мешало поприсутствовать. - Нам? - я позорно икнул, закашлялся. - Поприсутствовать?