Холодное сердце

Он проспал больше суток, а если быть точной, около сорока часов — весь день и ночь первого января и утро второго. И если честно, то поначалу я только обрадовалась тому, что Жданов не собирается страдать на моих глазах от жара, от болей, он крепко спит и выглядит вполне умиротворенным, насколько это вообще возможно при наличии огромного фингала на глазу, многочисленных ссадин и сломанной руки. Он даже не ворочался, лежал в одной позе (хотя на моем диване особо и не разгуляешься), только лишние одеяла скинул, и то — во сне. И я, успокоенная тем, что все обошлось, решила не терять времени и заняться неотложными делами. А их накопилось превеликое множество, особенно тех, что связаны с «F-corporation»! В командировку ведь я не поехала, вместо меня Виталий Олегович, оказывается, Зорькина отправил. Вот ему я и позвонила, в первую очередь. - Пушкарева, ты же знаешь, как я тебя люблю! - елейным голоском поприветствовал меня Коленька. - Знаю, Коль. Знаю. Но прежде, чем ты начнешь упражняться в комплиментах, послушай… Я бы лучше уехала вместо тебя, хоть в Сибирь, хоть в Монголию, неважно куда, только бы не вот это все… Я обвела взглядом комнату, остановилась на Жданове, и тяжело вздохнула. - Слабое оправдание, Катенька. И верится с трудом. - Коль, я замужем. Муж — Жданов. Пьет уже третьи сутки. Вчера вообще подрался. Сейчас лежит у меня в гостиной. - Ага… А я, значит, на Анджелине Джоли женился. Детишек ее всех усыновил. Мы сейчас в Ульяновске. На детском утреннике. Хороводы водим. Анжелочка, еще бутербродика с бужениной? Тут просто бутерброды с бужениной раздают. - Коль! Колька, я сейчас серьезно. - Пушкарева, прекрати врать! Не знаешь, как искупить свою вину, тогда вообще лучше бы не звонила! - Можешь спросить у Юлианы. Коль я тогда, когда с Денисом поговорила… Коль, я напилась. А проснулась со штампом в паспорте. - Так, стоп! Подожди. Ты не шутишь? - Такими вещами не шутят. - И… И что ты собираешься делать? - Без понятия… Коль, я запуталась… - Да. Дела… - Но ты не забивай голову. Лучше скажи, как там дела с фабрикой! - Сгорело не все. Только южное крыло и часть оборудования. Мы тут все посчитали. Ущерб, конечно, существенный, но компания переживет. А вот я не переживу, если не узнаю, как моя лучшая подруга всего за три дня моего отсутствия успела обзавестись мужем, да еще и довести его до алкоголизма. - Зорькин! - Да-да, я слушаю. Внимательно слушаю. - Коль, это была ловушка. - В смысле? - Я тебе при личной встрече все расскажу. - Так не честно, Пушкарева. Я же не доживу, умру от любопытства в дороге — между Москвой и Ульяновском, прямо на трассе. - А я теперь не Пушкарева — это раз. И на машине тебе ехать нельзя, на поезде, кстати, тоже. - Это еще почему? - А как же твоя большая голливудская семья? Им нельзя по нашим дорогам. Только на самолете. - Вот же вредина ты! Вредина. И знаешь, я не завидую твоему Жданову. Ловушку расставлял для тебя, а угодил сам. - Никуда он не угодил. Я дарю ему свободу! Вот только придет в себя. - Он что, без сознания там?? - Почти, спит. - Нет, я все-таки уточню у Юлианы. Слишком невероятно все это. - С Новым годом тебя, Коленька. Подарок получишь, как вернешься. - Что ты! Самый лучший подарок для меня — ты, золотце ты мое! Обожаю Зорькина. За его колючесть и ядовитость. Если бы он сейчас стал жалеть меня, подбадривать, я бы расплакалась, честное слово. И этот гад, каким-то невероятным образом уловил мое настроение, находясь в сотнях километров от Москвы. Лучший друг… Наша взаимная неприязнь, на самом деле — напускное, фантик, скрывающий искреннюю любовь и взаимопереживания. Этот фантик появился недавно, примерно пять лет назад, когда я поняла, что по-другому с Колькой не могу общаться, он видел меня слабой, он узнал обо мне такое… И терпеть жалость в его глазах — невозможная пытка. И я стала его атаковать, подшучивать над ним, даже пытаться обижать. Это довольно странно… Но мне так было легче в тот момент. А потом мы просто привыкли. Зорькин вошел во вкус, он открыл в себе сомнительный талант остроумия и стал утверждать, что обладает убойным сарказмом и неповторимым юмором. Он даже несколько анекдотов выучил. И я подозреваю, изучил всю теорию по сочинению шуток. Колька потрясающий друг… Но дела прежде всего! Следующие часы, вплоть до самого вечера, я провела в звонках. Связалась со знакомым начальником милиции и попросила взять под личный контроль дело о вчерашнем дтп и драке, пусть разбираются. Я, конечно, и сама мечтала разукрасить физиономии этим двум заигравшимся мальчишкам. Но вот, когда четверо на двоих и скрылись с места драки, даже не позаботившись вызвать скорую… Это подло. А подлость должна быть наказана. Далее я договорилась с эвакуаторщиками, чтобы доставили автомобиль Андрея в ремонт. Затем позвонила родителям. Пусть лучше я первая их огорошу, чем они будут думать, гадать, да ожидать нас на обед. - Мам, Андрей руку сломал, - полуправда — почти не ложь, ведь так? - Ой, как же это? - в телефонной трубке послышались аханья, папа что-то заворчал. - На льду подскользнулся вчера. Я не хотела вас расстраивать. Но все хорошо. Гипс наложили, сказали, ничего серьезного и скоро срастется. Мама еще долго советовала мне, какой чай Андрею заварить, давала рекомендации держать больную руку в тепле и на улицу не высовываться. Я смотрела в этот момент на мирно спящего обладателя этой самой сломанной руки и гадала, сколько родителям еще хватит терпения не приехать ко мне и лично не взяться ухаживать за уже заочно полюбившемся зятем. Скорее всего, не больше четырех дней, неделя — если повезет. Но недели ему ведь хватит для выздоровления? Я очень на это надеюсь, потому что врать больше не хочу, не могу просто. Юлиане я звонила, находясь в смятенных чувствах. - О, Катенька, доброе утро! - И тебе доброе... Вообще-то уже почти вечер. - Знаю-знаю, дорогая, но первое число у меня всегда шиворот-навыворот. А тут еще этот гражданин Казанова! Он мне вчера пол ночи Шекспира в подлиннике читал, представляешь! Офелия, - говорит, - не быть нам вместе, трон любви не терпит. А потом руки целовал и плакался на несчастную судьбу. - Ты сейчас о Малиновском говоришь? - О нем. Все о нем, любимом. После всего того, что между нами было… - А-а… что между вами было? - Пьяные серенады до половины ночи. Эту… как ее… Девушка Прасковья из Подмосковья пел. - Подожди… Так он же не был пьян настолько, чтобы... - Ага, конечно! Это тогда он был еще трезв, а у меня, едва вошел, потребовал виски, чтобы залечить душевные раны. - Понятно… - А вот мне ничего не понятно, Катюш. Дальше-то мне с ним что делать? Он сейчас спит, а что потом? Еще одного явления Гамлета я не переживу. - Я не знаю… Еще вчера мечтала поговорить с ним, высказать все, запугать… А сейчас… Не хочу я больше ничего выяснять. Пусть живет. - Подожди-подожди! Как это не хочу! Катенька, мы так не договаривались. Я что, зря его терпела? - Прости, Юлиан. - Ну, уж нет! Ты передумала, сдулась, а вот я… Я бы поработала над его воспитанием. Ты же не будешь против, если я немножко разыграю этого великого комбинатора. - Юлианочка, только не переусердствуй. Он мне еще в «Зималетто» пригодится. - А вот это, как получится. Все, Катерина, мне пора. Хочу успеть подготовиться, пока он не очухался. Вот и Юлиане передался дух авантюризма. Или это он перешел от нее ко мне? За окном валил снег. Большими хлопьями кружился в белом хороводе и медленно опускался на землю, искрил вокруг фонарей. Я взглянула на часы. 17.47. Как же рано темнеет, никак не могу к этому привыкнуть. Весь вечер я провела в работе, улетев в просторы ноутбука. Таблицы, графики, прогнозирование — они всегда меня завораживали, увлекали, словно сказочные миры. А это и были именно миры, сказки, в которых существовали уже не в теории, а наяву все мои проекты, бизнес-планы, идеи и разработки. Цифры бились друг с другом не хуже рыцарей за умницу, красавицу прибыль. А добрая крестная фея, в чьей роли выступали инвесторы, решала все проблемы, превращая тыкву в карету, огурцы в лимузины и так далее. Я отодвинула от себя ноутбук, потянулась. Спина затекла от неудобной позы, перед глазами прыгают прямоугольные мониторчики. А за окном по-прежнему валит снег. Двенадцатый час. А Андрей все спит… Паника с новой силой атаковала меня перед сном. В голову лезли страшные мысли. Я несколько раз поднималась с постели, бежала в соседнюю комнату, чтобы проверить Андрея. Хватала его за руку, тихонько дергала, но разбудить не решалась. И недовольная, терзаемая страхами, уходила обратно к себе. Как и когда я уснула — не помню. Но вот утром, открыв глаза, испытала огромнейшее облегчение. Там, за дверью был шум, кто-то ходил, гремел предметами, а это значит... Я, как была, в ночнушке выскочила из комнаты. И тут же натолкнулась на острый, очень внимательный взгляд. - Доброе утро, - глубокий бархатный голос вдребезги уничтожил спокойствие и уют моей маленькой квартирки. Обои, мебель, предметы летели вниз, как массивный хрусталь, отскакивали осколками... Ночнушка показалась мне прозрачной. А я сама себе — нелепой дурочкой. - Как вы себя чувствуете? - пересилив смятение, спросила я. - Если не считать бегающих по мне бегемотов, то в полном порядке. Еще бы где-нибудь одежду раздобыть. Я посмотрела на него озадаченно. И только сейчас заметила, что Андрей после душа, стоит обкрученный одним лишь полотенцем. А на плечах и накачанном торсе красуются огромные синяки. Во рту пересохло, я закусила губу, и заставила себя улыбнуться. - Могу предложить только спортивный костюм. Но он меньше на несколько размеров. Так… Он должен быть где-то в шкафу. Зорькин как-то жил у меня, когда я была в командировке, и оставил небольшое имущество. - Вот. Примерьте. Пока что, это все, что может вам подойти. - Спасибо, - он очаровательно улыбнулся и улизнул в ванную. Я перевела дыхание, и тоже побежала прочь, скорее одеваться. В шкафу специально искала что-нибудь помассивнее, например, серые брюки прямого фасона и объемную вязаную кофту. И пусть я ни в один стиль не попаду, зато будет тепло, спокойно и надежно. Когда я вышла из комнаты, снова обнаружила Андрея, он сидел на тумбочке в прихожей и смотрел на дверь, из которой я вышла, то есть на меня смотрел, поджидал. Колькин спортивный костюм сидел на нем нелепо, штаны коротковаты, гипс чудом пролез в рукав. Я снова растерялась. Чего это он так смотрит? Сказать, наверное, что-то хочет… Ну, хорошо. Давно пора расставить все точки над «и». Я выпрямилась. - Я очень рада, что вам лучше… Вы меня напугали… - Простите, Катя, я не хотел… - Андрей Палыч, - набралась храбрости посмотреть ему прямо в глаза, - нам нужно поговорить… Пройдемте на кухню. Он стоял и смотрел на меня непонимающе. Я пошла первая, села за стол, он с явной неохотой вошел следом, но так и остался стоять в дверном проеме. - Сядьте, пожалуйста, - медленно, нерешительно, но сел. - Андрей Палыч, я согласилась продолжать эту авантюру со свадьбой только для того, чтобы не расстроить родителей. Мои мама и папа никогда бы не поняли такой выходки… с пьяным замужеством. А Маргарита Рудольфовна… ей ведь нельзя нервничать, у нее больное сердце… Но вы… оказывается, вам все равно, и ничего этого не нужно… - Катя, нет. Все не так… - Я думаю, нам лучше развестись, пока не поздно, пока ситуация не зашла… Я не успела договорить. Андрей вскрикнул, схватился за голову. - Что такое? Андрей, что болит? - Голова… Ай, стреляет… в висок и сюда… Я заметалась вокруг него. - Что? Что принести? Может, вызвать скорую? - Нет! - вскрикнул он еще громче. - Лучше дайте мне что-нибудь холодное приложить. - Да-да, сейчас… Я схватила полотенце, намочила его водой. - Пойдемте, вам надо прилечь. На удивление, он дошел до дивана легко, почти без моей помощи, плавно опустился на подушку. Я застыла рядом с ним, не зная, что делать дальше. Продолжать разговор невозможно, ему же плохо... - Кать, если честно, я очень голоден, - он виновато улыбнулся. - Съел бы даже волка, - но, при этом, посмотрел почему-то прямо на меня, действительно, хищно посмотрел, так, что я поежилась, и поспешила ретироваться обратно на кухню, и там задумалась о непростом вопросе: еда… хм… как-то же ее готовят? Что я умею? Что я умею… Ага, умею готовить яичницу. Открыла холодильник, и добавила — с сыром. Прекрасно! Сытый Жданов, однако, на первый взгляд, ничем не отличался от голодного. Он по-прежнему буравил меня глазами и что-то недоговаривал. Но как только я подходила к нему, пытаясь начать разговор (любой), он тут же хватался за голову. - Катенька, пощадите меня. И я великодушно решила оставить его в покое… пока… Пусть лежит, выздоравливает. А чтобы он не скучал, и отвлекся от наблюдения за моими передвижениями, я включила ему телевизор (подарок Зорькина на новоселье). Правда, это не очень помогло… Жданов, казалось, даже не смотрел на экран… Поэтому я решила позорно сбежать… по делу, конечно же, - в магазин, за продуктами. - Катя, давайте я с вами, помогу пакеты нести! - тут же вызвался он, когда я сказала, что ухожу. - Вам же нельзя! Андрей Палыч, вам нужно соблюдать постельный режим, и тогда вы скорее поправитесь! Я дружелюбно улыбнулась, но натолкнулась на его хмурый взгляд, и поняла, что ничегошеньки не понимаю в сложившейся ситуации и в Жданове лично! Вселенная послала мне непреодолимые испытания! Но алгоритм не сходится, у задачки нет решения, потому что… потому что я не знаю условий, черт возьми! Как?! Как понимать такое вот чересчур уж странное поведение Андрея? А может быть, все дело в том, что он головой ударился и себе что-то повредил? Этого мне только не хватало! И где у нас тут ближайший магазин? * * * Я привык просыпаться в разных местах, в разных постелях и с разными женщинами (с одной или с двумя, тут уж как повезет). Я привык к похмелью, оно меня не берет, в смысле, даже после серьезной попойки, наутро я всегда свеж, бодр и готов к новым свершениям. Мой организм не приемлет хандры и болезней, отвергает их, как нечто чужеродное. Я легко меняю привязанности на впечатления и уютный домашний уголок на гостиничный номер. Я привык к неожиданностям. По крайней мере, я так считал до сегодняшнего дня… А дело все в том, что проснувшись в незнакомой постели, первое, что я обнаружил — я одет… полностью… То есть на мне костюм: брюки, рубашка, жилет, пиджак и даже галстук! А еще туфли на ногах, черные, лакированные… А у изголовья кровати лежит свадебное платье… Я начал задыхаться от подступившей паники. Вскочил с постели, споткнулся, упал. Пока полз по полу, обнаружил у себя на безымянным пальце кольцо, а под кроватью чулки. - Ромочка, ты уже проснулся. Я прижался к полу. В комнату вошла обладательница розовых тапочек. Тапочки сначала постояли на месте, а потом пришли в движение. В мою сторону, к сожалению. - Рома-а, а чего это ты там делаешь? Пришлось мужественно принимать удар, я перевернулся, медленно поднялся. И… Напротив меня стояла Юлиана Виноградова собственной персоной. Кроме розовых тапочек на ней красовался такой же розовый халат и розовые бигуди в волосах. - А… - что-то мне поплохело, кольнуло в бок. - Ромочка, что такое? Где болит? Иди сюда, дай я поцелую. - Не надо! - вскрикнул я. - Мне уже лучше… А… э… Юлианочка, а что происходит, скажи мне, пожалуйста? - А разве что-то происходит? - Это я у тебя хотел бы спросить. Что я здесь делаю? - В данный момент ты ведешь себя глупо, дорогой. - Глупо? Я? А… А как еще я должен себя вести? - Хотелось бы, повежливей. Там, между прочим, моя мама и твои родители. И ни к чему так кричать, не дай бог, подумают, что мы ссоримся. - Что? Мои родители здесь? - я с опаской посмотрел на дверь. - Да, в соседней комнате. Они еще даже не обедали, все тебя ждем. Ну, милый, - она вцепилась в меня своими ручищами, залезла под рубашку, - чего это ты так напряжен? - ухватилась за ремень. - А-а-а, Юлианочка… - я отпрянул, попытался увернуться, но она не сдавалась, настигла меня со спины, обхватила меня за талию, и зашептала в ухо: - Если ты хочешь, я помогу тебе расслабиться. - Нет. Что ты! Зачем заставлять ждать родителей? Мне уже не терпится их увидеть… - затараторил я, плавясь от жара возле уха. - Но для начала, напомни мне, как мы поженились? Мы же поженились? Она так натурально надула губки, что я почти поверил, что она обижена. - Ты что, не помнишь? Малиновский, как тебе не стыдно! - воскликнула громко. - Сначала на коленях ползал, руки целовал, плакался, замуж звал… А теперь не помнишь?! - Я? - Ты! - И… что же… мы… мы… - Что? - Поженились? - А ты в этом сомневаешься? - повертела пальчиком с обручальным колечком у меня перед глазами. - И ты согласилась? - вот в это верилось меньше всего. - А ты меня заставил! - Не может такого быть… - Сказал, с крыши сбросишься, если я не скажу «да». - И ты мне поверила? - А ты не выглядел шутником. Уж извини, но если бы я тебя не перехватила у открытого окна, не знаю, как бы все закончилось. - И… что теперь?.. - А это ты мне скажи, милый мой, муженек! Сначала заставил замуж выйти, а теперь что? Избавиться мечтаешь? Не выйдет! Цезарь, иди к мамочке. - Что? - прохрипел я. Юлиана наклонилась и подхватила на руки кудрявый комок шерсти. - Видишь, мой мальчик, этот дядя обманул твою мамочку, - сюсюкала она перед этой блохастой скотиной, - а мамочка не любит, когда ее обманывают. А особенно не любит, когда ей изменяют. И пусть некоторые запомнят раз и навсегда, что гулящих кобелей мамочка вот так вот раз, и чик-чик. Да, мой малыш? - А… - я искал выход, мозг напряженно работал, но решений не выдавал, а когда в комнату вошла моя мама, он и вовсе взорвался, микросхема перегорела. - Ромашечка, я так рада за тебя! Наконец-то, выпало счастье и на нашу семью. Поздравляю тебя, мой мальчик! Если еще хоть кто-нибудь скажет «мой мальчик», я залаю! - Роман, мужик, поздравляю! - это папа пожал мне руку. И тут появилась она — ужас моих кошмаров — теща, настоящая, во плоти. - Здравствуйте, Роман, - она официально представилась: - Олимпия Сергеевна. - Рад знакомству! - пробормотал я и под одобрительные взгляды родителей поцеловал ей руку. Если я думал, что все самое страшное позади, то я глубоко ошибался. Мирный обед превратился в мое персональное уничтожение, столб позора. Именно так выглядит, полагаю, утро в аду. Но главный вопрос, который мучил меня сильнее всего: почему они здесь все? Разве у нас не медовый месяц, или как он там зовется? Молодоженов же полагается оставлять наедине, или нет, не так? Почему мама сидит сейчас здесь и обсуждает с Юлианой мой гастрит? Почему папа приглашает нас жить к себе — в Екатеринбург, и Юлиана, почти соглашается с ним?! Какой, к черту, Екатеринбург? Я не поеду никуда! А со мной она не хотела бы посоветоваться для начала, прежде, чем принимать такие решения? И вообще, не хочу я ничего! Господи, пусть это будет сон! Пусть я сейчас проснусь, и вот этот стол и довольные лица, обсуждающие мою жизнь, на меня не обращая никакого внимания, исчезнут! Как пух. Растворятся… - Милый, ты не поможешь мне принести пирог? Юлиана, ангельски улыбаясь, вытащила меня на кухню. И там огрела по голове полотенцем. - Ты чего молчишь? - прошипела она. - Что? А что я должен говорить? - Повторять перед родителями монолог Гамлета, который ты мне вчера всю ночь наизусть рассказывал. - Что я?.. - В любви признаваться ты мне должен! - А… В этот раз мне на голову приземлилась прихватка, и толчок в спину. Я с тоской посмотрел на окно. А какой тут интересно этаж? - Ты идешь? - Юлиана дернула меня за руку. - А? Да… - Пирог не забудь. В духовке, - сказала не оборачиваясь и вышла. Да, ад выглядит именно так. А может быть, я умер? Может быть, я прыгнул все-таки из окна и теперь… Не-ет… Папин смех невозможно спародировать. Этот звук… шипящий гусь, тонущий в реке… Значит, все в самом деле… И я, правда, женился… вчера… я… женился… Черт, и что мне делать?