Холодное сердце

- Добрый день! Надеюсь, я не опоздала? - я вошла в зал для переговоров, где уже во всю шли горячие споры, и, не обращая внимания на пристальные взгляды, обращенные в мою сторону, заняла единственное пустующее кресло. Как раз рядом с Виталием Олеговичем. Вот удача! - Нет, не опоздала. Ты всегда вовремя, - бросил он, не отвлекаясь от изучения документов. - У нас ЧП, Катенька, - поведал печально. - Это я уже знаю. Хотелось бы услышать подробности. - А мы сами еще толком ничего не выяснили, - оторвался от бумаг, посмотрел на меня, и замер, затем отодвинулся дальше и оглядел меня с ног до головы. - Катенька, что случилось? А что могло со мной случиться? Так, ерунда, - мысленно махнула рукой, а всем окружающим обворожительно улыбнулась. - Ничего особенного. Обычное ДТП. - Что? - несколько сотрудников повскакивали с мест. - Катерина Валерьевна, вы целы? - Может быть, вызвать скорую? - загалдели они, косясь на мои изодранные коленки и грязевые пятна на юбке. - Нет-нет, - запротестовала я. - Все в порядке. Я цела и невредима. - Катерина, почему вы здесь? Почему не… не переоделись, в конце концов?! - А не вы ли, Виталий Олегович, дали команду быть здесь, - обвела пальчиком стены родной компании, - немедленно? - невинно похлопала глазками. Пусть начальник немного побудет виноватым. Ему это иногда полезно. - Никаких команд я не давал. А всего лишь просил приехать, - в самом деле, почувствовал свою вину. Виталий Олегович, нельзя же быть таким мягкотелым. Уж от кого, а от вас я такого не ожидала! А может, я просто никогда не провоцировала его? Хм. Интересно. - Да-да, где бы я не была, в каком бы состоянии не находилась, должна была оказаться здесь в мгновение ока. Я поняла, - «обиженно» пожала плечами. - А что значит «в таком виде»? - усилила натиск. - Я что, так ужасно выгляжу? - это уже всем присутствующим. И все, как под стать, мужчины представительского класса, в дорогих костюмах, с лысеющими шевелюрами и животиками, упирающимися в столы, начали вытворять со своими лицами нечто невероятное: отводить глаза в сторону, хмурить лоб, выпучивать глаза, обильно потеть и бормотать себе что-то под нос. - Нет, что вы, вам очень идет эта блузка, и юбка тоже очень мила, несмотря, на существенный урон, нанесенный ей грязью. И, в целом, ваш новый стиль нас всех приятно поразил. Вам очень идет, и прическа новая, и одежда, - старый добрый Борис Иванович, главный юрист нашей компании, как всегда выручает весь коллектив. - Но мы обеспокоены вашим самочувствием. Так ведь, коллеги? - нерешительный взгляд на коллег. Те переглянулись, шумно выдохнули и активно закивали головами. Все, включая Виталия Олеговича. - Да-да, - подтвердили они уже более уверенно. - Спасибо, Борис Иванович. И не стоит беспокоиться. Я в полном порядке. И готова к бою. Что там у нас стряслось? - спросила просто, без всяких игр и провокаций. Заныло ушибленное колено и играть перехотелось. И, как бы там ни было, но эти люди не заслужили такого отношения с моей стороны. Шах и мат, Борис Иванович, всего одним ходом вы перевели стрелки в противоположную сторону и уже меня заставили почувствовать себя виноватой. - А у нас целый новогодний букет происшествий, Катенька, - печально поведал Виталий Олегович. - Сгорела мебельная фабрика в Ульяновске. Говорят, что был поджог. Это раз. В ходе непонятного нам электрического перепада вышли из строя все компьютеры, на всех этажах, даже те, которые не были подключены к сети. Как это случилось — не известно. И подлежат ли они восстановлению — тоже пока не понятно. Ребята сейчас разбираются. Это два. И французы… - А с этими-то что не так? - Темнят чего-то. Требуют пересмотра пунктов договора. Не устраивает их что-то. Нет, главное, еще несколько дней тому назад все устраивало, и Москва им нравилась и наши щедрые экскурсии, а тут вдруг раз, и… - хлопнул ладонью по столу, - разонравилось. - Так нужно с ними еще раз встретиться, обсудить. Чего они говорят-то? - А ничего не говорят. Дел у них и без нас невпроворот - вот, что говорят. И раньше новогодних праздников приезжать отказываются. Вот такие у нас новости… - Не радостные, - печально подытожил Борис Иванович. - Не видать нам выходных, - пробубнил под нос Егор Семенович, вице-президент «F-corporation”. - Вот только не надо разводить панику! - прервал поток возмущений Виталий Олегович. - Да, признаюсь, ситуация не из приятных. Но не стоит преувеличивать. Сейчас самое главное — разобраться с компьютерами, восстановить утерянные документы. Нам еще повезло, что отчетность сдана раньше срока… С французами будем созваниваться и вести диалог… Надеюсь, плодотворный... Катерина Валерьевна, вам придется посетить Ульяновск. Я понимаю, что не имею права вас об этом просить… завтра ваш день, но… - Нет проблем, Виталий Олегович! - это же какое счастье — возможность убежать от всех, и, что самое важное, по делу. - Я готова лететь хоть сейчас! - Нет. Сейчас ты… Хм… Нужна тут. А вот завтра… Эм-м… Вечером... - Могу и с утра! - Катерина, вы ставите меня в неловкое положение! Что я монстр какой-то, чтобы лишать человека заслуженного праздника? Выезжаете завтра вечером. А сейчас… Лидочка, а позови-ка сюда Николая Антоновича, пусть доложит нам, как обстоят дела с восстановлением компьютеров. Значит, вечером… Что ж, прекрасно! Утром — милый семейный завтрак. Мама, папа, я и… Денис. Что может быть лучше домашней обстановки, где тебя все любят, ценят, а самое главное, понимают? А потом… Потом сюрпризы, подарки, поздравления. Или же… наоборот? Сначала подарки, а потом праздничное застолье? А может… Точно! А может, все вместе? И подарки, и еда, и поздравления! Боже, мое сердце сейчас разорвется от умиления. Господа коллеги, прошу вас прикрыть на секундочку ваши драгоценные ушки, у меня тут сердце сейчас будет взрываться. Вы не обращайте внимания, продолжайте обсуждение. Я быстро. Вот так вот БАХ, и все. Какая-то доля секунды, и я вас больше не потревожу. Никогда. Честно-честно. Что за мысли? Что за гадость лезет мне в голову? Вызывайте цирк, сдавайте меня клоунам! Товарищи, кажется, я утеряна для общества и страны, как разумный, адекватный индивид. А всему виной тот сумасбродный тип на черной ауди, который права получил, а отличать оранжевый цвет светофора от зеленого так и не научился. Как он на меня налетел! Как кризис на Россию — со спины и без предупреждения. Это еще мне повезло, что этому типу хватило навыков вовремя вспомнить о педали тормоза и нажать ее. Иначе, действительно, меня бы тут уже не было. А вообще… заманчивая идея. Верницкий чешет лысину. Опять не успел перехватить журналистов. И фото начальника шинного завода в компании с очаровательным крабовым салатом пестрят теперь на всех газетах. Ну и пусть себе пестрят, - решил бы простой человек, не владеющий сакральной информацией тусовочных взаимоотношений. Но Верницкий, как человек ученый и просвещенный, а точнее посвященный во все сплетни, склоки и секреты светского общества, знает, что начальник шинного завода — зять известного миллионера Колосова, владеющего ювелирным заводом и очень обширными связями в бандитских кругах. А чего уж тут чесать? Пора наводить порядок в этих желтых газетенках. Я давно об этом твержу. Но все только отмахиваются. Давайте их продадим тогда, раз не можем справиться! О чем это я?.. Ах, о смерти! Точно. Да-да, меня бы могло сейчас уже не существовать. И что бы это изменило в мире? Работа? Нашли бы мне замену. Легко, быстро, и, возможно, с удовольствием, особенно начальник отдела кадров, господин Кривошеев, который терпеть меня не может с самой первой встречи. - Это что за… барышня? - придирчиво оглядывая мой гардероб, спросил он тогда, и, взирая с высоты своего небольшого роста, приказал. Да, это не ошибка! Именно приказал. Мне! Бежать в соседнее здание, делать фото для резюме! Ах, как я его тогда… На место поставила. - А вы, простите, кто? Президент? Нет? Тогда, может быть, его заместитель? Нет? И не помощник президента? Тоже нет? Странно. Тогда я не понимаю, какое вы имеете право не выполнять приказания своего непосредственного начальства. А Виталий Олегович, мне кажется, вполне доступно объяснил, что вот это все, - небрежно ткнула в бумаги, - формальность. И вы можете справиться даже без меня. Или я что-то путаю? Тогда, наверное, стоит позвать Виталия Олеговича и уточнить еще раз… - Нет-нет, - остановил меня его злой окрик. - Вы, и вправду, больше не нужны. А фото. Постарайтесь принести до завтра. Иначе вам не выдадут пропуск. Наша обоюдная неприязнь жива и поныне. Кривошеев сочиняет обо мне сплетни, я провожаю его презрительным взглядом. Высокие отношения, ничего не скажешь... Итак, с работой проблем бы не было. Родители? Они бы переживали… Мама бы плакала, папа хватался бы за сердце и всем рассказывал бы, какая у него замечательная дочь была: умница, красавица, спортсменка, комсомолка. И непременно жалели бы Дениса. Бедолага, как он ее любил! Как страдал! И так и не успел помириться. Бред… В голову лезет какая-то ерунда. А это значит… Это значит, что пора ее забить полезной информацией — цифрами. Прекрасно! Пойду поработаю. - Если я больше не нужна… - Конечно, Катерина, иди-иди. Домой поезжай, отдохни, переоденься. - Нет, - нет у меня теперь дома, враги сожгли родную хату. - Работы много. Чем быстрее уйду, тем меньше вопросов задаст. - Екатерина Валерьевна, зайдите потом ко мне, после того, как приведете себя в порядок. Не успела. Придется идти и объясняться, почему такой вид, почему дерзить вздумала, почему глотаю вздохи и не участвую в совещании. Ненавижу, когда кто-то пытается заглянуть мне в душу. Нет в ней ничего интересного и стоящего внимания, одно лишь недоверие вперемешку с ядовитой желчью и пустота. Но Виталий Олегович не простой любопытствующий знакомый, а почти отец. По-крайней мере, спаситель, духовный наставник — точно. Если бы не он, даже представить не могу, что бы со мной могло быть. Пять лет назад... * * * - Кать, я хочу эту ночь провести с тобой. Вот так вот, без предисловий и лишних эпитетов Денис решил завершить период ухаживания. Поцелуев и моих синяков ему оказалось мало. - Родители не отпустят. - Я с ними уже договорился, сказал, что друзья пригласили нас на дачу. А тебе свежий воздух и отдых на природе очень полезен, совсем ты заработалась, Катерина. Не жалеешь ты себя! - Но… - я не знала, за что ухватиться, как отказать. - Я заеду за тобой в шесть. Не задерживайся, пожалуйста. Вещи твои уже у меня в багажнике. То есть в багажнике папиной машины. - Видишь, какой я молодец, - хищно улыбнулся, но подойти не осмелился, вокруг были люди, мы стояли прямо посреди холла в банке. - Все, иди! - рявкнул он мне на ухо, развернулся и ушел. Не помню, как я дошла до своего рабочего места. Ноги подкашивались. - Кать, ты чего? Бледная такая. Плохо тебе? - это Леночка обеспокоилась моим самочувствием. - Все хорошо. Душно просто. - Ты смотри! Не смей заболеть. Ты мне еще актив и пассив обещала объяснить. Леночка обладала прекрасной внешностью: высокий рост, ноги от ушей, длинные вьющиеся белые волосы, ангельское личико, а также имела в паспорте саратовскую прописку, богатого, но женатого поклонника в запасе и далеко идущие амбиции. Единственное, чего не доставало Леночке — это ум. Ни одна дельная мысль еще не успела удержаться в ее светлой головке. Но Леночка не сдавалась, не опускала руки перед сложностями. До нее каким-то чудным образом дошло, что такая непутевая страшила, как я — не просто выгодная мишень для словесного поноса (простите, не удержалась, но другого слова тут не придумаешь), а выгодный источник знаний. И, как только Леночка уразумела эту простую истину, так тут же принялась активно осаждать меня с просьбами «объяснить/научить/сделать» и возымела в этом неплохой успех. Признаюсь честно, нет во мне твердости характера отказать начальнику, сказать ему громкое: «Нет, не буду я ничего за нее делать, пусть идет в институт и учится там, и мне плевать, что у нее уже есть диплом! Держу пари, он поддельный!». Сказать такое — все равно, что написать увольнение по собственному желанию. А увольняться с работы, имея на иждивении папу с больным коленом и маму без специального образования, никак нельзя. Пришлось молча проглотить все свои протесты, задвинуть куда подальше гордость и красный диплом, и принять в ученики совершенного бездаря. Но сейчас мне не было никакого дела до Леночки, и до начальника, сейчас я ощущала себя на пути к инфаркту и к предсмертным судорогам, поэтому, совершенно не задумываясь над своими словами, послала эту Леночку куда подальше, упала на стул, и чисто машинально схватила зазвонивший телефон. - Пушкарева, хочешь убивай меня, хочешь нет, но я не могу больше на это смотреть и молчать, - затараторил Зорькин. - Денис твой — сволочь поганая. Он спорил на тебя. Но не смог… - Коль, прости, я занята, - отключаю телефон и закрываю глаза. Я это знала. Всегда знала. Я не дура. Просто… он мне нужен… Иначе я умру… Опять… Весь оставшийся рабочий день я боролась с ознобом, с нападками Леночки, не на шутку оскорбившейся моими словами, и с подступающими к горлу рвотными позывами. - Посмотри на себя, пугало ты огородное! Да, я не сильна в экономике, но я хотя бы уважаю себя. И даже под смертными пытками не согласилась бы одеть вот это. Скажи честно, ты приплачиваешь этому парню, чтобы он ходил рядом с тобой? Сколько ты ему даешь? Десять тысяч, двадцать? За меньшее не думаю, что он бы согласился. Да даже стоять рядом с тобой — позорно. - Не угадала, - в животе что-то оборвалось и ухнуло в пятки, меня пронзил дикий гнев, ярость, неудержимая, неконтролируемая сила, подбросившая меня вверх. - Этот парень — подонок, мечтающий затащить меня в постель, - тихо зашипела я ей в лицо. - Несколько лет тому назад он едва меня не изнасиловал, и теперь сожалеет, что не завершил начатое до конца. Ты права, я далеко не красавица, и мой ум — ничто, жалкое оправдание неказистой внешности и патологического невезения. Он не любит меня, я ему не интересна, как женщина, скорее, как жертва. А я… ты верно сказала, я себя не уважаю, раз позволяю терпеть унижение от неуравновешенного подонка и тебя, тупая, никчемная курица, бьющаяся об экономический учебник, как о стенку. А знаешь что? А пошла ты… а Алабаму! - выкрикнула я ей. В глазах замерцали звезды. Дрожь из пяток возвращалась обратно — в желудок, и уже начинала подступать к горлу. Я согнулась пополам. Темнота и тошнота объединились. Меня вырвало прямо на новые Леночкины ботинки. Никогда не забуду ее душераздирающий крик... В туалете, умываясь холодной водой, я прикидывала, куда стоит отправлять резюме в первую очередь. Точно не в банки. Рекомендаций от начальства мне ждать не следует, и это в лучшем случае. В худшем — в силу мстительного характера, оно (начальство) может и вовсе перекрыть мне доступ к работе в банковской сфере. Промокнув лицо бумажным полотенцем, я вышла из своего убежища. Какой смысл прятаться? Лучше скорее собрать вещи и… А ведь они могут заставить меня отрабатывать еще две недели, пока не найдут замену. Имеют полное право. - Девушка, простите, вы мне не поможете? - пожилой, худой мужчина с густыми черными бровями смотрел просительно. - Да, конечно, - ответила на автомате. - Видите ли, наша компания отправляла запрос на кредит, а ответа так и не последовало. - Я не обладаю такими полномочиями. Я не занимаюсь кредитами, простите. - Мне только узнать ответ. Я уже больше часа, как мячик для пин-понга, бегаю из одного кабинета в другой. И никто не может мне ничего вразумительно объяснить. А плевать! Все равно же уволят. - Подождите минуточку, попробую разузнать. Глафира Игоревна сейчас обедает. Компьютер ее защищен смехотворным паролем. Это мне еще месяц назад наш сис. админ. проболтался. Раздобыть нужную информацию в состоянии аффекта, когда разум отключен и совершенно не анализирует то, что творит тело, было плевым делом. Я даже смогла поменять отрицательный ответ на положительный. Как? Что я делала? Не помню… Помню только, как вышла к этому совершенно незнакомому человеку и сказала: - Приходите завтра. Вам дадут кредит, - развернулась и пошла хватать вещи, писать увольнительную по собственному желанию. - Простите, как вас зовут? - донеслось до моих ушей. - Катя. Катя Пушкарева. - Спасибо вам, Катя. Он знал, что в кредите было отказано. Я это поняла, когда обернулась напоследок, и заглянула ему в глаза, в них были смешинки. Он точно знал об отказе. Но не сдавался. По всей видимости, искал встречи с начальством, а начальство на рабочем месте отсутствовало. И тут я такая иду. Сломленная и полууволенная. Ну хоть кому-то я принесла счастье в этой жизни. * * * - Екатерина Валерьевна… Вы… Вы целы? - это Даша так со мной поздоровалась. - Как видишь. Две руки, две ноги и ни одного сердца. - Так, костюм висит в шкафу, - заговорила она, не обращая на мои остроты никакого внимания. Привыкла, зараза. - Обувь. Обувь купит Мариночка, она как раз сейчас по магазинам бегает, за канцелярией ее отправили. А прическа… Я вызову сюда парикмахера. Ах, да! Вот ваша корреспонденция. На вашем столе список тех, кто звонил вчера и сегодня. Констанин Сергеевич уехал в «Зималетто». Обещал вернуться до конца рабочего дня. - За-ме-ча-тель-но, - пропела я. - Спасибо, Даша. И если не сложно, принесите чашечку чая. - Конечно. Вам с сахаром? - С мышьяком, - пробубнила себе под нос. - Что? - Да, и с чем-нибудь сладким. В моем кабинете царил порядок и чистота. Бумаги сложены, все предметы расставлены по местам, а мебель — по фен-шую, разумеется. Но, как бы не был привлекателен сейчас стол и белесые пятна стопок с документами, мои ноги, против моей воли, свернули на пол пути, и с разгона упали на диван. Сутки без сна. Один на один с воспоминаниями. Жесточайшая схватка памяти и разума, боли и апатии. Я уснула сразу, едва голова прикоснулась к мягкой ткани дивана. И снился мне, знаете кто? Никогда не догадаетесь. Прижимая сумку к груди, ссутулившись, я медленно вышла из банка, мысленно прощаясь с успевшими стать родными коридорами и кабинетами этого здания, сотрудниками и даже искусственными цветами, навсегда. Меня никто не останавливал, никто не прощался, не спрашивал о моем самочувствии. Едва передвигая ноги, я брела прочь, ощущая себя невидимкой, никому ненужной, никчемной, тихой тенью. - Уходите, Катенька? - это охранник, Серега, единственный, кто обратил на меня хоть какое-то внимание. - Да. - Приятного вам аппетита. Я не обедать, - хотелось закричать. - Спасибо. И вам… - все, на что меня хватило. Я завернула за угол здания, уперлась в стену и посмотрела на небо, на яркое-яркое солнце, жалящее раскаленный город, на блики окон, потом на противоположную сторону улицы. И вдруг… Мой взгляд зацепился за знакомую фигуру. Возле припаркованной папиной машины стоял Денис и с кем-то разговаривал по телефону. Или не разговаривал, а звонил… Мне, например. А я свой мобильный уронила в унитаз, когда боролась с вторым наплывом рвоты… Я здесь! Денис! Я здесь. Разумеется, он меня не услышал. И тогда я рванула к нему со всех ног, лавируя между мчащимися по проезжей части машинами, не обращая внимания на гневные сигналы водителей. Там мне Денис не может дозвониться. Я нужна ему. Я здесь… Подбежала к машине, еле дыша, оперлась о капот. Денис стоял ко мне спиной и с кем-то разговаривал. Явно не со мной… - Слушай, Сань, ну подожди ты еще хотя бы пару дней. Я обещаю, деньги будут… Сань, Сань, подожди!.. Я клянусь… Они уже почти у меня в кармане… Два дня. Хорошо. Я понял. Спасибо, дружище! Что?.. Да, разумеется. Все, как ты скажешь. Обернулся. Увидел меня. - Катя? - на вытянувшемся от удивления лице плясала паника. Или мне так показалось тогда? - Катя… Катерина Валерьевна! Екатерина Валерьевна! Вам Юлиана Филипповна звонит, говорит, что у нее что-то важное для вас. Я открыла глаза и кивнула ей: - Хорошо, соединяй. - Вот ваши новые туфли, - поставила на пол бумажный пакет. - Я принесу вам свежий чай. Забрала со стола, наверное, уже не просто остывший, а ледяной чай и ушла, тихо прикрыв за собою дверь. Кажется, я старею. Уснуть среди бела дня, на диване, в грязной одежде. Уму не постижимо! Зато ядовитая тошнота и глупые мысли выветрились из моей головы, мне стало гораздо лучше. По-крайней мере, не хочется больше размышлять о смысле жизни и о превратностях судьбы. - Привет, Юлианна. - Здравствуй, дорогая. А у тебя, я посмотрю, новые порядки? Тихий час ввела? - хихикнула она. - Да. Теперь раздумываю поселить у себя в приемной цыган с медведем. - Решила испытать терпение Дашеньки? - Нет, только ради увеселения. Скучно у нас, понимаешь ли. Не хватает какой-то остроты эмоций, впечатлений. - Это ты из-за нехватки впечатлений замуж за Воропаева собралась? Что? Как? Откуда? - Уже знаешь? - шутить расхотелось, цыгане и медведь потеряли всякий смысл. - Читала желтую прессу? - догадалась я. - Нет, выслушивала вольный пересказ Шестиковой. - Вот даже как? - А ты как хотела? Система налажена на века. Признавайся, Катерина, ты Жданова решила окончательно свести с ума? - без всяких лишних переходов, спросила прямо в лоб. - Это случайно вышло. И не по-настоящему. Можешь не переживать, через неделю все позабудут об этой глупости, как… - Забудут? - вскричала она. - А ты не в курсе, что Маргарита Рудольфовна, мама Андрея Жданова, а по совместительству, крестная Сашеньки Воропаева, уже составляет список гостей на свадьбу и заказывает у Милко свадебное платье тебе, себе и подружкам невесты? - Ты шутишь? - трубка чуть не выпала из руки, а я из кресла. - Какие шутки?! Вся Москва уже на ушах стоит. Ты, Катюш, главное, из офиса не высовывайся в одиночку. Я уже еду к тебе. Через час буду. В трубке, вместо голоса Юлианы, раздались гудки. Мне это слышится, или они действительно складываются в марш Мендельсона? Чудненько! И с каждым часом все чудесатее и чудесатее. Переодеть, что ли, костюм? Зачем шокировать Юлиану еще больше? А может сразу в свадебное платье облачиться? Так... Интересненько, а туфли мне какие принесли? Я проворно обогнула стол и заглянула в пакет. Белые... Хм... Что ж, это судьба.