Здравствуйте! Я - ваша вредина!

- Сок будешь? – поинтересовался я у Марии, поворачивая в сторону кухни. Она покачала головой и, приподняв свой капюшон, уставилась на табло лифта со скоро изменяющимися цифрами. За всю дорогу до башни мы не сказали друг другу ни слова. Ну, я, по крайней мере, попытался завязать разговор сейчас. - А чего так? - Не хочу, - лениво ответила она, пихая руки в карманы. - Почему? – назойливо продолжал я, видя, что её это нервирует. Мария стиснула зубы, сделала пару успокаивающих вдохов, попыталась изобразить дружелюбие на лице (не получилось, вышел лишь злобный оскал), и, растягивая слова, произнесла: - Потому что я не хочу сок. Я налью себе молока. - Пейте, дети, молоко, - весело начал скандировать я, но, увидев её кислую мину, равнодушно закончил, - туалет не далеко. Лифт остановился и я, пропустив Марию, потопал на кухню за свежевыжатым грейпфрутовым соком. Пока я утолял свою жажду, Маша успела заполнить себе две кружки молоком и молчаливо удалиться в свою комнату. Я почти уверен, что услышал, как она от всей своей души хлопает дверью (наверняка закрывала ногой, ведь в её руках были кружки). - Джарвис? - Да сэр? - Как зовут нашу домработницу? - Кандида, сэр, - привычным равнодушным тоном отвечал дворецкий, - но она предпочитает, когда её называют «Канди». - Хорошо. Мне нужен адрес, где в окрестностях Нью-Йорка можно приобрести парное молоко, домашний творог, сливки и подобную лабуду. - Сэр? – теперь уже Джарвис явно был в смятении. - Да-да, ты все правильно расслышал. Нам нужно молоко прямо из-под коровы. Найди адрес. - Я так думаю это для Марии? - Правильно думаешь, - я довольно ухмыльнулся и уже в сторону прокричал: – Кандида! Домработница очутилась рядом почти мгновенно. Она замерла в двух шагах от меня, и, накручивая завиток своих волос на палец, слащавым голоском пропела: - Да, мистер Старк? - Вам надо будет купить молока, сливок, яиц, сметаны, творога… - перечислял я, пятясь от нее назад. Не то чтобы я боялся её, нет, просто она заступала на мое личное пространство. - Я уже сходила в магазин, - сверкая глазами, перебила она меня и сделала шаг в мою сторону. - Замечательно, - фыркнул я, - а теперь съездишь. Джарвис даст адрес. Вдоволь насладившись удивлением и разочарованием домработницы, я решил укрыться в своей лаборатории. Я, конечно же, подумывал о том, чтобы провести какое-то время с Марией, но ведь она была явно не в духе, а зачем нарываться на очередной скандал? Мне был нужен повод, чтобы так невзначай появиться в её комнате, ну и, конечно же, чтобы я при этом не выглядел полным болваном, я все же «Железный Человек»! И я нашел этот повод - молоко. Кандида вернулась часа через два. Она загрузила продукты в холодильник, зыркнула на меня злобным взглядом, когда я чуть не сшиб её с ног (я уже замучался отсиживаться в одиночестве и уже продумал сотню всевозможных фраз, с которых начну говорить), и, задрав свой прямой нос повыше, гордо удалилась. Молоко находилось в большой и пузатой банке с цветной крышкой. Коснувшись голубоватого стекла, я вдруг вспомнил свое детство, когда мой отец впервые привез домой настоящее, не магазинское молоко. Я хорошо помнил тот странный запах и вкус, помнил тепло, исходящее от молока, помнил, как Говард говорил, что коровье молоко – это лучшее лекарство от всех болезней. Хоть я и знал, что эта белая жидкость далеко не панацея, сейчас я искренне хотел, чтобы она являлась ей. Коротко постучав в дверь, я вошел, не дожидаясь ответа. Мария, свернувшись клубком лежала на самом краешке кровати. Своими ручонками она крепко стискивала колени. - Ты спишь что ли? Она вздрогнула, и через мгновение я услышал еле различимый её шепот: - Джарвис, кто здесь? Дворецкий ответил сразу. Его почти отчеканенное «Только ты и мистер Старк», натолкнуло меня на мысль о том, что, скорее всего, Джарвис слышит подобный вопрос далеко не первый раз. Я подошел к кровати еще раз спросил её, не спит ли она. - Нет, - устало буркнули мне в ответ, - загораю. - Я так и думал. Смотри не сгори, - я ответил её в той же манере, хоть и не хотел. Такого развития разговора я не предусматривал. - Чего пришел? – это звучало почти грубо. Почти, ведь я точно знаю, что так она старается выстроить крепость вокруг себя, чтобы ни один человек не увидел её такой, какая она есть. А я видел, видел, что она умеет плакать, что она умеет бояться, что она умеет чувствовать и переживать. - Я молока тебе принес. Она вдруг вся напряглась. Резко села, скрестив ноги под собой, и, вздернув бровь, недоверчиво уставилась на меня: - Молока? - Ну да, - я приподнял банку, - молока. - А чего оно не в пакете? – она нахмурилась. - Потому что оно не из магазина, - пока она пыталась выйти из ступора, я успел наполнить кружку (она очень кстати стояла на тумбочке) и протянуть ей. - А откуда? - Кандида специально ездила за ним. Куда – не знаю, - честно признался я, внимательно наблюдая, как Маша изучает содержимое своей кружки. Она даже понюхала его, сморщилась и опять подняла на меня свои голубые глаза. – Чего смотришь? Ты попробуй. Парное. - Парное? – она нахмурилась. - Да. - То есть оно из-под коровы? Му-му, да? - Ну да, - я немного удивился, когда она осторожно поставила кружку обратно на тумбочку. – Неужели ты никогда не пробовала настоящего молока? - Меня в пакетах вполне устраивает, - фыркнула она, но тут же пояснила, уже почти полностью избавляясь от привычного сарказма: - Я всю свою жизнь живу в мегаполисе, и меня как-то пугает тот продукт, что не прошел обработку. - Зачем обрабатывать чистый продукт? Так ведь теряются все полезные свойства, разве нет? – я ухмыльнулся, уже понимая, что она собралась со мной спорить. - Так же как и убиваются всевозможные микробы и заразы. Я пожал плечами и развернулся, чтобы уйти. Разговор вроде как не удался. - Стой, - смущаясь, окрикнула Мария. Я остановился, но не повернулся к ней. - Эм, почему именно парное молоко? - Так делал Говард. Я не часто болел, но когда болел, он всегда доставал для меня свежее молоко. - Говард это твой… - Да, отец. Твой дед. - Расскажи мне, - тихо-тихо попросила она, слегка краснея и отпуская взгляд на свои руки - пожалуйста. Не хочу оставаться одна. Не помню, чтобы мне когда-нибудь хотелось поделиться своими детскими воспоминаниями, не помню, чтобы мне было это необходимо, но сейчас речь шла не обо мне, а о Марии. Я почти уверен, что ничего ужасного не произойдет, если мы расскажем друг другу о своем детстве. - Ладно, - я вновь подошел к кровати, а Мария сдвинулась к противоположному краю, чтобы я мог сесть рядом с ней, - но только после ты мне расскажешь, как тебе жилось с мамой, идет? Она неуверенно кивнула. Я улыбнулся и вновь протянул ей кружку, от которой на этот раз она не отказалась. Картинки из моего детства сменялись одна за другой, по мере моего рассказа. Я помнил все, ну или почти все. Я рассказывал Маше, как хорошо запомнил запах отцовского одеколона, как помнил неисчезающие пятна машинного масла с его рук, неизменный карандаш, торчащий из нагрудного кармана рубашки. В моей памяти сохранились все те сказки, что моя мать читала мне вечерами, я помнил шелест её вечерних платьев и помнил то нежно-зеленое платье, за подол которого я хватался, когда меня отправляли в школу интернат… Но в моей памяти сохранились и наши с мамой игры в прятки в отцовском офисе. И то, как он ругался. И как однажды, в очередной раз, поймав нас за тем, как мы сломя голову носились меж кульманов, он вдруг начал считать, и на пятнадцатом счете хлопнул меня по плечу и побежал от меня, громко крича «Тони – ляпа!»… И даже если бы я и хотел, то я бы точно не забыл ненавистную мне няню, которая была накрепко привязана к четырнадцатилетнему мне. - Ага, значит, за тобой приглядывала нянька? – сощурившись, прервала мой рассказ Маша. Открывая перед ней свои воспоминания, я внимательно следил за тем, как Мария меня слушает, я ловил каждое изменение её эмоций, радовался каждой её улыбке… - Ну да… - И ты, наверное, пару раз избавлялся от нее, убегал? - Ну, эм, да… - Все ясно, - она поправила подушку под головой и улеглась, скрестив руки на груди. – Ты мне мстишь. Ты попросту отыгрываешься на мне! - Нее, - я махнул рукой. На лице Марии слабо заиграла ухмылка, когда она, кивая, протянула свое «Даа». Я было открыл рот, чтобы произнести свой железный аргумент «а вот и нет», но в нашу перепалку втиснулся Джарвис. - Мистер Старк, докладываю, как вы и просили. Мисс Поттс долетела и теперь доступна для звонка. В моих руках тут же оказался гаджет и я уже слышал короткие гудки. Быстрого взгляда на Марию мне хватило, чтобы понять – она совершенно не против того, что наша дискуссия прервана. Она даже чуть придвинулась ко мне, и закивала, мол, тоже буду говорить с Пеппер. - Ну как вы там? – без всяких предисловий начала Вирджиния. - Мы-то отлично, как ты долетела? – с улыбкой отвечал я, продолжая вглядываться в лицо Марии. На её лице тоже заиграла улыбка, и она чуть склонила голову вправо, видимо прислушиваясь. - Долетела спокойно, только вот Хэппи ворчал, сейчас завезем вещи и отправимся в больницу. Как там ребенок? Температура есть? - Нет, это не честно, - с притворной обидой занудил я. – Ты не дала мне и слова вставить, да и сама толком не ответила, но уже побыстрее о ребенке! - Тони, - чуть строже произнесла она. - Да ладно, ладно, - я заулыбался, наблюдая затем, как Маша хмурится – до нее дошло, кого мы называем «ребенком». – Ребенок хорошо, сидит рядом, ничего не ест, но и не температурит, зато куксится. Не знаешь, куда я дел пустышку? - Давай мне Марию к трубке. Я успел увернуться от подушки, которую в меня запустила наша Маша и успев быстренько шепнуть Пеппер «Люблю тебя», передал гаджет. Мария поднесла трубку к уху и замахнулась на меня следующей подушкой, но я поднял руки вверх, заранее принимая свое поражение. Она кивнула, и тогда я бухнулся рядом с ней на кровать, ожидая своей очереди на разговор с Вирджинией. - Нет, Пеп, все хорошо, - бормотала Мария, развалившись на подушках и болтая ногами в воздухе. – Я пью молоко, кушать не хочу, - тирада от Пеппер и небольшая лекция о правильном питании. – Энтони рассказывает мне о своем детстве, так что у нас временное перемирие, можешь не переживать. А еще, я забыла сказать, молоко парное. Энтони где-то нашел. Вкус специфический, но привыкнуть можно. Далее началась стандартная женская болтовня, и я перестал прислушиваться. Я лежал на спине и глядел в потолок, но на меня не накатывались волны паники, и даже не затягивало в омуты сомнений. В это мгновение я чувствовал полнейшее умиротворение и счастье. Вот оно счастье – с любимой женщиной все хорошо, она жива и здорова, и, наверное, рада, что увидится с мамой (отбросим обстоятельства, которые этому поспособствовали), и дочь, которая уже не страдает от температуры и не кричит, одолеваемая неизвестными мне страхами. Мне пришло в голову, что было бы совсем неплохо уехать куда-нибудь. Только нам втроем. Пеппер, Мария и я. Пусть это будет какой-нибудь одинокий, безлюдный пляж на берегу моря, или заснеженная вершина, но чтобы без посторонних людей. Там мы бы лучше узнали друг друга, привыкли бы к тому, что теперь мы семья, стали бы доверять друг другу. Наверное, когда все утрясется я так и сделаю: поставлю своих дам перед фактом – мы едем отдыхать. - Тони, - Маша тыкала мне в плечо гаджетом, - возьми же трубку. Мне пришлось тут же возвращаться в реальность. - Да? Неужели наболтались? – Я опять улыбался, все еще чувствуя эту странную радость, которая все еще не покидала меня. – А я успел даже вздремнуть. - Издевайся-издевайся, - протянула Пеппер ласково, - только помни, нас двое, а ты один. Вдруг мы решим сговориться против тебя… - Ох уж этот коварный женский пол! - А теперь серьезно, Тони, - в голосе Вирджинии пропали бесноватые нотки и я даже слегка напрягся, но, как оказалось, напрасно: - дуй на кухню, - продолжала она, - надо Маше лекарства дать. И, наверное, надо будет тебе еще раз вызвать врача, чтобы он её осмотрел. - Будет сделано! – по военному отчеканил я, перешагивая через две ступени разом. Мы мимолетно обменивались разными фразами, пока Пеппер диктовала, где и сколько да каких таблеток надо взять, и через какой промежуток Маша должна будет их выпить. - Люблю тебя, - проговорил я, открывая дверь Машиной спальни. Мне почему-то не хотелось, чтобы кто-нибудь слышал эти заветные слова, которые я говорил Вирджинии. - И я тебя, - ответила Пеппер, все еще оставаясь на линии. - Эм, Пеп? - Что? - Маша-то спит, - шептал я, оглядывая мирно спящую девчушку. Она опять свернулась калачиком на самом краешке кровати и мирно посапывала. - Что ж, тогда оставляй таблетки до утра, да только покормить её утром не забудьте. И да, Тони, помни про доктора, ладно? - Угу. Запомню. Спокойной ночи, солнце. - Это вам спокойной ночи, - ласково произнесла Пеппер, - а у меня еще есть дела. Не скучайте без меня. Позвоню утром. Я пихнул гаджет в карман домашних штанов и поставил поднос с перекусом и порцией таблеток и воды на стол и осторожно подошел к кровати. Маша спала настолько близко к краю, что я решил её чуть передвинуть, чтобы она случайно не свалилась во сне. Я осторожно приподнял её и переложил ближе к центру. Она даже не шелохнулась – так крепко спала. Укрыв её, я направился к тумбочке, чтобы потушить лампу. На полу что-то блеснуло, маленькое, словно крохотный уголочек от фантика с елочной конфеты. И в самом деле, это оказалась золотинка, только не от сладости. Помучившись пару мгновений в нерешимости, я все же переборол в себе сомнения и открыл выдвижной ящик тумбы. Конечно, я поступил не правильно – вторгся в личное пространства Марии, но я все же нашел себе оправдание: в ящике лежала пластинка снотворных таблеток. - Вот зараза! – зашипел я. – До чего, мать вашу, сообразительная! Спасу нет! Еле сдержав себя, я осторожно, почти бесшумно закрыл ящик, и крепко сжимая пластинку затопал на кухню. Так и есть. Все та же пачка, также не хватает одной таблетки. Я пересчитал все пластинки - одной не хватает. Конечно, Мария поступила крайне хитро – для отвода глаз выпила одну таблетку из общей пачки, но ведь и обезопасила себя – взяла себе целую пластинку. И ведь мы не сразу догадались! Да и вообще бы не догадались, если бы Маша случайно не обронила крошечный кусочек от упаковки. - Ну, - зашипел я, убирая аптечку на место, - и получит она завтра у меня! Ох и получит…