Амнезия или... амнезия.

      Лёгкий толчок из окутавшего меня мрака, заставил на мгновение собрать мысли в кучу.       — Она в сознании, — отрапортовал женский голос, после чего последовало непонятное бормотание и тихий звон чего-то железного.       Поднять веки мне удалось с трудом. Тело, будто налитое свинцом, отзывалось болью, затуманивающей мое восприятие. Всё, что мне удалось уловить — это свет операционной лампы, сверкающей, словно сотня прожекторов. Но подступающая волна темноты вновь потянула меня за собой, спасая от ослепляющего света и давая последнюю возможность услышать далёкий тихий голос:       — Она может не справиться, вводите двойную дозу.

***

      — Сакура? — приглушенный голос прорывался сквозь темноту, будто прокладывая мне дорогу и увлекая за собой. — Сакура-а, — раздалось уже более настойчиво.       Меня словно закрутило в невидимом вихре, возвращая из глубин сознания на поверхность реального мира.       Единственным воспоминанием, отпечатавшимся в моей памяти, была операционная лампа. Кажется, это последнее, что я помню. Сейчас же, я увидела молодую девушку лет двадцати с карими глазами и обеспокоенным взглядом. Её светлые волосы были слегка взъерошены, и два низко заколотых хвостика падали на... О, Господи, вот это грудь!       — Ты очнулась, — выдохнула она, бегло осмотрев моё тело, будто ища инородные предметы. — Сейчас ты в больнице. Постарайся лежать спокойно, твоё тело восстановилось не до конца. — и, сдвинув брови, отчего голубой ромбик на лбу опустился ниже, она добавила. — Была сложная операция.       От последующих вопросов меня отвлек дурманящий и приятный аромат. Обилие цветов, находящихся в палате, не могло не радовать. Чувствовался лёгкий запах медикаментов, но большая его часть была подавлена благоуханием. Подоконник до невозможности был загроможден пёстрыми букетами, а тёплый ветер с каждым дуновением разносил по комнате запахи, которые в конечном итоге сливались воедино.       Где-то за стеной послышались недовольные крики, после чего дверь, чуть ли не слетев с петель, впечаталась в стену с характерным треском, оповещающим, что долго она теперь на месте не продержится. В палату вихрем ворвался светловолосый растрепанный мальчик в оранжевом комбинезоне и, размахивая руками, начал что-то невнятно выкрикивать. Поймав убийственный взгляд женщины с ромбиком на лбу, он широко улыбнулся, явно не понимая намека, и продолжил тараторить какие-то оправдания, обращаясь ко мне. Но моё внимание было обращено на парня, который вошёл следом, с чёрными, как перо ворона, волосами, небрежно падающими на глаза. Его движения были плавными и уверенными. Аристократ. Человек-одиночка. Он старался выражать равнодушие к происходящему, но я чётко улавливала нотки беспокойства и... страха?       Блуждающий по комнате взор никак не мог добраться до меня. Он что, смущается? Но когда он все-таки сделал усилие и встретился со мной взглядом, ни о каком смущении и речи не могло быть. Настолько въевшееся безразличие, в его и без того бездонных глазах, подавили столько эмоций за раз, что по коже невольно пробежал холодок. Боль, отчаяние, скорбь, вина, сожаление, печаль.       — Сакура... — тихо слетело с его губ.       Я не успела даже моргнуть прежде чем мой взгляд уперся в стену, парня не было на том месте, где он только что стоял. Настолько быстрое исчезновение меня слегка озадачило.       Я перевела ошарашенный взгляд на парня в комбинезоне, который недоуменно смотрел меня.       — Сакура-ча-а-н, — протянул он, почесав затылок, но брошенная в его адрес угроза от женщины с ромбиком на лбу заставила его подорваться с места и убежать восвояси.       Вопрос, так до сих пор мной не озвученный уже срывался с языка, поэтому недоумение, вызванное только что развернувшейся передо мной сценой плавно отошло на задний план.       —Са-а-кура... — произнесла я и после недолгой паузы обратилась к женщине — Это моё имя?       Кажется, этот вопрос поверг её в шок, ибо в ответ я получила лишь ошарашенный взгляд.