Beauty and the Beast

      Когда я слышу его голос, то одергиваю руку от двери. Мне становится не по себе. Хочется убежать, спрятаться где-нибудь, потому что всё это неправильно.       Он был привязан к вам. Я больше не видела его таким с другими учениками. Наверное, и вы тогда к нему очень привязались.       О, да, Минерва, привязалась. Ещё как. Но того человека я хорошо знала, по крайней мере, ту его сторону, которую он позволил узнать. И рядом с тем человеком я чувствовала себя в безопасности, я чувствовала себя дома. Макгонагалл же предлагала поговорить с тем, кто был едва мне знаком.       Я оборачиваюсь и уже не впервые вижу Паучий тупик во всей своей красе. Правда, в прошлый раз я его толком и не разглядела. Грязный, чёрный, отвратительный. У меня мурашки бегут по коже от мысли, что в этом месте живут люди. Живёт он.       Я вздыхаю, прислоняюсь лбом к холодной двери и на несколько секунд зажмуриваю глаза. Это помогает собраться с силами. Нужно помнить, зачем я пришла. И тогда ничего такого не случится.       Снейп восседает на старом потёртом диване с пустым бокалом в руке. Он никак не реагирует, когда я появляюсь на пороге, даже не поворачивает головы. Повязки на шее нет, две верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, уродливый шрам виден во всей своей красе. Я останавливаю свой взгляд на этом шраме, отмечая, что в доме чертовски холодно и сыро, совсем не так было в тот раз, когда я пришла за Уиллом. Похоже, такие мелочи, как комнатная температура, при которой изо рта при разговоре не выходит пар, зельевара не волнуют. Здесь он вполне комфортно себя чувствует. Как в родных Подземельях.       — Ну что же вы стоите? Прошу вас, располагайтесь.       — Можете со мной не любезничать, сэр. Я пришла лишь потому, что мне нужно…       Снейп делает знак рукой, чтобы я замолчала. Он ставит бокал на столик и вальяжно закидывает ногу на ногу.       — Вам понравилось у меня в прошлый раз, не так ли? Совсем немного времени прошло, а вы уже тут как тут.       Я машинально качаю головой, продолжая его рассматривать. Давненько я не видела зельевара небритым. А его глаза… Он вообще спит?       — Ни одному живому существу здесь никогда не будет по душе.       — Не скромничайте. Мне приятно знать, что кто-то оценил это со вкусом обставленное жилище.       Мой взгляд теперь опускается на пустой стакан и стоящую рядом с ним бутылку огневиски.       — Профессор, вы выпили?       — Не будьте занудой, Джонсон. Кажется, вы слегка замерзли, так что и вам горячительный напиток не помешает. Присаживайтесь.       Проигнорировав это приглашение, я достаю волшебную палочку и зажигаю камин.       — Я не собираюсь с вами выпивать.       — Очень жаль, — он цокает языком.       Да, всё верно. Северус Тобиас Снейп пьян. Что ж, значит придётся иметь дело с тем, что есть. Больше я сюда приходить не собираюсь.       — Вы совсем себя запустили. Жалкое зрелище, профессор.       — Ну давайте, прочитайте мне мораль. Вы наверно ждали этого все шестнадцать лет.       Его губы искривляются в язвительной улыбке. — Может быть, — спокойно отвечаю я.       Он пожимает плечами и тянется к бутылке. Я молча смотрю, как наполняется бокал. В который, интересно, раз?       — Ну же, Джонсон, только не говорите мне, что не пьёте.       Я подношу окоченевшие пальцы поближе к язычкам пламени, рассматривая бесчисленные полки с книгами. Затем задаю простой вопрос (надо же с чего-то начинать).       — И давно вы этим занимаетесь?       — Чем?       — Медленным умиранием в этой лачуге.       Снейп делает пару глотков, потом в задумчивости окидывает меня взглядом и произносит:       — Я вот думаю, как назвать это парадокс.       — Какой парадокс?       — Чем больше я выпиваю, тем меньше усилий мне требуется, чтобы вас выносить.       Я закатываю глаза.       — Если вы ждёте, что меня заденет хоть одно ваше слово, ждать придётся долго. Очень долго. Перейдём к сути. Я думаю, что вам хватит.       — Выпивать? Это вы зря.       — Страдать и убеждать себя в том, что это ужасное место — ваш дом. Это совершенно необязательно. Хогвартс — вот то, в чём вы нуждаетесь. Ваше место там. Маг продолжает неспешно потягивать свой огневиски, смотря куда-то в сторону.       — Я не могу туда вернуться.       Ответ простой, но я удивляюсь тому, что мне вообще ответили.       — Глупо. Вы отвергаете то, что действительно имеет для вас ценность. Вы отвергаете то, кем действительно являетесь.       Он поворачивает голову и смотрит на меня с лукавым любопытством.       — Кем же я являюсь?       Мне не нравится его игривый тон, не нравится то, как он смотрит на меня. Его взгляд рассеян под воздействием выпитого, и от этого становится ещё больше не по себе. Как будто, если он что-то замыслит, это невозможно будет предугадать. Я не отхожу от камина, решив занять там свою позицию, и продолжаю говорить.       — Вы Северус Тобиас Снейп. Вы превосходный зельевар. Вы чертовски неважный педагог. Вы знаете свой предмет так, как не знает его Господь Бог, но вам действительно стоит помягче обращаться с некоторыми своими студентами. И да, вы директор Хогвартса. Никто не защитит школу так, как можете защитить вы. Не только Хогвартс нужен вам, но и вы нужны ему. Посмотрите же наконец правде в глаза.       — Всезнайка.       И всего то? Всё, что он может сказать? Снейп в задумчивости смотрит на вновь опустевший бокал, словно видит его впервые.       — Будьте добры, принесите огневиски. Бутылка пуста. Шкаф позади вас.       — Я вам не домашний эльф. И будем честны друг с другом, вам пора завязывать с выпивкой на сегодня.       Ухмыляется.       — Боитесь, что я позволю себе лишнего? Как тогда?       Удивительно, как он старается вывести меня на эмоции. Не стоило бы ему утруждаться. Я достаю из кармана сложенный листок.       — Я должна отдать вам это. Рисунок Уилла, он просил, чтобы…       — Да бросьте, Бесс!       Я поднимаю голову, ощутив, как что-то тёплое закололо в груди. Очень давно я не слышала, как он называет меня по имени…       — Вы обвиняете меня в том, что я не смотрю в глаза истинному положению вещей, но сами ведете себя не менее лицемерно, — заявляет зельевар.       — То есть?       — Если бы вы действительно хотели передать мне мазню вашего подопечного и сказать пару вдохновляющих, вы бы прислали сову. Вы здесь, потому что вы хотели прийти ко мне. Точка. Теперь откройте наконец шкаф.       — Сова бы не преодолела барьер. Вы это прекрасно знаете.       Я чувствую, как мои щеки заливаются краской то ли от злости, то ли от стыда… Стыда? Чего мне спрашивается стыдиться?       — Вы снова не можете сложить дважды два. Если вы его преодолели, значит, и для вашего пернатого почтальона это не составит труда.       Отчего-то я вспоминаю слова декана Гриффиндора.       Подумать только, вернуться с того света и медленно умирать в одиночестве, боясь продемонстрировать свою слабость. Он ведь даже никого не пускает в дом с недавних пор. У меня опускаются руки.       — О чём это вы задумались, Джонсон?       Я встряхиваю головой, отгоняя прочь ненужные размышления. Я здесь не за этим.       — О том, что не собираюсь задерживаться в этой обители клопов и пауков. Совсем скоро у меня, если вам угодно, новый жизненный этап. Да, может я и хотела сюда прийти, но только чтобы сделать то, что должна. И распрощаться с тем, что мне мешает. С завтрашнего дня всё изменится.       Не знаю, почему я сказала «с завтрашнего». Наверное, для усиления эффекта. Джон в командировке, да мы так толком и не поговорили.       — Ну давайте, распрощайтесь, — спокойно, после недолгой паузы отвечает Снейп.       — Я…       — Что же вы. Распрощайтесь.       Нет, всё-таки мне надо присесть. Я предчувствую, что быстро это не закончится. В моём распоряжении было всё то же видавшее виды кресло и ничего лучше.       — Так-то, — замечает маг, — Теперь мы ведём беседу, как приличные люди. Я приготовился вас слушать.       — Слушать?       С каждой проведённой здесь минутой я всё больше теряла ту нить, за которую должна была держаться, вступая с ним в диалог.       — Ну ваша короткая речь про Хогвартс и мою истинную сущность наверняка была только разминкой перед чем-то более грандиозным, не так ли? Ах да, вы что-то начали про свою новую жизнь, про то, как хотите оставить позади всё мешающее и раздражающее. И к тому же я весьма польщен.       — Чем это?       — В канун такого важного события, как начало нового этапа (уж просветите, что собственно имеется в виду), вы пришли именно сюда, чтобы увидеть мою скромную персону и прямо, честно высказать мне в лицо, как я буду вам безразличен уже завтра утром. Поразительно!       У меня с губ слетает смешок.       — Поражайтесь, сколько вам угодно. Совсем скоро я выхожу замуж. Нет, даже так, чтобы это звучало для вас реальней: мне сделали предложение, Джон Райт, один из самых завидных холостяков магического мира, сделал мне предложение.       — Ах, мистер Райт, — теперь усмехнулся уже Снейп, — Как же, я его помню. Он как будто сошёл со страниц слащавых книжек для девочек школьного возраста. Подлили бедняжке Амортенцию в чай?       — Пожалуйста, упражняйтесь в своих глупых подколках сколько угодно, если это позволяет вам чувствовать себя уверенней.       — Ну и зачем весь этот спектакль? Ради кого?       — Вы называете спектаклем мое замужество?       — Именно. Дайте угадаю. Расчёт. Это только ради мальчишки. Я представить себе не мог, что вы всё-таки зайдете так далеко.       — Вы сейчас говорите об Уилле? Да, я обещала его забрать. И да, я собираюсь обручиться с мистером Райтом. И второе не является условием для первого.       «Не стану я ему здесь выворачивать душу наизнанку. Я ему не доверяю, он чужой мне человек, ведь так?»       — Вы путаетесь в показаниях, Джонсон. Помните наш прошлый разговор? «Магическое законодательство не позволяет усыновление тем, кто не находится в браке. Изначально я этого не знала. Поэтому возникли проблемы». Ваши слова?       Я уже начинала нервничать.       — Я понимаю, сэр, что у вас очень много свободного времени, так как в вашей жизни сейчас абсолютно ничего не происходит. И вы развлекаетесь тем, что строите абсолютно идиотские догадки о моих личных делах. Поэтому мы поступим так: я отдаю вам рисунок Уилла и ухожу. И да, вот ещё что: отправьте мальчику сову. Напишите, что навсегда улетаете…ммм… на другую планету, на секретное задание, что вы очень цените вашу дружбу, но продолжать её не можете, поскольку это подвергает его опасности и т.д. и т.п. Разумеется, никто не виноват, что Уилл к вам привязался, но если вы разобьёте ему сердце, то клянусь, я специально для вас изобрету четвёртое Непростительное.       — Так это всё из-за мальчишки, — повторил Снейп.       — Ну-ну, продолжайте себя убеждать, — оставив листок на столике, я встала и направилась к выходу.       — Но это же просто глупо, Джонсон, — глухо сказал зельевар.       Я обернулась и тяжело вздохнула.       — Вы называете глупостью то, что я, в отличие от вас, не боюсь устроить свою жизнь?       — Ловко. Только вы так её устраиваете, что ломаете по дороге.       — Ничего я не ломаю.       — Вы только вдумайтесь в то, что делаете. Вы собираетесь лечь в постель к мужчине без каких-либо чувств, чтобы вам дали опеку над чужим мальчишкой-сиротой?       Снейп говорил медленно и спокойно, так он обычно делал, когда пытался втолковать что-то тупоголовому студенту.       Мистер Ливингстон, если вы ещё раз добавите в котел крысиный хвост вместо рогатого слизня, мне придется отмывать ваши останки от парты, что делать я сегодня не планировал. Уткнитесь наконец носом в рецепт, сделайте нам всем одолжение.       — С чего вы взяли, что у меня нет чувств к мистеру Райту?       Я сама не ожидала, что мой голос прозвучит настолько неуверенно.       — Какой же вы ещё ребенок, Бесс, — покачал головой Снейп.       — Я не собираюсь с вами ничего обсуждать. Эта тема касается только меня и Джона. Единственное, что я вам скажу: на данном жизненном этапе я не бегу от трудностей. Если мне и придётся принести какие-то жертвы, то жалеть я о них не буду.       — Весьма интересно, — с притворной задумчивостью проговорил Снейп, — А этот ваш Джон знает, что он жертва?       — Что вы такое говорите? Джон не жертва! — теперь я по-настоящему злилась.       — Тогда кто же? Вы? Не поймите меня неправильно, но если брак фиктивен (надеюсь, вы помните, что это незаконно) и обе стороны согласны на все условия, а в вашем случае мистер Райт должен быть согласен на усыновление, то о каких жертвах может идти речь? Но слушая вас, я понимаю, что тут нет никакой фиктивности. Либо он морочит вам голову, либо вы, отчаянная мать-одиночка, самозабвенно его обманываете, одно из двух. В любом случае, каким бы не был расклад, ваш ещё не состоявшийся брак уже разваливается, как карточный домик, — заключил зельевар.       Я отступила ещё на несколько шагов к двери.       — И не торопитесь так, я не закончил. Буквально несколько минут назад вы, моя дорогая, утверждали, что прекрасно осведомлены о том, что мне нужно…       — Не называйте меня «моей дорогой».       — …Однако печально, что о самой себе вы ничего не знаете.       Я хмыкнула.       — Ну что ж, профессор, тогда обменяемся опытом? Просветите меня.       — С удовольствием просвещу. Итак, что нужно вам? Вам нужен человек, который бы любил вас так, как вы этого заслуживаете. А не это подобие мужчины.       Мы молча смотрели друг на друга, как будто не понимая, что каждый из нас должен говорить дальше. Как будто мы были на сцене и забыли собственные реплики. Наконец я пришла в себя.       — Мне кажется, что вы сэр — последний человек на земле, от кого я бы хотела услышать подобные советы. Вы не моя мать и не моя подруга, так что это всё просто омерзительно.       — Омерзительно? — раздражённо переспросил маг, — Что ж, теперь вы должны прекрасно понимать, как я себя чувствую. Вы приходите в мой дом и, не стесняясь, расточаете направо и налево драгоценнейшие уроки жизни, которые я якобы должен с благоговением впитать. Но я не собираюсь этого делать. «Ах, профессор, вернитесь в Хогвартс, ах, профессор, перестаньте пить, ах, профессор, вы такой плохой преподаватель, но директор из вас вполне сносный».       Я сложила руки на груди, наблюдая за тем, как он меня передразнивал. Я не могла понять: это меня скорее злит или веселит?       — Я лишь пыталась до вас достучаться. Пускай вы считаете, что я ломаю свою жизнь или что вы там говорили… Но не будем забывать, что по этой части вам нет равных. Мой то брак, каким бы хрупким он не казался несведущим людям, абсолютно законен, а вот ваше пребывание на свободе скоро подойдет к концу, если вы продолжите игнорировать указания министра и оставаться здесь. И вот ещё: как бы я не сформулировала свою мысль касательно ваших педагогических способностей, это было бы свинством с моей стороны назвать вас «плохим преподавателем». Ведь я никогда не забуду, что вы когда-то делали для меня. Вы были единственным, кто верил в меня настолько сильно. Даже мои родители не верили.       Не знаю, зачем я это говорила, но это было правдой. Правдой, которую я слишком долго носила в себе.       — Я лишь заметил то, что на моём месте заметил бы любой профессор зельеварения, не будь он идиотом, — отрезал Снейп.       — Возможно, — нехотя согласилась я, — Но дело не только в этом. Вспомните, вы давали мне книги по колдомедицине, к которым не было доступа у обычных студентов. Вы разрешали мне оставаться в вашем кабинете и смотреть на приготовление редких зелий. Вы…       — Ну хватит. Вы не заставите меня растрогаться, — перебил маг.       Я пожала плечами и посмотрела в сторону двери. И всё же мне пора уходить. Я не планировать говорить практически ничего из того, что сегодня ему сказала. Осталось разве что подвести итоги.       — Вы упомянули, сэр, что не можете снова работать в Хогвартсе. Однако всё, что вам нужно сделать — это предоставить нужные воспоминания Министерству, после чего у вас не будет проблем ни с лицензией, ни с возвращением полномочий директора.       — Не трогайте эту тему, — голос Снейпа обрёл стальные нотки, — Мои воспоминания — это только мои воспоминания. Они не принадлежат ни одной министерской шавке, никто не будет в них копаться, это ясно? Я показал их Поттеру, потому что думал, что сдохну, но и тут этот недоумок умудрился всё испортить. К тому же, я не собираюсь вновь становится на должность, которую Лорд снисходительно кинул мне, как кусок мяса своей собаке. Она никогда не была моей. Да и сейчас, как я смею надеяться, наступает другое время, когда людям с метками не место в учебных учреждениях. Так что этот разговор закончен.       Я смотрела на мага не без удивления, так как он удостоил меня весьма развёрнутым объяснением. Но мой ответ не заставил себя долго ждать.       — Эти воспоминания очень ценны для вас, что я прекрасно понимаю, но, возможно, у вас всё равно есть шанс договориться с Бруствером. Не знаю, может быть, сойдет и простая Сыворотка правды? Безусловно, министр сейчас на нервах, но это потому, что ищут убийцу маглов. Пока не найдут, вы будете находиться под подозрением и, следственно, под наблюдением (и тот барьер, который вы наложили, только злит их). Так покажите же, что вам нечего скрывать, что вас больше ничего не связывает с Паучьим Тупиком и тем более с Пожирателями. Как только министр узнает, что вы переехали, возобновили общение со своими школьными коллегами, может даже с Гарри…       Снейп упрямо молчал.       — Я не имею в виду дружеское общение… Просто… Покажите всем, что вы и герой магического мира действительно на одной стороне, что это не только его слова. И знаете… Я говорила с мистером Поттером, и мне кажется, что он не заслуживает вашего игнорирования. Вы скажете, что это не моё дело, и будете правы, но молчать я не могу, так как видела его и приблизительно представляю себе, что он сейчас чувствует. Он надеется, что когда-нибудь вы посмотрите на него и увидите лишь Гарри, просто Гарри, а не его отца.       Я перевела дыхание, а зельевар продолжал слушать меня безо всякой реакции. Казалось, он превратился в каменную статую.       — Что касается вашего аргумента про Волдеморта и метку… Я думаю, дело не в том, кто вы и кто сделал вас директором, а в том, что значит для вас эта школа, в которую вы когда-то вернулись лишь потому, что должны были исполнить свой долг. Теперь же вы, не моргнув глазом, отдали бы за неё жизнь, как и Дамблдор, и Макгонагалл. Подумайте о том, что война закончена и вы больше не двойной агент. Перестаньте прятаться и скрываться от мира, найдите в себе смелость это прекратить. Этот мир вам вовсе не враждебен. Пока вы живы, пока вы свободны, вы еще можете всё исправить. Не выбирайте забвение в Паучьем тупике, потому что смерть не выбрала вас в Визжащей хижине. Потому что есть те, кому на вас не наплевать.       Снейп ещё несколько секунд сверлил меня взглядом, а затем изрёк:       — Это было блестяще, Джонсон. Теперь я, по-видимому, должен заверить вас, что приму всё к сведению и буду усердно работать над ошибками? Вам пора, поторопитесь к будущему супругу. Уверен, ему не понравится, что вы сейчас здесь совсем одна. С тем, кто находится под следствием.       Я в очередной раз закатила глаза.       — Что ж, на другую реакцию я и не рассчитывала. Иначе мне бы пришлось заподозрить, что передо мной кто-то неизвестный под Оборотным зельем. И не стоит так переживать за мои отношения с мистером Райтом, я уже ухожу. Просто…       «Сегодняшний день стоит назвать днем-когда-я-говорю-слишком-много-лишнего. И кто из нас пьян?»       — Я подумала, нам ведь необязательно оставлять всё так.       — Что вы имеете в виду?       — Мы можем попытаться общаться нормально. Нас связывают целых семь лет прошлого, и не наступит же конец света, если мы будем поддерживать связь, как хорошие знакомые, так? Хотя бы изредка отправлять друг друга письма.       Снейп покачал головой.       — Это лишнее. Совершенно исключено, миссис Райт.       Отчего-то такое обращение заставляет меня поморщиться, словно от неприятного запаха.       — Вы уверены? Это была безумная идея, и больше она мне в голову не придёт. Если я выйду отсюда, то выйду навсегда, и вы меня больше не увидите.       Зачем я это говорю? Я окончательно рехнулась? Я могла бы быть Алисой, спрашивающей у Кота: «Откуда вы знаете, что я не в своём уме?». И Кот ответил бы мне сущую правду: «Конечно, не в своём. Иначе как бы ты здесь оказалась?»       — Меня настоящий расклад дела полностью устраивает, — безразлично отчеканил маг, — Но спасибо, что скоротали вместе со мной этот вечер. Обычно я пью в одиночестве, как последний алкоголик, развлекая себя чтением чего-нибудь незамысловатого. И вот сегодня вместо чтения — ваши сладкие речи. Я буду вспоминать о них с грустью в сердце, будьте уверены.       Я кивнула, показывая, что выбор он сделал и мне собственно всё равно, что выбор этот оказался таким. Перед тем, как трансгрессировать домой, я остановилась взглядом на детском рисунке, оставшемся лежать на убогом столике, убогом, как и вся эта комната, как и весь этот дом, и произнесла:       — Тогда всего хорошего.