Не сегодня

— У тебя есть пять секунд, чтобы найти оправдание тому, какого хера ты звонишь мне в такую рань, — раздраженно выпаливает в телефон, перекатываясь на бок. — И тебе доброе утро, солнышко, — игриво отвечает Ляиф. Адриан представляет, сколько сил пришлось приложить Нино, чтобы вот так просто позвонить, учитывая, с каким лютым старанием он отталкивал своего друга. Агрест не мог, не имел права требовать от него невозможного и совершенно не удивился, если бы брюнет посчитал нужным ограничить их общение до минимума. Потому что Адриан этого заслуживает. Он не заслуживает Нино. Чересчур понимающего и никогда не бросающего в одиночестве, друга. Сколько раз он вытаскивал его с самого дна Парижа? Забирал из баров и прочих забегаловок? Не сосчитать. При этом не требуя ничего взамен. Никаких объяснений. Абсолютно н и ч е г о. Чувствует вину перед ним, ибо совершенно зациклился на себе. «Ты не замечаешь никого вокруг». Чертовски точно. — Я конечно понимаю, что ты у нас та еще сова, но твой ассистент вроде как уже скоро спустится за тобой. О, привет, Маринетт, — блондин ошарашено приподнимается на локтях. Какого черта он здоровается с ней, находясь в Париже? Дюпен-Чен знакома с Нино? — Как ты… Не успевает договорить, как дверь открывается. Загадочно улыбающийся Ляиф и крайне растерянная Маринетт входят в номер. Теперь в голове все сошлось. Нино. У него в номере. И совсем не во Франции. — Кто бы мог подумать. Адриан Агрест и без похмелья. Ты очень хорошо над ним поработала. Последнее предложение предназначалось уже брюнетке, которая стояла чуть поодаль от Ляифа и всеми силами старалась смотреть куда угодно, но только не на блондина. Запоздало осознав, что до сих пор сидит на кровати в одних боксерах, он прикрывается одеялом. Смущенно потирает виски, глядя на едва сдерживающего смех Ляифа. Кидает в него подушкой, фыркая, когда Нино ловко уворачивается. — Она просто все еще в шоке от того, что я общаюсь с тобой, — вполголоса говорит Ляиф, кивком показывая на Дюпен-Чен, которая ставила поднос еды на стеклянный столик. Игнорирует. — Ты сам какими судьбами в Риме? — К тебе, конечно же. Слышал, что у вас сегодня выходной, а завтра вы уезжаете. — Да, в Милан. Рад тому, что они перевели тему. Говорить о Маринетт совсем не хотелось, пусть и сейчас ее присутствие в его номере ощущалось несколько странно (не так, конечно, как Ляифа, но все же). Непривычно. После стычки в коридоре брюнетка больше не обращалась к нему на «Вы», но штука в том, что она совершенно к нему не обращалась. Никак. Его откровенно избегали, хотя, казалось бы, будучи его личным ассистентом, такое сделать практически невозможно. У Маринетт получалось. Адриан привык к тому, что она оставляет короткие записки, в которых оповещала обо всем. Привык, что она проверяет за один раз и больше не заходит в номер в его присутствии, и самое главное — молчит. Ни одного ответа на издевательство, да, черт побери, как только Агрест не пытался достучаться до нее. Даже шутки про непослушные волосы не спасали. Маринетт не хмурилась в своей излюбленной манере и не упрекала его о мизерном поведении, что заставляло чувствовать вину. И желание измениться. Сейчас это желание в разы сильнее. Дико раздражает. Постоянно ощущать галимую необходимость в том, чтобы крикнуть ей в лицо, как сильно он ее ненавидит. Как сильно презирает ее чертовы волосы, весь нелепый вид, ее заносчивость и гордость, которая с такой внешностью в принципе вровень идти не может. Он хочет, чтобы она знала, как сильно рушит его жизнь одним своим присутствием, что каким-то образом упустил тот момент, когда день, начинающийся без ругани с Дюпен-Чен, стал посредственно пустым. А от Маринетт по-прежнему ни слова. И это разрушает. «Раз ты так сильно ненавидишь меня, то почему молчишь?» Видимо, Маринетт презирала его настолько, что даже не посчитала нужным тратить какие-либо силы на ответ. Другого объяснения не было. Да оно и не нужно. В самом деле, почему он все еще думает об этом? — Я так понимаю, что с тобой теперь даже в бар не сходишь. Так скучно. — Вини в этом свою бывшую одноклассницу. Дюпен-Чен уже собиралась уходить, напоследок бросив озлобленный взгляд. До одури бесит. Идиотка. Сжимает кулаки от объяснимой неприязни. Он достучится до нее. Сейчас. — Стой! Звучит слишком громко в зазвеневшей тишине. Нино сейчас гораздо больше интересовал вид на балконе и содержимое дьюти-фри (и как только отец все еще не забрал это все?). По правде сказать, каким бы сильным не было желание Адриана напиться дорогого коньяка, его вкус по-прежнему оставался ужасным, а отец злым. Провоцировать очередной скандал не хотелось. В целом, как и пересекаться с ним. Разговоры по поводу показа — единственное, на что Адриан согласен. И, очевидно, это желание взаимно. Дюпен-Чен послушно останавливается, избегая его взгляда, однако он и так знает, что тот отражает. Каждый день одно и то же. — Я не буду пить этот дерьмовый чай. В этот раз меня от него точно вырвет, — возмущенно проговаривает, глядя на жидкость непонятного цвета и содержания. На вкус он отдавал пластмассой. Как и еда, что она принесла. Отвратительно. Она отвратительна. — Это прихоть вашего отца. Чай способствует ускорению обмена веществ, — кривится от обращения на «Вы». Вернулись к тому, с чего начали. Что ж, она хотя бы ответила. — Ни черта подобного. Он ужасный! — Я не обязана выслушивать это, — вновь собирается уходить, тянет ручку двери на себя. Черт, нет. Это слишком мало. Хлопок. Резко закрывает дверь, окончательно запутавшись в ситуации. Зачем? Что он хочет услышать? Привычные оскорбления? Настолько свихнулся, что теперь уже гоняется за девушкой, дабы только услышать от нее что-то. Только не молчи, черт побери. — Я не разрешал тебе уходить. Не смущается из-за того, что практически голый. Ведь не думает, что делает. Уже давно. — Либо ты сейчас приносишь колу, можно диетическую, мне без разницы, либо я выливаю этот гребаный чай тебе на голову. Может хоть тогда твои лохмы будут выглядеть нормально, — голос охрип. Убирает волосы ей за ухо, в то время как Маринетт замирает, словно боясь поворачиваться, когда они итак стояли чересчур близко друг к другу. Она дрожала. Едва заметно, но все же дрожала. Настолько боится его? Не понимает, что происходит? «Я тоже ни черта не понимаю, Дюпен-Чен». — О-отойди, — заикаясь. — И не подумаю. Дюпен-Чен любит эффектно поворачиваться. Так резко, что короткие локоны бьют по лицу, а агрессия в глазах ясно говорит о том, какими способами она предпочтет убить его прямо сейчас. — Немедленно отойди, или клянусь я… — Что? И весь запал пропадает, стоило ему приблизиться вплотную. Где Ляиф? Пусть прекратит это, потому что происходящее явно было не тем, чего он от нее хотел. Не парочка неприличных ругательств, однозначно. Почему-то сейчас Адриан хотел от нее совершенно другого. Ненормально. Нельзя. Ну же, Агрест. Маринетт ведь отвратительная, забыл? Жалкая, нелепая, уродливая, приставучая. Теплое дыхание касается губ, вызывая дрожь во всем теле. О чем он там думал? Ах, да — жалкая, приставучая… Она смотрела на него снизу вверх, несмотря на каблуки. Голубые глаза горели безумием, а дыхание учащалось, что он буквально глотал его. Слишком притягивала сейчас. Своими приоткрытыми губами, помятыми локонами, упавшими на левую часть лица, и бледными веснушками. Выражением ожидания и желания. Черт, почему Дюпен-Чен не пыталась оттолкнуть? В голове больше ни одной разумной мысли. Плевать. В последнее время он и так слишком часто думал о ней. Медленно, практически издеваясь над собой приближается к лицу брюнетки, закрывшей глаза. Она явно ждала этого от него. И он явно не собирался останавливаться. Потому что именно в этот момент не было ничего важнее. Ляиф. Прийти в себя. С помощью Нино, конечно, которые по всей видимости что-то уронил на балконе, но все же прийти. Ему удалось. — Хм… Стоило мне раздеться, как ты сразу же прыгнула ко мне в объятия. Кто знал, что ты такая распутная? Глядя на то, как лицо Маринетт преображается осознанием, он почти пожалел о сказанном. Почти. Она дергается, моргнув, словно снимает с себя наваждение. — Ты просто мерзкий ублюдок! Кричит озлобленно (как же он скучал по этому). Холодными руками толкает его в грудь, не успевая среагировать, как Агрест хватает ее за правую руку, тем самым не позволяя отпустить себя. — В самом деле? Потому что твои губы буквально молили меня поцеловать их две минуты назад. Наслаждается ее злостью. И своей маленькой победой, ибо если не небрежность Нино, он бы наверняка проиграл. И у Дюпен-Чен вновь появилась возможность выглядеть так, будто та намного выше его в степени эволюции. — Да пошел ты! Не смей даже думать о подобном! — Не помню, чтобы мы с тобой переходили на «ты». И уходит, громко хлопнув дверью. Как типично.

***

Провести выходной в компании Ляифа — не самый плохой вариант. В большей части благодаря тому, что брюнет не задает лишних вопросов. Не заставляет выговориться, безостановочно твердя, что так якобы «лучше». Он просто молчит и ждет, когда Агрест будет сам готов к этому. Несомненный плюс в его копилку. Потому что Адриан не хотел ничего обсуждать. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Пора бы уже усвоить это всем остальным. — Что произошло утром? Я никогда до этого не слышал, чтобы Маринетт кричала. К слову, Дюпен-Чен — второе место по запретным темам для обсуждения с сегодняшнего дня. — Не знаю, со мной она разговаривает только так. — Адриан. Нино смотрит осуждающе и только сейчас блондин осознает: чертов Ляиф приехал в Рим не просто для того, чтобы повидаться с другом. Они в последнее время слишком плохо ладили. Ну естественно. Он приехал сюда, чтобы вправить ему мозги. Наставить на истинный путь. — Ты не дашь мне расслабиться, — скорее утверждает, чем спрашивает Агрест. Ему не нужен еще один человек, пытающийся его спасти. Хватает папочки. — Я не могу больше смотреть на то, как ты губишь свою жизнь. — Я уже давно загубил ее. И не только свою. — Посмотри на себя! — неожиданно выкрикивает Нино, вставая из-за стола, тем самым привлекая чересчур много внимания. Адриан шокировано озирается, — Прошло два гребаных года с тех пор, как умерла мама, а ты только и делаешь, что ноешь якобы из-за того, насколько ужасно твое окружение. Насколько ты ужасен. Не удивляйся, что даже твой ассистент тебя терпеть не может. Что стало с Адрианом, которого я знал? Тот Адриан никогда не вел бы себя так. И будь он на моем месте прямо сейчас, то он сказал: «Тебе стоит жить дальше». Научиться жить с этим, и не смотря ни на что оставаться собой. Хотя бы попытайся, Агрест, — выдыхает после продолжительной речи, — иначе ты рискуешь потерять все. Осознание. Глубоко внутри он знал это. Как и то, что терпению Ляифа когда-нибудь придет конец. Опять же, тот не сможет постоянно быть рядом и поддерживать его, однако Нино — единственное, что у него осталось. Готов ли Адриан измениться ради лучшего друга? Попробовать жить лучше? Черт возьми, да. Есть гарантии того, что у него получится? Нет, однако даже если ничего не получится, он будет знать, что хотя бы попытался. Мама бы хотела этого.