Забыть и полюбить?

Сьюки тяжело дышала, сердце колотилось у нее в груди, как птичка, запертая в клетке. Она хотела Эрика. И это было для нее мучительным испытанием. Вся ее сила воли, вся сдержанность едва ли помогали. Эрик предлагал ей то, что она давно хотела, на тарелочке. Так, по крайней мере, казалось. Но она знала, что, хотя это и кажется роскошным и чудесным подарком, в конце концов он обернется ядом. — Так и будет, это меня убьет, — сказала она вслух, обращаясь к пустой комнате. Пытаясь заставить себя поверить в эти слова. Пытаясь заставить себя их прочувствовать. Она плотно зажмурилась, сжимая кулаки. И только когда ей удалось перестать дрожать, Сьюки отодвинулась от стены. Переведя дыхание, она потянула с себя платье; когда оно упало на пол, словно камень упал с ее сердца. Она прошла в ванную, включила воду и, ожидая, пока она согреется, сняла с себя белье. Обнаженная, она вернулась в спальню и принялась рыться в ящиках в поисках одежды, которая не позволит ей побежать на поиски Эрика. Если она наденет что-то, в чем ей не стыдно показаться ему на глаза, то не сможет гарантировать, что посреди ночи не помчится к нему в объятия. Старые спортивные штаны, что-нибудь такое… Никакого шелка или кружев. Она вынула одну пару пижамных штанов, рассмотрела ее и сунула обратно, отыскивая другие, старые и мешковатые. Безопасные. За ними последовали белые хлопковые трусики, закрывавшие все и не вызывавшие особых сексуальных мыслей. Наконец Сьюки добавила к стопке одежды древнюю потрепанную толстовку и со всем ворохом отправилась обратно в ванную. Сьюки прекрасно понимала, что теперь, когда ей довелось попробовать Эрика, пусть даже чуть-чуть, она не сможет вести себя рационально. Из-за секса развязывались войны. Из-за желания. Из-за гнева на тех, кто им занимается так, как тебе не нравится. Или с тем, с кем ты хочешь им заниматься. Секс — это страшная вещь. И Сьюки достаточно трезво мыслила, чтобы понимать, что у нее нет иммунитета против него. От горячей воды комнату заполнило паром. Сьюки сделала глубокий вдох и протяжно выдохнула. Повернувшись к зеркалу, она принялась подкалывать волосы, чтобы не намочить, — медленно, методично, с каждым движением стараясь стереть воспоминания о сегодняшнем вечере. — Хотел бы я знать… — раздался у нее за спиной глубокий мужской голос. Сьюки обернулась: в дверях ванной стоял Эрик, и его темные глаза горели черным пламенем. — Хотел бы я знать, сколько раз я здесь стоял и смотрел, как ты готовишься к ванной. Ничего не помню. И в моей оставшейся памяти ничего не щекочет… Жар прокатился по ее коже; возбуждение и неловкость сражались за власть у нее в душе. Эрик никогда не видел ее обнаженной. Ни один мужчина не видел. Но конечно, Эрик этого не знал. Конечно, он не представлял, насколько его вторжение неуместно. Она сама виновата. Надо было ему рассказать. Но и теперь она не поправила его, переводя тему: — Не щекочет? — Сьюки огляделась в поисках одеяла или халата, чтобы прикрыться. — Так это иногда ощущается. Когда что-то знакомо, но я не могу понять, почему. Словно глубоко в памяти что-то чешется, но я не могу достать. Но сейчас… Сейчас нет ни тени этого ощущения. Может, потому, что, когда я на тебя смотрю, мне вообще становится трудно думать… Сьюки с усилием сглотнула и забыла, что искала полотенце. Забыта стесняться. Совершенно застыла. Было бы легко — должно быть легко — прикрыться руками, хоть немного защищаясь от его взгляда. Но Сьюки как будто превратилась в соляной столп в наказание за то, что смотрит на него, хотя следовало бы отвернуться. «Ты не хочешь прикрываться. Ты хочешь, чтобы он продолжал смотреть на тебя». Это осознание, хотя и тревожное, было абсолютной правдой. Обычно секс заставляет людей вести себя исключительно глупо. Сьюки своим поведением демонстрировала, что обречена доказывать это правило. — Приятно слышать, — сказала она высоким тихим голосом. — Разве я редко говорю тебе комплименты? Сьюки покачала головой: — Не то что ты меня критикуешь… Но… Эрик сделал шаг ближе, и Сьюки напряглась всем телом. — Но я не осыпаю тебя комплиментами и похвалами, которых ты заслуживаешь. У меня такое ощущение. Мне кажется, что я никогда не ценил как следует то, как ты хороша. — Эрик откровенно рассматривал ее, без тени стыда. Как будто они находились в Эдемском саду и нагота была единственно возможным состоянием. — Ты вообще помнишь, как выглядит обнаженная женщина? Может, все дело в том, что не помнишь. Поэтому это зрелище кажется тебе таким новым… Сьюк все еще не удавалось сдвинуться с места. Она стояла перед Эриком, совершенно обнаженная; сердце у нее отчаянно билось, руки и ноги дрожали. Она чувствовала себя как перепуганная мышь перед кошкой, понимающая, что побег невозможен. «Но ты не хочешь бежать. Ты хочешь попасть к нему в лапы». Она сжала зубы, стиснула колени, пытаясь приглушить неспокойный жар между ног, который усиливался с каждой минутой. — Я помню, как выглядят обнаженные женщины. Как ни странно. Не какая-то конкретная женщина… однако это не такая уж тайна. — Эрик сделал еще один шаг, и еще. — Я знаю, ты считаешь, что нам следует подождать. Но послушай меня, пожалуйста. У меня отчетливое ощущение, что прежде у нас были не лучшие отношения. Но я уже говорил за ужином и повторю сейчас: мне все равно, что случилось. Не важно, какие отношения у нас были. Я чувствую, что мы все равно подходим друг другу. Ты — женщина, которую я хочу. На которой я женился. Даже если я забыл, почему это сделал, еще до того, как потерял память, теперь это не важно. Если ты сможешь меня простить, то я хотел бы оставаться твоим мужем. И быть твоим мужем во всех смыслах этого слова. — Его голос стал ниже, зазвучал хрипло. И я не хочу ждать, пока заживут мои ребра. Не хочу ждать воспоминаний, которые могут никогда не вернуться. Моя жизнь сейчас — пустое, безжизненное поле, Сьюки. У меня нет… ничего. Ничего, кроме связи с тобой, потребности в тебе. Дай мне хотя бы это. Дай мне что-то кроме пустоты. Его предложение было воплощением всех ее грез. Все девические фантазии Сью обещали стать реальностью. Именно на это она и надеялась два года назад, после свадьбы. В их первую брачную ночь… которая так и не состоялась. Замужем уже два года, но она все еще девственница. И столько лет тоскует по мужчине, который владел ее сердцем, сколько она себя помнит… От одной мысли об этом ей хотелось плакать. И вот наконец Эрик стоит перед ней и предлагает надежду. Предлагает все, что она так долго хотела услышать. У нее не было сил отказаться. Она так долго оставалась сильной, так долго сдерживалась… Больше она не могла жертвовать своим желанием. На этот раз она сама сделала шаг вперед. К нему. Сердце билось у нее в горле, и голова шла кругом. Но Сьюки все равно сделала еще один шаг, и еще… У Эрика кончилось терпение, и он преодолел оставшееся расстояние, обвил руками ее талию, крепко прижимая к себе со звериным рычанием. Сьюки ощущала его с ног до головы. Его жар, его твердость, пульсацию его возбужденного члена, трущегося о ее бедро. Ох, как она его хотела… Невозможно было подобрать слова для того, чтобы описать глубину ее желания. Ее жажды. — Ты боишься меня, Сьюки? — Его голос звучал так тихо, так нежно и заботливо, что ее сердце заныло в ответ. — Конечно нет. — Ты на меня смотришь как на чудовище. — Нет, нет, ты не чудовище. Но то, что между нами… Это как будто чудовище, которое может поглотить нас обоих. Эрик рассмеялся, хрипло и низко: — Согласен. Он провел большим пальцем вдоль ее скулы, любуясь Сьюки с завороженным выражением на лице. — Так было всегда? — Для меня — да, — сдавленным голосом ответила Сьюки. — Мои чувства всегда были такими… — Мне кажется, что мои тоже. Сьюки засмеялась: — Ты этого не знаешь и не можешь знать. — Конечно знаю. Так же, как и то, что у меня щедрая натура. — Мы уже это обсуждали и разошлись в мнениях. — Что привело меня к предположению, что я проявляю свои чувства не так, как большинство людей. Но это не значит, что я их не испытываю. Это странное чувство, Сьюки… но оно неотделимо от меня, оно у меня в крови. В нем нет ничего чужеродного, ничего необычного. Оно просто есть. И я убежден, что, если лишусь его, это меня уничтожит. — Не говори так, — сказала Сьюки, теперь отчаянно желая отстраниться. Его слова жгли слишком сильно. Потому что это говорил не Эрик. Не добрый, но холодный мужчина, которого она всегда знала. Прежний Эрик не испытывал к ней таких чувств. Иначе он бы пришел к ней давным-давно, а не проводил ночи в постелях других женщин. Но она не могла сказать это вслух. Не в этот момент. Не сейчас. И отстраниться тоже не могла. Потому что, какими бы сильными ни были ее убеждения, они не могли конкурировать с ее желанием оставаться у него в руках. — Хватит разговоров, — сказала она. — Поцелуй меня, пожалуйста… Эрик не колебался; он опустил голову, преодолевая расстояние между ними. И Сьюки вспыхнула. Все желание, вся жажда, пробужденные во время поцелуя на веранде, теперь были стократ сильнее. Их разжигали прикосновения его больших ладоней, которые обхватывали ее талию, трение ее сосков о шершавую ткань его рубашки. Разжигало то, насколько бесконечно, полностью она принадлежала этому мужчине. Что теперь она не пыталась сопротивляться своему желанию ни секунды. Не стоило так поступать. Но ее это больше не беспокоило. Она была готова совершить неправильный поступок. И делала это для себя. Она столько лет старалась поступать правильно, но ничего не получила взамен. Теперь она не боялась ошибиться. Даже не испытывала чувства вины — только восторг. Свободу. Сьюки прижала ладони к груди Эрика, наслаждаясь ощущением его тела, твердостью его мышц, доказательством его силы. Прежде чем она могла задуматься, могла себя остановить, она уже расстегивала пуговицы на его рубашке, раскрывала ворот, дотягиваясь пальцами до обнаженной кожи. Когда она дотянулась, пальцы у нее дрожали. Она обводила очертания его мышц; жесткие завитки волос у него на груди щекотали ее ладони. Эрик был идеальным мужчиной. Но, конечно… все ее представления об идеальном мужчине были выстроены вокруг его образа. Она всегда хотела именно его, и только его. Он придерживал ее за затылок, делая поцелуй глубже, вторгался языком внутрь, неторопливо пробуя ее на вкус. Другой рукой он сжал ее ягодицы, глубоко впиваясь в плоть, властно, как собственник. Эта хватка давала понять, что мужчина знает, чего хочет. Эрик хотел ее. Не важно, кого он хотел в прошлом. Сейчас, именно сейчас, он выбирал Сьюк. Она плотно зажмурилась, вкладывая в поцелуй все, что могла. Она не знала, что делает. У нее не было никакого опыта в обольщении. Она не знала ничего, кроме своей страсти. И сомневалась, что в мире нашлась бы другая женщина, которая так же пылала бы страстью к Эрику Нортману, как она. Сомневалась, что найдется женщина, так жаждущая любого другого мужчину. Она ждала этого мгновения пятнадцать лет. И если ей не хватало опыта, она с лихвой восполняла его желанием. Столкнув рубашку с плеч Эрика, она залюбовалась тем, как великолепно он сложен. В мире не могло быть другого такого красивого мужчины. По крайней мере, настолько идеально слепленного для нее. Она снова зажмурилась, чтобы из глаз не полились слезы. Нервы и эмоции грозили задушить ее, сжимая горло. Она не знала, что такое желание вообще существует. Пока желание было абстрактной фантазией, казалось, что его можно контролировать. В реальности она не контролировала ничего. Ее желание было лесным пожаром, который сметал все на своем пути. Восхитительным, пьянящим… в тысячу раз сильнее, чем она могла вообразить. Но все происходило куда быстрее, чем Сьюки ожидала. Рука Эрика, лежавшая у нее на ягодицах, теперь скользнула между бедер, дразня влажные складочки, разжигая ее желание настолько, что она едва могла дышать. Если он сдвинет руку еще чуть-чуть выше, то она сорвется с обрыва… всего лишь от простого прикосновения, от поцелуя… В ее мире не осталось ничего, кроме Эрика. Ничего, кроме нее самой. Они вдвоем — и желание, которое искрилось между ними, жаркое и неконтролируемое. Эрик зарычал, проводя ладонью вниз по ее бедру, и подхватил ее, заставляя обнять себя ногами, прижимая ее влажный жар к своему твердому члену. По телу Сьюки разошлись волны удовольствия; она ахнула. Эрик понес ее из ванной в спальню, на кровать. — Вода… — растерянно сказала она. — М-м-м, да, мы же не хотим устроить потоп, — отозвался Эрик, укладывая ее на кровать, и отошел, чтобы выключить воду. В этот момент у Сьюк была возможность задуматься. Возможность собраться с мыслями. Убежать. Она осталась на месте. Эрик появился минуту спустя; его фигура заполняла дверной проем — широкие плечи, мускулистая рельефная грудь и узкая талия; завораживающее воплощение мужественности. У девушки перехватило дыхание. А потом ее внимание приковали четкие очертания твердого члена под его джинсами. Стопроцентное доказательство того, что Эрик действительно ее хотел. Сьюки прикусила губу; нервы зашкаливали.