Она

      Лефевер сняла заколку и повертела ее в руках, ощупывая каждую завитушку металла. Она явно не была семейной реликвией и не стоила целого состояния, и по всему было видно: Реддл сам ее сделал. Причудливой формы цветок, который мягко выделялся бежевым на ее волосах, обвивала змея с рубинами вместо глаз. Для создания этой заколки нужно было найти подходящие материалы, заклинание и потратить по меньшей мере с час для детальной метаморфозы. Девушка была тронута и где-то в глубине души даже рада, что кто-то потратил столько сил ради безделушки в подарок ей. И пусть Эстель не уверена, какие цели преследует Реддл и чего стоит от него ожидать, но его бескорыстие, скорее всего напускное, заставило ее искренне улыбнуться лишний раз.       С тыльной стороны явственно чувствовалась выпуклая полоска, похожая на надпись. Перевернув заколку, Эстель прищурилась. «Внутренний двор, семь». Она перечитала несколько раз, чтобы убедиться, что ей не привиделось. Реддл опять назначает встречу, и в этот раз у нее нет объективных причин не пойти.       — И что теперь? Будем разыгрывать примерную супружескую пару? — улыбнулась Лефевер, садясь в позу лотоса на подоконнике у русалки. Реддл привел ее в ванну для старост и запер дверь изнутри. Теперь им никто не помешает.       — Только если ты очень попросишь, — Том сел напротив, одна нога свисала с подоконника, вторая была согнута в колене, голова лежала на фреске, которая недовольно на это завертела хвостом. — Но если ты хочешь, чтобы в нашу интрижку продолжали верить, придется хотя бы изредка строить из себя влюбленную парочку, — он взмахнул палочкой и открыл краны. Ванна начала заполняться водой, которая сильно пенилась. В доли секунды комнату заполнили пузырьки. — Я смотрю, моя заколка пришлась тебе по душе, — Реддл улыбнулся и повел бровями вверх, смотря на волосы Эстель.       — Просто поддерживаю твою ложь, — ее голос не дрогнул, но легкий румянец все же выступил на лице. Она машинально надела ее, когда пошла на встречу во внутренний двор. Эстель еще раз повертела ее в руке. — Почему змея? — она провела пальцем по рубинам, не отрывая взгляда от заколки.       — Брось, неужели ты умная только с виду? — Том состроил разочарованную гримасу, выключил воду и заклинанием разметал пузыри, они роем взмыли в воздух и залетали по всей ванной комнате. Один лопнул, прикоснувшись к руке Эстель, в которой она держала заколку.       — Это метафора, — француженка немного сжала руку и, печально улыбнувшись, подняла глаза на Тома. — Змея — это ты, а цветок… — она бросила последний взгляд на заколку и убрала в карман мантии. — Я?       — Как вариант, — Реддл схватил заклинанием один пузырик и начал водить его туда-сюда. — Всегда можно придумать несколько трактовок. Давай, включи фантазию, — он запустил в нее пузырик, как будто передавая эстафету. Эстель не успела достать палочку, и он лопнул прямо о кончик носа, вызвав улыбку детского торжества на лице Тома.       — Хм, — Эстель словила другой пузырик и начала с ним играть, обдумывая варианты. — Змея может означать слизерин, а цветок — женское начало. Тогда вся заколка олицетворяет меня. Другими словами, я во власти твоего факультета. Или даже я стала его частью, связавшись с тобой, — она резко бросила пузырик в Реддла, но тот с легкостью словил его.       — Вот видишь, уйма версий. Если немного пораскинуть, можно придумать еще.       — Так какая же правильная? — она убрала волосы за уши и спрятала палочку.       — Все сразу, — Том увеличивал словленный пузырик, пока тот не лопнул. — Они похожи, ты не слишком старалась.       — Вот как? — Лефевер дерзко вскинула бровь. — Придумай свою.       — Да что угодно. Невинность и искушение, первородный грех, неизменное сочетание во всем добра и зла. А может она и вовсе никакого смысла не несет, — он открыл соседнее окно, запуская в комнату вечернюю прохладу. Темнело, они сидели в полумраке. Эстель все хуже и хуже видела его лицо, но зажигать свечи не хотелось.       — Точно, тебе не впервой сочинять сказки, — горько усмехнулась француженка и прикусила язык. Она ведь обещала себе, что больше не будет лезть на рожон, но слова вылетали изо рта прежде, чем Эстель успевала понять, чем это чревато.       — А ты все за свое, — Том благодарил стечение обстоятельств за то, что Лефевер не могла сейчас увидеть его настороженного выражения лица. Он так и не понял, почему до сих пор не использовал на ней империус, почему до сих пор ходил по самому краю лезвия. Конечно, Реддл выдумал уже кучу причин, но ни одна из них не казалась ему убедительной. — Давай так. Прежде, чем договариваться о дальнейших действиях, мы проясним то, что нас тревожит. Как насчет того, чтобы ответить честно на один вопрос?       — Хм, честно? А если я не могу? — Эстель не нравилась эта идея. Она не против уточнить некоторые моменты, но отвечать самой слишком опасно. Кто знает, что он спросит.       — Поверь, так будет намного проще. Просто попробуем.       — Я… Я не могу тебе доверять, — выдохнула Эстель. Ее слова эхом разнеслись по комнате. Пузыри все еще летали тут и там, создавая в дополнении с темнотой интимную атмосферу. Очередная уловка?       Том вздохнул и зарылся рукой в волосы. Фреска слегка светилась, и этого было достаточно, чтобы Эстель, прищурившись, разглядела лицо Реддла. Безысходность. Она была в глазах, улыбке, в каждой черте. Том поднял палочку, и только теперь Эстель вспомнила, что она заперта с ним в комнате, куда не так часто заглядывают. Она невольно вжалась в стену и нащупала свою палочку в кармане.       — Том… — начала Эстель, надеясь предотвратить худшее, но ей не дали закончить. Дверная ручка нервно задергалась. Похоже, кто-то из старост отчаянно хотел освежиться перед сном. Реддл в считаные секунды избавился от пузырей. Взлохматив свои всегда идеально уложенные волосы, он достал из кармана губную помаду и практически на ощупь, держа подбородок Эстель в своей руке, накрасил ей губы, провел себе полоску на шее и размазал. Том делал это настолько точно и быстро, что француженка просто потеряла дар речи. Неужели он знал заранее? Только она открыла рот, чтобы хоть что-то возразить, как он резко встал, распустил галстук, дернул за края рубашки, оторвав первые пуговицы, растрепал волосы Эстель и, схватив девушку за руку, открыл дверь.       — Ну нако… — длинноногая когтевранка с роскошными каштановыми волосами, несколько секунд невероятно уверенная в себе и своей правоте, опешила и с растерянным лицом инстинктивно сделала два шага назад. Том, ничего не говоря, буквально потащил Эстель в сторону лестниц. На пути им попадались небольшие стайки учеников, спешивших в свои комнаты, и все как один таращились на Тома и Эстель.       — Да ты мастер устраивать скандалы! — сказала француженка, отдышавшись, когда они наконец остановились в каком-то крыле четвертого этажа. — А если бы мы встретили кого-нибудь из профессоров?       — Максимум, что нам грозило бы, — длинная скучная лекция про опасность внебрачных половых связей, — закатил глаза Реддл.       — Ты знал заранее? — пуффендуйка скрестила руки на груди и нахмурилась. В коридоре горело несколько свечей, так что Том мог отчетливо разглядеть недовольство на ее лице.       — Это твой вопрос? — беспечно выдал парень, игнорируя гневную интонацию Эстель.       Серьезно? Он все еще надеялся сыграть в эту глупую недоигру?       Лефевер нахмурилась еще сильнее и промолчала.       — Брось, это было очевидно. Ванная старост — слишком приятное удовольствие, чтобы отказывать себе в нем. Даже разработали график ее посещения, и после шести он до жути плотный. Мое время в этом семестре с семи до восьми.       Эстель негодовала. Она думала, что Реддл позвал ее, чтобы обсудить их дальнейшие действия, разработать какой-то план или по крайней мере наметить некоторые табу. На деле же он все давно решил и не счел нужным поставить ее в известность.       — Аргх, а ты меня не забыл спросить? — вскрикнула Эстель, разомкнув в порыве гнева руки. Она приехала в Англию не для того, чтобы мириться с ролью чей-то игрушки. — Еще и смеешься!       Том еле сдерживал смех. Только при свете свечей он смог по достоинству оценить свою работу. Парень достал из кармана мантии платок и молча протянул Эстель. Она тут же вспыхнула, поняв, чем вызвана его улыбка. Выдернув платок из руки Реддла, она подошла к зеркалу, которое висело в нескольких шагах от нее. Вульгарная красная помада была небрежно размазана по приоткрытым пухлым губам, щеки предательски горели, грудь все еще часто вздымалась от быстрой ходьбы, длинные пшеничные волосы можно было сравнить разве что с копной хаотичной соломы, глаза против обыкновения дерзко горели. Ее вид был настолько вызывающ, что у Лефевер закончились слова возмущения. К счастью, Реддлу хватило ума не трогать ее одежду, которая единственная выглядела целомудренно. Она тщательно вытерла помаду, но, как и ожидалось, красный пигмент оставил после себя следы, которые ни в какую не хотели поддаваться сухой ткани.Не помогла и наколдованная вода. Губы и область вокруг них оставались неестественно красными. Сдавшись, Эстель с большего причесала волосы и повернулась к Тому.       — Что дальше? Разденешь меня и пронесешь на руках через весь Хогвартс?       — Пхах, — парень не смог подавить смешок, — на руках? Ножками пройдешь.       Девушка сжала руки в кулаки и глубоко вдохнула.       — Ты просто невыносим.       Его опять как будто подменили, и Лефевер не была уверена, как следует себя вести. Пуффендуйка просто еще не знала, что тот Том, которого она сейчас видела в метре от себя, — именно то, что Реддл так тщательно скрывал под своей отрешенной хладнокровностью. Он невольно становился собой в ее присутствии и никогда после об этом не жалел. Причин не было. Или же он упорно их игнорировал.       Эстель не смогла в этот раз выдержать хладнокровный взгляд Тома, поэтому, скрестив руки на груди, резко повернулась к нему спиной, хмыкнув. Типичная женская обида. И что же он сможет противопоставить? Эта хитрость исправно действует уже несколько веков, если не с того самого момента, как люди вообще появились на свет. Большинство мужчин до сих пор, несмотря на упорную и настойчивую эволюцию, не понимают, что надутые губки и молчание — всего лишь прием, уловка. Однако природа, похоже, на подсознательном уровне все же заключила где-то в мужском мозгу единственно правильное решение — извинения.       Том сделал несколько шагов и вплотную подошел к Эстель, его дыхание опалило затылок. Девушка от неожиданности застыла, забыв про то, что нужно дышать. Время вдруг стало тянуться жутко медленно, с каждой секундой становилось все тяжелее сохранять спокойствие, а в голове застряла мысль о том, что теперь Том с легкостью может услышать, как быстро бьется ее сердце. И все же она ничего не делала. Лефевер даже не расцепила руки, только сильнее стиснула их. Парень медленно поднял руку, как бы ненарочно проводя по ее плечу, и убрал золотистую прядь за ухо, задевая пальцами кожу на шее Эстель. Сердце забилось еще чаще. Она боялась даже представить, что именно Реддл сейчас выкинет. Слишком близко, слишком интимно. Том нагнулся, и теперь его плечи упирались в ее. Он сделал глубокий вдох. Карамель. Та самая, которая застыла в воздухе у женского туалета той ночью. Та самая, которая не давала ему покоя все это время. Карамель, которую хотелось наконец попробовать: такая ли она сладкая, как ее запах? Он продолжал молчать, а Эстель попросту перестала чувствовать ноги. Они стали ватными и отказывались держать тело, которое покрылось мурашками и уже даже не горело, нет, оно пылало. Похоже на глупую шутку. Совсем недавно оно каменело, стоило Реддлу посмотреть ей в глаза, а теперь постыдно отзывается на каждое непринужденное движение слизеринца так, будто все время только этого и желало. Просто предательская беспомощность, и Том чувствовал это. Он слышал каждый стук ее сердца, каждый прерывистый вздох. Казалось, еще немного, и он услышит ее мысли.       — А ты ножкой притопнуть не забыла? — у самого уха, так близко, что его губы едва-едва касались ее кожи. Эстель дернулась от неожиданности и это расстояние и вовсе пропало. Девушка обернулась, невольно закрыв уши руками. В ее глазах было все и сразу: страх, непонимание, стыд, интерес и даже желание. Она боялась и хотела одновременно. Ох уж это неугомонное любопытство, как бы оно не сыграло однажды против нее.       Том протянул руку и положил ее на поверхность зеркала, оставив без внимания реакцию пуффендуйки, словно не этого он добивался. Лицо оставалось неприступно холодным, безразличным, но в душе разливался неподдельный интерес. Ему нравилась эта игра в недотрогу. Или, может, не игра? Слизеренец не был уверен насчет Лефевер, практически ни в чем. Его либо боялись, либо хотели. Да/нет — он предпочитал определенность. А Эстель… Эстель либо хорошо притворялась, либо действительно так и не смогла решить. И эта неопределенность, отсуствие уверенности в том, как именно следует себя вести с Лефевер, чтобы добиться своего, жутко бесила Тома. Им было семнадцать, а не пять, не мешало бы быть хоть немного увереннее!       — Силентиум, — прошипел Том, глядя в глаза Эстель, его голос невольно срывался на парсултанг. В моменты внезапной злости он переставал контролировать себя. Поверхность зеркала не изменилась внешне, но рука Реддла буквально утонула. Парень выдернул ее, тряхнул и осмотрел. Все та же, без пятен или сыпи, абсолютно сухая. Лефевер продолжала не отрываясь смотреть на него. От нее не ускользнули странные звуки, в которые переходил его голос.       — Ты идешь? — Том сделал шаг к зеркалу, от поверхности его отделяло меньше метра. Эстель не дернулась. Ей теперь было страшно просто находиться с ним рядом, что уж говорить о идее идти с ним непонятно куда по тайному проходу. Да просто входить в этот проход с Реддлом казалось сродни самоубийству. В смежном коридоре, примыкающем к лестнице, послышались голоса, чьи-то шаги тонули в вечерних сумерках. Время шло к комендантскому часу, еще немного — и будет подозрительнее некуда застать растрепанную парочку в пустом коридоре. Эсель проклинала ненавистные правила приличия и чересчур консервативное магическое сообщество, которое не признает отношения до брака, поэтому даже намеки на это встречаются в штыки. Да, куда разумнее было бы просто уйти, убежать от Реддла и не выходить из комнаты ближайшие пару дней. Но еще разумнее было и вовсе не влезать в эту глупую ложь. Пуффендуйка обреченно взяла протянутую руку Тома и прошла за ним сквозь зеркало. Кажется, это самый идиотский поступок с тех пор, как она сбежала из дома. Возможно, даже куда более идиотский.       — Никогда еще не чувствовала себя такой дурой, — выдохнула Эстель и сжала руку Тома. Тоннель был до жути узкий, места едва хватало на одного человека, потолок то и дело касался головы, так что Реддл шел немного сгорбившись. И конечно же, темнота, причем люмос освещал лишь метра два перед парнем. Потайной проход походил на отвратительную бесконечную ловушку. Ей хотелось втиснуться в спину Реддла и не отпускать, вжаться в него и застыть, переждать, исчезнуть, что угодно, но не эта бесконечная темнота.       — Даже когда прошлась по всему Хогвартсу с размазанной помадой? — Том усмехнулся. Комичная сцена. Ему вдруг пришло в голову, что куда проще было просто расстаться после сцены в ванной для старост, распрощаться на лестнице и разойтись по своим комнатам. Он сжал руку в ответ, и его сердце в который раз за сегодня пропустило удар. Глупости, просто глупости, она не может ему нравится, только не бесчувственному Тому Реддлу, только не сейчас.       — Я все еще злюсь! — она перестала смотреть под ноги и споткнулась, потеряв равновесие. Девушка больно ударилась носом о спину Тома и ойкнула. Парень обернулся, и теперь люмос освещал их лица, находившиеся непозволительно близко из-за тесноты тоннеля. — Почему ты мне не сказал? — Лефевер нахмурила брови, ее сердце перестало отзываться на близость Тома, злость наконец взяла верх.       — А ты бы согласилась? — его глаза блеснули, лоб сморщился от гнева. — Ты бы согласилась добровольно оказаться в такой постыдной ситуации? Или, может, сама бы разорвала на мне рубашку? — его голос сорвался на сарказм. Дурацкий вопрос.       — Нет, и именно поэтому нужно было мне сказать! — она почти кричала.       — Сказать, чтобы ты и вовсе не пришла?!       — Сказать, чтобы я остановила тебя от еще большей лжи, — Лефевер начала остывать. Бесполезно спорить с человеком, который в упор не замечает своих ошибок.       — Ложь? Посмотри на нас, ссоримся как женатая парочка. Где же тут ложь? — Том сделал шаг назад. Проще всего перевести разговор в шутку, пока он не взбесился вконец и что-нибудь не натворил. Не лучшее время, чтобы терять контроль.       — Перестань, мы никогда не будем женатой парочкой, и ты знаешь это лучше меня, — ее глаза переполнились осуждением. Неужели он действительно не понимает, что своими действиями не спасает ее, а только еще сильнее губит, губит в своей репутации, в неправильности их связи, в постоянной лжи, которая рано или поздно раскроется. Эстель вынула палочку из кармана. — Люмос, — девушка боком протиснулась возле Тома, игнорируя близость их тел, и пошла вперед, не дожидаясь парня. Он сделал достаточно на сегодня.       Они шли молча. Эстель продолжала спотыкаться и каждый раз отталкивать руку Тома, удерживавшую ее от падения. А Реддл перестал злиться, его остудила последняя фраза. И правда, что он делает, зачем устраивает такой цирк с девушкой, которая никогда не входила в его планы? Слишком много времени убито на игру с Лефевер, слишком много сил.       — Осторожнее, — не выдержал Реддл, когда Эстель споткнулась в очередной раз. Может, ему и было плевать, что с ней случится в конечном итоге, но даже ему не принесет удовольствия ее потрепанный вид с разбитыми коленями и изодранными руками. Девушка просто проигнорировала замечание.       — Наконец, — только и послышалось от пуффендуйки, когда ее палочка уткнулась в дверь. Лефевер потянула за ручку, и та со скрипом опустилась вниз. Но за дверью была все та же темнота. Девушка опешила.       — Присаживайся, — сказал Том и взмахнул палочкой, зажигая свечи. Перед Эстель предстала небольшая комнатка, обставленная двумя черными диванами друг напротив друга, креслом, стеклянным столиком, комодом и книжным шкафом, за которым как раз таки и находился потайной проход. За окном слышался шум машин и поблескивал свет фонарей.       — Где мы?       — Многоквартирный домик на Риджент-стрит, самый центр Лондона, — Том упал на один из диванов и вытянул ноги, Лефевер вопросительно вскинула бровь. — Это единственный тайный проход из Хогвартса, который ведет дальше Хогсмида. Не знаю, кому принадлежит квартира, но он здесь явно не появлялся лет пятьдесят. Она была в ужаснейшем состоянии, когда я нашел ее в прошлом году, — Том закрыл глаза и откинулся на спинку. Ему нравилось это место, и он надеялся, что хозяин так и не объявится. Реддл даже хотел сделать квартиру местом встречи своих помощников, но добираться было долго, а шансы быть раскрытыми — слишком велики.       — И что мы здесь делаем? — Эстель села на второй диван. Теперь их отделял только маленький столик. — Почему ты привел меня сюда вместо того, чтобы разойтись по комнатам? Уже время отбоя, придется добираться до спален у самого носа ночных патрулей.       — Пхах, — Том не смог подавить смешок, он сел и наклонился в сторону девушки, сложив руки в замок. — Еще скажи, что тебе не впервой, — Реддл не отрываясь смотрел прямо в глаза Лефевер. Он решил пойти ва-банк. Когда, если не сейчас. — Это ведь ты была у женского туалета той ночью? — Том все так же пронзал ее взглядом, казалось, он смотрит в самую душу, раздевает не прикасаясь. Эстель становилась не по себе, она молчала, но взгляд не отводила. Какой ответ был правильным? Ответит да — и ее труп никогда не найдут, он останется навсегда в этой заброшенной квартирке, нет — и она будет знать слишком много, чтобы уйти невредимой. А может, Реддл и не хочет ничего слышать, ему хватит молчанья? — Ну же! — в порыве гнева Том махнул рукой, задев стоявший на столике графин. Он отлетел в сторону и разбился о пол. Том был просто вне себя. Ее молчание ставило крест на всем, что произошло между ними до этого. Немое предательство. Он чудом удерживал себя от того, чтобы выхватить палочку и расправиться с Лефевер. — Кто тебя подослал?! — Реддл вскочил, руки сжались в кулаки, он тяжело дышал, в глазах блестела преступная решимость.       — Я… — у Эстель перехватило дыхание, ее сковал неподдельный животный страх. Губы отказывались шевелиться, звуки — складываться в слова. Она словно приросла к дивану, сил не было даже достать палочку из кармана мантии. Глаза Реддла оставались все такими же отрешенно-холодными и решительными. Он как будто видел не ее, а бездушную цель, тело, с которым можно было расправиться без последствий. Последние слова Тома добили Эстель. Да, они едва знакомы, но с самого начала так предвзято относиться к ней слишком даже со стороны Реддла. — У меня последняя стадия сомнамбулизма! — Лефевер подскочила, не отводя взгляд. В порыве злости она нахмурила брови, руки сжались в кулаки. — Мне не может помочь ни один врач, а контролировать это просто невозможно. Доволен?! — на глазах Эстель навернулись слезы, но не из жалости к себе. Ей вдруг стало невыносимо душно, словно ей пережали горло, перекрыв доступ к кислороду. Она вспомнила все случаи, когда бессонница привела ее на порог смерти, и Реддл показался сущей мелочью.       — Что? — Том от неожиданности расслабил руки и сел. — Сомнамбулизм? — на мгновение ему стало казаться, что он все это время был не прав, но здравый смысл тут же вернулся к нему. Даже если Лефевер не врет, это еще не значит, что она ничего не видела.       — Да, — Эстель тоже села, — с детства хожу во сне. Где я только не просыпалась: и безлюдный парк, и железнодорожные пути, и обрыв, и… — пуффендуйка запнулась. В этот раз она видела слишком много, — и женский туалет.       В воздухе повисла тишина. Эстель не решалась говорить дальше, ей было слишком страшно, а Том не до конца понимал, что же именно видела пуффендуйка и видела ли вообще.       — И у этого есть стадии? — Реддл решил начать издалека.       — Не совсем, — Лефевер заправила волосы за уши и перевела взгляд на стол, — однако в моем случае это значит, что медицина абсолютно бессильна. Не важно, сколько зелий я буду пить или какие упражнения делать, если все это и подействует, станет только хуже.       — И что же ты видела? — голос Тома не дрогнул, наоборот, он стал жестким и отрешенным, как будто Реддл отчитывал первокурсника за слишком шумное поведение.       «Точнее, кого», — мелькнуло в голове Эстель, но она промолчала. В этот раз она конкретно влипла. Не важно, что именно девушка сейчас скажет, важно лишь то, поверит ли Реддл.       — Тебя, — Лефевер подняла глаза. Она смотрела в упор, не отрываясь, словно обвиняла слизеринца в чем-то.       — И это все? — он не верил. Слишком просто, слишком удобно.       — Хочешь узнать, видела ли я твою шлюху? — не самое удачно время для шуток, но эта версия казалась самой правдоподобной. — Нет, не видела. Я убежала сразу же, как услышала скрип двери.       Опять повисла тишина. Они смотрели друг другу в глаза почти не моргая. Том не верил, ни единому слову. В глазах Лефевер искрилась дерзость, вызов. Не так должен выглядеть загнанный в угол зверь.       — Жаль, — Реддл усмехнулся, — может, ты помогла бы мне вспомнить, как ее зовут, — опять шутливые колкости, стало бесполезно продолжать разговор. — Уже поздно, хочешь пойти назад?       — А есть другой вариант? — Эстель внутренне радовалась, что тема сменилась так быстро.       — Можем остаться здесь, — он развел руки, — диваны, конечно, не самые удобные, зато нет заносчивых соседок.       — Как ты узнал? — губы девушки растянулись в улыбке. Том угадал, просто в точку.       — Когда это на пуффедуй распределяли кого-то покладистого? — парень улыбался все шире. Ему не впервой было врать, но сейчас это было намного сложнее. Реддла буквально раздирали любопытство и подозрение, в большей степени — недоверие. — Ну так что?       «Держи врагов близко», — сколько раз он читал про это в книгах? Что ж, куда уж ближе.       — Да.       — Что, прости? — Том опешил. Он спросил так, скорее из вежливости, чем с надеждой.       — Да, почему бы и нет. Если, конечно, ты тоже не ходишь во сне. Два лунатика на комнату — это уже перебор, — улыбнулась Эстель, впервые, после сцены в ванной.       — Мне стоит как-то защищать свой диван от твоих поползновений? — Том натянул одеяло почти до ушей. Камин догорал, но было все еще прохладно. В полутьме Реддл отчетливо различал золотистую макушку Эстель. Они только легли, а Том уже не мог дождаться, когда этот день наконец закончится. Ему не было неловко или что-то вроде того, но ситуация была не совсем обычной. Он знал, как вести себя, когда очередная податливая девушка лежала у него под боком, но не на соседнем диване полностью одетая.       — Seulement si tu veux te lever demain*, — сонно протянула француженка.       — Надеюсь, это было «спокойной ночи», — выдохнул Том и закрыл глаза.       — А что же еще? — ее улыбка утонула в ночи.