Согреть твои озябшие руки

Павел по жизни привык добиваться своих целей. Не потому что он прилагал к этому какие-то усилия, а лишь потому, что ему всегда давали то, что так хотелось. Но когда он это получал, интерес сразу же куда-то пропадал. Может быть, именно поэтому, заполучив Дашу, он также быстро потерял к ней всякий интерес. Благо, подвернулась возможность уйти от нее так, что в этой ситуации он не казался негодяем. Он сам сделал из себя жертву обстоятельств. И вдруг, среди мнимых сожалений и приглашений на выпивку, за которую он, конечно, платил сам, появилась поддержка со стороны, как ему всегда казалось, холодной и чопорной подчиненной. То, что София не была железной, он, правда, заметил и раньше: в тот самый день, когда в отель приезжала Мадонна. София Яновна сидела за барной стойкой и пила виски - его любимый напиток. Этот поступок заставил Павла посмотреть на нее с другой стороны. Тогда они вместе сидели в тишине, изредка чокаясь за «паршивый день». Пить в компании было приятнее, чем одному. Именно пить, а не напиваться. Поэтому, узнав о «так называемой» измене Канаевой, он, не задумываясь, взял из бара бутылку с алкоголем и направился в кабинет управляющей, чтобы выпить в безмолвной тишине. Как вдруг она поменяла все его планы, достав из мини холодильника коробку пломбира. Он никогда не раскрывался никому, не говорил о своих проблемах, но к этой мудрой женщине он чувствовал доверие. Язык сам все ей рассказал. «Если любите, простите и живите дальше», - выдала она тогда, надеясь, что этот совет поможет Павлу. Может, не любил, раз не смог тогда простить? А потом он попал в больницу. Белые стены, процедуры, доктора – скука. Все его «так называемые» друзья не пришли, не пришла «любимая» Канаева, даже тетя Эля, кажется, забыла про него, забежав к нему в первый день лишь на пару минут. Зато зашла София, принесла с собой пакет мандаринов и хорошее настроение. В тот день ему не захотелось отпускать ее! А потом получилось так, что ему и вовсе не захотелось отпускать ее из своей жизни. С каждым днем он влюблялся в нее больше и больше: в ее бесподобные голубые глаза, в белокурые локоны, которые пахли яблоком и корицей, в нежную и тонкую кожу, в ее мелодичный голос. Оглядываясь назад, Павел с уверенностью мог сказать, что раньше он жил не той жизнью. Пропала тяга к сомнительным тусовкам с друзьями, к алкоголю, девушкам. Жизнь закрутилась вокруг нее. Но вместе с этим появился неосознанный страх потерять ее, ведь он был далеко не идеальным кандидатом на место в ее сердце. К тому же, ему казалось, что она так и не могла полностью ему довериться. Подозревал, ревновал, устраивал скандалы. В итоге сорвался и напился прямо в отеле, перед ее носом. Ему было плевать. Что-то неприятное жгло изнутри, хотелось выжечь это «что-то» алкоголем. Он пил за барной стойкой и постепенно появлялась раздражение ко всем окружающим. Его раздражал бармен, гости, официантки. Его раздражал невовремя появившийся в холле отеля Никита, который и попал под горячую руку серба. - Оставь нас с Дашей в покое, - покричал оппонент в сердцах, когда от него оттащили разъяренного серба. «При чем тут Даша?» Ему просто нужно было выплеснуть вспышку гнева. После этого он уже не помнил ничего. А когда проснулся, обнаружил себя в номере отеля. Стало ужасно стыдно. Стыдно перед Софией, ведь та, наверняка, видела его нелепую выходку. Он пытался дозвониться – безрезультатно. Хотел было поехать к ней, но передумал, решил дать ей время. А на следующий день он уже не обнаружил ее в отеле. Опоздал! - София уехала в Питер, - спокойно заявила Элеонора Андреевна. - Как? – Павел упал на рядом стоявший стул, отрешенно смотря перед собой в одну точку. - Она пришла ко мне вчера и попросила вернуть свою бывшую должность, - рассказывала хозяйка, - я ей предложила место управляющей в Питере. - Зачем ты это сделала? – Павел разъяренно вскочил со своего места. Его глаза полыхали огнем, губы стиснуты в полоску. - Паш, очнись! – женщина встала и подошла к своему племяннику, щелкая у его носа пальцами, - эта женщина, не сомневаясь ни секунды, согласилась на эту должность. В тот момент жизнь Павла рухнула. В один момент все его мечты, планы на их, может быть и неблизкое, но зато совместное будущее разрушились. Пошатнулась его вера в любовь. На секунду ему показалось, что он снова стоит на краю крыши; воют сирены, истошно кричат люди. Только теперь ему просто хотелось сделать шаг в пропасть, чтобы не чувствовать этой съедающей боли. - Павлик, не переживай ты так. Изначально было понятно, что Софии, кроме карьеры, ничего не интересно. Он не ответил ей ничего. Он просто встал и вышел. В груди жгло в сто раз сильнее, чем вчера. Последняя надежда рухнула, когда он позвонил в ее квартиру. Никто не отозвался, и он открыл дверь своим ключом. В квартире не было Софии, а его щетка стояла одиноко в ванной. Она уехала. В отчаяние он сел на незастеленную кровать, которая помнила все их совместные ночи: страстные, родные, уютные; их совместные утренние подъемы. Взгляд Павла то и дело цеплялся и останавливался на какой-нибудь вещи, и он отчетливо видел ее образ. Она стояла спиной к нему у небольшого зеркала и красила ресницы, а он лежал на кровати и внимательно наблюдал за действиями девушки. Она облокачивалась на дверь и искренне улыбалась ему. Она смотрела в окно, когда долго не могла заснуть, а он, заметив это, бесшумно подходил к ней, подкрадывался, обняв ее сзади. Она вздрагивала от неожиданности, но все так же продолжала неподвижно стоять, устремив свой взгляд на опустевший в это время город. Он зарывался в ее волосы носом, положив подбородок на ее плечо, жадно вдыхал аромат ее духов, которым придавал особое очарование ее личный запах. Он узнал бы этот запах из тысячи. Она была повсюду, и казалось, что сейчас она также выйдет раскрасневшаяся из ванны в коротком халате, который до неприличия оголит ее ноги. Возьмет с тумбочки крем, пахнущий чем-то цитрусово-цветочным. Он, наверняка, попытается отвлечь ее от этого занятия, за что она обмакнет палец в этот самый крем и коснется его носа, засмеявшись. За эту шалость он притянет ее к себе за талию, потрется носом о ее нежную кожу. -Jа те волим*! – скажет он ей фразу, которую она уже успела запомнить. - И я тебя! Только вот крем больше не лежал на прикроватной тумбочке, не было косметички на прозрачной полке у зеркала. Не было ноутбука, зарядок от телефона. Оставалась часть ее вещей, которые свидетельствовали о том, что она все-таки вернется. Паша не мог поверить, что София могла так поступить с ним. Собрать вещи и уехать работать в Питер, не поговорив. Но она явно уехала, не соизволив даже позвонить или оставить записку. Просто испарилась, исчезла. Сил оставаться в этой квартире больше не было. Образ Софии, которая еще день назад была его, преследовал здесь повсюду. Поэтому он медленно поднялся с кровати, взял со стола маленькую пустую жестяную коробочку – безделушку - как напоминание о его белокурой красавице. Свои вещи не забрал. Понадеялся, что, когда она вернется, вспомнит, что он все-таки был частью ее жизни.

***

Стрелка часов приближалась к шести вечера. Время тянулось невозможно медленно. Казалось, что он вечно сидел в кабинете управляющего – ее бывшем кабинете. Что Павел делал в «Элеоне»? Тетя все-таки вернула ему отель, хотя этот факт его не очень-то и обрадовал. Зачем ему он, если рядом не было ее – Софии. Больше ничего не приносило радости. Тяжелый камень лежал у него на груди, придавливая его к земле, не давая взлететь. Она была его крыльями, она была вселенной, она была всем. Эта привязанность к женщине больше не казалось ему чем-то необычным и странным. Это было чем-то естественным. Впервые в его сознательной жизни у него появилось настоящее, неподдельное чувство, не омраченное изменами, лукавством. Он понимал, что его нужно было трепетно хранить, только вот и с этой задачей он не справился. Механизм дал сбой. Оставалось только задаваться вопросом: «Где произошла поломка?». Много раз он порывался позвонить ей, но его глупая, бессмысленная гордость мешала. Она сидела глубоко внутри и свербела. Тогда он в ярости швырял телефон, пока тот не упал вниз стеклом и оно не треснуло. Точно также треснуло его сердце, целое лишь от былых воспоминаний и светлой надежды. В дверь неожиданно постучали. Тихо, даже как-то несмело. - Войдите, - кинул он. В кабинет робко вошла Дарья и, закрыв за собой дверь, остановилась у входа. - Можно? – зачем-то переспросила она, на что парень утвердительно кивнул и указал на стул за переговорным столом. - Павел Аркадьевич, мне нужно вам рассказать кое-что, - начала она, как только заняла место напротив серба. - Ну, - нетерпеливо поторопил он ее. Ему просто хотелось остаться поскорее наедине с собой, а лучше бросить все дела и уйти вон из этого отеля. - Я случайно услышала разговор Софии Яновны и Элеоноры Андреевны в коридоре. Я понимаю, что это не очень красиво с моей стороны, но я думаю, правильнее будет вам рассказать. - Да не тяни ты! Павел взорвался. Только услышав знакомое имя, у него проснулся интерес к происходящему. - София Яновна не уезжала в Петербург. Элеонора Андреевна уволила ее. В душе у парня все перевернулось. Опьяняющая радость смешивалась с упреками самому себе. Как он посмел так плохо подумать о Софии? - Что ты еще слышала? Паша поднялся со своего места и встал напротив портье, наклонился над ней, опершись одной рукой на стол. - Элеонора Андреевна, кажется, говорила, чтобы София вас оставила. И что если вы узнаете… - ђаво га однео**! – перебил он ее и начал бесцельно метаться по кабинету. - Это все? - Все. Я, наверное, лучше пойду, - протараторила она и поспешила удалиться из кабинета. - Спасибо тебе, - окликнул он ее, когда она была уже у двери. - Не за что, - еле заметно улыбнулась она. - И прости, что тогда поступил так с тобой, - почему-то эта фраза оказалась такой правильной в данной обстановке. - Все в прошлом, - ответила она и, наконец, удалилась из кабинета, оставив Павла в растерянных чувствах, но с ясным представлением о своих последующих действиях. Он найдет Софию, он вернет ее, что бы это ему не стоило. Но сначала он разберется с тетей.

***

Кажется, все жизненные перипетии решались в этом кабинете. Сегодняшнее представление также намечалось в этом зале. Павел заранее позвонил тете и договорился о встрече. Здесь-то все и должно было решиться. Твердой походкой он направлялся в сторону этого злосчастного номера, держа в руках большую черную сумку. Без стука открыл дверь и зашел внутрь. Элеонора Андреевна уже ждала его там. - Павлик, что за срочность? Почему ты сдергиваешь меня по непонятно какому поводу? – засыпала она его вопросами. Когда вчера племянник позвонил ей, не прося, а скорее требуя встретиться и ничего не объясняя, она находилась в Питерском «Элеоне». Пришлось срочно вылетать, впрочем, как всегда. Павел особо не церемонился с ней, требуя желаемого, а та лишь потакала ему. Так было с детства. Поначалу она и не могла ему ни в чем отказывать. Мальчик, оказавшийся без родителей в таком юном возрасте, был похож на испуганного котенка, который по ночам вскакивал с кровати от любого шума на улице. Она пыталась окружить его заботой и любовью со всех сторон, и в итоге маленький Павлик вырос в разгильдяя Павлушу. - Паш, ты сорвал меня с переговоров для того, чтобы помолчать? – задала она ему вопрос, когда тот, зайдя в кабинет, встал напротив ее стола в позу, не произнося ни слова. - Прости, что оторвал тебя от таких важных дел, - начал он иронично, скорее с издевкой, - я не займу много времени. Он со злостью кинул ей на стол увесистую сумку. - Здесь, ключи, карточки, деньги. Они не нужны мне! – со злостью процедил он сквозь зубы, - и отель мне твой поганый не нужен. - Павлуш, ты чего? – Элеонора заметно занервничала, испугавшись очередной выходки племянника. - О чем я? Я все знаю! Решила за меня мою же жизнь построить? София мне не подходит? В Питер она, значит, уехала, повышения попросила? Элеонора Андреевна взволнованно и даже немного испуганно смотрела на не на шутку разъяренного Пашу, не находила подходящих слов, чтобы успокоить его пыл. - Я сам буду решать, как мне жить и с кем! Женщина подождала, пока Павел выговориться и затем поднялась. - Значит так, - начала она грозно, - ты думаешь, что все это просто? Потакать всем твоим выходкам, каждый раз вытаскивать твою задницу из неприятностей? Обеспечивать тебя? Честно, я устала! - Почему София? – спросил он, не сбавляя тона. Не сумел выразить четко свою мысль, но тетя и без этого поняла его. - Да потому что ты, дурак, не понимаешь ничего! Она слишком взрослая, потрепанная жизнью женщина. Пора любви для нее прошла. Она ищет привязанности, не более. - Ты ее вообще не знаешь! - Я знаю жизнь. Их разговор велся на повышенных тонах, они спорили друг с другом, перебивали, каждый не хотел уступать другому, уверенный в своей правоте. - Да ты даже представить себе не можешь, что значит жить без средств к существованию. - Ничего, как-нибудь переживу, - Павел был непреклонен. Он был уверен в своих действиях и продолжал настаивать на своем. - Ладно, - Элеонора немного успокоилась, - иди к своей Софии и сиди у нее на шее до скончания веков. Ты ни копейки от меня больше не получишь. Можешь даже не обращаться ко мне! Ледяной тон, не выражающий эмоций. Элеонора, конечно, грозилась лишить его всего на свете, но, прекрасно зная своего племянника, понимала, что тот прибежит обратно, не ужившись с самостоятельной жизнью. - Вот и договорились! – с вызовом заключил Павел. Элеонора посмотрела на него и все-таки вытащила из сумки стопку купюр. - Тридцать тысяч на первое время. Она просто не смогла оставить его совсем без денег. Все-таки он был ей почти сыном, она его вырастила. Павел посмотрел на стопку в сомнениях, но все же взял деньги. И ушел, молча хлопнув дверью. _________________________ * Jа те волим - я тебя люблю ** ђаво га однео - черт возьми