Как я без тебя?

По всей квартире раздаётся глухой сухой кашель. Джоан морщится, закрывая дверь и снимая пальто. Она жалеет, что не забрала с собой из Нью-Йорка их огромную аптечку, так что теперь пришлось идти в аптеку, чтобы не дать своему незадачливому партнёру умереть от кашля. Если уж говорить начистоту, то Шерлок, конечно, был виноват сам: нечего в октябре прыгать в Темзу, чтобы доказать инспектору Томкин, что только так убийца и мог скрыться с места преступления. Но он всегда был и будет таким, и Джоан даже никогда и не думала о том, чтобы попытаться его изменить. Она тоже не подарок, однако это не помешало Шерлоку выбрать её из всех остальных — так что они в расчёте. Зная Шерлока, можно предположить, что он ужасный пациент. Любой достаточно близко знакомый с ним человек тут же сбежал бы, предварительно вызвав врача, но не решившись лечить его. Но, как ни странно, из него получился примерный пациент, если не считать категорического отказа от стационарного и любого другого лечения, если только оно не предполагало лишь её усилий. Подхватив сумку с лекарствами, Джоан сначала моет руки и готовит чай с душицей и чабрецом, а затем с подносом поднимается на второй этаж, где в спальне под двумя одеялами кашляет Шерлок. Между слоями хлопка, пуха и синтепона виднеется лишь покрасневший нос. И она не может сдержать мимолётной улыбки. В такие дни Шерлок как никогда близок к понятию обычный, о чём лучше никогда ему не говорить. Сняв у порога туфли и надев балетки, она ставит поднос с чашкой и блюдцем с мёдом на тумбочку у кровати и расстёгивает кардиган, садясь на край постели и ловя его уставший взгляд. — Ну как ты? — Голова отказывается функционировать в привычном режиме, жуткий озноб, температура около 39,5°С, резь в висках и затылке, в горле острая боль при глотании и кашле, а трахея, кажется, забита поролоном, — тихо перечисляет Шерлок из-под одеяла, и Джоан остаётся только покачать головой. Она откидывает одеяло, несмотря на недовольный взгляд, и заставляет Шерлока приподняться в положение полулёжа. После касается ладонью его лба, прикидывая, насколько он прав насчёт температуры, и всё же протягивает ему градусник, а затем, добавив и размешав мёд, и кружку с чаем, которую друг принимает с особой благодарностью. — Я купила всё, что смогла получить без рецепта, ведь ты наотрез отказался вызвать врача, — тихо сетует она, доставая из сумки несколько коробочек с лекарствами. — А мои рецепты в Англии недействительны, и ты это знаешь, конечно, — недовольно морщится она, видя испарину на его лбу и глядя на электронные цифры на табло градусника — и здесь он оказался прав. Шерлок молча проглатывает её упрёк, поглощённый чаем и теплом, разливающимся по телу благодаря ему. Отдав ей пустую чашку и прикрыв глаза, он обмякает, видимо, наконец согревшись благодаря напитку и одеялам. Джоан открывает сразу несколько коробочек и через пару секунд у неё на ладони уже три капсулы, которые Шерлоку необходимо выпить. — Шерлок, выпей это, — просит она, протягивая ему стакан с водой и капсулы. — Если это не поможет через два часа, я позвоню вашему семейному врачу, Морланд дал мне его номер именно на такой случай. В ответ она слышит раздражённое хмыканье. Шерлок недолго медлит, а затем открывает глаза и внимательно смотрит на неё. Джоан с честью выдерживает этот взгляд, не моргнув, и он слабо улыбается, а затем забирает у неё стакан и приоткрывает рот, предлагая ей действовать. Она качает головой, замечая, как блестят его глаза, а губы складываются в лёгкую ухмылку. Джоан знает, что это своего рода вызов, ответ на её слова о семейном враче. Но её этим не переубедить. Она придвигается ближе, буквально оказываясь притиснутой к его животу спиной и боком, и наклоняет ладонь к его губам. Шерлок понимает, что придётся поддерживать игру, и, глядя ей в глаза, вытягивает губы, собирая ими капсулы и помогая себе языком. То, как Джоан вздрагивает от его прикосновений к чувствительной коже, ощущают оба. Отстранившись, он всё так же смотрит ей в глаза, когда запивает лекарство водой. — У меня уже есть врач, и я отказываюсь лечиться у кого-то другого, — наконец говорит он, видя, что она ждёт. — Ты идиот, Шерлок. Совсем не заботишься о себе, — улыбаясь, выдыхает Джоан и ерошит его мокрые у лба волосы, чтобы они не липли к влажной коже. Он тоже улыбается, перехватывает её ладонь и прижимает её к своей щеке — такие касания стали естественными для них после того, как здесь, в Лондоне, они начали всё заново. И она совсем не против. — У меня есть та, кто обо мне заботится, — тихо и чуточку гордо возражает Шерлок и закрывает глаза, так и не отпустив её руки. Джоан улыбается, пусть он и не видит этого, и, почти не касаясь, гладит его по щеке и лбу, когда Шерлок проваливается в сон, вызванный лекарствами и температурой. Это к лучшему, возможно, всё и обойдётся так легко. Она знает, что вполне может уйти и заняться своими делами, — друг не проснётся еще около двух часов, — но продолжает сидеть рядом с ним и рассматривать его, расслабленного и почти беззащитного. Мало кто видел Шерлока таким, и еще меньше тех, кому он это позволял сам. Джоан же выбивается из всех прежних групп и систем, что составляли жизнь Шерлока до неё, — и ей это ужасно нравится. Джоан Ватсон нравится быть той, кто заботится о Шерлоке Холмсе.