Свадьба

Утренняя суета наконец улеглась. Лужи на заднем дворе на глазах высыхали под солнцем, я, хвала Магистрам, получил возможность смыть с себя остатки собачьего шампуня и переодеться в чистое лоохи, то есть, можно сказать, тоже был вымыт и высушен. Правда, расчёсываться, даже несмотря на укоризненный взгляд Шурфа, отказался категорически. В качестве компромисса, я стянул ставшие неожиданно мягкими — то ли от шампуня, то ли от здешней воды — патлы в хвост. — Я не собака, — провозгласил я гордо, — и жениться не собираюсь. И так сойдёт. Мой друг только закатил глаза с самым осуждающим видом, но ничего не сказал. Мы наслаждались вынужденным бездельем. Шурф с увлечением читал Конан Дойля, вытащенного мной сегодня из Щели между Мирами, и, кажется, добрался до «Собаки Баскервилей». Главное, чтобы книга не попалась на глаза нашему профессору, подумал я, впрочем, нынче ему, пожалуй, будет не до книг. Я валялся на кровати, таская из-под одеяла кофе, чай и сигареты, прислушиваясь к грохоту посуды, доносившемуся из кухни «Очага и Кастрюли» где, судя по этим звукам, готовила обед леди Чели, супруга достойного сэра Кутто, и к ворчанию самого Кутто, безуспешно разыскивающего сыновей, чтобы отправить их чистить птичник. Моё внимание привлёк неожиданный звук — кто-то осторожно, но при этом метко кидал в наше окно мелкие камешки. Заинтригованные, мы с Шурфом одновременно подошли к окну. Под окном на корточках, старательно прячась в зарослях каких-то местных лопухов, сидел один из Бутакко-младших и, испуганно вращая глазами, прижимал палец ко рту. Я кивнул и распахнул окно, а Шурф быстро нагнулся и одним движением втащил парнишку в комнату. — Ну, молодой человек, рассказывай, что стряслось? Или ты решил таким незатейливым способом укрыться здесь от почётной, но не слишком приятной обязанности по чистке индюшатника? Мальчишка возмущённо затряс головой и, задыхаясь как после быстрого бега, выпалил: — Меня прислал… этот ваш… собака ваша, не та большая белая, которая страшная — жуть, а тот, второй, который разговаривает по-нашему! — Дримарондо? — уточнил я на всякий случай. — Ага, он самый! Беги, сказал, со всех лап — дяденька, а разве ж у меня лапы — но я всё равно побежал. Сказал вас привести. Обоих. У него — у этого Дир… Драми… ну, у говорящей собаки вашей усложнения. Непровидимые какие-то… — Непредвиденные осложнения, — строго поправил Шурф. — Ага, они самые! Только я вам что скажу — я так думаю, что ус… осложнения эти не у вашего Дрими… ну, этого, говорящего, а у дядюшки Нори. Ну, у сэра Бахтыка, который на хуторе «Колючий куст», — пояснил он, заметив наше недоумение, — ну, куда ваши собаки побежали. — А ты-то как туда попал? — поинтересовался я, натягивая сапоги и наматывая тюрбан. Шурф, понятное дело, уже был полностью одет и готов идти выручать из беды Дримарондо — ну, или незнакомого нам сэра Бахтыка, если верить мальчишке. — Э-э… — замялся паренёк, — ну-у, мы это… с Тоши — это мой брат, а я Моти — решили посмотреть, куда ваши чудные собаки подались. И побежали за ними. Ух, и быстро же они бегают! Мы еле поспевали за ними. Хорошо хоть недалеко, а то б мы точно отстали. Ну, а как они во двор забежали, мы за забором остались. Потому что с дядюшкой Нори шутки плохи, злющий он — жуть! Чуть что, драться лезет… — наш собеседник шмыгнул носом. — И что же там случилось? — у меня появились не самые лучшие предчувствия. Мой пёс, конечно, существо добродушное и ласковое, и очень не любит, когда его боятся. А ещё больше он не любит, когда в его присутствии кого-то обижают. Особенно его друзей. — Да забор у них высоченный, — огорчённо признался мальчик. — Ничего не видно, что на дворе делается. Тоши на дерево залез, чтобы посмотреть, а тут ваш Дорми… ну, этот, говорящий, меня почуял, к забору подбежал и сказал, чтобы я за вами бежал. Я и припустил. Только услышал, как тот, второй, большой который, ка-ак гавкнет! А тётушка Фело ка-ак завизжит! Ох, ну пойдёмте же, жуть как интересно, что там творится! Я выглянул в окно, прикидывая, как нам лучше выйти, чтобы Кутто не заметил сына и не оставил его дома, но Шурф решил проблему радикально — небрежный взмах руки, и Моти послушно исчез у него в пригоршне. — Ох, дяденька, а как это вы, а? А что вы сделали? Вы меня заколдовали, да? — затрещал он, едва коснувшись босыми ногами травы там, где нас уже не было видно из окон «Очага и Кастрюли». — Что-то в этом роде, — не стал вдаваться в подробности Шурф. — А теперь показывай дорогу к вашему «Колючему Кусту». Хутор с таким гостеприимным названием действительно оказался неподалёку. Полчаса пути — и мы буквально уткнулись в высокий, добротно сделанный, без единой щели забор. Даже Шурф, с его-то ростом, смог разглядеть лишь небольшую часть двора, и то привстав на цыпочки. К счастью, рядом с забором росло весьма подходящее дерево, как по заказу изобилующее крепкими толстыми ветками, начинающимися футах в трёх от земли. Стоило нам подойти поближе, из гущи листьев до нас донёсся тихий призывный свист. Приглядевшись, мы заметили мелькающие среди ветвей босые пятки — Тоши удобно устроился на развилке и бесстрашно болтал ногами на высоте примерно второго этажа — по меркам Ехо. Его брат тут же, ловко перебираясь с ветки на ветку, вскарабкался на дерево. Мы с Шурфом уже готовы были последовать его примеру, как наше внимание привлекли звуки, доносившиеся из-за забора — скрип, треск, невнятные голоса, потом истошный визг и глухое рычание. Мы переглянулись.  — Я считаю, Макс, что в данных обстоятельствах мы можем войти, не дожидаясь приглашения от хозяев, — оценил обстановку Шурф. — Мне всё же хотелось бы избежать жертв. К счастью, тяжёлые ворота оказались не заперты, поэтому во двор мы проникли без труда — и очень вовремя. Прав был юный Моти, «непровидимые усложнения» случились у хозяев. Нашему взору предстал низкий кривобокий сарай с прохудившейся крышей. На крыше, словно терпящие бедствие моряки на наспех сколоченном плоту, цепляясь за прогнившие балки, кое-как умостились четыре человека — по-видимому, хозяин хутора, тот самый злющий дядька Нори Бахтык, его жена, тётушка Фело, девица-подросток — судя по всему, дочка хозяев — и старуха. Дримарондо почему-то нигде не было видно. — Он у погреба, — прошептал мальчишеский голос. Я и не заметил, как братья, покинув свой наблюдательный пункт, пробрались во двор вслед за нами. — Тоши видел, как дядька Нори запер там ихнюю собаку, едва ваш пёс с ней обнюхался. Тогда он побежал рыть подкоп — не Тоши, а этот, Дрирондо, а тот, белый разозлился и загнал их всех на сарай — вон, видите? Вышеупомянутый сарай угрожающе кренился и скрипел, все четверо, похоже, прилагали неимоверные усилия, чтобы удержаться на покатой крыше, и то и дело с опаской косились вниз. Туда, где в настороженной позе отлично вышколенной служебной собаки, получившей команду «охранять», сидел Друппи, в свою очередь не сводящий взгляда с загнанной на крышу добычи. Время от времени, видимо, для поддержания дисциплины среди пленников, он оглашал двор негромким, но весьма выразительным рычанием. Мне как-то сразу стало понятно, почему овчарки Пустых Земель считаются самыми грозными собаками этого Мира. Почувствовав наше присутствие, пёс обернулся и приветственно гавкнул, вопросительно переводя взгляд с меня на сарай, мол, правильно я всё сделал? В тот же самый момент, не успел никто из присутствующих вымолвить и слова, раздался особенно душераздирающий скрип, передняя стена опасно наклонилась, постояла несколько секунд, словно в раздумье, и с грохотом обрушилась на землю, подняв тучу пыли. Незадачливые пленники Друппи съехали с покосившейся крыши, как с горки, и теперь молча сидели среди обломков и клубов пыли, с ужасом уставившись на грозного пса. — Друппи, ко мне! Сидеть! Не трогать! — я и забыл, что никогда не обучал свою собаку командам, но, хвала Магистрам, пёс отлично меня понял и уселся у моих ног, не упуская однако из виду всю четвёрку. Теперь мы могли рассмотреть их получше. Глава семейства оказался угрюмым широкоплечим дядькой такого откровенно разбойничьего вида, что, встреться я с ним один на один в тёмном месте, плюнул бы не раздумывая. Просто для профилактики. И был бы прав, между прочим, ибо у драххов, к коим он, несомненно, принадлежал, внешность точно отражает внутреннее содержание. Его жена, тощая, с прилизанными белёсыми волосами, острым носом и маленькими злыми глазами, походила на крысу, а дочка была полной копией своей мамаши. Старуху, костлявую, с седыми всклокоченными патлами, можно было бы принять за деревенскую сумасшедшую, если бы не пронзительный цепкий взгляд из-под косматых бровей. — Надеюсь, господа, — нарушил молчание мой друг, — никто из вас не пострадал и не нуждается в помощи знахаря? «Господа» с минуту молчали, видимо, пытаясь вникнуть в смысл сказанного, а потом, осознав, что мы не собираемся причинять им вред, хором загомонили. Я провёл достаточно времени в этом Мире, и наслушался всякого — зачастую наши арестованные не стеснялись в выражениях, да и в порту мне не раз случалось бывать, даже на пиратском судне довелось поплавать, но с такими изысками обсценной лексики сталкиваться мне ещё не приходилось. Особенно неистовствовала почему-то старуха. Шимарские фразеологизмы сэра Джуффина на этом фоне показались бы речами Мастера Изящных Высказываний при Королевском дворе, а реплики матросов Анчифы во время шторма вполне сошли бы за беседы учеников элитной школы, готовящей дипломатов. Даже сэр Лонли-Локли, чьему словарному запасу мог бы позавидовать любой профессор филологии, выглядел несколько озадаченным. Позже он признался мне, что некоторые обороты показались ему незнакомыми, а значение полудюжины слов пришлось уточнять с помощью Словаря Хоттийских Идиом. Наконец основной поток брани иссяк, и среди уже редких эпитетов мы смогли уловить немудрящую основную мысль высказывания — нам тут не рады, и лучше бы мы убрались поскорее восвояси вместе со своими заколдованными собаками. — Должен заметить, господа, — ледяным тоном заявил Шурф, — что знакомство с вами не входило в наши планы. Равным образом, в них не входит задерживаться в вашем гостеприимном доме. Мы прибыли сюда из Ехо, сопровождая нашего учёного друга, профессора Дримарондо, который имеет честь просить руки… («Лапы!» — подсказал я на Безмолвной Речи) … лапы некой особы, проживающей на вашем хуторе. Едва мы получим положительный ответ, мы тотчас же покинем не только ваш хутор, но и графство Хотта, вместе с упомянутой особой, разумеется. Напрасно я беспокоился, что Бахтыки не поймут столь изысканную речь, и уже приготовился перевести на более доступный им язык. Поняли, ещё как. И снова загалдели все вместе: — Ишь чего! Какой-такой учёный?! Кормили-поили столько лет, а теперь отдавай?! Да он ещё тогда сюда бегать повадился, уж я его хворостиной! Дом охранять, я тебя спрашиваю, твой профессор будет? Денег-то, денег сколько на ярмарке уплачено! Разговаривает он! Его этот полоумный Тухта заколдовал, таких и во двор пускать страшно! Да что в том Ехо, своего зверья мало? Это моя собака, вы же обещали!!! Кормили, говорю, от себя кусок отрывали! Да, ежели продать, за такую собаку… Это моя собака!!! Отдавать? Даром?! — Р-р-рррр-авффф! — Друппи не выдержал и призвал самозабвенно орущее семейство к порядку. Это подействовало — крики прекратились, как по мановению волшебной палочки, и Бахтыки застыли с открытыми ртами, косясь на моего пса. — Спасибо, дружок, — я потрепал Друппи по лохматому загривку. — А теперь, господа, — холодно промолвил Шурф, — я готов обсудить с вами условия. Но желательно — с кем-нибудь одним. И не стоя посреди двора. Старуха было вскинулась и проворчала что-то, мол, нечего всяких проходимцев в дом приглашать, но глава семейства зыркнул на неё нехорошим разбойничьим взглядом и нехотя кивнул в сторону входа в дом. — Ну? — не тратя слов на приветствия и формальные представления процедил он, едва мы кое-как умостились на грубо сколоченных табуретах. Не получив ответа, он бухнул пудовым кулаком по столу. — Собаку не отдам. Самим нужна. Мы молчали. Нори посмотрел на нас выжидающе. Шурф вытащил из кармана трубку и принялся хладнокровно набивать её с невозмутимым выражением лица. — Что за двор без собаки? — вопросил сэр Бахтык в пространство. Шурф сосредоточенно раскуривал трубку, я, пожав плечами, полез в карман лоохи за сигаретами. — Собака дорогая, — наконец пробурчал наш собеседник, явно огорчённый нашей недогадливостью. Молчание. — Сто корон! — выпалил Нори, решившись. И, упиваясь своей смелостью, повторил, для верности снова треснув кулаком по столу: — Сто корон и ни горстью меньше! Или проваливайте в свой Ехо. Шурф, выпустив клуб дыма, неторопливо поднялся и выпрямился во весь свой рост. Он не успел произнести ни слова, а Нори как-то съёжился и спрятал кулаки под стол. — Прежде, чем мы обсудим твоё предложение, сэр Бахтык, — проговорил мой друг, — я бы хотел кое-что прояснить. Мы не успели представиться, и я охотно исправлю эту ошибку. Моё имя — Шурф Лонли-Локли, я — Великий Магистр Ордена Семилистника. Полагаю, тебе известно это название. Мой спутник, сэр Макс — сотрудник Тайного Сыска, государственный служащий самого высокого ранга. Сэр Дримарондо, которого мы сопровождаем и чьи интересы представляем, — профессор Королевского Университета, пользующийся заслуженным уважением Его Величества. На мрачной физиономии Нори появились отдалённые признаки беспокойства. А Шурф невозмутимо продолжал. — Тебе, сэр Бахтык, наверное, известно, что между Его Величеством Гуригом Восьмым и Высочайшим Правителем Графства Хотта ведутся переговоры о присоединении Графства к Соединённому Королевству? Как ты думаешь, понравится ли вашему Правителю тот факт, что в разгар переговоров некий Нори Бахтык, владелец хутора «Колючий куст», чинил препятствия женитьбе профессора Королевского Университета Ехо, а также оскорбительно обращался с Великим Магистром правящего Ордена и государственным чиновником высшего ранга? Нори совсем сник. Судя по панике, отразившейся на его лице, Высочайший Правитель Графства Хотта отнюдь не обладал миролюбивым и добросердечным нравом. Что делать, не всем народам так везёт с монархами, как жителям Соединённого Королевства. Не дожидаясь его ответа, Шурф положил на стол монету с портретом Его Величества. — Стоило бы преподать тебе урок, сэр Нори, — проговорил он, — но, учитывая, что ты отчасти прав, и в деревенском доме собака необходима, мы готовы заплатить тебе разумную цену. И даже несколько больше. И считать произошедшее досадным недоразумением — при условии, разумеется, что невеста господина профессора беспрепятственно покинет этот дом, а мы — и это моё особое требование — не услышим ни слова от твоих домочадцев. Почтенный сэр Бахтык лишь молча кивнул, не веря, что легко отделался. Сопровождаемые всё ещё перепуганным хозяином, мы вышли во двор, где нашему взору предстало незабываемое зрелище. Три леди, покинутые нами на время переговоров, так же и сидели на обломках сарая под бдительной охраной Друппи. Перед ними размеренной походкой прохаживался перепачканный землёй Дримарондо и хорошо поставленным профессорским голосом вещал что-то о правовых последствиях незаконного удержания под стражей свободного индивидуума. Я с интересом прислушался: — … таким образом, если пострадавшему не был причинён вред, лицо, виновное в незаконном удержании, может быть освобождено от ответственности в случае искреннего раскаяния и осознания незаконности своих действий… — тут профессор прервал свою речь и сурово поинтересовался у своей аудитории: — Вы ведь раскаиваетесь? И осознаёте? Три грации с воодушевлением закивали, подтверждая, что, да, раскаиваются и осознают. Ну ещё бы, подумал я, с гордостью глядя на Друппи. С таким грозным стражем я бы тоже быстренько что-нибудь осознал. А вдогонку ещё и раскаялся бы. Но тут Дримарондо заметил нас с Шурфом, и представление закончилось. Стараясь не терять солидности, но всё же радостно помахивая ушами, он подбежал к нам, приветственно обнюхал, ткнувшись мокрым носом поочерёдно в наши ладони, и, оглянувшись, звонко тявкнул. Из-за невысокой пристройки раздался ответный лай, и мы наконец удостоились чести увидеть наступившую нашему профессору на сердце даму, ради чьих прекрасных глаз Орден Семилистника на дюжину дней лишился своего Великого Магистра, а Тайный Сыск — одного из сотрудников. Что ж, Дримарондо можно было понять — его избранница была очаровательна даже на мой человеческий взгляд. Размерами она лишь слегка уступала самому профессору, а внешностью походила на йоркширского терьера из моего бывшего Мира — если его увеличить в несколько дюжин раз. Шелковистая рыжевато-коричневая шёрстка слегка запылилась — последствия побега из погреба, — но это ничуть не портило её обладательницу. Из-под лохматой чёлки на нас с весёлым любопытством смотрели блестящие тёмно-зелёные глаза, короткий хвост задорно крутился, и, по обычаю местных собак, она жизнерадостно мотала ушами. — Э-э… кхм… — смущённо откашлялся наш пёс, — позвольте представить… Это Рупиндера. Она согласилась… она оказала мне честь стать моей супругой. Насколько я понял, у её номинальных владельцев не имеется возражений? Номинальные владельцы было замялись, но, повинуясь строгому взгляду моего друга, подкреплённому тихим выразительным ворчанием Друппи, поспешили подтвердить, что никаких возражений у них нет. Мы с Шурфом с самым серьёзным видом исполнили свой долг вежливости, назвав свои имена и не забыв прикрыть глаза ладонью и произнести традиционное: «Вижу тебя как наяву», а Рупиндера застенчиво подала нам по очереди лапку, чем окончательно покорила моё сердце. Да и мой друг, судя по тронувшей его губы улыбке, не остался равнодушным. Теперь, когда все формальности были соблюдены, мы не без удовольствия покинули «Колючий Куст». Друппи не отказал себе в удовольствии проститься с хозяевами басовитым гавканьем, отчего достойный сэр Нори вздрогнул и поспешил лично открыть перед нами тяжёлые ворота. Мальчишки унеслись вперёд, вспомнив о нечищенном индюшатнике. Гордые жених с невестой, не забывшие прихватить бесценную кость и сапог — ну, в самом деле, не оставлять же такие сокровища Бахтыкам! — неторопливо трусили по тропинке. Вид у нашего профессора был самый что ни на есть счастливый и довольный, все его несносные манеры, хвала Магистрам, куда-то испарились, и перед нами был снова прежний обаятельный Дримарондо, любимец всех моих друзей и домочадцев. Зато Друппи неожиданно погрустнел, он даже не попытался, едва выйдя за ворота, по своему обычаю извалять меня в траве и пыли, и бросал на счастливую парочку такие печальные взгляды, и вздыхал при этом так выразительно, что мне стало ясно — нам вскоре придётся искать невесту и ему…