Свадьба

— Макс! Макс! Ну, проснись же, Макс! — чей-то голос настойчиво пробивался в моё сознание, внося в и без того сумбурные сновидения дополнительную неразбериху. Я решительно повернулся носом к стенке и натянул одеяло на голову — моя обычная реакция на столь грубую попытку меня разбудить. Иногда помогает — в тех случаях, когда у будящего меня индивидуума имеется совесть. Или сострадание. Или просто терпения не хватает. Но сегодня был явно не мой день. Чьи-то крепкие зубы ухватили одеяло и бесцеремонно стащили его с меня, чьи-то сильные лапы легко перевернули мою сонную тушку на спину и, утвердившись на моих плечах, прижали её к полу. Чей-то мокрый и холодный нос ткнулся мне в шею, а шершавый горячий язык принялся немилосердно вылизывать лицо. Естественно, я тут же проснулся. От такого кто угодно проснётся. Оба пса сидели около моей постели и выжидательно смотрели на меня. — Ну, и чего вы хотите? — пробурчал я, шаря вокруг в поисках заветной бутылки с бальзамом Кахара. Бутылка, хвала Магистрам, нашлась, я сделал глоток, в голове прояснилось. Конечно же! Утренняя прогулка — это отнюдь не собачья прихоть, а жизненная необходимость. На всякий случай, я уточнил: — Гулять? Друппи радостно замотал ушами, а Дримарондо не удостоил меня ответом, лишь умудрился с надменным видом — у сэра Шурфа научился, поди, — приподнять мохнатые брови, мол, и стоит ли тратить бесценный дар речи на то, чтобы задавать глупые вопросы. — Ну, так за чем дело стало? Вперёд! Или вам требуется особое разрешение? С чего это вдруг? На этот раз Дримарондо снизошёл до объяснений — видно, бедолаге уже было невмоготу ждать, пока бестолковый я догадаюсь, в чём дело. — Дверь, — коротко произнёс он и, увидев по моему лицу, что до меня не доходит, пояснил: — Дверь заколдована. Ой, точно же! В Мохнатом Доме мы дверей вообще не запираем, вряд ли горожане рискнут вломиться в дом, владелец которого ещё несколько лет назад разгуливал по Ехо в Мантии Смерти. В гостиницах, где мы останавливались по дороге, нам хватало обычного засова, открывать который наши собаки отлично умели. Но, укладываясь вчера спать в «Очаге и Кастрюле», Шурф, не полагаясь на засов, запечатал дверь заклинанием. Мы ещё не познакомились с остальными членами семейства Бутакко, мало ли, какие умельцы найдутся среди них, а воспоминания о дивных цветах горной опеххи, чей аромат едва не стоил нам жизни во время прошлой поездки, были достаточно свежи. Обстановка, так сказать, располагала. Ничего не поделаешь, пришлось окончательно просыпаться, вспоминать нужное заклинание, чертить в воздухе замысловатые фигуры. Бормоча труднопроизносимые древние слова, я с завистью покосился на своего друга, безмятежно сопевшего в другом углу комнаты. — И чего бы вам было не разбудить сэра Шурфа? — проворчал я, когда с третьей попытки дверь наконец распахнулась. — Он бы справился с этой грешной дверью на раз-два, не то, что я. Дримарондо не счёл нужным отвечать на идиотский вопрос, а просто пулей выскочил во двор. Друппи же посмотрел на меня с немым укором, мол, ну ты, хозяин, и спросил. Кто же в здравом рассудке рискнёт будить сэра Шурфа по таким пустякам, когда рядом есть ты? Ну, в общем да. Я бы и сам не рискнул. Пока собаки совершали свой утренний моцион, я раздобыл из Щели между Мирами очередной окорок и, посчитав свой долг собаковладельца исполненным, завалился на груду одеял, надеясь ещё немного поваляться. Однако не тут-то было. Окорок был встречен вполне благосклонно и благополучно уничтожен за рекордно короткое время, но, вместо того, чтобы наконец отправиться на долгожданное свидание, наш профессор уселся на пол и выжидающе уставился на меня. — Ну, что ещё? — обречённо спросил я, чувствуя, что интуиция Шурфа не подвела, день нам предстоит явно непростой. — Как я понимаю, — скорбно промолвил Дримарондо, — мой багаж остался в амобилере, и ты отнюдь не стремишься пожертвовать возможностью полежать лишние полчаса в этой жалкой постели ради небольшой прогулки за столь необходимыми мне предметами? — Ох, прости, дружок! Совсем забыл, — я хлопнул себя по лбу и, тряхнув кистью, вывалил на пол бесценное профессорское имущество. Дримарондо не спеша обнюхал груду вещей, особо убедившись в сохранности менкальих костей, рваного сапога и некоего предмета, в котором я не без труда опознал изрядно изжёванный кусок амобилерной шины, и удовлетворённо кивнул. — Ну, теперь ты готов? — поинтересовался я, с надеждой поглядывая на вожделённые одеяла и подушки. Ответом мне была пространная тирада. Неужели, с горечью вопрошал профессор, он производит впечатление неряхи, способного отправиться на свидание, даже не умывшись с дороги, с шерстью, покрытой пылью всех бесконечных миль, разделяющих Ехо и скромный хутор, давший кров его возлюбленной? Как мне такое могло прийти в голову? — До сих пор пыль, покрывающая твою шерсть, тебе особенно не мешала, — осторожно заметил я. — До сих пор я и не женился! — парировал Дримарондо. — Сэр Дримарондо абсолютно прав! — оказалось, Шурф уже давно проснулся и теперь с интересом прислушивался к разговору. — Я не могу не поддержать внезапно проявившееся в нём стремление к чистоте, хотя и осознаю, что в данных условиях оно создаёт нам дополнительные сложности. Но я обещаю, мы что-нибудь обязательно придумаем, — заявил он загрустившему было псу. После того, как ещё одна монета достоинством в полкороны перекочевала из рук Шурфа в карман великолепного сэра Кутто, мы получили в своё полное распоряжение задний двор — при условии, что не будем заходить в птичник сами, а, главное, позволять заходить туда собакам — а также «комнату для омовений» и, самое главное, бочку для воды вместе с древним, на ладан дышащим насосом. Всё-таки хорошо путешествовать в компании с одним из самых сильных людей Королевства! Накануне нашему хозяину потребовалось почти полчаса, чтобы наполнить бочку доверху. Я попробовал было покачать — и сдулся через пару минут, причём чувствовал себя так, словно разгрузил вагон с углём на моей далёкой родине, а результатом моей деятельности оказалась жалкая лужица воды на дне бочки. Шурф посмотрел на мои усилия, усмехнулся и взялся за рычаг насоса. Насос испуганно чавкнул, хлюпнул — и в бочку с шумом ударила мощная струя воды. Не прошло и дюжины минут, как вода уже перелилась через край. Дримарондо потрогал лужу лапой и брезгливо отряхнул её. — Если вы полагаете, что я буду мыться в холодной воде… — начал он. Я отвернулся и начал демонстративно дышать на шесть. В эту минуту я вдруг начал понимать Кутыков — мне очень захотелось чем-нибудь запустить в невыносимого профессора, не сапогом, конечно, но тапок бы вполне подошёл. Лонли-Локли, наоборот, хранил полнейшую невозмутимость. Он просто щёлкнул пальцами — и вода в бочке моментально согрелась. — Ух ты! — раздалось поблизости. На нас с восхищением и некоторой опаской взирали двое чумазых босоногих мальчишек, судя по всему, сыновья сэра Кутто. Дипломатический приём, уже неоднократно применённый моим другом к их отцу, безупречно сработал и с отпрысками. Наделив их мелкими монетками, уже через несколько минут мы стали временными обладателями огромного, слегка помятого старого корыта и не менее древнего ковшика. Подозрительно выглядевшее и ещё более подозрительно пахнувшее серо-коричневое хозяйское мыло было единогласно отвергнуто как самим Дримарондо, так и Шурфом, поэтому я после некоторых усилий раздобыл в Щели между Мирами большую бутылку специального шампуня для собак. На этом процесс подготовки был завершён, и профессор, стараясь сохранять независимый и гордый вид, не без труда разместился в корыте с тёплой водой. Дальше события развивались строго по плану, ну то есть как обычно. Я, мгновенно промокнув до нитки, в поте лица намыливал, расчёсывал, споласкивал густую жёсткую шерсть, Дримарондо по моей команде обречённо поднимал по очереди лапы и поворачивал голову, возмущённо фыркая, когда пена попадала ему в нос или в глаза, и время от времени, если ему казалось, что на нём чересчур много воды, энергично отряхивался, обдавая брызгами меня, Друппи и визжащих от восторга мальчишек, старавшихся держаться поближе к месту событий. Сэр Шурф, разумеется, сидел в сторонке, кажется, защитившись от воды заклинанием, во всяком случае, одежда его была в идеальном состоянии, курил трубку и периодически давал мне ценные указания — намылить вон там, смыть вот здесь и не забыть про правый бок и левую заднюю лапу. — Послушай, дружище, — спросил я, стирая со лба очередную порцию мыльной пены, — мне не то чтобы трудно, но всё же, почему именно я мою формально принадлежащую тебе собаку, а ты лишь руководишь процессом издалека? Может быть, Орденский Устав запрещает Великим Магистрам собственноручно мыть животных? — Видишь ли, Макс, — важно ответствовал этот самый Великий Магистр, — в основе успеха любого предприятия лежит целесообразное распределение ресурсов. Из нас двоих я больше приспособлен для решения теоретических задач, в то время как ты не имеешь себе равных, как практик. Было бы нелогично переложить на тебя теоретическое руководство. Вот ведь хитрец! — Кстати, чисто теоретически, я полагаю, тебе надо достать ещё одну бутылку этого твоего бальзама для мытья собак. Того, что осталось, не хватит для этого господина, — Шурф кивком головы указал на Друппи. — Как?! — в ужасе воскликнул я, — ты хочешь сказать, что мне придётся мыть ещё одну собаку? Друппи-то зачем, у него же здесь нет невесты? — Сразу видно, что ты никогда не был женат, Макс, — по-настоящему, я имею в виду, — покачал головой Шурф. Дримарондо согласно кивнул и взглянул на бывшего хозяина с полным пониманием, а Друппи замотал ушами, выражая радостную готовность подвергнуться водным процедурам. А я обречённо полез в Щель между Мирами за новой порцией собачьего шампуня. Время уже перевалило за полдень, когда оба пса, вымытые, высушенные и расчёсанные, отбыли на соседний хутор, прихватив, разумеется, заранее приготовленные подарки. Дримарондо смотрелся исключительно импозантно с блестящей шелковистой шерстью и тщательно до белизны обглоданной менкальей костью в зубах. Друппи, ещё более белоснежный, чем обычно, тоже выглядел весьма внушительно, и драный сапог, торчащий из пасти, ничуть не портил впечатление. У профессорской дамы сердца не было ни единого шанса устоять.