Свадьба

Удивительно, но, прожив в Ехо столько времени, я так и не узнал, как здесь принято отмечать такие события, как свадьба. Скорее всего, их просто не отмечают — как не празднуют дни рождения или наступление нового года. Честно говоря, подобный подход мне вполне по душе. Но для собак я всё-таки устроил праздничный обед в узком кругу. Согласитесь, единственный в Соединённом Королевстве говорящий пёс, получивший профессорское звание, и его очаровательная супруга, преданно ожидавшая его в течение нескольких лет, этого заслуживали. Обед прошёл в непринуждённой дружеской атмосфере, угощение, добытое мною из Щели между Мирами, пришлось по вкусу всем присутствующим, а весёлая игра в догонялки с опрокидыванием всей доступной мебели вполне заменила традиционные на моей прежней родине танцы. Даже сэр Шурф в кои-то веки не возражал против подобного времяпрепровождения, хотя сам принимать участие в прыжках через диван отказался. К величайшему огорчению Друппи, который надеялся, что строгий дяденька Шурф наконец поймёт все прелести этой игры. Как и следовало ожидать, счастливые молодожёны поселились в Мохнатом Доме, благо места там хватало. Я не переставал удивляться предусмотрительности Его Величества, в своё время настоявшего на том, чтобы бывшая «царская резиденция» осталась в моём распоряжении и после того, как я торжественно отрёкся от престола, передав «свой» народ под покровительство и защиту нашего Короля. Тогда мне казалось нелепым, что мы втроём — я и мои так называемые «жёны», пусть даже и в компании моих зверей, — будем занимать такое огромное помещение, к которому вдобавок прилагался целый штат прислуги. Оплачиваемый, кстати, из государственной казны. Зато теперь в этом доме нашлось место и для Базилило, невольный создатель которой проживал в такой крохотной квартирке, что приютить её у себя не смог бы при всём желании, и для очаровательного призрака, в которого превратилась её учительница математики леди Тайяра, и для собак, когда им стало одиноко в старом доме на Левобережье. И сейчас, когда профессор Дримарондо вздумал жениться, ему не пришлось срочно подыскивать жильё, достойное того, чтобы привести туда красавицу Рупиндеру. Правда, Дримарондо не мог отказать себе в удовольствии помотать нам нервы. Несколько раз он принимался рассуждать о том, что солидному женатому псу не пристало ютиться с семейством, которое, он уверен, в ближайшее время увеличится, у друзей. Небольшой, но уютный дом, непременно с садом, желательно, за последние пару дюжин лет ни разу не осквернённым инструментом садовника, расположенный не более чем в получасе неторопливого бега до Университета — вот что, по мнению профессора, вполне подошло бы для счастливой семейной жизни. Он даже притаскивал в Мохнатый Дом выпуски «Суеты Ехо», где время от времени печатались объявления о сдаче недвижимости, и завёл себе привычку, расстелив газету на полу и раскрыв её на нужном месте, подолгу лежать на ней, вытянув лапы и положив на них печальную морду. Этому обаятельному негодяю, по-видимому, доставляло огромное удовольствие выслушивать наши уговоры и увещевания, подкрепляемые как разумными доводами и самой примитивной лестью, так и сугубо материальными подношениями в виде сахарной кости и говяжьего окорока солидных размеров, и потом нехотя соглашаться ещё подумать и не принимать скоропалительных решений. Мне эти спектакли, признаюсь, начали уже было надоедать, но, к счастью, лекции в Университете и подготовка к ним, семейный быт, а также многочисленные посетители, желавшие непременно познакомиться с очаровательной супругой знаменитого на весь Ехо профессора, потихоньку отвлекали его от мыслей о переезде. Рупиндера мгновенно покорила сердца всех моих домочадцев и друзей — кроме очаровательной внешности избранница нашего учёного друга обладала замечательным характером. Даже кошки, поначалу ревновавшие к ней свою любимицу Базилио, вскоре приняли её в компанию, так что уже через пару дней за нашим бывшим чудовищем по всему дому ходила целая стая. У моих поваров на кухне теперь всегда находилась особенно лакомая косточка, и они даже отказались от дурацкой привычки посыпать мясо сахаром и цветочными лепестками — представляю, каких неимоверных усилий им это стоило! В моём доме и раньше частенько бывали гости, и наличие или отсутствие в нём меня самого не имело ровным счётом никакого значения. После же возвращения из графства Хотта мне стало иногда казаться, что многие мои знакомые, забыв поставить меня в известность, просто переселились в Мохнатый Дом. Даже Джуффин больше не назначал мне встречи в «Обжоре Бунбе», а являлся ко мне, не забыв прихватить пакетик с крошечными печеньями, которые просто обожал его пёсик Хуф, и которые так же пришлись по вкусу Рупиндере. А однажды, явившись домой, я застал в гостиной леди Кенлех — вместе с Базилио они сидели на ковре, перед ними на полу лежала груда разноцветных лент, и они в четыре руки причёсывали млеющую от удовольствия Рупиндеру, повязывая ей то один, то другой бантик. Наконец, они вместе остановились на ленточке изумрудного цвета, который изумительно гармонировал с зелёными глазами Рупиндеры. Мелифаро, заехавший за Кенлех, разумеется, раскритиковал выбор девчонок, я подозреваю, просто потому, что зелёный цвет уже вызывал у него нечто вроде аллергии. Но, к чести нашей дамы, она не изменила своему выбору, недвусмысленно давая понять, что зелёный бант ей по вкусу. Наш профессор знал, на ком жениться! Сэр Шурф тоже не мог устоять перед обаянием Рупиндеры. В то время как мой пёс в его присутствии вёл себя как шёлковый, Рупиндере прощались даже перевёрнутые кресла в гостиной. Для всех, кто хорошо знаком с моим другом, этот факт явился просто-таки потрясением основ. Однако по прошествии некоторого времени переворачивать кресла Рупиндера перестала, её движения стали плавными и осторожными, а бока заметно округлились. Нам определённо стало ясно, что вскоре население Мохнатого Дома увеличится. Дримарондо ходил гордый и взволнованный. К лекциям он готовился исправно, но за проверками письменных работ студентов проводил теперь всё меньше времени, зато всё чаще мы заставали его то за чтением лирических стихов, то просто в саду, где они с Рупиндерой молча смотрели на усеянное звёздами небо. Я провёл рабочее совещание со всем штатом слуг Мохнатого Дома, категорически запретив им делиться с кем-либо радостной новостью. Я, конечно, человек не суеверный и в дурацкие вымыслы, типа сглаза, не верю, но, как поведал мне однажды Шурф, иногда приметы отлично работают, даже если ты в них не веришь. Да и вообще, лишнее внимание нам сейчас ни к чему, только репортёров нам и не хватало! Я лучше ещё пару чудовищ заведу, если уж совсем скучно станет. В общем, нагнал я на них страху — несчастные повара и уборщики выходили с собрания, похоже, уже прощаясь с жизнью, и ещё почти дюжину дней, случись им попасться мне на глаза, косились с опаской, видимо, ожидая, что я вот-вот начну плеваться ядом. Даже бутылку с бальзамом Кахара перестали уносить на кухню. На всякий случай. Потом, правда, всё вернулось на круги своя. Тем не менее полностью тайну нам сохранить не удалось. Ну, в самом деле, как я мог всерьёз требовать от Базилио, чтобы она не поделилась таким известием с сэром Умарой Камалкони, Старшим Помощником Придворного Профессора овеществлённых иллюзий? К счастью, эта утечка информации не имела никаких катастрофических последствий. Разве что жалованье профессора Королевского Университета Дримарондо увеличилось вдвое, согласно Высочайшему Указу Его Величества. А сам Король в личной беседе с профессором выразил надежду, что один из потомков достойного учёного когда-нибудь будет принят на воспитание в Королевский Замок. Мне было ужасно интересно, унаследуют ли отпрыски Дримарондо его необычайный дар — способность пользоваться человеческой речью. Я, конечно, прекрасно помнил, что сам он получил его совершенно случайно, выпив какое-то зелье дедушки Тухты. Но это абсолютно не исключало возможности передачи этого дара потомству. — Я интересовался этим вопросом, — признался мне Шурф, когда я поделился с ним своими размышлениями. — К сожалению, источников, посвящённых древней магии драххов, крайне мало. В библиотеке Ордена мне удалось отыскать лишь один трактат, содержащий упоминание подобного зелья, но подробностей там нет. Зато, — глаза его заблестели, — на наших глазах происходит уникальный эксперимент, от нас лишь требуется правильно оценить результаты! В общем, оставалось только ждать. Мы и ждали. Ждал будущий счастливый отец, ждали мы с Шурфом, Базилио, весь Тайный Сыск в полном составе и сэр Умара Камалкони, Старший Помощник Придворного Профессора овеществлённых иллюзий, известный большинству горожан как Его Величество Гуриг Восьмой. И тем не менее, счастливое событие произошло абсолютно неожиданно — собственно говоря, естественное свойство всех счастливых событий. Я явился домой перед самым рассветом и завалился спать, но, едва моя голова коснулась подушки, как в мою спальню ворвалась донельзя взволнованная Базилио. Удивлённый подобной бесцеремонностью нашего деликатного бывшего чудовища, я даже не успел спросить её, что случилось, и почему мне никто не прислал Зов, как она схватила меня за руку и куда-то потащила. Хорошо, что я настолько устал, что заснул, не успев раздеться… Мы вихрем пронеслись по коридорам Мохнатого Дома и уже через минуту оказались в крыле, отведённом собакам. — Только тихо, Макс! — заговорщицким шёпотом проговорила Базилио. И потянула меня в комнату. Ещё ничего не соображая спросонья, я вошёл, стараясь на всякий случай ступать как можно тише. Грешные Магистры! На большом одеяле, возведённом в ранг подстилки, лежала похудевшая, утомлённая, но абсолютно счастливая Рупиндера, а рядом с ней, уткнувшись носами в её живот, устроились… раз, два… «Шесть!» — на Безмолвной Речи подсказала Базилио… Шесть пёстрых шерстяных комочков. — Вот это да! Какая ж ты у нас молодчина, — растроганно проговорил я, протянув руку и осторожно погладив гордую мамашу по голове. Мокрый холодный нос благодарно ткнулся в мою ладонь. — Я уже послала Зов в Университет, — деловито сообщила Базилио, — и сэру Шурфу. Ну, и сэру Умаре. А кому ещё, я не знаю. Вот что бы мы без неё делали? Я же поспешил послать Зов Иренсо Сумакею — знахарю, который лечит животных. Он прибыл немедленно и, едва взглянув на новоиспечённую мамашу и детишек, поспешил заверить нас, что с ними всё в полном порядке. — И знаете что, сэр Макс? — сообщил он шёпотом, отведя меня в сторонку, — мне кажется, что, по крайней мере, вот эти двое, — указал он кивком головы на двух малышей, — будут говорить. А со временем, может, и кто-нибудь ещё. — И это весьма интересно, так как представляет собой исключительный пример взаимного влияния магии драххов и Угуландской Очевидной Магии, — произнёс не замедливший явиться Тёмным Путём Шурф. — Я намереваюсь со всей тщательностью изучить этот случай, и полагаю, наш Дримарондо не будет возражать, если один из его говорящих потомков, повзрослев, отправится в Иафах. — Ты хочешь взять щенка? К себе в Семилистник? — удивился я. — Ну, если он унаследует интеллект и способности нашего профессора, то почему бы и нет? — пожал плечами мой друг. — Если сэр Дримарондо удостоился звания профессора Университета, я не вижу причин, чтобы его отпрыску не стать послушником моего Ордена. — Надеюсь, вы ещё не всех поделили? — Джуффин появился в комнате, как простой смертный, войдя в дверь. Весьма эффектно, между прочим, для тех, кто хорошо его знает! — Несколько дней назад мы с Дримарондо пришли к договорённости, что один из щенков, достигнув соответствующего возраста, будет принят в Тайный Сыск в качестве сотрудника. Как это называлось в твоих смешных фильмах про полицейских, Макс? Служебно-сыскная собака?  — Служебно-розыскная, — машинально поправил я, — но тех, которые почти наверняка будут говорить, уже забирают Его Величество и Шурф. И зря ты на меня так смотришь, сам его Великим Магистром сделал, теперь с ним не поспоришь! — Да я и не претендую, — пожал плечами шеф, — мне хватает того, что вы с Мелифаро говорящие, порой даже слишком. Впрочем, в таком окружении даже у неговорящего пса будут все шансы заговорить, так что я не особенно волнуюсь. Постепенно в Мохнатый Дом стекались друзья и знакомые, прослышавшие о знаменательном событии. Счастливый Дримарондо принимал поздравления и выслушивал пожелания. Особо доверенным лицам позволялось лично засвидетельствовать своё почтение Рупиндере и одним глазом взглянуть на малышей. Когда стало известно, что из шестерых щенков двое — девочки, Кенлех и Базилио посмотрели на меня такими сияющими и умоляющими глазами, что судьба профессорских дочек определилась тут же, окончательно и бесповоротно. И наконец, одного из наследников наш учёный пёс решил воспитывать лично. — Меня не волнует, будет он говорить на человеческом языке или нет, — высокомерно заявил профессор, — это не помешает мне привить ему любовь к поэзии и вырастить его истинным ценителем. Последние слова он, впрочем, проговорил уже на бегу, ибо супруга с детьми отдыхали, утомлённые визитами и поздравлениями, посетители отправились в гостиную, чтобы по-человечески отметить прибавление в стенах Мохнатого Дома, а его самого на лужайке, изнывая от нетерпения, ждал преданный друг Друппи. — Всё-таки Дримарондо — счастливчик, — заметил я, когда мы с Шурфом вечером этого дня сидели на крыше, наблюдая сверху, как носятся по траве перед домом довольные жизнью собаки. — И карьеру сделал, и жену-красавицу нашёл, и дети, вон, уже пристроены… Пожалуй, ты был прав, ради всего этого стоило несколько лет прожить у этих Кутыков… — Да, Макс, — серьёзно ответил Шурф. — Но прав был, скорее, ты, утверждая, что никто не может знать заранее, когда и где ему повезёт.