Свадьба

Посылать Зов Джуффину я не стал — как и сэр Шурф, я считаю, что некоторые вопросы следует решать при личной встрече. Тем более, такие серьёзные, как отпуск по случаю женитьбы единственного в Ехо, да, пожалуй, и во всём Соединённом Королевстве, говорящего пса. К тому же, профессора Университета. А проще говоря, мне не терпелось увидеть физиономии шефа и моих коллег. Не думаю, что предстоящее событие могло оставить их равнодушными. Поэтому, простившись с Шурфом и условившись о времени отъезда, я шагнул с Гребня Ехо прямо в Зал Общей Работы Дома у Моста. Мне повезло, все были в сборе, и на столе дымился кувшин со свежей камрой и стояло блюдо с пирогами от мадам Жижинды. — О, к нам пожаловал сэр Ночной Кошмар, повелитель снов и гроза сновидцев! — приветствовал меня одетый в ярко-зелёное лоохи Мелифаро. — Скажи мне, о Мастер Пробуждающий от Снов, что привело тебя в нашу обитель? Прежде чем ответить, я уселся на свободный стул, налил себе камры и ловко цапнул самый румяный пирожок. И лишь проглотив половину этого кулинарного шедевра и сделав приличный глоток камры, я счёл возможным удовлетворить любопытство коллеги. — Я пришёл проститься с вами. Увы, вы все будете лишены счастья поить меня камрой и кормить пирожками в течение ближайшей дюжины дней. Не представляю, правда, как будут справляться сновидцы, но когда-то и им надо учиться быть самостоятельными. Почему бы не начать прямо сейчас? Коллеги загалдели, пытаясь выяснить причины моего скоропалительного отъезда, Мелифаро старательно изображал вселенскую скорбь и театрально рыдал у меня на плече. Услышав привычные звуки балагана, из своего кабинета в Зал выглянул Джуффин и понимающе кивнул. — Так я и понял. Хороший день, Макс! — О, тебя-то мне и надо! — обрадовался я. — Меня сегодня прямо с утра, — тут я немного покривил душой, но утро — понятие растяжимое, так что сойдёт, — огорошил сэр Шурф. Он сказал мне, что ты согласен дать мне отпуск на дюжину дней, чтобы я мог поработать возницей и, как в старые добрые времена, составить ему компанию для поездки в графство Хотта. Памятуя наш прошлый вояж и то, как вероломно обманул меня тогда Шурф, я хочу лично убедиться, что ты в курсе, не возражаешь, а значит, по крайней мере, никакая тучка с градом нам в пути угрожать не будет. Шеф ухмыльнулся. — Надо же, какое неизгладимое впечатление произвёл на тебя мой маленький погодный сюрприз! До сих пор помнишь! Ладно, можешь ехать, счастливчик! Кто я такой, чтобы отказывать в пустяковой просьбе Великому Магистру правящего Ордена? Да и профессор заслуживает того, чтобы к его нуждам отнеслись с уважением. На этом месте присутствующие потребовали подробных разъяснений. Насладившись выражениями их лиц — ради чего всё, собственно и затевалось, — я пообещал замолвить перед Дримарондо словечко за всех желающих взять на воспитание потомков от будущего брака и отправился домой. Мне предстояло ещё собраться в дорогу, хотя, как правильно заметил Шурф ещё перед той поездкой, зачем собирать вещи человеку, который в любой момент может вытащить всё, что ему необходимо, из Щели между мирами. Отъезд наш был назначен на вечер, за два часа до заката. На сей раз нас торопил Дримарондо, рассудивший, что нет совершенно никаких причин терять целую ночь из-за того, что люди почему-то уверены, что ночь существует исключительно для сна. Впрочем, со мной ему повезло, в моей системе ценностей ночному времени отведена совершенно другая роль. Мой друг оказался весьма предусмотрительным — к Мохнатому Дому он подкатил не на своём амобилере, которым он, правда, не пользовался с того момента, как возглавил Орден, а на огромном — где он только такой раздобыл? — чудовище, в котором, при желании, мог бы наверное разместиться весь Тайный Сыск. Ну да, я-то об этом не подумал, а ведь с нами поедут две собаки немаленьких размеров, а обратно — так целых три, если наше предприятие будет иметь успех. Наш с Шурфом багаж занял в этой махине до смешного мало места. Друппи, хоть и преисполненный важности от осознания возложенной на него миссии, предпочитал путешествовать налегке, справедливо полагая, что все необходимые в дороге вещи, типа старого одеяла, наполовину сгрызенного сапога и окорока, с таким хозяином, как я, легко добываются по мере необходимости. А вот профессор Дримарондо нас удивил. Он вышел к нам в сопровождении двух студентов, которые за умеренную плату помогали профессору в тех делах, с которыми было не справиться с помощью собачьих лап. Студенты были нагружены поклажей. Один из них тащил тюк с личными вещами профессора. Оказалось, сэр Дримарондо пожелал взять в дорогу личную постель и миску для воды.  — Макс, ну ты же понимаешь, что собаке с моим положением в обществе не пристало спать на чём попало и пить из каких-то сомнительной чистоты кастрюль, которые мне могут предоставить в придорожных трактирах, — назидательно заявил он в ответ на мой недоумённый взгляд. Сэр Шурф, Великий Магистр Ордена Семилистника, Благостного и Единственного, собиравшийся ночевать и столоваться в этих самых трактирах, но непредусмотрительно не захвативший с собой ни персональных одеял, ни посуды, только хмыкнул. Ладно, подумал я, при случае раздобуду ему какой-нибудь плед посимпатичнее да пару тарелок. А то действительно, как-то оно… Кроме того, в сумках лежали две тщательно, до белизны обглоданные крупные менкальи кости, одна из которых, как снисходительно пояснил нам прямо-таки лучащийся чувством собственного достоинства жених, предназначалась в подарок невесте, драный сапог, точно такой же, как милосердно оставленный моим псом дома (я полагаю, обязательная вещь в хозяйстве каждой собаки, вне зависимости от размера, породы, происхождения и научной степени), а также ещё какие-то мелочи, назначение которых угадать не представлялось возможным. Второй студент едва ли не сгибался под тяжестью саквояжа с книгами и самопишущими табличками. Ну, разумеется, профессор не мог позволить себе терять время на созерцание пролетающих за окном амобилера пейзажей. Он собирался работать над очередной статьёй и проверять студенческие сочинения. Хотя я сильно сомневался, что до этого дойдёт. — Скорее всего, — поделился я с Шурфом своими подозрениями, пока профессор нас не слышал, — он собирается произвести впечатление на свою даму сердца. — Что ж, его можно понять, — философски заметил Шурф. Наконец, под придирчивым взглядом Дримарондо студенты погрузили сумки и саквояжи в наш амобилер и, напутствуемые строгим профессорским напоминанием, что помощь в предотъездных хлопотах не освобождает их от необходимости сдать эссе на тему особенностей ранней поэзии Чирухты в срок, с явным облегчением покинули место действия. И очень вовремя, надо сказать. Ибо не стоит ученикам видеть, как их строгий и требовательный учитель с громким лаем носится по двору, размахивая хвостом и хлопая ушами от избытка чувств. И как самозабвенно чешет задней лапой за ухом, тоже не надо. И как валяется по траве на спине, задрав кверху все четыре лапы, тем более. Ну, авторитет там, субординация и прочие такие шутки. Я-то сам в этом не силён, но, говорят, они существуют. Шурф с видом мученика смотрел на это безобразие, курил трубку, но нетерпения не выказывал и к порядку собак не призывал. Я уселся рядом с ним на переднее сиденье амобилера, достал сигарету и щёлкнул пальцами, прикуривая. — Знаешь, Макс, — задумчиво проговорил мой друг, наблюдая, как две громадные туши, повизгивая от радости, словно маленькие щенки, носятся по саду, — мне вот подумалось, как причудлива бывает судьба, и какие невероятные пути она выбирает для того, чтобы свершилось то, что должно свершиться. Только представь себе, если бы не полученное мною это нелепое наследство, не наша поездка к родственникам Хельны, вызванная необходимостью разыскать пропавшего Урмаго, Дримарондо так и остался бы жить у Кутыков, которые, в силу своего невежества, даже не могли оценить его по достоинству. — Да, ему жилось там несладко, — вздохнул я, — и очень повезло, что ты согласился забрать его с собой. — Дело даже не в этом, — Шурф покачал головой, — меня охватывает глубокая печаль при мысли о том, что наш Университет, если бы не цепь совпадений, мог остаться бы без такого блестящего учёного и мыслителя. Ты даже не представляешь себе, какая это была бы потеря для современного литературоведения! — Да, действительно, — пробормотал я, в очередной раз поражённый ходом мысли моего друга. И распахнул дверцу пошире, чтобы учёный мыслитель и его друг могли беспрепятственно занять места в гигантском амобилере.