The Screaming Rose

Я открыла глаза и увидела украшенную резьбой кровать моего сына. Тонкий полог над моей головой еле заметно колыхался от гуляющего здесь легкого бриза, подаренного Босфором. Рядом со мной, держа меня за руку, полусидел мой сын, Мурад. На его лице я увидела дорожки высохших слез. - Сынок? – я сжала его руку, насколько мне хватило сил. Он тут же открыл глаза, и радостная улыбка засияла на его лице. - Валиде! Валиде, какое счастье, что Аллах оставил вас нам! – Мурад с жаром поцеловал мою руку и приложил ее ко лбу. - Разве я могу оставить тебя, сыночек? Разве я могу оставить вас всех? – почти неслышно ответила я еще слабым голосом. - Стража! Оповестить всех Шехзаде и Султанш, что Валиде Султан пришла в себя! И немедленно передайте на кухню, чтобы в честь ее выздоровления во дворце раздали сладости и щербет! – голос сына звучал так, словно бы с его плеч упал огромный груз, словно он освободился от некого бремени. В каждом его слове звучало счастье. Из моих глаз потекли слезы. - Валиде, что такое? – испуганно спросил меня Мурад. – Вам больно? Мне позвать лекаря? - Нет, сынок. Это слезы счастья… Счастья от того, что у меня есть такие прекрасные дети, как ты. Мурад улыбнулся мне. Он рассказал, что сидел рядом со мной всю ночь, что его братья и сестры молились за меня и что они, конечно, очень волновались. Весь вчерашний день во дворце было тихо и скорбно – его обитатели боялись за меня, за Мурада и за наших Шезхаде, которые бесстрашно бросились навстречу опасности. Сын рассказал мне, что даже принцесса участвовала в поисках и помимо этого спасла Мурада от смерти. Слушая рассказ, я вспомнила лицо человека, благодаря которому я еще жива. - Мурад, Кеманкеш-ага… - Да, Валиде. Он спас вам жизнь, цены этому я назвать не могу. Как только он поправится, я тотчас награжу его как полагается. – «Ах, Мурад… Знал бы, что было в том доме, ты бы так не говорил». Я улыбнулась в ответ. Кеманкеш… Теперь мои мысли занимал лишь он. Что мне делать, как поступить с ним? По всем нашим традициям и обычаям он должен быть казнен. Несмотря ни на мое спасение, ни на верную службу… Но видит Аллах, если законы требовали этого, то мое сердце противилось. Что это? О, Создатель, неужели сад моей души, покрытый холодным серебром зимы, вновь переживает весну? Неужели прекрасные цветы вновь пробиваются и начинают цвести и благоухать? Неужели райские птицы вновь поют свои небесные песни? Неужели его поцелуй разбудил во мне любовь?.. «Я – Кёсем, возлюбленная Султана Ахмеда Хана, его законная жена, Кёсем Султан. Клянусь всеми моими детьми, моя любовь к нему была безграничной, моя верность и преданность были положены к его ногам. Но Ахмеда забрали небеса… Теперь через столько лет мое замерзшее сердце начинает заново биться, и покров льда постепенно тает. Я верю, что это чувство поможет мне забыть мою боль и страдания, поможет мне снова ощутить счастье, которое я так быстро когда-то потеряла… Но как же мой статус? Разве возможно, чтобы Валиде Султан, мать Падишаха всего мира, могла позволить себе такое? Разве могу я бросить дела государства ради собственной любви? А Кеманкеш? О нем ты подумала? Тебе ничего не будет, казнить Валиде Султан нельзя, а вот Кеманкеш сложит свою голову на алтаре твоей безрассудности и глупости. Подумай хотя бы о нем, Кёсем. Ради него и его жизни тебе придется быть жесткой и спрятать свои чувства. Придется закрыть ворота своего сада и больше никогда и никого в него не пускать. Погаси свое солнце, Кёсем. Твоя доля известна. Твое счастье ты когда-то обменяла на жизнь любимого. Помнишь ли слова ведьмы? О том, что ты потеряешь всех, кого любишь? Сможешь ли ты увидеть смерть любимого еще раз? Забудь о радости, забудь о легкости, забудь о любви. Все, кого ты любишь, всегда будут под ударом. Помни это.» Я снова упала в темноту, где меня ожидали боль и пустота… *** Прошло четыре дня. Я все еще находилась в покоях своего сына, где за мной ухаживали лекари, пытаясь меня вылечить. - Раны Валиде Султан долго не заживают, Повелитель, - услышала я на утро четвертого дня. Я только что проснулась, но не открывала глаз, чтобы услышать правду, которую мои дети пытаются от меня скрыть. - Почему, главный лекарь? Что не так со здоровьем моей Валиде? – этот обеспокоенный голос моего сына заставил сжаться мое сердце. - Мы не знаем, Повелитель. Сейчас ее состояние лучше, сегодня или завтра она может отправляться к себе, но за четыре дня лечение должно было пройти лучше. Не рассказывала ли вам Валиде Султан о каких-нибудь своих заболеваниях, мой Повелитель? Молчание. Мурад напряженно вспоминал все наши разговоры. Я знала, каким будет его ответ. - Нет, лекарь, моя Валиде всегда отличалась отменным здоровьем, благодаря Аллаху. – Что если бы Мурад знал правду? Знал бы о диабете? Нет, ничего хорошего это бы не дало. На его плечах и так большой груз. – Ты можешь быть свободен. Через несколько секунд я услышала, что лекарь вышел. Выждав несколько минут, я зашевелилась, делая вид что только-только просыпаюсь. Потянувшись я обнаружила, что боль в боку была уже не такой сильной. - Валиде, - Мурад подошел ко мне и поцеловал мою руку. - Сынок, - улыбнулась я. – Да благословит тебя Аллах. - Как вы себя чувствуете? - Благодаря вашим заботам я уже почти здорова. Сегодня я хотела бы вернуться к себе. - Вы уверены, Валиде? Не стоит спешить, лекарь сказал, что вы можете сделать это и завтра. - Мурад, мой лев, я провела уже достаточно времени в постели. Дела гарема и государства не ждут. Прикажи подать нам завтрак, а затем я отправлюсь в свои покои, - я улыбалась и держала руку на щеке сына, чтобы успокоить его и снять его тревогу. Его глаза были впалыми от усталости, все эти дни он прожил в беспокойстве и страхе. Ему нужен был отдых от меня, я прекрасно видела это, потому нисколько не колебалась в своем решении. Мурад тоже все понимал. Он выполнил все мои просьбы: мы вместе позавтракали, обсуждая последние новости в гареме и государстве. Как и раньше, он делился со мной своими мыслями, страхами и стремлениями. Мы говорили и говорили, словно не было всех наших ссор, всей наши брани. Я снова видела своего сына, своего Мурада. Жестокий Падишах ушел, оставляя место священной связи матери и сына. Я понимала, что это так, пока мое здоровье не улучшится, но и такой небольшой дозы спокойствия мне было достаточно. После нашей трапезы, мне принесли мою одежду. Мне не хотелось надевать тяжелые платья, украшенные драгоценностями и сшитые из множества слоев ткани. Я остановилась на легком домашнем одеянии. Волосы я оставила заплетенными в косу - диадемы, серьги и ожерелья тоже сегодня не соответствовали моему настроению. Пока слуги собирали меня, в покои Султана прибыли мои Шехзаде и Султанши. Все они радостно улыбались, каждый старался уделить мне внимание больше другого. Мое сердце не могло не радоваться вместе с ними. В такие моменты я вспоминала то время, когда все они были маленькими, еще ничем не испорченными детьми. Каждый из них прибегал ко мне по утрам, жалуясь или прося совета, делая материнское сердце по истине счастливым. Как жаль, что теперь так бывает только когда кому-то из нашей семьи грозит смерть или другие опасности… Наконец, когда все сборы были закончены, я и процессия моих детей, вышли из покоев Повелителя. Но не успели мы сделать и нескольких шагов от двери, как… Кеманкеш. Он стоял прямо передо мной. Мы смотрели в глаза друг другу. Каждый из нас знал, что вспоминает сейчас другой. На моем лице промелькнули эмоции от неожиданности и разных, еще непонятных мне чувств. Внутри все задрожало, сгорая от воспоминаний. Но я быстро взяла себя в руки, надев свою обычную маску безразличия и величия. - Кеманкеш-ага, я благодарна тебе. Ты спас мне мою жизнь. Сейчас я счастлива находиться здесь, с моими детьми и это так, только благодаря тебе. Спасибо, - я растягивала слова, намеренно добавляя в них оттенок бесстрастности. Я сказала то, что требует дворцовый этикет. Но мое сердце кричало, неистово билось, умоляло меня подарить ему хотя бы еле заметный намек. Что с того, если я покажу, что не злюсь на него? «Нет, Кёсем, опомнись!» - Султанша, это мой долг, - Кеманкеш поклонился. О Аллах! Его голос был так надломлен, что мне уже не хватало сил – так моя душа просила, чтобы я бросилась к нему! Но мне пришлось себя сдерживать. Я прошла мимо, делая вид, что он мне безразличен. Я шла по гарему и мое сердце еще больше обращалось в кусок льда. Мои глаза наполнились слезами, но я продолжала улыбаться, показывая всем привычную Кёсем Султан. Каждый шаг от Кеманкеша заставлял меня страдать и ненавидеть себя… «Ты приняла решение, Кёсем. Любовь – не для тебя». Понимая, что мне нужно остаться одной, я сказала детям, что хотела бы отдохнуть, а вечером поужинать с ними. Не встретив никаких возражений, я попрощалась с ними, и продолжила путь к себе. Войдя в свои покои, я приказала всем выйти. Я закрыла дверь за слугами и слегка прислонилась к ней головой, стараясь дышать ровно и глубоко, чтобы не разразиться рыданиями. Я не могла пошевелиться – все внутри меня было скованно. Мои руки судорожно сжимали позолоченную ручку, будто пытаясь ее сломать. «Аллах, ты велик! Помоги мне, не оставь меня среди этих страданий…» Но хватит… нужно брать себя в руки. Делая медленные шаги, я неспешно дошла до своего столика, и бессильно опустилась на пуфик. Я посмотрела на себя в зеркало – исхудавшее, настрадавшееся лицо смотрело на меня оттуда. Я не узнавала свои глаза: впалые, покрасневшие, усталые. В зеркале была не Валиде Кёсем Султан, а беспомощная Анастасия, не знающая как ей поступить, не знающая, чего ожидать от жизни. Из моих глаз полился горячий поток слез. Я думала о том, кому только что причинила боль, кому я показала свою жестокость, кому я дала понять, что надежды для него нет… - О, Кеманкеш… Если бы ты знал, если бы ты только знал, до чего мне больно так ломать тебя… Но есть ли у нас с тобой выход? Какое будущее нас ждет, если не смерть? Секунды бежали, оборачиваясь длинными минутами. Я не могла привести себя в порядок. Слезы перестали течь из глаз, но печаль внутри меня никуда не делась. Невидящими глазами я смотрела на крыши Стамбула, видневшиеся через открытый балкон, но перед собой видела лишь потускневшие глаза Кеманкеша. Время шло, нужно было приходить в себя. Я выпрямилась, закрыла глаза и глубоко вздохнула. - Все наладится, - сказала я самой себе. Я еще раз посмотрела в зеркало, и принялась наводить марафет. Прежде всего я расплела косу и расчесала волосы, чтобы подготовить их для прически. Когда я была удовлетворена их состоянием, я взяла румяна, чтобы хоть как-то освежить свое донельзя бледное лицо. Бегая взглядом по столу в поисках нужной баночки, я наткнулась на шкатулку. Ту самую, в которой я нашла письмо от Кеманкеша. Я снова перебрала в памяти его содержание, это заставило меня слегка улыбнуться. Прикрыв глаза, я вспоминала, как приятно скрутило живот от написанных слов: «луна моей жизни», так он меня назвал… Писал, что хотел бы освободить меня из золотой клетки… Просил приходить в Сад каждый день полдень… Я резко распахнула глаза. Как я могла забыть?! Я взглянула на часы, висевшие напротив – до полудня оставалось несколько минут. Не думая больше ни о чем, я встала и быстрыми шагами направилась на балкон, откуда открывался полный обзор на Главный Сад. «Придет ли? Придет ли после того, как я пресекла его своим холодом?». Внутри меня все пришло в волнение. Казалось, от того придет Кеманкеш в назначенное время или нет зависела моя жизнь. Затаив дыхание, я ждала. Настенные часы пробили полдень, и среди стройных деревьев и красивейших клумб я увидела обреченно шагающий, хорошо знакомый мне силуэт. *** Часы превращались в дни, дни становились неделями. С памятного дня нападения на меня на небе появилось три полных луны. Моя рана давно затянулась, оставив лишь небольшой шрам на теле. По мере выздоровления, жизнь возвращалась в привычное русло. Я занималась своими детьми и внуками, проводила много времени и с сыном-падишахом. Стараясь дать ему вожделенную свободу, я все же не выпускала из рук дела государства и всегда готова была прийти на помощь Мураду. В гареме тоже все было, как и всегда: девушки сражались за внимание Султана, действующие Султанши враждовали меж собой, калфы и аги старались удерживать порядок. В моей жизни в эти три месяца не было ничего, что заслуживало большого внимания. Конечно, за исключением одного. Каждый день эти три месяца ровно в полдень я выходила на балкон своих покоев и наблюдала за Главным Садом. Неизменно, каждый день, в дождь ли, в жару ли, один из обитателей дворца приходил туда, словно в поисках смысла, любви, ответов. Кеманкеш все еще был приставлен ко мне, но я всеми силами отдаляла его от себя. В этом мне помогал очень кстати приехавший в столицу Абаза Мехмед Паша, с которым я проводила много времени. Мы обсуждали политику и дела минувших лет. Кеманкеш, который теперь сам не приближался ко мне без очень особой надобности, каждый раз стоял поодаль. В его глазах я видела огонь, сжирающий его, как и меня. Только если Кеманкеш мог делать это незаметно, мне же приходилось надевать на глаза пелену льда, холода. И каждый раз видя ее, он ломался, чтобы затем собрать себя заново для новых мучений. Что я могла? Не прошло ни одного утра, чтобы я не задала себе этот вопрос. Мое чувство к этому человеку росло, и вместе с ним рос страх. Он приходит в сад каждый день и ждёт, что увидит там меня в ожидании его. С каждым его приходом я снова и снова задавала себе вопросы, снова ходила по кругу и искала ответы. Могу ли я снова позволить себе полюбить? Или это чувство - пропасть, из которой выбраться не дано? - Валиде? – мои размышления прервал неожиданно навестивший меня сын. Я встрепенулась и шагнула в сторону от дверки балкона. - Мурад, здравствуй. Что привело тебя ко мне? - Валиде, я хотел бы поговорить о Фарье, - Мурад явно был зол, но старался говорить сдержанно, проявляя ко мне уважение. - Ваши с ней отношения расстраивают ее, а значит и меня. Что она сделала вам плохого, что мы так не любите ее? - Сынок. Эта женщина может стать причиной большого недовольства, - я сделала несколько шагов и села на широкий диван, который стоял у самой большой стены моих покоев. – Недовольства твоего народа, Мурад. Она чуж… - Она здесь не чужая, Валиде. И вы, как первое лицо гарема, должны смириться с этим. Я гордо выпрямилась. - Я никогда не смирюсь с тем, что мой сын сам роет себе могилу ради одной женщины. - Валиде! Моя любовь к ней так сильна, что я никому, даже тебе, не позволю портить ей жизнь! Разве не ты учила меня, что за любовь нужно бороться? Ты всегда была за любовь, всегда показывала нам, как важно быть рядом с дорогими людьми! Несмотря на все препятствия, которые мне и Фарье будет строить судьба, и ты, я не откажусь от этой любви! – гневная тирада закончилась, и Мурад вышел из моих покоев. Аллах, ты ли шлешь мне знаки? Ты ли указываешь мне путь? Я посмотрела на часы. Стрелки показывали без четверти двенадцать. Мои быстрые шаги были неслышны среди широких коридоров гарема. «Разве не ты учила меня бороться за любовь?» - яростные слова сына звучали в моей голове. Мое чадо сказало то, что я сама боюсь сказать себе уже столько времени. Аллах, ты велик. Либо сад моей души расцветет вновь, либо я иду, чтобы упасть в пропасть. Я – Кёсем. Мое сердце, столько лет бывшее ледяным, снова бьется. Я не боюсь смерти – ради любви стоит умереть. Передо мной было лицо Кеманкеша, единственное лицо, ради которого я согласна разрушить всю свою жизнь. Мои легкие наполнились свежим воздухом от зелени и прохлады. Я знала, куда мне надо идти, но, когда я почти дошла до конца, меня вновь окутал страх. Что будет, когда Кеманкеш увидит меня? Простит ли он меня, сможет ли заговорить со мной? Любит ли он меня так же, как когда целовал меня в заброшенном доме?.. Двигаясь по аллеям сада, я чувствовала неладное – Кеманкеша не было видно. «Неужели я опоздала?..» Ноги несли меня в сторону засаженных роз. Туда, куда всегда приходил Кеманкеш. Дойдя до этого места, я набрала побольше воздуха и вступила на аллею. Я увидела его, сидящего на коленях. Все его тело содрогалось, из глаз Кеманкеша текли слезы. От этой картины я застыла в ужасе – вот до чего довела моя жестокость! Подходя ближе, я все больше вслушивалась в его стенания. - О, Аллах! Как может любовь так убивать? Как может она причинять боль и ломать крылья? О, Всевышний! Закончи эту муку. Будь милостив! Умертви своего раба, или же дай забыть цвет моей Розы, ее аромат… Я не достоин быть рядом с ней, мое место даже не у ее благословенных ног. О, Всевышний… - его убитый голос заставил мои глаза наполнится слезами. Ни секунды не думая, я бросилась к нему. - Кеманкеш? – я опустилась на колени и положила руку на его плечо. Кеманкеш вздрогнул и повернулся ко мне. Он смотрел в мои глаза, и с этой минуты я стала навсегда привязанной к нему великой любовью…