The Screaming Rose

Я шел по аллее сада. Моя султанша только что удалилась и направлялась в гарем. Я полюбил розу. Красота всех цветов мира меркла перед ней... И за что жизнь обходится со мной так? О Аллах, я полюбил ту, с которой изначально мне быть не суждено. - Кеманкеш-ага! - меня окликнул бостанджи, который быстрым шагом направлялся ко мне. - Чего тебе? – недовольно буркнул я, потому что этот мальчишка отвлек меня от мыслей о моей любимой. - Господин, Повелитель вернулся во дворец и требует вас к себе. - Я понял. Иди. Я ненавидел себя. Ненавидел, потому что разрывался между своим Правителем, которому присягнул на верность, и его матерью, которую я так безумно полюбил. Я вспомнил первый день, когда Султан приставил меня к своей Валиде. Когда она узнала, что ее сын приказал следить за ней, сопровождать ее, куда бы она ни шла, Кёсем-султан пришла в недовольство. Моя Кёсем-султан... Отголоски того дня зазвучали в моей голове. Моя прекрасная султанша яростно швырнула в меня свиток с приказом, и в этот момент я позволил себе взглянуть в ее глаза. Я пропал. Утонул в переливе двух чистейших сапфиров. Ее пьянящий аромат лишил меня разума. Воин, вышедший невредимым из стольких битв, оказался бессилен перед любовью. С того дня я не могу посмотреть в глаза своего Падишаха - его Валиде оказалась для меня пропастью, в которую я провалился, не пытаясь спастись... Наконец, идя по коридору, ведущему в покои Султана, я встретил Силахтара-агу. - Здравствуй, Кеманкеш. Как долго Повелителю приходится тебя ждать. Я не отвечал на подобные выпадки в мою сторону. Жизнь при дворе научила меня почти всегда держать язык за зубами - твои слова всегда могут быть потом обращены против тебя самого. Особенного, если эти слова касаются приближенного к Повелителю Силахтара. Вместе мы дошли до двери покоев и зашли внутрь. Султанская комната отличалась от комнат других обитателей гарема. Если весь остальной османский дворец всегда пестрил изобилием мрамора, драгоценных камней, украшениями и различными богатствами, то главные покои Топ Капы были выдержаны в строгих тонах, не позволяя себе ничего лишнего. Такое убранство полностью отражало самые важные черты характера Султана Мурада. Несмотря на проявляющиеся гнев и горячность, Султан был сдержан во многих вещах своей жизни: одежда зачастую была простого покроя, почти всегда черного цвета, он не любил лишнего шума и празднеств, и за все свое правление, Мурад IV имел лишь одну фаворитку - Хасеки Айше Султан. Падишах был строг и суров к любого рода нарушениям, и уж тем более – к предательству. Каждый раз заходя в его покои, я ждал, что он без объяснений набросится и отрубит мне голову. И его не в чем будет упрекнуть. Мы подошли к столу, где наш султан был занят изучением карт перед предстоящим походом. Я и Силахтар почтительно склонились. - Повелитель, - произнес Силахтар, - вы хотели видеть нас? - Да, - не отрывая головы от своего занятия, ответил нам султан. – Сначала ты, Кеманкеш. – Внутри все напряглось, но снаружи я был совершенно невозмутим. Я догадывался, какой вопрос сейчас последует. - Слушаю, мой Падишах. - Расскажи мне, чем занимается моя Валиде, какие у нее планы? И я рассказал Мураду, что его мать ходит в вакф, что она занимается делами гарема, что она много времени проводит с дочерями, в особенности с Гевхерхан Султан после смерти ее мужа, что часто Валиде Султан бывает с внуками и что ничего противоправного в ее поведении я не замечаю. Сколько лжи… Я знал, что Кёсем Султан до сих пор созывает тайные собрания Пашей, что она продолжает держать в своих руках многие дела государства, и что она так и не смирилась с окончанием своего регентства и делит власть с сыном за его спиной. Я знал, что должен был докладывать все Повелителю, но кому хватит духа доносить на свою любимую? - Как хорошо она умеет скрывать свои дела, даже от таких внимательных глаз, - султан недовольно посмотрел на меня. – Силахтар, что там с выходом на рынок? Все готово? - Да, мой Повелитель, - Силахтар слегка склонил голову. – Охрана и слуги ожидают вас у задних ворот дворца. - Кеманкеш, оставляю дворец и мою Валиде тебе. Скоро она должна поехать в свой вакф, следи за ней крайне внимательно. Мурад встал из-за стола и вместе с Силахтаром вышел из покоев. Я же направился к главным воротам дворца, куда вскоре должна была выйти и Кёсем Султан вместе с одной из дочерей. Я шел по длинным, красивым и холодным коридорам, и каждый шаг на пути к моей султанше придавал мне сил. Я не смел мечтать о ее благосклонности. Я знал, что она всегда была верна Султану Ахмеду, и никогда не поступится званием его законной супруги. Лишь Аллах ведал, как я завидовал уже давно умершему Падишаху… в его руках был бесценный бриллиант Османской Империи. А я не имел права лишний раз взглянуть на подол ее платья, чтобы не быть в чем-то уличенном. Но сегодня я, неожиданно для себя самого, перешел границы осторожности. Я отправил своей возлюбленной Султанше письмо… Она уже наверняка прочла его. Теперь для меня нет пути назад, и, если Кёсем-султан узнает, кто был так дерзок, она ни минуты не будет ждать и лишит меня жизни. И я буду лишь счастлив принять смерть от ее рук. Я снова оказался под ярким солнцем Стамбула, находясь у парадной части дворца. Карета для Валиде Султан уже была подана, служанки и аги ожидали ее появления. Я, затаив дыхание, и гадая о том, какие мысли посетили Кёсем после прочтения письма, каждую секунду ждал ее царственных шагов. Наконец, за воротами, внутри дворца было произнесено заветное «Дорогу!». Но, ожидая услышать «Валиде Султан Хазрет Лери», я вдруг услышал имя ее дочери – Атике Султан. Моему разочарованию не было предела. Атике Султан вышла из дворца. На ее лице было написано недовольство – каждый знал, как она не любила ездить в вакф, и вести дела своей Валиде. - Кеманкеш – ага, - обратилась ко мне Султанша. – Ты можешь не сопровождать меня, я не нуждаюсь в слежке, подобно моей Валиде. - Как прикажете, Госпожа, - «Дерзкая девчонка! Как смеешь ты так говорить про свою великую мать!» - Айше, - Атике позвала свою служанку, - помоги мне залезть в ка… - Дорогу! Валиде Кёсем Султан Хазрет Лери! – громко произнес бостанджи у ворот. Все мы немедленно склонились перед ней. Каждый пребывал в недоумении от этих перестановок в рядах царственных особ в поездке в вакф. - Атике, дочка. Не садись в карету, - Кёсем Султан говорила и улыбалась, но что-то странное было в этой ее улыбке сегодня. – Ты так не хотела ехать, что я решила позволить тебе остаться во дворце. Атике Султан радостно поцеловала руку матери и через несколько мгновений исчезла в недрах дворца. - Хаджи-ага, поезжай вперед и предупреди Эстер. Я поеду отдельно. Хочу поразмыслить над некоторыми вопросами… - Произнесла моя султанша и неожиданно бросила на меня пронизывающий взгляд. Я не испугался бы битвы с десятью врагами, но этот взгляд заставил меня содрогнуться. – Кеманкеш – ага, - медленно произнесла она, продолжая смотреть мне в глаза и улыбаться. Я не знал, куда себя деть. - Ты поедешь со мной. Мне нужно знать о походе моего сына больше. Приказ Валиде Султан тут же был исполнен. Хаджи предоставили коня, и он уже скрылся за воротами, ведущими в город. Кёсем Султан села в карету. Я же разрывался между желанием ехать с ней в одной карете и быть рядом, и страхом, что ее догадливость и ум могли сейчас сыграть со мной злую шутку. - Кеманкеш – ага, - услышал я страшно спокойный и ровный голос Кёсем, доносящийся из кареты. – Я жду. Каждый шаг давался мне с трудом. Внутри меня раздирали сомнения, я не знал, отчего вдруг султанша зовет меня. Я залез в карету, сел напротив нее и сразу ощутил ее аромат – такой тонкий, успокаивающий, манящий… Я мельком взглянул на запястья – ее кожа была словно бархат, мои руки чуть было не коснулись рук Кёсем. Я боялся смотреть ей в глаза, поэтому твердо дал себе обещание смотреть куда угодно, кроме ее лица. - Кеманкеш, сегодня мы едем в вакф вместе. Я хочу, чтобы ты видел мои дела, раз мой сын так хочет, чтобы я была у него на ладони. -Как прикажете, Госпожа. В таком случае, будет ли вам удобней, чтобы я не смущал вас и поехал за каретой? - Нет, ты останешься. Есть тема, которую я хочу обсудить наедине, - внутри все похолодело. – Сегодня утром совершенно случайно я обнаружила вот это письмо, - султанша вытащила из рукава сверток пергамента и дала его мне в руки. Я держал письмо, которое сам написал несколько часов назад и всеми силами молил Аллаха, чтобы ни одно мое движение не выдало меня в этот момент. – Я уверена, что раз ты приставлен ко мне моим надзирателем, ты можешь действовать и в мою пользу тоже. Я хочу, чтобы ты нашел того, кто совершил эту дерзость, пробрался в мои покои и подсунул это письмо. Вижу, что ты человек разумный и не станешь рассказывать об этом позорном для меня инциденте повелителю, - хоть я и не смотрел на нее, но я всем своим существом ощущал ее пронизывающий взгляд. Я сделал вид, что изучаю письмо, а сам набирался смелости ответить на приказ моей госпожи. В какое ужасное положение я попал – ведь если я не найду этого человека, ее гнев обрушится на меня. Но признаться ей было бы более худшим выходом. Я не хотел еще больших проблем для нее. Набравшись смелости, я поднял голову и посмотрел в ее глаза. Она смотрела на меня со спокойной улыбкой. Она не была зла. Напротив, я будто ощущал некий задор в ее настроении. Она смотрела на меня так, словно давно разгадала эту загадку, и хотела только повеселиться, наблюдая как я ищу ответ. - Султанша… - Не стоит, Кеманкеш. Я полагаюсь на твой опыт и ум, который я вроде бы в тебе заметила, - я покраснел. Меня не покидало ощущение, что она догадалась обо всем, и ей хочется лишь поиграть со мной, одним из своих многочисленных боготворивших ее рабов. Но, конечно, это не могло быть та - ведь если бы она была уверена, что автор письма сейчас сидит перед ней, она бы немедля отдала приказ о моей казни. – Найди этого мужчину и приведи ко мне. Вознаграждение ждать не заставит. Ах, да… - встрепенулась Кёсем, видя, как я убираю письмо. – Не теряй его. Я хочу, чтобы эта улика сохранилась… - сказала она неожиданно нежно и задумчиво, а ее глаза пронизывали меня насквозь. - Как прикажете, Султанша. – Ком в горле не давал мне говорить спокойно. Я аккуратно убрал письмо за пазуху. Карета несла нас через Стамбул и до вакфа оставалось недалеко. Когда мы прибыли, я первым вышел из кареты, чтобы наконец вдохнуть свежий воздух и привести себя в порядок. Я машинально развернулся и вместо подошедшего аги подал руку Султанше. Она снова посмотрела на меня с этой задорной усмешкой и прошла мимо. А на моей ладони осталось еле уловимое ощущение прикосновения самого мягкого бархата… Вокруг, как и всегда во время ее прибытия, стоял народ и выкрикивал приветственные возгласы и пожелания здоровья и счастья. Я шел за процессией, и с этой позиции мог более свободно бросать взгляды на свою султаншу. Ее изящные плечи, шея, ее прекрасные изгибы талии, плавно покачивающийся стан завораживали меня. Я никогда не любил, и думал, что любовь – удел юнцов. Сейчас я сам был словно мальчишкой, ведь я был очарован этой прекрасной женщиной… Мы дошли до ворот вакфа, и некоторые слуги остались снаружи, чтобы быть охраной Валиде Султан. Теперь я шел прямо позади Султанши. Она царственно перешагнула порог, как вдруг… Кёсем Султан схватилась за голову и начала падать. Испугавшись, я подхватил и удержал султаншу на ногах. Мои руки обнимали ее с двух сторон, почти заключая в объятья. Кёсем повернула голову в мою сторону и наши взгляды встретились. Клянусь Аллахом и всем, что имею, она смотрела на меня с невообразимой нежностью. Ее глаза окончательно растопили мое сердце и навсегда привязали меня любовью. Еле слышно она прошептала мое имя: - Кеманкеш…