На что ты готова, когда он толкнёт тебя в бездну?
Сердце не отпускает ощущение тревожности. Кусаю губу, ещё раз набирая Зейна. Уже двенадцать ночи, и мы только выезжаем, потому что слишком заболтались, но Малик должен был быть дома к этому времени. Лиам выходит из магазина с бутылками воды и мармеладками, как будто мы будем ехать не четыре мили, а восемьдесят. Он успевает говорить с кем-то по телефону и хмуро материть каждого человека, что мешает ему пройти. Мой брат такой душка. — Пока, Хазза, ага, сейчас приеду, да, — невнятно отвечает, пережёвывая шоколад, и садится, наконец, рядом, скидывая всё купленное на колени. С улыбкой качаю головой, видя все эти сладости на его ногах, и завожу мотор. — Я не знал, что взять, поэтому взял всё. — Я не голодна, — пожимаю плечами. — Что там у парней? — Дикая вечеринка, Луи постарался на славу, как и обычно, — ухмыляется. — Не знаешь, где там Зейн? — обеспокоенно спрашиваю, и мой тон не укрывается от всевидящего Лиама. Хмурится: — Разве он не звонил тебе? — мотаю головой. — Странно, потому что Гарри видел его где-то полчаса назад в компании Тревиса. — Понятно. — Может, тебе следует пойти со мной? — он имеет в виду вечеринку. — Нет, я слишком вымоталась, поеду домой. — Как скажешь. И к двум часам ночи я практически сошла с ума. Убралась дома, помыла посуду, пожарила блины, которые теперь стоят на столе, выводя меня из себя тошнотворным запахом, сходила в душ и даже села за мольберт, чтобы нарисовать ночной город, что был словно на ладони из окон нашей квартиры. Я успокаивала себя, говоря, что он просто веселится. Я ведь тоже веселилась. Всё отлично. Поэтому он не берёт трубку, а парни не знают, где именно в огромном доме он находится. И у меня нет номера Тревиса или Дина, чтобы позвонить им, ведь они друзья Зейна, а значит, он может быть с ними, а Белла давно уже поехала домой. — Так, хватит, Джиджи, — размеренно дышу. — Ты ведёшь себя чертовски неразумно, названивая ребятам каждые десять минут и отвлекая их. Он просто немного забылся, через пару часов будет дома, ложись спать. Мне становится легче от моего самовнушения, поэтому я пользуюсь моментом, переодеваясь, и быстро юркаю в постель, пока не передумала, ведь насыщенный день даёт о себе знать.***
И он, блять, не ночевал дома. Я обнаруживаю это, когда просыпаюсь на следующий день, чувствуя только холод соседней стороны. Всё в помещении так, как я и оставила вчера, нет его обуви и вещей, в которых он уходил, и которые сейчас должны быть разбросаны по полу. Быстро поднимаюсь, заправляю постель и смотрю на время. Десять грёбаных утра. Натягиваю спортивные штаны, толстовку и наспех чищу зубы, мысленно успокаивая себя. Расчёсываю волосы и беру ключи от машины с телефоном, по пути вниз набирая номер незадавшегося тусовщика снова. И меня опять сбрасывает на голосовой почтовый ящик. Еду к Луи, замечая, как особенно пуст город в утреннее время; скверы, парки, лавочки и кофейни, редкие прохожие, ясная погода, но, сука, моё блядское настроение. И этот блядский Зейн. Дом окружён мусором, людьми, недовольно плетущимися по газону к своим беспорядочно припаркованным машинам; на крыльце стоит сам хозяин дома, посылая всех на хуй, если меня не обманывает слух. Что ж, это тоже вполне в духе Луи. Ставлю авто подальше и быстро пересекаю расстояние от неё до двери, на ходу спрашивая у Томлинсона, где чёртов Зейн. Тот удивлённо округляет глаза, и мне становится плохо, когда он отвечает: — Разве он не уехал вчера домой? — Нет, блять, — хмурюсь, начиная судорожно перебирать край толстовки. — Во сколько он уехал? — а что, если этот идиот решил взять машину и… Господи. — Луи! — трясу застывшего парня. — Отвечай, во сколько он уехал?! Он приехал на ягуаре? — Я… я не помню… — Вы говорите о Малике? — с интересом спрашивает нас миловидная шатенка, держа в руках бутылку пива. С сомнением смотрю на взволнованного Лу и после обращаюсь к ней, кивая. — Я видела его вчера, садившегося в такси вместе с той рыжей… Олсон, кажется. Они выглядели заинтересованными в том, чтобы поскорее покинуть дом, так что… — ахает, видя мою реакцию. — Извини меня, я не знала… Джиджи, ты Джиджи? Я приоткрываю рот, хватая руку Луи и сжимая её, казалось бы, со всей злостью и обидой. А затем всё рушится. Мир медленно опускается на дно. Он не мог. Нет. Это же мой Зейн. Внезапно всё становится размытым, и я чувствую только, как воздух начинает густеть вокруг меня, давядавядавя. Просто не мог. Клянусь, я… — Лу? — слабо смотрю на него, не замечая, как уже давно плачу, крепко обнимая парня. — Прости, Джи, я должен был… блять, прости. Опустошение. — Чего уставились?! — внезапно рявкает на кого-то. — Валите на хуй из моего дома, — крепче прижимает меня к себе, заводя в дом и захлопывая дверь. — Пойдём, сядешь, да? — ведёт меня на кухню, усаживая на стул, и тут же начинает маячить по комнате, через несколько мгновений ставя передо мной стакан с водой. — Выпей. Я отвезу тебя домой. — Я не хочу туда, — мотаю головой. — Не хочу, Луи. Там ведь… — Тш-ш-ш, тш-ш-ш, Джи, — держит моё лицо в своих ладонях. — Ещё ничего не известно, ладно? Он просто уехал с ней, но это не значит, что- Задыхаюсь, беспомощно смотря на него; слёзы снова обжигают глаза. — Он был в говно, Джиджи, — старается оправдать его, и я так хочу, чтобы это оказалось правдой. — Он бы не поступил так с тобой. Он любит тебя. Правда любит. Такого не было с ней, слышишь? Только ты. — Я хочу в это верить, — слабо шепчу, — но факты обстоят так, что он сел вместе с ней в машину прошлой ночью и уехал.***
Проклинаю всё, когда ключ прокручивается в замке, а я всё ещё собираю вещи, намереваясь свалить из этого душащего пространства сейчас же. Он, помятый, сонный, заходит, снимает обувь, пока я пытаюсь слиться со шкафом, крепко сжимая в руках спортивную сумку. — Какого чёрта ты делаешь? — хрипит, подходя ко мне и по дороге кидая куда-то ветровку с телефоном. В растерянности оглядывает открытые дверцы мебели, конечно замечая, что из неё пропали все мои вещи. — Какого чёрта я делаю? — снижаю голос до шёпота, но в напряжённой тишине он кажется ужасно громким. — Да. Какого чёрта ты собираешь вещи? — Ты был с ней. И имён не нужно, чтобы догадаться, о ком я говорю. Меняется в лице. — Джиджи… — Нет, блять, не трогай, — отдёргиваю руку. — Я как идиотка ждала тебя, звонила, успокаивала тем, что «Зейн, наверное, просто соскучился по друзьям и веселью, Джиджи, не будь грёбаной ревнивой истеричкой и успокойся», а знаешь, что делал ты? — не даю ему и слова вставить. — Развлекался с этой шлюхой после того, что у нас было! — яростно стираю слёзы с лица. — Ты… ты касался меня, чтобы потом просто растоптать? Ты влюбил меня в себя, заставил довериться, чтобы потом провести ночь с ней? После меня? — Заткнись, блять, это ни хрена не так! — быстро подходит ко мне и сжимает мои запястья, придавливая к шкафу. — Я не был с ней, не в том смысле. Почему ты всё ещё сомневаешься в моих чувствах? — Ты кретин! — кричу, пытаясь вырваться. — Ты уехал с ней, Зейн! Как я смею сомневаться в твоих чувствах?! Да легко и просто, блять! — Между нами ничего не было, Джелена, клянусь. Я не был ни с кем, пока был с тобой, — говорит спокойно, пытаясь остудить мой пыл, но я не могу. Только от мысли, что он делал с ней всё, что делал со мной, меня выворачивает. — Лжец. — Джиджи, я клянусь… ничего не было. Я даже не помню, как и почему оказался у неё, но я точно знаю, что ничего не было. — Хреновое оправдание. Точно знает он, мать твою. — Ты херов эгоист, Малик! — делаю ещё одну попытку освободиться, но она заканчивается провалом. — Если бы я осталась ночевать у Гарри, что бы ты сделал? — внезапно говорю. Он замирает. — Я бы выбил из него всё дерьмо несколько раз. — Зато когда ты остаёшься у своей бывшей в стельку пьяный, то всё нормально. Ничего особенного, да. Просто возьми, Джиджи, свои возмущения и засунь в задницу, потому что мне можно так делать, а тебе нет! Мне надоело это! — Миранда и Гарри — не одно и то же! — резко дёргаю руки вниз, и он от неожиданности отпускает их. Я подхожу к кровати, ощущая волны злости, раздражительности и нервозности в себе. — О да. Ты с Мирандой спал, а я с Гарри нет. В этом их разница, не так ли? — язвлю. — У Гарри есть чувства к тебе, а у меня к Миранде нет. — Зато она настоящая сука, которая любит разрушать чужие отношения, а я не вижу в Гарри никого, кроме друга, — игнорирую его слова о чувствах Гарри. Это глупо, он любит Лесли. Кидаю футболки в рюкзак, проклиная день, когда согласилась жить с ним. Это привело к тому, где мы сейчас и что из себя представляем. Мне не нравится то, кем мы стали. — Перестань, блять, собирать свои чёртовы вещи! — Ты меня остановишь? — усмехаюсь. Удивительно, как я ещё не заплакала. — Ты ночевал у неё, и только бог знает, чем вы двое там занимались, а сейчас ты серьёзно пытаешься остановить меня? — Мы не спали, — он невероятно раздражён. — Ты можешь сказать всё, что, блять, угодно, но ты же не думаешь, что я куплюсь на эту хрень, верно? — качаю головой. — Пора заканчивать с этим. Замирает. — Что ты сказала? Беру свои сумки и хочу уходить, но Зейн не позволяет мне сделать это и разворачивает к себе лицом. — Ты расстаёшься со мной? — неверяще шепчет, как будто это было, мать твою, не очевидно. И через минуту со всем ядом в голосе: — Уйдёшь к нему, да? Щурю глаза. Просто не могу, чёрт возьми, поверить. — Это всё, что тебя волнует? То, что я достанусь Гарри, а не тебе? — Это не так, блять. Качаю головой. — Дай мне уйти, если в тебе есть хоть капля уважение ко мне и моим решениям, — говорю, когда успокаиваюсь. Всё прекрасно. Отлично. Правда. На хуй чувства. — Пожалуйста, не уходи. Он падает на колени передо мной. — Я люблю тебя. Я не изменял тебе. Я клянусь. Мы… мы справимся с этой проблемой, ладно? С нами всё будет хорошо. Я не смогу без тебя. Ты — мой воздух, малыш. Прошу, поверь мне. Молчу. Минуту, две. Пять. И, возможно, я делаю ошибку, когда разворачиваюсь и ухожу, но это то, чего я хочу. Эти отношения слишком губительны. Слишком огромные эмоции, слишком яркие чувства, слишком большой вред. — Да, я спал с ней. И знаешь, блять, что? На хуй это, Джиджи. И я ломаюсь.***
Спустя несколько дней. Моя голова готова была разорваться от мыслей. Это конец? Это действительно конец нашим отношениям? Я чувствовала лишь всепоглощающую боль, остатки разума затерялись где-то между бессильной яростью и горькой обидой, и я не могла ничего поделать с этим. Это трудно. Чертовски, чертовски трудно. Переворачиваюсь на спину. Так непривычно снова лежать на этой кровати, которая никогда не сравнится с мягкостью нашей постели; другой запах, другие воспоминания, другое всё. Игнорирую это чувство, точно зная, что сейчас последнее, о чём мне стоит думать, — мягкая перина в его квартире, которая стала моим вторым домом. Он — мой дом. В душе чертовское ничего. Пустота, бездна, отголоски сожаления и отчаяния, но я должна была уйти. Так. Было. Нужно. Я поступила правильно, и он только подтвердил это своей отчаянной фразой. — Знаешь, кто ты? — Логан появляется в комнате совершенно неожиданно. Отрываю голову от подушки, с выжиданием смотря на него, и вытираю подбородок, стирая с него слюни. Жалкая. — Ты, Джиджи Пейн, больше не та девушка, которая пела во всё горло любимые песни, пробиралась со мной в кабинеты учителей, чтобы стащить ответы на тесты, и курила травку, рассуждая о жизни. Ты — депрессивное дерьмо, и я не знаю, что сделаю с Маликом, когда увижу, но всё, что я знаю сейчас — так это то, что не дам моему любимому цветочку зачахнуть. Поднимай свою чёртову задницу сию минуту. — Отстань. — Хрена с два! Ты поняла меня? Бегом, Джиджи, и я не шучу, чёрт тебя дери. Поднимайся! — Ты, бля, орёшь мне прямо в ухо, — неожиданно даже для самой себя раздражаюсь. — Так подними свою тощую задницу, заебала ныть! — огрызается в ответ. Пыхчу, но слушаюсь, понимая, что это не дело — провести время вот так, лёжа в кровати и плача по парню, которому плевать. К тому же, у Лиама завтра первый экзамен. Я должна быть лучшей сестрой для него. Логан заставляет меня принять душ, говоря, что я чертовски воняю, и включает мои любимые песни, поторапливая меня. Когда выхожу, на кровати уже лежит вельветовое платье и туфли. Вопросительно смотрю на Кларка, тот цокает: — У моего друга день рождения сегодня, мы идём. — Твоего друга? — ревниво спрашиваю. — У тебя не должно быть друзей, у тебя есть я. — Если ты будешь продолжать наращивать жир, лежа и страдая хуйнёй, то поверь, у меня точно будет новый лучший друг. — Мудак. — Пока я твой, не беспокойся об этом, капкейк. Заставляет меня накраситься и приводит мои волосы в порядок, говоря, что я запустила себя. — Через две недели выпускной. Неужели ты хочешь появиться там, выглядя как убогая семиклассница? Качаю головой. — То-то и оно. А теперь поехали, растрясём задницы как в старые-добрые.***
— То есть, ты сказал Джиджи, что переспал с Мирандой потому, что разозлился из-за того, что она решила уйти от тебя по, смею заметить, вполне объективной причине? Просто, чтобы сделать ей больно? Я правильно понял? — Да. — Отличная идея, приятель, — закатывает глаза Луи. — Молодец, — раздражённо морщится, хлопая ладонями. — Малик, ты долбоёб. Брюнет делает несколько затяжек и передаёт сигарету другу; они сидели в комнате Томлинсона, как делали всегда до начала крепкой дружбы с остальные парнями. Зейн и Луи знали друг друга практически с пелёнок, разделили первую сигарету, первую бутылку дешёвого пива и первые серьёзные проблемы друг друга, и этого было достаточно, чтобы их связала более прочная связь, чем остальных. — Она была недовольна моим контролем. Луи цокает. — Конечно, она была недовольна. Ты тупо ограничил её круг общения, практически заставляя дружить только с геем. Это ненормально, бро. — Гарри признался, — бросает. Шатен заинтересованно смотрит, ожидая продолжения. — На вечеринке Шейлин, ещё в апреле, — Луи кивает. — Тогда он сказал, что присмотрелся к ней ещё в прошлом году, на вечеринке по поводу Хеллоуина, но дело в том, что тогда мы уже были вроде как в отношениях, а Стайлс был слишком пьян. Он хочет её, он хотел её, когда она была моей. И меня бесило это. Меня чертовски злит это и сейчас, — тушит бычок в пепельнице. — А она не понимает, какое влияние оказывает на него, на всех, стоит ей только появиться в поле зрения. И злится на меня. Упрямая. — И ты сделал это, ага. Проебал ту, что вдохнула в тебя жизнь после… ты знаешь, — он знает, да. — Зи, серьёзно, чувак. Исправляй это дерьмо. — Я не знаю, как. — Я не собираюсь решать эту проблему за тебя, брат, — качает головой. — Потому что это отношения – то, что понятно только вам двоим. Но я точно знаю, что ты обязан всё исправить.***
Оглядываюсь. Тут полно людей из школы, и страх, что Зейн также может оказаться здесь, не заставляет себя ждать. Сковывает мои движения, не давая проронить и вздоха; измученно смотрю на Логана, пытаясь намекнуть ему, что нужно сваливать, срочно давать заднюю, но он лишь молча качает головой. Раньше мне было в радость веселиться. До него всё было по-другому. Берёт меня за руку, крепко сжимая её, но он не боится, что убегу, скорее – в знак поддержки. Я тут, ладно? Всегда рядом. Был и буду. Знаю, знаю. Ты всегда рядом. Самая надёжная постоянная в моей жизни — мистер Логан Кларк, и это априори неоспоримо, потому что этот парень — мой якорь, моя панацея от проблем, моё всё. Без преувеличений. Не помню, как мы оказываемся в одной из гостевых комнат, присоединяясь к компании играющих в «Правду или Действие». Логан считает это хорошей идеей, я же хочу как можно скорее убраться отсюда и следую за ним лишь потому, что не хочу оставаться одна. Среди парней и девушек замечаю Ривана, который кивает нам в знак приветствия. Мне уже не нравится это. Я знаю, что многие сидящие тут — из моей и конкурирующей с нами школы, но не могу вспомнить ни одного имени. Лишь знакомые лица, шоты, пошлые ухмылки и пустая бутылка в середине круга. Садимся и позволяем им насытиться нашим видом сполна, прежде чем горлышко указывает на меня. Розоволосая сучка с усмешкой сканирует меня взглядом, вскидывает бровь и закусывает губу. — Подружка Малика, Джиджи, верно? — с издёвкой спрашивает, я поджимаю губы, не намереваясь терпеть подобное отношение, но жду, когда эта блядь Перри закончит. Конечно, я вспомнила её. Она была с Зейном тогда у Шерил. — Правда или Действие? И бровью не веду, чувствуя гнусный подтекст обоих вариантов. — Правда. — Уже трахалась с Зейном? — Да. Молчание. Она явно не ожидала подобного равнодушия. Выкуси, грязная мразь. Не свожу с неё взгляда, прокручивая бутылку, которая останавливается на ней. Мне просто не могло так повезти. Медленно провожу языком по нижней губе, желая отыграться на этой вертихвостке как следует. Вечеринка у Шерил — не первая наша встреча, поверьте. Я знаю всю подноготную этой змеи, и, честно говоря, давно хотела поставить её на место. — Правда или Действие, милая? — Действие. Принимай вызов, сучка. — Позвони своему парню и расскажи о том, как весело провела время на вечеринке Шерил. Её жизнь разбивается на моих глазах, и я ни капли не расстроена. — Я… — Неужели испугалась? — ухмыляюсь, не отвлекаясь на обеспокоенного Логана, который зовёт меня не в первый раз. — Ведёшь разгульную жизнь, врёшь парню, который учится в другой стране и как идиот остаётся верен тебе, ставишь себя выше других, когда, на самом деле, вот, где ты, — указываю пальцем на пол. — А вот где те, кого ты унижаешь, — показываю рукой на потолок. — Грош тебе цена, Перри. Выбегает из комнаты, шля меня на хуй. О, да ладно. Это было слишком просто. Гробовая тишина. Кларк резко поднимается и дёргает меня на себя, грубо хватает за руку и выводит из комнаты, подальше от любопытных слушателей. — Что ты творишь, блять?! — Всего лишь говорю правду, — пожимаю плечами. — Ты не имеешь никакого блядского права вести себя как сучка, потому что это делает тебя такой же, как она. Её жизнь — последнее, что должно тебя волновать! Ты лучше, чем она, но сейчас просто опустилась туда же, — показывает на пол. — Вот, где ты прямо сейчас, слышишь? Перестань. И это последняя капля в чаше сдержанности. — Он просто бросил это мне в лицо, — плачу, кусая губу. — Сказал, что спал с ней, так легко, как будто я ничего не стоила. Я ничего не стою, — опускаюсь на колени, пряча лицо в ладонях. — Я думала, что справлюсь, но он везде. Клянусь, Логан, он повсюду, — яростно хватаю его за грудки. — Я не могу без него, понимаешь? Когда началось всё это дерьмо с нашими отношениями, я знала, что рано или поздно он передумает, потому что, чёрт возьми, я всего лишь младшая сестра его лучшего друга. Что рано или поздно он найдёт кого-то лучше, — качаю головой, задыхаясь в собственных слезах. — Я никогда не была и не буду достаточно идеальной для него, понимаешь? — сбивчиво шепчу. — Я эгоистка, огромная собственница. Я любила трепать ему нервы и закатывать скандалы на ровном месте, потому что не знала, настолько ли серьёзно он относится к нашим отношениям. Я не… я не хочу быть больше ведомой им, Лог. Мне больно. Больно вот здесь, — тычу кулаком в сердце, ощущая себя совершенно разбитой. — Больно. Растерянно смотрит, не зная, как отреагировать. Быстро поднимаюсь на ноги и бегу. Мне нужен воздух. — Джиджи! Жмурюсь, не останавливаясь, но внезапно сердце перестаёт биться, потому что я врезаюсь в кого-то, пахнущего как он.***
Если я увижу её так близко, то никто не будет в состоянии оторвать меня от неё. Потому что воздух, которым она дышит, приманит меня к ней, словно магнитом, как только я сделаю первый вдох. Цитата моего авторства, распространение под чужим именем строго запрещено!
Растерянно смотрит на меня, не находя слов. Отлетаю от него, словно ошпаренная, испуганно оглядывая его небрежный вид, синяки под глазами и недельную щетину. Мотаю головой, волосы хлещут лицо, а слёзы начинают идти по новой, и я встречаю их как старых друзей, делая кое-что необдуманное. Я просто снимаю туфли и убегаю. И он бежит за мной. А через мгновение я оказываюсь прижата к его телу, внезапно ставшему таким холодным и чужим. Закрывает за нами дверь в одной из пустых комнат и не даёт мне сбежать, потому что хочет всё объяснить. Яростно тяну волосы на голове, прислоняясь спиной к стене и сползая по ней вниз, оказываясь напротив него. Зейн внимательно оглядывает меня в полумраке помещения, действуя на мою и без того загробленную нервную систему. — Я скучаю. — М-м-м, по кому ещё ты скучаешь? — усмехаюсь. — Этот разговор – глупость с самого начала. — Она в прошлом, клянусь. Я не спал с ней, я соврал, Джиджи, — осторожно садится напротив меня, а я чувствую себя так, как будто сама выдула бутылку виски. Мне плохо, голова кружится, а его присутствие только усугубляет положение. — Только ты. Это всегда была ты. — Он бы не поступил так с тобой. Он любит тебя. Правда любит. Такого не было с ней, слышишь? Только ты. У них с Луи что, один мозг на двоих? — Сомневаюсь, — качаю головой. — Чего ты добиваешься, Зейн? Хочешь возродить то, что сам так безжалостно просрал? Да иди ты к чёрту. Я серьёзно. Только посмотри, до чего ты довёл меня. У меня был нервный, мать его, срыв десять минут назад, и ты, ты, блять, всему виной! Меня трясёт от злости. Я не могу контролировать свои эмоции и язык. Это губит меня. — Знаешь, я рада, что это произошло сейчас, а не позже. Просто взгляни на нас, Зейн. Наши отношения с самого начала были обречены на провал. Это неправильно. Неправильно. — Я люблю тебя, — беспомощно, заставляя почувствовать меня последней сукой сейчас, но я знаю, что так будет лучше для меня. Я всегда была эгоисткой, это слишком во мне, чтобы пытаться избавиться. — Я тоже люблю тебя, поверь мне, — слабо улыбаюсь сквозь слёзы. — Но это уже не радует меня настолько, чтобы продолжать двигаться в том же темпе. — Значит, конец? — без ожидания отрицательного ответа. — Так просто убежишь от чувств, плача и доказывая, что так будет лучше? Действительно, Джелена? Ты знаешь меня лучше всех и знаешь, что это то, что я обычно делаю. — Я никогда не слушался родителей, — начинает говорить, лёжа на матрасе, пропахшем его запахом и порошком. За окном вечер, пасмурно, что так импонирует моему настроение сейчас. Вывожу пальцами узоры на его груди, очерчивая каждую татуировку и то и дело дотрагиваясь до рисунка губ с крыльями. Это выглядит так правдоподобно и красиво, и я просто не могу дышать, видя картинки, покрывающие его тело. — Мне не нравилось, что они заставляли меня делать то, чего я делать не хотел. Ходить в музыкальную школу, изучать искусство, — замолкает на несколько мгновений, затем продолжает, словно набравшись смелости и дыхания. — Я любил петь, но они превратили это в занятия в дорогущей школе, которую я ненавидел. Я обожал рисовать, и они снова влезли в мою жизнь, заставив делать это для оценки. И я не мог ничего сказать им, потому что меня воспитывали не так. Я не имел права голоса, пока не достиг шестнадцати, и я не знаю, чем вообще руководствовались мои родители, когда считали, что из ребёнка можно сделать послушного робота, виртуозно играющего на скрипке или рисующего портреты с максимальной схожестью в шесть лет. И я стал сбегать из дома в четырнадцать, когда вместо того, чтобы играть с друзьями, помогал отцу в офисе, сидел дома за учебниками или снова перерисовывал картину, которая, по мнению учителя, была «недостаточно». Блять, я реально ненавидел мистера Пауэла. Сорокалетний невезучий говнюк, застрявший в заведении, где считался белой вороной, с окладом в двадцать пять тысяч в год. — Я надеюсь, однажды у тебя хватит смелости убежать от всех вещей, которые делают тебя несчастным. Поднимаюсь с пола и медленно иду к выходу, окончательно ставя точку в этой главе. Может быть, когда-нибудь мы встретимся и попытаемся вновь, кто знает. Но сейчас я просто хочу дать нам обоим толчок. — Береги себя, Джиджи. — Ты тоже.