***
Прошло более двух недель с тех пор, как началась работа над новой ювелирной коллекцией, однако за все пройденное время Чимину и Сохён не удалось сойтись в едином мнении. Если Сохён ожидала от концепта чего-то более простого, то Чимин, наоборот, жаждал утончённых деталей: разнообразных незамысловатых узоров на металле, обрамлённом крохотными камнями. Именно из-за полностью противоположных взглядов на деревянном столе, за которым работали эти двое, скопилось более пятнадцати скомканных бумажных листов, вдоль и поперёк перечёркнутых карандашом – то были неудавшиеся наброски, по большей мере, изображённые рукой Пака. Помощница каждый раз, когда два мнения насчёт идеи сталкивались между собой, чувствовала вину и стыд, прикрытые неуверенностью в правоте своего поступка, но всё равно продолжала отстаивать своё мнение до конца, даже если слова, брошенные в порыве эмоций, заметно задевали эго розоволосого начальника. Изо дня в день они работали в поте лица, изредка отвлекаясь на кратковременные перекусы с остальными сотрудниками ювелирного отдела. Они настолько прониклись работой, по вине поисков компромисса, занявших неожиданно большое количество времени, что задерживались на месте. Чимин несколько раз оставался на ночь в здании, кряхтя над последними бумажными набросками, в которые добавлялись недостающие детали, однако, будучи замеченным своей помощницей, выгонялся прочь – до самых парадных дверей компании ведомый ею же. Ан требовала отдохнуть на мягком матраце и подушке, укрытым тёплым одеялом с холодящим кожу пододеяльником, и он сдавался удивительному напору, на вид, хрупкой девушки. Когда же, наоборот, на работе задерживалась Ан, дабы избавиться от настойчивости начальника, она клялась, едва ли не Богу, что через час покинет рабочее место, а Пак, как наивный ребёнок, вёлся на эти обещания и покидал работу, уверенный, что с утра он вновь окажется первым посетителем мастерской. Но, сколько бы он ни приходил с утра, постоянно встречал Сохён, уткнувшуюся в пустующие листы лицом. Она просыпалась вовсе не от того, что выспалась, – она не прочь была бы вздремнуть еще часа три кряду, – а от ощущения прожжённой спины, причиной которой являлся молодой человек. Чимин всякий раз, уперев ладони в бока, прикусывал губу, охваченный злобой за непослушание. Но сделать ничего не удавалось до тех пор, покуда Пак не просёк способ отогнать работницу от стола и компании, в целом. Он стал возвращаться в мастерскую по истечению того самого обещанного «часа», ухватывая за тонкую бледноватую девичью кисть Сохён, что была уже не в силах сопротивляться, уставая до кукольного состояния – когда с ней могли делать практически всё, в зависимости от здравости рассудка. В последний рабочий день очередной недели, когда вдохновение руководствовало двумя трудящимися людьми, наконец, сошедшимися во мнениях, расслабившиеся, они завели беседу, изначально нёсшую в себе лишь обсуждение недочётов в эскизах девушки. Каким образом все перетекло в совершенно иную тему? – Может, мы как-нибудь прогуляемся? – Сохён вскинула бровь в немом вопросе, уловленном Чимином. – Как друзья. Девушка недолго колебалась между «да» и «нет», осознавая, что была бы рада отвлечься от доработок дизайна ещё не начатых украшений. Признаться, мысль, которая посещала временами голову, страшила и поражала – ей хотелось возвратиться к офису, расположенному несколькими этажами выше, к бесконечной бумажной волоките и дорогому, но поистине вкусному кофе. – Да, конечно, я не против, – соглашается помощница, кивнув в подтверждение своих слов. Двое ответственных лиц за новую коллекцию позволили себе отвлечься на обеденный перерыв, посетив кафе, расположенное напротив многоэтажного здания. Небольшое строение в три этажа, оформленное темным клинкерным кирпичом**, возвышалось над одноэтажными соседями по правую и левую сторону, контрастируя благодаря удобному дизайнерскому решению «выделиться» среди светлых зданий вокруг. Со второго этажа, по обе стороны от балкона, заставленного пятью-шестью небольшими круглыми деревянными столиками, предназначенными на двух-трех персон, показывались панорамные окна, предоставляя посетителям возможность в полной мере насладиться видом суетливого города – машины не прекращали своего хода, как и пешеходы, слонявшиеся туда-сюда. Так как Чимин предпочитал тишину даже за пределами мастерской, он уволок Ан на третий этаж, на котором практически никогда не было посетителей – в силу ли это человеческой лени или причина таилась в другом, но это никогда не интересовало розоволосого. Они присели за один из трёх на тот момент свободных столиков, предварительно заказав еду: Чимин, не изменяя своим привычкам, выбрал американо со льдом и порцию чачжанмёна, Сохён же, из раза в раз при посещении меняя свой выбор, ведомая желанием испробовать каждое блюдо, выбрала небольшую порцию овощного салата, несколько рисовых пирожков, посыпанных сахарной пудрой, и зелёный чай. Первые минуты две они провели в безмолвии, погружённые каждый в свои мысли, однако, как только Пак ухватился за свой американо со льдом, неприятно холодивший ладонь, его голову посетил один вопрос, не успевший прозвучать ранее. – Сохён, – позвал он сиплым голосом, который тут же попытался исправить, откашлявшись в подставленный кулак, – тогда, в кабинете, ты говорила, что эти камни ты любишь с детства... Он не успевает завершить свою речь – девушка прерывает его тихим «да», опуская обе свои руки на стол, сцепив их в своеобразный замок. – Тому есть причина? История? – в глазах ювелира зажёгся интерес, не скрывшийся от взора его помощницы. – Конечно, есть, – подтвердила она, подняв свой взгляд к потолку, как если бы задумалась над чем-то, пыталась вспомнить или выдумать. – У меня дома всегда были эти камни: каким-нибудь образом хотя бы один предмет был связан с одним из восьмерки названных тогда. Это могла быть фотография или настоящее украшение, а может необработанный минерал, стоявший на одной из полок. По большей мере, это все пришло от мамы – она была любительницей собирать коллекции, папа же, наоборот, относился более равнодушно к этому. Помню, что бабушка, что мама, говорили, будто бы когда-то все эти камни были дороги нашей семье, но со временем, со сменой поколения, и важность терялась. В детстве это было уже обыкновенным декором, за которым бережно следили, поскольку он передавался у нас из поколения в поколение, но до меня очередь так и не дошла. – Почему нет? – вдруг заинтересовался молодой человек, придвинувшись ближе к столу. Пак не создавал впечатления болтливого человека – это было замечено девушкой ещё в первые дни работы, но он безумно любил слушать. Причину подобной страсти, конечно, разузнать так и не удалось, да и, Ан считала, это вовсе не её дело – они не так близки, друзьями друг друга называют с заметной натяжкой, пускай, и чувствовали комфорт, находясь поблизости. Тяжело ручаться за ощущения наставника, но Сохён, по крайней мере, ощущала себя более раскованной, невидимую поддержку в коротких взглядах, непродолжительных прикосновениях и даже простом присутствии. Он заменил ей кровного старшего брата, которого и не было вовсе – настолько приятен был Чимин, обращая внимание даже на неожиданные мелочи, которые не заметил отец. Однако, даже так, сейчас было неловко, неприятно, объяснять причину отсутствия в своих владениях драгоценностей, о которых говорилось до этого. Эта тема была под запретом даже среди родни – такой яркий отпечаток остался с того происшествия. Пак, естественно, заметил заминку, подступивший на щёки румянец и блеск глаз, будто собеседница его вот-вот пустит хотя бы одну крохотную, непримечательную слезу, в которой хранилось бы немало переживаний, эмоций и не озвученных мыслей. Тяжело сказать наверняка, почему всё это так бросалось ему в глаза – было ли дело в предыдущей работе, где всякая перемена на лике человека просто обязана была быть замеченной, или виной всему был нынешний род деятельности. – О, нет, не говори, – тут же подавил свой интерес он, махнув своей рукой, с целью отвлечь Сохён. А она и рада отвлечься, сморгнув образовавшуюся пелену, застилавшую глаза. Нет такого человека, с кого нельзя вытрясти пыль***, и не каждую пылинку хотелось демонстрировать своему окружению – себе дороже сохранять молчание, даже если порой хочется раскрыть рот и поведать. Отец, он же господин Ан и Джеук для близких, с самого их тесного общения вбивал в голову простую, но полезную мысль, проверенную веками, тысячами людей, в числе которых были и родственники. Молчание - золото.***
Первые недели отсутствия помощника на стороне были пережиты, но с натяжкой. Человеку, привыкшему руководить, оставаясь в своих четырёх стенах, за пределы которых выходил лишь при деловых встречах и по окончанию рабочего дня, было некомфортно самолично принимать отчеты от начальников отделов, пускай и знакомы они были в лица и поименно. От кофе он предпочел отказаться – по крайней мере, от лишней причины выйти из кабинета, заказывая тот на рабочее место, приносимый точно к двери. От дискомфорта, ощущаемого при отсутствии человека «на побегушках», директор пригласил к себе давнего знакомого, по счастливой случайности, оказавшегося в отпуске на следующие две недели. – Я все понимаю, – твердит в очередной раз мужчина, присаживаясь на кресло, – но почему не нормальные работники? Чон приподнимает свой взор, обращая тот на товарища, нагло опустившего свои ноги на кофейный столик. – Все заняты, – отвечает он коротко, опуская взгляд на бумаги. – А твой помощник? – Занят. – Помощник? Занят? – не унимается мужчина, изогнув бровь, – чем? – На время перенаправлен в другой отдел. – Твой помощник! Товарищ вскидывает руки вверх, изображая театральное удивление, что выглядело весьма комично со стороны. Он, конечно, рад помочь своему другу, чью задницу приходилось не раз спасать, но, всё же, работе секретаря он предпочёл бы отдых в постели или, на крайний случай, где-нибудь на берегу Жёлтого моря. Директор опускает ручку, оформленную окрашенным металлом, на стол, наконец, окончив подпись документации, переданной человеком, расположившимся перед ним. Только сейчас, вновь взглянув на него, Чон замечает изменения, произошедшие с недовольным: сожжённые осветлённые волосы, зачёсанные назад, небрежными прядями выбивались из причёски, слегка прикрывая глаза, чёрная рубашка, с двумя расстёгнутыми пуговицами у воротника, и такого же оттенка брюки, хоть немного придававшие молодому человеку строгий вид. – Когда ты успел перекраситься? – изогнув бровь, спрашивает он, отмечая, что данный оттенок, всё же, подходит товарищу гораздо больше. – Сегодня, – отзывается он, опуская ноги на пол. Хосок на мгновение бросает взгляд на наручные часы, вглядываясь в отображённые числа, а после, удостоверившись, что за полдень ещё не перевалило, возвращается к другу. – Сейчас утро, и работа началась два с лишним часа назад. – У меня была вся ночь, – замечает блондин, повернув голову к директору. Тот, в свою очередь, примирительно приподнимает обе руки, тем самым демонстрируя, что более данную тему обсуждать не желает. – Так что там с помощником? Куда его занесло? – Во-первых, её, – поправляет Хосок, поднимаясь из-за рабочего стола. – Во-вторых, я отправил помощницу к ювелирам. – К Чимину? – уточняет мужчина, откидываясь на спинку кожаного кресла, в ответ ему кивают, подтверждая догадку. – А ты не боишься, что... – Ты же знаешь, – перебивает его директор, усаживаясь в кресло напротив друга, – для него женщины неприкосновенны. – Хорошо, неприкосновенны. Тогда по какой такой заслуге её занесло аж на четыре этажа ниже? Чон, тяжко выдохнув, откидывается на мягкую спинку кресла вслед за другом, наконец, способный отдохнуть от работы. Вздох, слетевший с его уст, был беспрепятственно замечен блондином напротив. Очевидным было то, что Хосок особо не желал обсуждать затронутую тему, однако даже так терзания насчёт его помощницы не позволяли сконцентрироваться полностью на своих обязанностях, лишний раз думая, а точно ли это простое совпадение. Конечно, он пытался отогнать мысли, но всякий раз, когда до этого доходило, он вспоминал об одном: случайности не случайны. Оттого Хосок постоянно накручивал себя, задерживаясь на месте, застывая, как соляная статуя, пока его не окликали, возвращая к настоящему, к работе. – Она лишь помогает Чимину с новой коллекцией, как человек, подавший идею на приблизительный концепт. – А меня ты не пихнул к нему в мастерскую, когда идею подал я, – вспомнил он. – Потому что ты коп, Юнги, – объяснился Чон, прикрыв потяжелевшие веки. – Охеренный коп, – исправил его Мин, растянув тонкие бледные губы в ухмылке. – Охеревший. – Если только немного, – следует короткая пауза, во время которой никто из мужчин не нарушил тишины. – Погоди, а это не за ней ты просил следить? Хосок раскрывает карие глаза, всматриваясь в лицо Юнги, придвинувшегося вперёд. В последнее время в каждом, кто вспоминал озвученную неделями ранее просьбу к «исполнителю»-Чимину, пробуждалось любопытство, которого не было даже при исчезновении предыдущего директора компании, отца Хосока, на данный момент распоряжающегося японским филиалом. – Возможно? – Можно больше конкретики? Да или нет? – Да, – сдаётся Чон напору чёрных глаз друга. – И ты думаешь, что она из альянса Голубых? – Я уже ничего не думаю, – ответил Хосок, скрыв глаза ладонью. – Тебе не кажется, что пора работать, друг мой? Юнги, поняв намёк директора, поднимается с мягкого кресла, тихо скрипнувшего кожаной поверхностью, и, кивнув ему, как то делают штатные сотрудники этажами ниже, направляется к двери, ведущей к рабочему месту отсутствующей помощницы. – Кофейку, ваше Небесное превосходительство? – дразнит его Мин, задержавшись у дверей.***
Вернувшись после обеда обратно в мастерскую, в которой слева, за очередной подвешенной тканью, скрывалась иная часть помещения, слышался звук сверла, обозначавший одно: работники, ответственные за само создание украшений, принялись за свои обязанности, опираясь на дизайн колец, заказанных владельцем одного из ресторанов китайской кухни – это Сохён узнала от Чимина, пока тот нёс окончательный вариант дизайна одной из девушек, Черин, что должна была отправить изображение заказчику. Данные украшения должны были быть готовы через две недели – точно к свадьбе его дочери, заключающей брак с владельцем сети магазинов по южной части страны. Узнав подобные детали о людях, с которыми работают в «Caelum», Ан порядком удивилась, настолько доверяли данной марке ювелирных изделий, и, естественно, настолько профессионально все подходили к обсуждению каждой детали заказа. Сохён дважды сопровождала Пака на встрече с тем самым заказчиком, замечая, насколько серьёзным может быть наставник, глядя на него со стороны, на расстоянии метров пяти. До девушки не доходил диалог, разворачиваемый между двумя мужчинами, однако по лицу владельца, можно было заключить, что решением он был крайне доволен. Сохён с Чимином сошлись в едином мнении, какие камни будут использоваться в уже готовых изображениях, что будут перенесены на драгоценный металл, наконец, покончив с первым этапом разработки. Далее ожидалось руководство процессом создания украшений, однако на короткий срок Ан было отпущена обратно к директору – на четыре этажа выше, к своему столу, ныне хранящему на себе несколько бумажных стопок, что должны быть изучены и исправлены за кротчайший срок. Честно признаться, Сохён была озадачена, заметив образовавшийся за время её отсутствия бардак. Она, конечно, была готова к беспорядку, однако никак не ожидала, что все документы, которые она оставляла на краю стола, смешаются с новыми. Из уст слетает первый отчаянный вздох, отдававшийся в голове раздражающим эхом, отбивавшимся от воображаемых стен сознания с каждым новым шагом. Оказавшись близ своего рабочего пространства, стало гораздо обиднее от осознания, что чуть позже, когда она будет свободна от ювелирного отдела, на неё разом навалится вся грязная работа, которую, по сути, могли сделать и некоторые работники из соседних помещений – потому что они, в принципе, ничем, помимо переговоров между собой, не занимались. К огромному огорчению, никто из них и не задумывался о лишней работе, тем более, настолько близко к начальнику, который прекрасно видел все занятия работника в данном месте – личный кабинет отделялся стеклянным стенами, порой скрываемыми серыми вертикальными жалюзи. Вероятность быть как на ладони для директора Чона, не дававшего спуску ни единому работнику, далеко не убеждала соседних девушек оказаться в помещении, даже если на своём законном местечке они и позволяли себе лишний раз шёпотом обсудить внешний вид начальника, привлекавшего их как мужчина. Пока Сохён бегло осматривала возможные документы, со стороны кабинета Чона, не к стати скрытого сейчас теми самыми жалюзи, послышался шум, похожий на скрип двери, накренённой в одну сторону из-за одного неудачного происшествия ещё в начале работы Ан как помощника. – Да, я всё понял, – отзывается мужчина за спиной, вслед за которым следует звучный вздох. – Я надеюсь на это. Девушка оборачивается на голоса, тут же замечая начальника, оставшегося у порога в кабинет, скрестив руки. Она кивает, как только взор Хосока цепляется за её фигуру, молчаливо приветствуя мужчину, а после, выпрямившись, оглядывает второго, отдалённо знакомого ей – по крайней мере, так ей кажется на первый взгляд. Юнги, в свою очередь, ответно осматривает отсутствовавшую работницу, сощурив свои глаза. Ему не потребовалось долгих исследований лица, которое, признаться честно, на расстоянии, на котором находились эти двое, виделось размыто, зато одна вещь позволила ему узнать в помощнице Ан с лёгкостью. Он, затаив на мгновение дыхание, делает первый шаг ей навстречу, растягивая губы в фальшивой приветливой улыбке. – Сколько лет, Ан Сохён! – она не признаёт в лице кого-либо знакомого, нахмурив брови. – Мин Юнги. Сохён, охнув, приглядывается, действительно обнаруживая те самые черты Юнги, знакомого ей со старшей школы. В те времена им посчастливилось пересечься, в силу схожих увлечений – Мин часто скрывался от лишних глаз в спортивном зале во время обеденного перерыва, предпочитая приёму пищи занятия баскетболом. По счастливому стечению обстоятельств, всего раз за всё то время, Ан спонтанно забрела к той части школы, в поисках удачного места для обеда, однако, расслышав скрип половиц, биение мяча о пол и нередкие комментарии при вероятном промахе, под властью любопытства, юркнула внутрь зала. Она была довольно быстро раскрыта; с того времени они пересекались в коридорах, в библиотеке, перекидываясь парой слов, пока не стали задерживаться в компании друг друга. Юнги был старше на два года, поэтому, когда Сохён только окончила первый год в старшей школе, Мин её покинул как выпускник. Первые месяца два они ещё поддерживали связь, но чуть позже позабыли друг о друге, погрузившись каждый в свои заботы. – Юнги, – повторила она за ним, задерживая взгляд на его глазах. – Ничуть не изменилась, – заметил он, подмигнув знакомой и похлопав её по плечу. «Да и ты, – подумалось Сохён, – теперь, правда, больше похож на Снежную Королеву, которой прозвали младшие классы, оставив это прозвище в своих кругах». Мин ещё трижды прихлопнул по хрупкому плечу, кинув другу перед уходом: – Увидимся на месте. Он, не дожидаясь ответа Хосока, быстро улизнул прочь, не желая более задерживаться в этом здании, переполненном существами, бесконечно отвлекающими его от размышлений, от составления логических цепочек для заведённых дел, скинутых именно на его плечи. Юнги уже давно свыкся с этим, откидывая «заботы» на моменты, когда он вне офиса друга, но сейчас, когда он встретил здесь Сохён, да еще преследуемую теми «существами», двоих товарищей, плюс ещё пятерочку в стороне, ожидал длительный разговор о какой-то девушке. Он мог бы закрыть на всё глаза, как и нагло пропустить очередной сбор друзей, на котором он не присутствовал каждый раз по новой причине: то соседская собака на дереве, – не важно как именно, – то трубу на кухне прорвало, то ливень с грозой, когда на улицах Сеула безоблачная погода с температурой под двадцать градусов по Цельсию; но, всё же, факт того, что, во-первых, за Ан следит самый двуличный тип из всей шайки, да ещё и, пускай по весомой, – хотя всё равно не верилось, что без утаённого смысла, – причине отослана от своего начальника на четыре этажа ниже, куда чаще попадают заслуженно, на этот раз не позволял провернуть то же самое. Рабочая неделя подошла к концу, уступая заслуженным выходным, во время которых большинство населения Сеула покинуло привычные четыре стены для развлечения себя и своих друзей в кафе, барах и кинотеатрах. В это время, пока люд сходил с ума, буйствуя на отдалённых улицах, где не имелось камер видеонаблюдения, было решено встретиться товарищам, верным спутникам Хосока в одном из баров, которыми владеет семья самого старшего. По мнению Чона, данное место отлично подходило для встреч, обсуждения важных тем, которые не терпели отлагательств. Помещение было оформлено в бордовых тонах, тускло освещённое редкими светильниками в готическом стиле. Мебель вся, без исключения, была черной – как деревянные столы, так и мягкие диваны, обитые жаккардовой тканью. На столах были расположены три свечи, две из которых, расставленных по бокам, были зажжены. Где-то дальше от входа находилось два бильярдных стола для разнообразия досуга посетителей. Хосок с товарищами расположились близ этих бильярдных столов, один из которых тут же оказался занят двумя юношами, младшими среди семёрки. Заказывать ничего не пришлось, поскольку работники прекрасно знали предпочтения каждого из пришельцев, молча принявшись к приготовлению безалкогольных напитков. С прихода прошло около двух часов, за которые все заинтересованные в сложившейся ситуации люди выслушали душещипательное начало истории о нынешней помощнице Чимина. Некоторые попытались скинуть всё на совпадение, оправдывая девушку самой приевшейся фразой: «в мире всякое бывает». Однако вскоре все поднапряглись, когда в разговор вступил безмолвный «коп»: – Я бы с радостью принял сторону Джина с мелкими, но, хочу заметить, за простым человеком сами-знаете-что не следует. Двое молодых людей, только вошедших в раж, гоняя шары по лузам, приостановились, отложив в сторону кии. – Но и утверждать что-то о Голубых, как это делал Тэхён, – Чимин кивнул в сторону упомянутого, – нельзя. – Да кто этих женщин знает! – запротестовал шатен осипшим голосом. Мин стерпел озвученные комментарии, прикрыв веки. Затыкать друзей сил не было, как и желания – сейчас, неизвестно, хотелось ему больше отвлечься, расслабившись за стаканчиком воды, или расставить все точки над «i». – Стоит внимательней следить пока за ней – возможно, удастся заметить какие-либо намёки на одно из предположений, – вступил Хосок, пока вокруг стола воцарилась тишина. – А если её просто упустил старик? – Если «просто», то и мороки меньше будет, – раздался ответ с угла, – отведёте её к ворчуну, и дело с концом. – А при сопротивлении просто скрутить – ведь женщина, – продолжил один из игроков, приблизившись к столу за спасительным напитком. Двое мужчин хмыкнули с задержкой в секунды две, обращая взор на Хосока, прикусившего губу в раздумьях. Для него было достаточно тяжко выбирать один из вариантов, взбредших в голову. Он мог с полным равнодушием решить, как поступить с мужчиной, с грабителем или предателем, но никак не с девушкой, проявлявшей все месяцы лишь неуклюжесть и ответственность, которой не хватало половине сотрудников «Caelum». – Чимин, – обратился к ювелиру Юнги, – постарайся незаметно ей навязаться. Она явно не откажет, даже если захочет. Пак кивает, и на этом разговор о подозрениях оканчивается. Чон хотел было возмутиться, кто здесь начальник и глава, но вовремя одумался, сделав глоток принесенного с собой кофе со льдом.