Комната ожидания

Она знала: утром в понедельник Рон будет ждать ее у кабинета, чтобы устроить допрос с пристрастием. Но она также знала, что обычно он не появляется на работе до девяти часов, поэтому, придя пораньше, успела разобраться с самыми срочными делами до начала экзекуции. Едва в 8-45 раздался стук в дверь, Гермиона вся подобралась и приготовилась к сражению. Но это был Гарри. Она расслабленно откинулась на спинку стула. — Слава богу. Я думала, это Рон. — Немного рановато для него. В прошлый раз, когда Рон появился здесь раньше девяти, он проспал за своим столом до одиннадцати. Как бы там ни было, уверен, что ты занята, но Невилл просил меня передать тебе это, — он вручил ей конверт. — Приглашение на открытие ботанической выставки — кульминации его выпускного проекта. Он объехал весь мир, собирая семена, образцы и всё в таком духе. Невилл очень волнуется, как всё пройдет. — Мне не терпится ее увидеть. — Тебе и Луне. Потому что она убеждена, что Невилл устроил на выставке пруд с Лунными лягушачьими лилиями. — Я бы не утверждала, что он на такое неспособен. — Я думаю, мы все давным-давно поняли, что Невилла никогда не стоит недооценивать, — откликнулся Гарри. — И к слову о людях, которых, наверное, не стоит недооценивать… Гермиона сердито застонала, но удержавшись, все же не стукнула кулаком по столу. — Во-первых, это просто ужасный переход от одной темы к другой. А во-вторых, я думала, что мы… — Тише, — прервал ее Гарри и сел на стул у ее стола. — Ты помнишь прошлую зиму, когда я рассыпáлся на части из-за Джинни и совершенно не понимал, чего хочу и что вообще от меня требуется? — Да. — Так вот… Луна помогла мне понять, что я должен ценить это чувство. Она не цепляется за то, что от нее ожидают другие, она просто проживает каждый день такой, какая она есть. А ведь я даже никогда не пробовал так делать. И это было потрясающе, — Гарри поправил очки на переносице. — И вот еще: она помогла мне это понять только потому, что у меня что-то не получилось. Ну знаешь, когда подразумевается, что перед тобой закрылась нужная тебе дверь? Но ведь все остальные двери в этом мире открыты перед тобой. И почему я должен зацикливаться на чем-то одном, чего не могу достигнуть, если передо мной лежит бесконечное множество других возможностей? У Гермионы приоткрылся рот. — Без преувеличения скажу: я никогда не слышала от тебя ничего даже отдаленно похожего. — Я знаю, — согласился он. И глупо улыбнулся. — В общем, ты знаешь мое мнение о Драко, но для тебя он явно одна из тех самых бесконечных возможностей. И, может быть, он именно тот, кто тебе сейчас нужен. — Гарри, это прозвучало красиво. — Да. Вот так. Но не привыкай к такому. У меня заканчиваются запасы мудрости. — Но зато ты иссякаешь на пике. — Я все еще хочу, чтобы ты ему врезала. Хотя бы разочек. Гермиона сделала самое серьезное выражение лица, на которое только была способна. — Я посмотрю, что можно сделать. Февраль — Грейнджер, что ты делаешь? — А на что это похоже? — спросила Гермиона. Она уже скатала большой шар из снега. Второй, крошась и рассыпаясь, всё никак не желал пристраиваться сверху. — Леплю снеговика, разумеется. — И как вот эти кривые комки должны иллюстрировать человеческие формы? — Заткнись, — она начала лепить голову. — Неужели ты никогда так не делал, когда был ребенком? — Конечно, нет, — фыркнул он. — Я делал вот так. — Повинуясь движению его палочки, снег закружился в воздухе и сам собой слепился в мерцающую фигуру Венгерской хвостороги размером с Драко. Гермиона пару мгновений рассматривала дракона, а затем вернулась к своим корявым глыбам: — Это жульничество. — Каким образом? Я волшебник. Она воткнула две палочки по бокам своего снеговика и начала осматриваться в поисках камешков для глаз и рта. — Тебе рукам не холодно? — спросил он. — Согревающие чары. — Жульничество! Снежок прилетел ему прямо в лоб. — Ты об этом пожалеешь! Он поудобнее перехватил палочку. — Ты без палочки даже снеговика сделать не можешь? — Гермиона бросила ему в плечо еще один снежок. — А с чего бы вдруг я захотел? — Драко отправил в ее сторону целую кучу снежков. Она рассмеялась и откинула их заклинанием. — А ты без палочки не можешь справиться со снежками? — Ты такой засранец, — проговорила она, подходя к нему. — Ага. Он обхватил ее руками и наклонился для поцелуя. Гермиона придвинулась к нему, наслаждаясь теплом его губ на своей холодной коже. Драко притянул ее еще ближе, углубляя поцелуй и на мгновение отвлекая Гермиону от ее первоначального замысла. Но она достаточно быстро взяла себя в руки; его вопль, когда она засунула снежок ему за шиворот, стал усладой для ее ушей. Март О магмафлоксах Гермиона только читала в учебниках, да и то лишь встречала информацию о том, что эти цветы существуют в теории. То, что Невилл смог не только их отыскать, но еще и привезти образец для выставки, было настоящим чудом. Арктическая и Антарктическая часть экспозиции тоже впечатляла: в дополнение к густым зарослям Волшебного лишайника тут были представлены четыре вида Антиподного плюща. Но Драко сказал, что эта выставка «Посланник пурпурный (1): реальная альтернатива совам?» напомнила ему кое-что ей отдать. — Это твой очень запоздавший рождественский подарок, — пояснил он, протягивая Гермионе сложенный лист бумаги. Она недоуменно посмотрела на Драко, затем начала разворачивать пергамент. — Грейнджер, не здесь! Дождись, пока ты… Разумеется, она его проигнорировала. На листке черными как смоль и слегка наклонными буквами было написано следующее: молча если, из непознанного ночь — это величайшее ничто, блуждает скромная догадка (что только и есть мир) бóльшая часть моей жизни не сдвинется кроме как с тайной, которую твоя улыбка поет даже если (светясь крутясь они штурмуют забвение) голоса, которые есть сны, конечно земля погружается в небеса меньше, чем каждой моей глубокой смертью становится твой поцелуй, теряя через тебя то, что кажется мной;я нахожу невообразимо своё себя;выше горьких собственных радостей и надежды самых страхов твой — свет, которым рождается мой дух: твоя — тьма возвращения моей души — ты мое солнце,моя луна и все мои звезды (е.е.каммингс) (2) Она читала эти слова снова и снова, а ее сердце скакало в груди так, словно вознамерилось выпрыгнуть из горла. — Это маггловский поэт. Астория пыталась приучить меня к маггловской поэзии, но я так ею и не проникся. Я попробовал снова пару месяцев назад. Думаю, именно это мне близко. Гермиона наконец оторвалась от пергамента и посмотрела на Драко. Его щеки горели румянцем, и он переступал с одной ноги на другую. — Я знаю, это не… — начал он, но прежде, чем Драко закончил свою мысль, Гермиона утащила его за огромный куст Пробивного папоротника, и все дальнейшие слова стали не важны. Апрель — Не могу поверить, что Поттер дошел до такого, — пробормотал Драко. — Но по крайней мере, он положит конец этим нелепым миниатюрным пирогам. Я просто в шоке, что они все-таки решились на это. Гермиона сделала глоток шампанского. — Но зато ты отговорил их от бузинного вина, — заметила она. Драко вздрогнул. — Организация, занимающаяся здоровьем людей, должна более ответственно относиться к тому пойлу, что подается на ее приемах, — он фыркнул, когда мимо них проплыл поднос с крабовыми пирожными. В другом конце зала Гарри поднял свой бокал, приветствуя Гермиону. Она ответила, повторяя его жест. — У них это серьезно? С Лавгуд? — Я бы сказала, да. Они уже какое-то время вместе. — Хм-м. — Я думаю, она подходит ему. Делает его не таким серьезным. — А он делает ее не такой… эксцентричной? — Нет. Но я думаю, он к этому и не стремится. Луна что-то сказала Гарри. Тот осушил свой бокал, и они вместе с Лавгуд подошли к Драко и Гермионе. — Малфой. — Поттер. — Эм-м… хорошая вечеринка, — Гарри подхватил с подноса еще один мини-пирог. — Они просто потрясающие. — Я подозревал, что тебе понравится, — протянул Драко. Гермиона бросила на него быстрый взгляд, но Малфой сделал вид, что не заметил этого. — Как твоя мама, Драко? — спросила Луна. — По-прежнему. Луна достала из кармана своей парадной мантии небольшой пузырек с голубой жидкостью. — Это гномья слюна. Она может помочь. Драко посмотрел на пузырек с таким выражением, словно тот был одновременно и радиоактивен, и испещрен открытыми язвами. Гермиона наступила на левую ногу Малфоя так незаметно, но сильно, как только смогла. Драко сжал фиал указательным и большим пальцами. — Как мило, — наконец произнес он. Гермиона поблагодарила Луну, забрала у Драко пузырек и положила его в свою сумочку. Оркестр заиграл какую-то бодрую музыку. Гарри схватил Луну за руку. — Мне нравится эта песня. Не хочешь потанцевать, Лу? — не дожидаясь ответа, он потянул спутницу на танцпол. Драко покосился на Гермиону, прежде чем та успела что-нибудь предложить. — Грейнджер, я не любитель танцев. — Зато любитель испортить удовольствие другим. — Ты меня ранила в самое сердце. Какое-то время они наблюдали за танцующими. — Не хочешь уйти отсюда? — предложил он. — Ты хочешь уйти со своего собственного приема? — Это не мой прием. Больничный. Я всего лишь его спонсировал. В любом случае, я здесь уже отметился. — То же самое ты сказал на прошлом торжестве в Мунго. Он намотал выбившийся локон ее волос на палец. — Неужели? — Да. — Я не помню. Но зато я помню вот это, — он коснулся плеча Гермионы, вытащил из-под платья и стянул вниз бретельку бюстгальтера. Затем, подцепив лямку пальцем, медленно, пристально глядя Гермионе в глаза, вернул ее на место. Гермиона почувствовала, как ускорился ее пульс, а во рту вдруг пересохло. — Я… тоже это помню. Он наклонился и прошептал ей на ухо: — Тогда давай уйдем отсюда. Притянул ее ближе и аппарировал. Гермионе потребовалась пара секунд, чтобы понять, где они оказались. — Моя спальня, Малфой? — А как ты догадалась? — спросил Драко. Он начал целовать ее щеки, шею, плечи. — Неужели поняла по кровати? — Но, Драко… — Да, Грейнджер? — его зубы скользнули по мочке ее уха. — Ты уверен? — уточнила она, с трудом выдавливая слова. Он потянул язычок застежки на спинке ее платья. — Да, Грейнджер. Она толкнула его на кровать, и вскоре уже никто и ничто не имело значения. Июнь — Я не знала, что подарить тебе на день рождения, — сказала Гермиона. — Я хотела было просто арендовать «Сладкое королевство» и оставить тебя там, но потом испугалась, что больше никогда тебя не увижу. — Поэтому вместо этого ты даришь мне… а собственно, что это такое? Они оба смотрели на ее открытый шкаф и выдвинутый ящик. — Это свободное место. — Я вижу. Это… какие-то дезиллюминационные чары? И там спрятан пирог или что-то в этом роде? — Нет. Это твой собственный ящик. И твоя половина… э-э-э… треть моего шкафа. И, прежде чем ты мне скажешь «ты ведьма, воспользуйся расширяющими чарами», просто оцени символичность этого жеста, хорошо? — Так… значит, никакого пирога? — Ох, ладно, — фыркнула Гермиона. Она коснулась палочкой ящика, снимая дезиллюминационные чары, и перед ними появился шоколадный торт, украшенный ванильной глазурью, цукатами и радужной обсыпкой. Широкая улыбка озарила лицо Драко. Июль — Я правда не понимаю, зачем ты сейчас меня об этом спрашиваешь, — произнес он, сверля взглядом коробку с хлопьями. — Потому что мне нужно знать, — Гермиона уже отставила свой завтрак в сторону. — Тебе нужно знать? — в его голосе чувствовался лед. — Я не думал, что ответы на твои назойливые вопросы о моих предыдущих отношениях находятся на одной ступени с потребностями в пище и воздухе. Хотя, наверное, мне следовало бы. — Я ничего не скрываю ни о ком, с кем я встречалась. Виктор, Рон, Гарри, да даже та пара случайных ночей. Но ты? Ты отказываешься отвечать даже на самый простой… — Да, твою ж мать! Какое это вообще имеет значение? — Это простой вопрос, Малфой. Ты. Её. Любил? — И почему это простой вопрос? — Потому что на него дается односложный ответ. И прекрати, пожалуйста, раскладывать эти хлопья в своей миске. Они все одного размера! Драко промолчал, но отбросил ложку в сторону. Та перелетела половину стола, оставляя за собой молочные брызги. Они сидели в гнетущей тишине. Гермиона откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. — Смею предположить, что на сегодня ты наговорился? — Если о том, о чем мы говорили, то да. Она смотрела, как он изучает молоко на столе. Гермиона знала, что ему не терпится убрать его. — Будь так добр, посмотри на меня. — Нет. — Да прекрати ты быть таким засранцем. Отношения так не строятся. — То, что ты эксперт во всех областях на свете, не означает, что ты в курсе того, как строятся отношения. — Почему ты просто не можешь мне ответить? — А зачем тебе надо это знать? — он почти что кричал. — Почему это вообще имеет значение? — Потому что имеет. Просто имеет. — Ты любила Уизли, ты все еще любишь Поттера, и я не говорю ни одного гребаного слова по поводу того, как много времени ты тратишь… — Я люблю его не так, я тебе говорила… — Не в этом суть. — Именно в этом. — Нет. — Дело не в моей мелочности или в том, что я ревную, или… — А что ты тогда делаешь? — удивился он. — Кроме как являешься гигантской занозой в заднице? Она вцепилась пальцами в край столешницы, убеждая себя не плакать, ничем в него не бросать и не убегать с кухни, чего Малфой и жаждал добиться. Она произнесла тихим и спокойным голосом: — В настоящий момент я неимоверно стараюсь быть терпеливой, потому что иногда твоей неспособности поддерживать со мной эмоциональный контакт достаточно, чтобы я захотела… — Захотела чего? Сказать мне убираться и собирать вещички? — Для тебя так было бы лучше, не так ли? Ведь это так просто: вся вина ляжет на меня, тебе даже не придется сознаваться в своей… — Так вот, что ты имеешь в виду, Грейнджер? Проваливать? Тогда просто скажи это. Твою мать, просто скажи, что хочешь, чтобы… — Я собиралась сказать, — она тоже повысила голос, — что этого достаточно, чтобы я захотела начать кричать, Драко. Вот и всё. Почти минуту они в тишине сверлили друг друга глазами. Затем Драко поднялся, достал из ящика салфетку и вытер молоко со стола. — Я не знаю, ясно? — наконец произнес он. — Это ни да и ни нет. Я не знаю. Я думал, что да, но мне тогда не с чем было сравнивать. Поэтому я просто не знаю. Тебе этого достаточно? Гермиона сделала глубокий вдох и посмотрела на него. Его лицо раскраснелось, а руки чуть подрагивали. Он смотрел на скомканную на столешнице салфетку. И выглядел так чертовски трогательно, что она пожалела, что подняла эту тему. — Да, — сказала она. — Достаточно. Он выдохнул, наклонился над столом и швырнул салфетку в мусор. — Я собираюсь прогуляться, Грейнджер. Увидимся, когда вернешься с работы. Он попытался обойти ее, не глядя и не касаясь, но Гермиона схватила его за запястье и притянула к себе. Она обняла его и прижалась к нему так крепко, как только могла. Драко попытался отстраниться, но она его не пустила. Наконец он сдался, расслабился и зарылся носом в ее волосы. — Ты нарушаешь мое кровообращение, — проворчал Драко. — Кровообращение переоценено. — Ты опоздаешь на работу, — предупредил он. — Я каждый день прихожу туда на два часа раньше. Мне позволены поблажки. Просто закрой рот и обними меня. Август — Здравствуйте, Нарцисса, — поздоровалась Гермиона, садясь на стул около больничной кровати. — Драко сегодня не очень хорошо себя чувствует, поэтому он попросил меня прийти вместо него. Не волнуйтесь… ничего серьезного. Он просто не хотел вас ничем заразить, вот и всё. Разумеется, Нарцисса не ответила. Гермиона какое-то время сидела и смотрела, как туманная лента вьется в воздухе и исчезает в шкатулке. Грудь Нарциссы поднималась и опускалась в такт ровному дыханию. Появился целитель, чтобы проверить показатели пациентки, и тут же ушел. Гермиона чуть было не попросила его вернуться в палату. Ей было странно находиться здесь одной. В последние месяцы она провела здесь много-много вечеров вместе с Драко, но она еще никогда, даже на одну минуту, не оставалась в палате наедине с Нарциссой. — Вы хотите, чтобы я вам почитала? У меня с собой куча книг, если вдруг вас уже тошнит от «Волшебника с мохнатым сердцем». Боже, как же тошнит меня. Гермиона вытащила из сумки том. — «Диминуэндо и Закон Сохранения Материи» авторства Кассиопеи Кавендиш. Вы читали это раньше? — спросила она Нарциссу. — Текст вначале немного суховат, но вообще-то это лучший анализ того, как работает магия за эмпирическими пределами маггловской физики, который мне доводилось читать. Мне начать с начала или сразу перейти к моей любимой главе? Нет ответа. Не то чтобы она его ожидала. Гермиона вздохнула и закрыла книгу. — Послушайте, Нарцисса. Для меня все это немного странно, понимаете? Потому что я вижу вас почти каждый день на протяжение последних шести месяцев и даже немного сверх этого, но вы для меня по-прежнему незнакомка. И, в некотором роде, настроенная враждебно. Я имею в виду, так враждебно, как это вообще возможно для человека в коме. Это всё звучит глупо и несколько грубо, и я прошу прощения, но, как бы сказать помягче, это странная ситуация. Я имею в виду, я свыклась с тем фактом, что у меня завязались отношения с вашим сыном, но у меня не было возможности хоть как-то примириться с вами. Потому что мне не надо было этого делать. И если быть до конца честной, а я понимаю, как сейчас выгляжу, я не особенно стремлюсь к этому. Разумеется, я хочу, чтобы вам стало лучше, но хочу, чтобы это произошло как-то абстрактно. Потому что знаете, — слезы выступили на ее глазах прежде, чем Гермиона осознала, что начинает плакать, — я очень боюсь того, что будет, когда вы очнетесь. Потому что Драко любит вас больше, чем я могу понять. И я знаю: вы будете отталкивать его от меня. И не только потому, что я грязнокровка — уж если Астория была для вас недостаточно хороша, то я и подавно, — но потому что вы его мама, и вы буквально вернетесь к жизни, и, конечно же, он захочет проводить всё своё время с вами, — она всхлипнула и вытащила из сумки салфетку. — И, разумеется, именно так он и должен поступить, потому что вы его мать, он любит вас, а вы любите его, а всё, чего я для него хочу — это счастья, но... — Гермиона замолчала, прочищая нос. — Но я тоже его люблю. И не могу поверить, что наконец-то признаюсь в этом вслух, но это правда, правда, — она промокнула глаза рукавом. — Черт побери, Гермиона, возьми себя в руки. Если Нарцисса и была впечатлена такой эмоциональной вспышкой, то не подала никакого знака. — Я сейчас говорю, как законченная эгоистка, и в какой-то мере прошу за это прощения, а в какой-то — нет. Потому что наконец-то высказать всё это вслух — облегчение для меня. Так что спасибо, что выслушали, — она неловко похлопала Нарциссу по руке. — Будь вы в сознании, не сомневаюсь, посчитали бы всё это ужасно смешным. Она еще несколько минут смотрела, как мутная субстанция кружится в воздухе, затем затолкала все свои вещи в сумку. — Что ж… Думаю, мне нужно идти. Я скоро снова вас увижу. Доброй ночи, Нарцисса. Конечно же, она не поцеловала ее в лоб, как делал Драко каждый вечер перед уходом, но Гермиона поправила подушки, задернула шторы и полила растения. Это было меньшее, что она могла сделать. * * * Гермиона читала книгу, устроившись головой на коленях у Драко. Предполагалось, что он тоже читает, но Малфой сидел, уставившись перед собой, и теребил локон ее волос. — Грейнджер? — протянул Драко. — М-м-м. — Почему ты тогда позвала меня выпить кофе? — Ты выглядел так, словно тебе не хватало кофеина, — откликнулась она, не отрываясь от страницы. — Я серьезно. Гермиона посмотрела на Драко. — Я могу видеть твой нос снизу, — пробормотала она. — Никогда не замечала, что у тебя такие узкие ноздри. — Грейнджер… Гермиона вздохнула и положила книгу себе на грудь. — Драко, я до конца не уверена. Думаю, частично это было любопытство, частично — неосознанный интерес и, да, ладно, частично — жалость. Но я бы не хотела повторять тот наш разговор. Почему ты спрашиваешь? — Иногда я думаю: как же по-другому всё могло бы быть, если бы ты меня не пригласила, или так настойчиво не совала бы нос в книгу, или если бы я оказался на шесть процентов большей сволочью по отношению к тебе. — Переломным моментом стали бы одиннадцать процентов. — Я серьезно. — Начинать разговор так — это очень на тебя не похоже. — Я знаю, — он так крепко намотал ее волосы себе на палец, что кожа побелела. Малфой распустил локон. Драко долго сидел, не произнося ни слова, и Гермиона уже собиралась вернуться к чтению, когда он сказал: — Я просто… Я просто хочу, чтобы ты знала: я не собираюсь совершать ту же ошибку. Как тогда с Асторией. Гермиона села и прищурилась: — В палате твоей матери есть прослушка? — Что? Нет. Зачем? Думаешь, это меры безопасности? Она расслабилась и опустилась на диван. — Нет. Ничего подобного. Неважно. Внезапно до него дошло: — Тот вечер, когда я болел, верно? Гермиона вспыхнула. Но промолчала. — Сейчас она намного лучший слушатель, чем была раньше, — заметил он. — Если она действительно может нас слышать, то у нее будет, что нам сказать, когда она очнется. — Я надеюсь, что это так, Грейнджер. Потому что тогда она уже знает, что я чувствую и что ты никуда не уйдешь. Гермиона прижалась к нему. — Ведь не уйдешь, правда? — тихо спросил он. — Конечно, нет. — Будет трудно. — Я знаю. — Мне придется на время переехать в мэнор. Чтобы позаботиться о ней и помочь приспособиться. Особенно если отец к тому времени не вернется. — Я так и думала. — Еще я, наверное, снова немного двинусь. По крайней мере, ненадолго. Я просто тебя предупреждаю. — И это я тоже знаю. Он обнял ее и нежно поцеловал. — Я рад, что не дошел до одиннадцати процентов. — Но иногда ты был близок, — ответила она, возвращаясь к своей книге. — И до сих пор время от времени приближаешься. — Я стараюсь. Она стукнула его по руке. Для Гарри.