***
Хюмашах, потирая лоб ладонью, неуверенно, но быстро ступала по многочисленным коридорам, пытаясь унять дрожь в руках, ведь ей предстоял серьёзный разговор с братом, который не всегда отличался пониманием и не всегда уступал в чём-то; зная пылкий и горячий нрав брата, который он успешно скрывает за маской спокойствия, она уже у себя в голове пыталась подобрать нужные слова. Несмотря на то, что это был её единственный любимый брат, она боялась его; его действия всегда оставались непредсказуемы. — Сообщите повелителю о моём приходе, — подала взволнованный голос Хюмашах, однако решила тут же взять себя в руки. — Прошу, госпожа, — бостанджи открыли резные двери, и султанша медленно ступила на узорчатый ковёр покоев, заставая своего брата уже облачённым в ночные одежды и повёрнутым к ней спиной. — Что случилось в такой поздний час, Хюмашах? — спокойно спросил Мустафа, обернувшись к сестре с невозмутимым видом. — Брат, — тихо позвала султанша и поклонилась. Её губа предательски нервно подрагивала; она совсем не знала, как начать. — До меня дошли слухи… — она запнулась, подбирая правильные слова. — Какие слухи, Хюмашах? — султан непонимающе сдвинул брови и подошёл к женщине, обеспокоенно глядя на неё. — Продолжай. — Для чего ты позвал к себе Кёсем? — неожиданно даже для самой себя спросила султанша и сразу же замолкла, понимая, что произнесла вслух совсем не те слова, которые были нужны; это грозило полным провалом. — Вот оно что, — взгляд властелина стал отстраненным и холодным, он тут же снова отвернулся от сестры и прошел к открытым дверям, ведущим на террасу; именно такой реакции и опасалась Хюмашах. — Повелитель, — снова решилась подать голос женщина, делая неуверенный шаг вперед. — Она не ваша наложница, это невозможно. Это нарушение правил. — Ты мне будешь говорить, что возможно, а что — нет? — резко спросил Мустафа. — Хватит, Хюмашах, знай меру, сестра. — В гареме огромное количество подходящих прекрасных девушек, которые жаждут вашего внимания, а Кёсем… она не воспитывалась, как наложница. Конечно, теперь мне понятна причина, почему вы лишили её важной должности, однако повелитель… — Я сказал, хватит, Хюмашах, — прерывал её султан вкрадчивым голосом, поворачивая к ней вполоборота голову. — Нужно уметь вовремя остановиться. — Не делайте этого, повелитель. Прошу вас, это противоречит правилам гарема и потом… — вдруг голос Хюмашах прервался, когда в покои властелина влетел до смерти перепуганный и бледный Юлю-ага. Мустафа рывком развернулся и требовательно посмотрел на евнуха, который в свою очередь пытался отдышаться. — Повелитель, ваша наложница… Зарифе Хатун… — мямлил он дрожащим голосом, качая головой. — Что с ней, Юлю? — требовательно спросил властелин, уже догадываясь какой будет ответ. — Она мертва, её убили. — Что? — ахнула Хюмашах, схватившись за сердце.***
Временем раньше Кёсем была уже на пути к своим покоям, еле переплетая уставшие после насыщенного дня ноги; мысли беспорядочно мешались в голове девушки, и она то и дело прокручивала в голове момент, когда Юлю-ага зашёл к ней и произнёс заветные слова, что вызвали в ней такую бурю противоречивых эмоций. — О, Аллах, помоги мне выбросить это из моей глупой головы, — не выдержав, взмолилась она, поднимая глаза к верху, и уже двинулась было дальше, как увидела перед собой следы неприятного тёмно-красного цвета. — Что это? — поёжившись, она опустилась и провела пальцами по мраморному полу, сразу же одернув измазанную в крови руку; да, это абсолютно точно была кровь. Ужас охватил всё существо Кёсем, однако она, словно завороженная, медленно пошла по направлению, куда вели следы, пока она не наткнулась на бездыханное женское тело. Громко ахнув, она подбежала к девушке и развернула её к себе лицом. — Зарифе?! Все сюда, немедленно! Позовите лекарей! — что есть мочи крикнула она, опускаясь на колени и приподнимая голову Зарифе. Вскоре начался настоящий переполох, когда девушки, которые несколько минут назад мирно спали в своих кроватях, начали подниматься. На крики Кёсем прибежали Юлю-ага и Нарин-калфа; женщина опустилась на колени рядом с Кёсем и приложила два пальца к шее бездыханной Зарифе Хатун, убедившись, что та не дышит. — Мертва, — выдохнула она, поднимаясь с колен. — Аги! Уберите тело подальше отсюда, — распорядилась она, подзывая двух гаремных евнухов. — Гюльге-калфа, успокой их там, пусть ложатся спать! А ты, Юлю-ага, позови близняшек Хасибе и Халиме, пусть хорошенько вымоют пол от крови. И если хоть кто-то пикнет об этом раньше времени и посеет панику, я лично отправлю того на фалаку! — Аллах-аллах, за что нам это всё? — проговорил Юлю, схватившись за сердце и досадно цокая. — Бедняжка, какая бедняжка… — продолжив ахать и охать, он скрылся за углом, делая вид, что поспешил исполнять приказ Нарин; однако, хитрый Юлю, давно зная Нарин-калфу и её натуру, увидел в её глазах недобрый огонёк, который его немало обеспокоил. Евнух дал указание другому человеку позвать девушек для уборки, а сам бегом направился в покои властелина, где находилась Хюмашах. Он знал, что должен доложить обо всём первым. Кёсем же продолжала сидеть на полу и с кошмаром в глазах смотреть на мёртвое тело наложницы, которое спустя несколько секунд завернули в простынь и унесли. — А ты что здесь делала? — исподтишка спросила Нарин-калфа, понимая, что это прекрасный шанс избавиться от Кёсем и увести подозрения от настоящего виновника. — Что за вопросы? — Никто ничего не видел, а тебя нашли рядом с телом этой девушки. Это ведь ты её убила? Что она тебе сделала? — Что?! — ахнула Кёсем, поднимая голову на хазнедар и гневно сдвигая брови. — Ты совсем рассудка лишилась из-за ненависти ко мне? Зачем мне её убивать? — Если не виновата, почему ты так испугалась? И почём мне знать чем она тебе не угодила? — хмыкнула Нарин, хватая Кёсем за локоть и грубо поднимая её. — Идём, — она толкнула её в сторону главной части дворца. — Куда ты меня ведёшь? — девушка безуспешно пыталась вырвать свою руку из железной хватки калфы. — К хранителю покоев, теперь повелитель решит твою судьбу. — Аллах, ты просто обезумела! — Кёсем ничего не оставалось делать, как подчиниться; сердце просто выпрыгивало из груди от страха и шока, поглотившего всё её существо от вида Зарифе, и сейчас она лишь молила Аллаха, чтобы это поскорее кончилось; от удушающего бессилия глаза девушки наполнились слезами, готовыми вот-вот хлынуть отчаянным потоком. Она не сомневалась, что Нарин-калфе ничего не стоит обвинить её в убийстве Зарифе; если султан Мустафа поверит в эту ложь, он точно отвернётся от неё и даже не взглянет больше, от этого на душе у девушки появилась гнетущая тяжесть. Вскоре они подошли к главным покоям, около которых стоял Эмир-ага. Нарин склонилась и пихнула Кёсем, чтобы та проделала то же самое. Увидев плачущую Кёсем, ага в недоумении поднял брови и подошёл к ним. — Нарин-калфа? Что случилось? — Хранитель покоев, недавно наложница повелителя, Зарифе Хатун, была найдена мёртвой, — не мешкая и не утруждая себя предисловиями, сообщила калфа с серьёзным лицом. — Очевидно, что её убили. — Я знаю. Повелитель тоже уже в курсе, Нарин, Юлю-ага сообщил. — Вот как? — она удивлённо вскинула брови и медленно выдохнула, понимая, что многое пошло не по плану. — Да хранит его Аллах, он очень проворный, — незаметно сжав зубы, пробормотала Нарин. — Однако, я не понимаю, зачем ты привела Кёсем Хатун, — напомнил он, переводя взгляд на девушку. Нарин-калфа, наконец выпустив локоть Кёсем, подошла к хранителю покоев и наклонилась к его уху, начиная что-то шептать так, чтобы никто не мог её слышать. Кёсем, потирая свою руку, зажмурила глаза и еле слышно всхлипнула; кто знает какую ложь она сейчас рассказывает? Однако, её молитвы были услышаны — в этот момент двери главных покоев распахнулись и в коридор вышел сам султан Мустафа в сопровождении Хюмашах Султан; Кёсем сразу же подняла умоляющие глаза на падишаха, немо прося его помощи. — Повелитель, — Нарин-калфа отошла от хранителя покоев и поклонилась; Эмир так же склонил голову. Глядя в глаза Кёсем, Мустафа замер, резко ощутив, как внутренности неприятно скрутило от подобного её вида; он сразу же почувствовал подступающий гнев и готов был поклясться, что убил бы лично того, кто стал причиной слёз его прекрасного создания. Переборов ураган эмоций, он повернулся к Юлю-аге и небрежно махнул ладонью в сторону Кёсем. — Отведи хатун в её покои, — сдержанно бросил Мустафа, сложив руки за спиной; от его хладного тона Кёсем стало только хуже, она совсем отчаялась. Ах, если бы была возможность поговорить с ним с глазу на глаз и сказать, что она невиновна в смерти его наложницы, но такого шанса не представилось. Кёсем была уверена, что Нарин-калфа воспользуется ситуацией и преподнесёт всё случившееся в нужном ей свете, вот только зачем ей это? Зачем она так сильно зацепилась за малейшую возможность обвинить во всём Кёсем? Из-за одной лишь ненависти? Или же она покрывает настоящего виновника? Эти мысли не давали покоя. Юлю аккуратно взял девушку под руку и повёл по коридору обратно в гарем. — Юлю-ага! — как только они отошли на приличное расстояние, Кёсем схватила евнуха за руку и крепко сжала. — Юлю… — Аллах покарай тебя! — вздрогнул он, закрывая глаза и грузно выдыхая. — Зачем так кричать? Что?! — Нарин-калфа хочет обвинить меня в убийстве Зарифе, — всхлипнула Кёсем. — Но что ей надо? Должность снова её, почему она вечно хочет подставить меня? Что мне делать, Юлю? Теперь меня убьют? — Вай-вай, — ахнул Юлю, приложив два пальца к губам. — Вот змея. Тише ты, тише! Не плачь… — он махнул рукой на девушку и покачал головой. — Ну, чего ты плачешь, как глупая наложница? Никто тебя убивать пока не собирается, у Нарин нет доказательств твоей вины! Да и повелитель вряд ли не станет тебя казнить, — уже тише добавил евнух, криво усмехнувшись. — Так что успокойся, ступай в свои покои и жди. Кёсем совсем не успокоили эти слова, страх продолжал окутывать её тело. Почему она постоянно оказывается в ненужном месте в ненужное время? — Аллах, помоги мне, — тихо проскулила Кёсем, переступая порог своих покоев и грузно садясь на кровать; новый горький поток слёз хлынул из её глаз, когда в голове снова всплыли воспоминания о повелителе; его отстраненный взгляд и ледяной тон. Он отвернулся от неё, теперь уж точно.***
— Что это такое, Эмир? — строго спросил султан, устремив требовательный взгляд на своего слугу, который в свою очередь смотрел вниз. — Как это могло произойти в моём дворце? Как ты мог позволить этому случиться? Убийцу поймали? — Простите, повелитель, но убийцу не удалось поймать, — Эмир набрал в лёгкие побольше воздуха. — Однако, рядом с телом Зарифе Хатун была… Кёсем Хатун, их нашли вместе. — На что ты намекаешь, Эмир-ага? — вдруг спросила Хюмашах Султан голосом полным строгости и вызова. — Не думаешь ли ты, что моя верная служанка убила какую-то наложницу? Она обнаружила тело, только и всего. — Что вы, госпожа, я не это хотел сказать, — сразу же ответил тот, неуверенно поднимая голову. — Простите. — Я не хочу пустых обвинений, Эмир. Немедленно выясни кто это сделал, — почти прорычал свой приказ Мустафа и тяжело выдохнул, переводя глаза полные гнева на калфу. — Уже несколько дней должность снова в твоих руках, но, как видно, ты плохо справляешься. Не заставляй меня жалеть о своём решении. — Простите, повелитель, — Нарин подняла глаза на властелина, быстро и испуганно моргая, однако сразу же опустила их, не выдержав пронизывающего до костей взгляда султана. — Клянусь, такого больше не повторится. — Иншаллах, — грозно произнёс Мустафа и вихрем направился в сторону гарема. — Брат? Повелитель! — Хюмашах приоткрыла рот, чтобы ещё что-то сказать, но Мустафа и не подумал остановиться. Проследив за ним взволнованным взглядом, она быстро опомнилась, понимая, что нужно сохранять бесстрастие, чтобы никто не заподозрил ничего неладного. Султанша медленно развернулась и, поманив рукой Нарин-калфу, направилась обратно к себе. Мустафа уверенно ступал в сторону покоев Кёсем, каждый его шаг был твёрдым, как и обычно. Недалеко от деверей, которые вели в комнату девушки, его встретил Юлю-ага и поклонился с привычной блаженной улыбкой, какая играла на его лице каждый раз, когда он вставал пред членами династии. — Мой господин, — пролепетал Юлю, складывая руки перед собой. — Юлю, как Кёсем? — справился султан безразличным тоном. — С ней всё в порядке? — Как вы и приказали, я отвёл её в покои, повелитель. С ней всё в порядке, правда, она очень сильно напугана, — евнух пристально посмотрел на падишаха исподлобья, а Мустафа недовольно вздохнул и жестом отправил Юлю ступать, останавливаясь у дверей; изнутри доносились слабые всхлипы, при звуке которых внутри падишаха снова всё неприятно сжималось. Султан отворил дверь и почти неслышно вошёл внутрь, заставая Кёсем сидящей на своей кровати в привычной для неё позе — обняв колени и положив голову сверху. Услышав звук открывающейся двери, она замерла и медленно повернула голову, столкнувшись взглядами с падишахом. Казалось, это мгновение длилось вечно, пока девушка не нарушила тишину. — Повелитель, — заикающимся голосом произнесла Кёсем, вставая с ложа и сдерживая новый поток слёз; неужели он поверил в ложь, сказанную Нарин. — Повелитель, я не виновата! Я не убивала её, — неожиданно и громко всхлипнула девушка, делая шаг ему навстречу. — Прошу вас, поверьте мне, я ни в чём не виновата! — О чём ты? — непонимающе сдвинул брови Мустафа и сделал большой шаг вперед, сокращая расстояние между ними и кладя тяжёлую ладонь на её бархатную щёку. — Никто тебя не обвиняет, — он с трепетом изучал лицо девушки, водя большим пальцем по линии её скул. — Никто не посмеет. — Повелитель… — Кёсем смущённо отвела заплаканные глаза и хотела опустить голову, однако рука султана не позволила ей это сделать. — Посмотри на меня, не лишай своих ясных глаз, — ласково попросил мужчина, бережно придержав её лицо за подбородок и тепло улыбнувшись. — Всё не перестаю задаваться вопросом… — Каким? — с любопытством прошептала Кёсем, зачарованно глядя в глаза Мустафы, и неуверенно положила дрожащую руку поверх его тёплой ладони. — Откуда ты взялась на мою бедную голову, прекрасная чаровница? — с нежностью усмехнулся султан, зажимая между пальцев шелковистый локон тёмно-шоколадного цвета, выбившийся из её причёски; от подобных слов, действовавших словно дурман, Кёсем не сдержала улыбки. Ей казалось, что сейчас перед ней вовсе не властелин мира с бесстрастным выражением лица, не падишах, который вершит судьбами людей; сейчас, находясь так близко с ней, он он открылся для неё с совсем новой стороны. Он был другим — нежным, заботливым и страстным. От подобного поведения султана ноги девушки предательски подкашивались, а сама она постепенно теряла голову. Мустафа опустился к её приоткрытым губам и уже хотел сорвать первый поцелуй, как Кёсем внезапно опомнилась и зажмурила глаза, снова отвернув голову. — Что случилось? — с нотками раздражения спросил он, нетерпеливо выдохнув воздух. — Я терпелив, Кёсем, но не настолько. — Я… — заикнулась Кёсем, устремив бегающий взгляд в пол; снова её охватил необъяснимый страх. — Повелитель, я… — Ты боишься меня? — предположил Мустафа, снова поднимая её лицо к себе. — Я начинаю завидовать Юлю-аге, с ним ты беззаботна, смеёшься и шутишь, — с серьёзным лицом произнёс он, а потом тихо рассмеялся низким басом, когда девушка с некой укоризной глянула на него. Как же необычно было общение с ней, он чувствовал лёгкость и свободу; она дарила ему такие эмоции, какие доселе никто не смог ему подарить. Он слабо начал понимать, что огонь страсти к ней перекрывает какое-то другое чувство, столь глубокое и нежное, что внутри его естества зарождалось приятное тепло. — Повелитель, — Кёсем тяжело вздохнула, приводя его в реальность. — Вы же видели что случилось с Зарифе… Вы хотите, чтобы мой конец был таким же? — уже тише спросила она. — Значит, ты этого боишься? Я обещаю тебе, что не допущу, чтобы это случилось и с тобой, — твёрдо произнёс Мустафа. — Но я не ваша наложница и… — Хватит спорить, Кёсем, — мягким, но предупреждающим тоном сказал он, чем заставил девушку замолчать. — Ты ждёшь, что я откажусь от своего выбора? Так вот этого не случится никогда. — Вас совсем не волнует чего хочу я? — Кёсем сама не знала откуда черпает свою дерзость; однако, было предположение, что от сильно ощутимой слабости падишаха перед ней. Подобные смелые слова вызвали у Мустафы лёгкую усмешку, и он по привычке пригладил свою бороду, задумчиво хмыкнув; затем он развернулся, чтобы уйти, однако голос, так полюбившийся ему, снова заговорил. — Вы уходите? — в этом голосе послышались нотки недоумения, от которых султан расплылся в широкой улыбке. — Спокойной ночи, Кёсем, — он, довольный проведённой беседой, направился к себе в покои.***
Так и не сомкнув глаза ночью, обеспокоенная вчерашними событиями Хюмашах Султан с появлением первых утренних лучей солнца поднялась с постели и принялась готовиться к предстоящему дню; масса служанок трудились над корсетом султанши, над её причёской и другими элементами внешнего вида. Зная о привычке брата вставать ни свет ни заря, она направилась в главные покои дворца, твёрдо решив продолжить их разговор, который прервали прошлым вечером. — Доложите повелителю о моем приходе, — произнесла Хюмашах и тут же обернулась, услышав шаги за своей спиной. — Эмир-ага? — Госпожа, — хранитель покоев почтительно склонился перед султаншей. — Повелитель покинул дворец ещё затемно. — Что? Он мне ничего не сказал вчера, — Хюмашах приподняла брови и обессиленно вздохнула. — О, Аллах, дай мне сил… ты знаешь, куда повелитель отправился? — Он уехал в Эдирне на охоту, вернётся через несколько дней, — отчитался Эмир. — Почему же ты тогда здесь, а не с моим братом, как обычно? — Так изволил наш повелитель, госпожа. Он оставил меня здесь, чтобы я следил за порядком и продолжал расследование. — И как же ты себе это представляешь? Рядом не было ни единой души, Кёсем нашла её мёртвой посреди тёмного коридора, — Хюмашах сощурила глаза. — Никто ничего не видел. Среди нас убийца, а мы и не знаем кто это. — Наверняка у неё были подруги, может быть, они что-то знают. В любом случае, мы докопаемся до истины, — уверенно произнёс он, хотя и сам понимал, что ищет иголку в стоге сена; невозможно было выявить убийцу, а в слова Нарин-калфы о причастности Кёсем он отказывался верить. — Иншаллах, ты выяснишь кто совершил это ужасающее злодеяние, — на вздохе произнесла Хюмашах каким-то бесцветным голосом, лишённым всякой надежды, и направилась обратно в сторону гарема. Что же теперь делать? Убийство в гареме прямо у всех под носом, несомненно, волновало султаншу, однако для неё на первом месте сейчас стояла другая проблема, которую нужно было немедленно разрешить и уберечь брата от ошибки. Время было и так не спокойное, она боялась даже предположить, что будет, когда все наложницы в будущем узнают о новой неожиданной фаворитке повелителя, которая и не должна и вовсе ей становиться? Как в этом случае она усмирит толпу негодующих девушек? Хюмашах, продолжая размышлять об этом, не заметила, как уже переступила порог своих покоев и опустилась за письменный стол. — Ах, Валиде, если бы вы были рядом, вы бы нашли наиболее верный исход, — вздохнула женщина, доставая из ящика чистый кусок пергамента; ей был известен лишь один выход. Хюмашах знала, что понесёт наказание за подобное решение, однако другого ей не оставалось.