Another story

— Ты останься, — с этими словами Мустафа растянулся в довольной, но отнюдь не доброй, улыбке и почесал свой подбородок большим пальцем. Кёсем молча замерла на месте, опустив голову, и молилась лишь об одном — чтобы всё обошлось, однако это были напрасные надежды. Сегодня султан твёрдо решил для себя, что завладеет этой девушкой, что так легко нарушила его покой. В существующий момент его мало волновало, наложница перед ним или хазнедар, он желал её всем сердцем, всей душой и всем телом здесь и сейчас. Мужчина медленной и твёрдой походкой подошёл к ней и, взяв двумя пальцами её подбородок, приподнял лицо девушки так, чтобы взглянуть в прекрасные голубые глаза. Увидев перед собой довольное лицо властелина, Кёсем шумно сглотнула комок в горле и прерывисто вздохнула, что ещё больше разожгло желание падишаха. Он потянулся к столь манящим и пухлым губам для поцелуя, но Кёсем неожиданно даже для самой себя отвернула голову, зажмурив глаза. — Повелитель, прошу Вас, — взмолилась она, решаясь снова взглянуть на него; её глаза были полны мольбы и страха, но даже этот взгляд околдовывал его. — Это неправильно! Мне нельзя здесь находиться. — Я решаю, что правильно, а что неправильно, Кёсем, — вкрадчиво проговорил Мустафа, прижимая к себе беспомощную девушку. — И я решаю кому здесь находиться, — он спустил жадный взгляд на её высоко вздымающуюся грудь и тяжело вздохнул, чувствуя подступающий порыв страсти. Она была так близко; он чувствовал её сбивчивое дыхание и ритмичный звук сердца. — Повелитель, прошу, не надо, — снова подала голос Кёсем, чувствуя внизу живота необъяснимую приятную боль, однако продолжала пытаться привести в чувство властелина. — Кто ты такая, чтобы отказывать мне? — прошептал падишах на ухо хазнедар, обжигая её нежную кожу своим горячим дыханием и вдыхая тонкий цветочный аромат её длинных волос, волнами спускавшиеся на её плечи. Кёсем после такого была не в состоянии что-либо ответить; она совсем потеряла дар речи. Воспользовавшись этим молчанием, властелин, еле касаясь длинными пальцами бархатной благоухающей кожи, провёл по её шее вниз, чем вызвал тяжёлый и прерывистый вздох; его рука продолжала двигаться дальше и, добравшись до пуговиц на её платье, начала медленно одну за другой расстёгивать их. Почувствовав лёгкие касания мужских рук на своей груди, девушка обмякла и, лишившись чувств, упала прямо в эти самые властные руки. Прикосновения падишаха, даже такие лёгкие, оказали на неё слишком большое потрясение, которое сознание девушки не было готово вынести. — Кёсем? — взволнованно позвал её Мустафа и, сжав ладонью её щёки, слегка потряс девушку. — Стража! Приведите лекаря, — он легко поднял обмякшее тело Кёсем и уложил на своё ложе, тут же убирая с её прекрасного лица упавшие на него локоны. Он понял, что до этого у неё не было даже малейшего контакта с мужчиной; к тому же, её не обучали многочисленные калфы гарема искусству обольщения и нормам поведения в его присутствии. Несомненно она всё про это знала, однако знать это и выполнять — было разными вещами, однако он всё равно совсем не ожидал от неё подобной реакции. Мужчина продолжал сидеть в ожидании лекарей и задумчиво глядеть на хазнедар, ласково обводя большим пальцем, украшенным большим драгоценным перстнем, её линию скул. Вскоре появилась лекарь в сопровождении Юлю-аги, она быстро привела Кёсем в сознание, которая, прокашлявшись, скривилась от неприятного запаха и, несколько раз моргнув, наконец осмотрелась. Юлю-ага наблюдал за приходящей в себя Кёсем, приложив палец к губам, а затем перевёл взгляд на спину падишаха, который снова стоял лицом к выходу на террасу. — Пойдём скорее, — шикнул евнух, практически стягивая её с постели султана и сразу же удерживая, так как ноги девушки тут же подкосились, только коснувшись твёрдой поверхности пола. — Приди уже в себя! — пропел он ей на ухо и сразу же нацепил улыбку, когда султан обернулся к ним. — Повелитель, простите, я отведу Кёсем Хатун в её покои. С Вашего позволения, — евнух поклонился и незаметно пихнул Кёсем в бок, чтобы та сделала то же самое. Мустафа лишь коротко кивнул и отлучился на террасу, решив, что глоток свежего холодного воздуха ему не помешает. Юлю-ага поспешил увести хазнедар из султанских покоев, взмахивая руками, когда они уже были в коридоре. — Кёсем Хатун, да что с тобой? — воскликнул он каким-то обвиняющим тоном. — Что ты имеешь ввиду, Юлю? — ответила вопросом на вопрос Кёсем, всё ещё пытаясь прийти в себя от пережитого. — Как ты могла упасть в обморок при повелителе? Ай, Аллах! Он тебя даже на ложе своё уложил… — Юлю! Следи за языком, — злобно выкрикнула она, внезапно потеряв самообладание и заставляя евнуха вздрогнуть. — Я что, специально лишилась чувств? Или я его просила уложить меня в свою постель? — Аллах-Аллах, не кричи так! Вдруг кто-нибудь услышит? — взмолился шёпотом Юлю, махая на хазнедар руками, чтобы та прекратила разговаривать на повышенных тонах. — Какая муха тебя укусила? — Оставь меня, Юлю, иначе я сама укушу тебя, — Кёсем закатила глаза и стремительно направилась в сторону гарема, потирая ладонью лоб. Ворвавшись в свои покои, она наконец выдохнула, чувствуя себя в безопасности. — Что же теперь будет? — вслух спросила она сама у себя и прикрыла рот рукой. Она не понимала чего боится больше — падишаха или своих чувств к нему. Сегодня она ощутила то, чего ей ещё не приходилось ощущать доселе — острое возбуждение и желание почувствовать мужские руки — его руки, на себе. Однако, разум ей всё ещё подчинялся, поэтому девушка напряжённо стала думать что ей делать дальше, как поступить.

***

На следующий день Хюмашах Султан вышла на прогулку в дворцовый сад в сопровождении лишь одной Кёсем. Ночью прошёл сильный ливень, поэтому султанша решила не брать с собой шехзаде, который непременно бы измазался в грязи, ведь вряд ли малыш будет аккуратно ступать по выложенным камнем дорожкам. — Кёсем, я слышала, что тебе стало плохо вчера вечером, — вспомнила Хюмашах, повернувшись к своей служанке. — Надеюсь, сейчас всё в норме? — Да, госпожа, теперь я в порядке, — девушка заметно побледнела, когда воспоминания о прошедшем вечере снова всплыли в её голове. — Что с тобой? Ты себя нехорошо чувствуешь? — беспокойно спросила султанша, дотрагиваясь до лба девушки. — Со мной всё хорошо, госпожа. Честно, — заверила её Кёсем и выдавила слабую улыбку в доказательство. Хюмашах ещё мгновение подозрительно осматривала хазнедар, будто пытаясь прочесть что-то на её лице, но потом лишь кивнула, продолжая прогулку. — Хорошо было бы устроить праздник в гареме, что ты думаешь? — наконец нарушила тишину султанша, снова вырывая Кёсем из назойливых размышлений, так и лезущих в её голову. — М? — рассеянно глянула на неё девушка, будто очнувшись. — Простите, госпожа, я задумалась. — Я говорю, что было бы неплохо устроить праздник в гареме, — повторила султанша, разворачиваясь обратно ко дворцу. — Давно не было развлечений, как думаешь? Нужно порадовать девушек. — Вам виднее, госпожа, — произнесла в ответ Кёсем. — А девушки будут очень рады, это правда. — Тогда нужно начать приготовления прямо сейчас. Также, надобно будет отправить лучших танцовщиц для повелителя, — после этих слов юную девушку будто окатили холодной водой, внутри её груди что-то неприятно затрепетало. — Я уже не знаю, как развеять его печаль, Кёсем. Если бы было средство… — Дай Аллах, повелитель скоро придёт в себя, — еле слышно произнесла Кёсем дрогнувшим голосом и поджала губы, опуская глаза. Они наконец вошли внутрь дворца, так как на улице становилось зябко, ну, а затем Хюмашах раздала служащим гарема указания для подготовки к задманному празднеству.

***

Султан в это же время находился в другой части дворцового сада лишь в компании Эмир-аги. В отличие от Хюмашах и Кёсем, они не разговаривали, находясь в полной тишине, так как падишах пребывал глубоко в своих мыслях, он был занят привычным занятием. Туго натянув тетиву лука, он пустил очередную стрелу в самую дальнюю мишень; стремительно пролетев довольно-таки большое расстояние, стрела попала наконец в цель. Мужчина опустил лук и передал его рядом стоящему стражнику. Теперь мысли султана занималась лишь Кёсем; она стала его навязчивой идеей. Однако, он уже построил в своей голове план, с помощью которого он сможет беспрепятственно завладеть девушкой, — он лишит её должности. Она не будет занимать важную нишу в гареме, а значит он сможет сделать её своей наложницей. К тому же, изначально он искренне считал, что столь юное создание совершенно не подходит для подобной ответственности. После прогулки в саду Мустафа решил не откладывать важный разговор с сестрой и направился прямиком ко входу в гарем. Проходя по тёмному коридору, он услышал весёлые девичьи голоса, слишком громко доносящиеся из ташлыка. — Двигайтесь нежно, — Юлю-ага вытанцовывал перед наложницами, которые заливались весёлым хохотом. — Руки плавно двигаются, вырисовывая мягкие круги, бёдра покачиваются им в такт, — приговаривал он слова, показывая все эти движения для хихикающих девушек. — Ай, машаллах, Юлю-ага, — протянула Кёсем своим мягким голосом с приятной хрипотцой сквозь смех. — Как ты хорошо двигаешься! — Вас хоть прямо сейчас бери и отправляй танцевать перед нашим повелителем, Юлю-ага! — воскликнула одна из наложниц. — Э, нет, — качнула отрицательно головой Кёсем Хатун, громко цокнув. — Боюсь, наш повелитель не оценит стараний Юлю-аги. — У-у-у-у, — издал протяжный брезгливый звук Юлю. — Продолжайте издеваться дальше! — он обиженно упёр руки в бока. — А я посмотрю, как вы опозоритесь перед повелителем завтра! Вдруг взгляд одной девушки упал за спину Кёсем и Юлю, после чего она резко побледнела, перестав смеяться. — Повелитель, — дрожащим голосом произнесла она и поклонилась, остальные девушки незамедлительно последовали её примеру. Юлю-ага, медленно обернувшись, тоже склонился в поклоне, молясь только об одном: чтобы случилось так, что властелин стоял там совсем недавно. Кёсем, тоже повернувшись в свою очередь, встала словно вкопанная и лишь смотрела в чёрные глаза падишаха, который тоже уже давно не отрывал от неё своего взгляда. Наконец она пришла в себя и тоже опустилась в поклоне, потупив взгляд. Мустафа заставил себя продолжить путь, укрепив своё решение лишить Кёсем должности. Разве хазнедар может вести себя столь вольно с наложницами? Или он уже просто пытался оправдать себя?

***

— Брат? — Хюмашах удивлённо вскинула брови, увидев Мустафу, и поклонилась. — К добру, иншаллах? — У меня к тебе есть важный разговор, Хюмашах, — проговорил мужчина серьёзным тоном и указал сестре на мягкий диван, присаживаясь рядом. — Что-то случилось? — султанша опустилась на подушки и внимательно посмотрела на брата, сложив руки на коленях. — Да. Я решил, что должность хазнедара гарема больше не будет принадлежать Кёсем Хатун, — спокойно молвил он; лицо его оставалось непроницаемым. — Как? — Хюмашах в изумлении приоткрыла рот. — Но почему? Она в чём-то провинилась? — Она слишком молода, чтобы нести подобную ответственность на своих плечах, поэтому верни печать Нарин-калфе, — твёрдо произнёс падишах, поднимаясь с мягкого сидения и показывая всем своим видом, что решение не подлежит обсуждению. — Это моё последнее слово. — Как прикажете, повелитель, — тоже поднимаясь, еле слышно и разочарованно проговорила Хюмашах и прикрыла глаза. Мустафа же удалился, довольный тем, что теперь убрал все препятствия на пути к девушке, кой он так хотел владеть, но внутри он чувствовал, что поступает несправедливо по отношению к ней. Однако, это чувство быстро сменилось, и на его место пришло чувство триумфа.

***

— Госпожа, вы меня желали видеть? — при входе в покои султанши произнесла Кёсем и склонилась. — Да, Кёсем, проходи, — печальным голосом ответила Хюмашах, поднимаясь с тахты и подходя к девушке. — Мне нужно кое-что тебе сообщить. — Слушаю, госпожа, — с полной серьёзностью кивнула Кёсем, внимательно уставившись на сестру падишаха. — Повелитель распорядился, чтобы на должность хазнедара вернули Нарин-калфу. Я, конечно же, была против, но его голос звучал так твёрдо, что при всём желании я бы не смогла его переубедить, — Хюмашах вздохнула и протянула вперёд ладонь. — Верни печать, Кёсем. Лицо Кёсем вытянулось от неожиданности, глаза запеленали слёзы, а губы начали жалобно подрагивать, однако она изо всех сил пыталась сдерживаться и не показывать своего состояния. Девушка дрожащей рукой достала золотистый предмет и положила на гладкую протянутую ладонь Хюмашах Султан. — Если я в чём-то провинилась, простите, госпожа. — Прошу, не расстраивайся, — убаюкивающим голосом произнесла султанша, с жалостью глядя на свою служанку. — Ты останешься здесь и будешь под моей опекой, я не дам тебя в обиду. — Да будет вами доволен Аллах, госпожа. Он мне свидетель, что я старалась изо всех сил, — Кёсем старалась скрыть обиду в голосе. Да, обиду на самого падишаха, ведь она знала об его истинных намерениях — он хотел сделать её своей очередной женщиной, и она была уверена, что как только он её получит — сразу потеряет интерес. Ах, как же она ошибалась, считая, что если она отпустит ситуацию — всё обойдётся, однако она недооценила желание властелина. Если он уже захотел её — он любыми путями заполучит её, и все должны склонить головы пред его желанием. Все, включая её. — Я знаю, Кёсем, — кивнула Хюмашах, продолжая с сожалением глядеть на неё. — Не переживай, твои покои остаются тебе. И ещё, я приказала портным поторопиться, поэтому твоё платье уже готово, — султанше была дорога эта девушка, поэтому она таким образом попыталась её успокоить. — Благодарю, госпожа. С Вашего позволения, — Кёсем поклонилась и после разрешения удалилась прочь. Как только она перешагнула порог своих покоев, слёзы хлынули безудержным потоком из её прекрасных глаз. Она присела на кровать, увидев разложенные по середине подарки от её госпожи. Она легко провела рукой по небесно-голубому шёлку прекраснейшего платья, рядом с которым лежала маленькая шкатулка и прозрачная склянка, наполненная парфюмерной жидкостью. Раньше Кёсем была бы вне себя от счастья при виде подобной роскоши, но сейчас ей было так горестно от своего положения, что она даже не вдохнула аромат подаренных духов и не открыла резную шкатулку, скрывающую что-то ещё.

***

Наступил день, которого так ждали, — празднество, организованное Хюмашах Султан. Наложницы восторженно щебетали в хамаме, предвкушая вечерний праздник, а в особенности те, что собирались танцевать перед повелителем, ведь одной из них предстояло ночью ублажить его. Кёсем же сидела поодаль и с хмурым выражением лица слушала эти девичьи речи, то и дело тяжело вздыхая. Казалось бы, ситуация не могла быть ещё хуже, как вдруг в хамам вошла Нарин-калфа с победной улыбкой на лице. Увидев её, Кёсем закатила глаза и надеялась остаться назамеченной, однако разговор был неизбежен. — Кёсем, — надменным голосом произнесла калфа, подходя к девушке, которая упорно делала вид, будто ничего и не произошло. — Уже с позавчерашнего дня о тебе ни слуху, ни духу. Быстро же ты спряталась. — Я не пряталась, Нарин-калфа, — лишь ответила Кёсем спокойным голосом. — Не понимаю, о чём ты. — Правильно, теперь сиди тихо и не высовывайся, — уже тише прошептала женщина, наклонившись к самому ухо Кёсем. — Это был лишь вопрос времени, когда ты упадёшь с этой башни, на которую тебя усадила госпожа. — Мы ещё посмотрим, — так же тихо проговорила Кёсем, нацепив воинственный вид и смело повернувшись к ней лицом к лицу. — Осторожнее со словами, не то я могу твоё милое личико подправить. Со мной лучше не воюй, плохо закончится, — с этими словами калфа прошла мимо, усаживаясь на влажный мрамор. Девушка смыла с себя остатки душистой пены и стремительно покинула баню, накидывая халат и направляясь в свои покои. Войдя в свою небольшую, но достаточно просторную для одного спальню, она достала из резного сундука подарки, на которые позавчера даже не захотела смотреть.

***

После пышного праздника в гареме по поручению Хюмашах Султан Кёсем прислуживала в покоях властелина. Оставаясь главным доверенным лицом султанши, Кёсем следила, чтобы всё происходило как нужно, однако теперь ей давалось сложнее выполнять приказы Хюмашах в присутствии Нарин-калфы. — Кёсем, какая ты красивая, машаллах, — прошептал Юлю на ухо девушке, пока они стояли в стороне во время танца наложниц перед падишахом. — А пахнешь, словно весенняя роза. — Правда нравится? — Кёсем пригладила руками шёлк платья и широко улыбнулась, после чего на них шикнула Нарин-калфа, стоящая впереди. — Кёсем, наполни кубок повелителя, — с усмешкой произнесла она, махнув головой на кувшин в руках другого аги. Каждый раз, пользуясь своим прежним положением, калфа пыталась унизить ненавистную ей девушку. Кёсем сжала губы в тонкую линию, пытаясь удержать язык за зубами и не дерзнуть что-то в ответ, и почти выхватила позолоченный кувшин. Султан, до этого наблюдавший за плавными движениями женских тел, перевёл глаза на подошедшую к нему Кёсем, которая наполняла его кубок вином. Неуверенно подняв на него взгляд, она на мгновение замерла. Мустафа безразлично вернул своё внимание на танцовщиц, будто игнорируя Кёсем, а ей ничего не оставалось как отойти в сторону и так же продолжать наблюдать за танцем, нахмурив брови. После танца Юлю приложил палец к губам, осторожно глядя на падишаха и ожидая, на кого в этот раз падёт выбор, однако лицо властелина не выражало ни единой эмоции; он лишь одним взмахом отправил наложниц восвояси, медленно пережёвывая виноград. — Юлю! — остановил евнуха падишах, подняв перст и поманив его к себе. Нарин-калфа с любопытством глянула на них, кланяясь и покидая покои. — Мой повелитель, — пролепетал Юлю-ага в ответ, оставшись в покоях один на один с падишахом.

***

Кёсем вернулась в свои покои и с горечью на лице вытянула серёжки из ушей, опускаясь на своё ложе. Как же она была сейчас несчастна. Значит, он лишил её должности в отместку, что она отказала ему в ту ночь, поддавшись страху; и теперь даже не смотрит в её сторону. Девушка закрыла глаза, и в её голове снова всплыла картина: повелитель отводит от неё безразличный и почти презрительный взгляд. Она обняла руками свои колени и уткнулась в них лбом, пытаясь угомонить ураган внутри её молодой груди. Как же её угораздило? Как это случилось? — Кёсем! — спустя некоторое время к ней ворвался Юлю-ага, и Кёсем тут же поднялась, вытирая уже навернувшиеся слёзы. — Что случилось, Юлю? — Повелитель… — запнулся евнух, подозрительно окидывая хатун странным взглядом. — Требует тебя к себе. Дыхание девушки замерло, и она продолжала смотреть на евнуха, выжидающе глядевшего на неё в ответ. — Зачем? — задала она глупый вопрос, наконец приходя в себя. Юлю лишь многозначительно кивнул и махнул головой в сторону открытых дверей. — Поторапливайся, не заставляй нашего повелителя ждать. Кёсем, сгорая от стыда, вышла из своих покоев и, неуверенно глянув на Юлю, направилась в нужную сторону. — Куда ты ведёшь её, Юлю? — к ним навстречу вышла Нарин-калфа и вопросительно глянула на евнуха, который и не знал что ответить.