Мост через Лету

После всего не было ничего удивительного в том, что ей приснилась Тулуза. Такое уже случалось ранее — по счастью, не слишком часто, — и каждый раз это путешествие в прошлую жизнь было разным. Раз или два ей снился Жоффрей; тогда она просыпалась со щеками, мокрыми от слез, и с томительной тяжестью внизу живота. Но чаще всего она не помнила точно, что именно ей снилось — просто поутру ей мерещился аромат цветов и ощущение спокойствия и счастья. Анжелика медленно шла по гладким полам Отеля Веселой Науки. Вероятно, его готовили к празднику — кругом были суетящиеся слуги, лица которых были ей не знакомы. На ее глазах ражий детина крепил над камином гирлянду из цветов и шелковых лент. Проходя мимо, она увидела в зеркале его лицо и чуть не вскрикнула, узнав Клемана Тоннеля. «Шпион!», — мелькнуло у нее в голове, и она невольно ускорила шаг. — «Надо предупредить Жоффрея!» Но она никак не могла найти мужа. Несмотря на это, она не ощущала паники или страха, лишь глубокую досаду, будто потерялась красивая безделушка. Анжелика заглядывала в комнаты, одну за другой, но нигде не было и следов графа де Пейрака. В гостиной музыканты настраивали инструменты, и она подошла было к ним, — безрезультатно. Подобрав юбки, она двинулась к выходу в сад, на который уже спускались сумерки. — Туда нельзя, мадам дю Плесси, — вдогонку произнес один из музыкантов. Пожав плечами, она не обратила на его слова никакого внимания. Сад, в отличие от комнат, выглядел запущенным и неухоженным, и теперь ее обуяло волнение и стыд — как можно будет вывести сюда гостей?! Может, в темноте они не заметят необрезанные розы и заросшие травой дорожки? — Жоффрей! — вполголоса позвала она, сама не надеясь на отклик — что бы делал хозяин дома в пустом темном саду? — Жоффрей… Она увидела фигуру, полулежащую на одной из скамеек, и ускорила шаг. — Вы не откликаетесь! Жоффрей, я должна… Жестом он остановил ее: — Потом, мадам. Я наблюдаю. — За чем вы наблюдаете? — она остановилась в нескольких шагах, сбитая с толку. — За звездами, — он повернул к ней лицо, закрытое черной маской. — Вы же помните про Галилея? — Вы не пойдете со мной? — растерянно пробормотала она. Что-то мешало ей сделать шаг и коснуться его, взять его руку. — Не поможете мне? — Вам придется справиться самой, — он обезоруживающе пожал плечами и улыбнулся. — Вам пора. Проснувшись, она некоторое время лежала, не шевелясь. Место рядом с ней вновь пустовало. Судя по всему, Кантор поднялся спозаранку, чтобы понаблюдать за управлением шебекой. Мерное покачивание судна на волнах окончательно согнало с Анжелики сон, но она не спешила подниматься. Ее путешествие вот-вот подойдет к концу, а она ни на шаг не продвинулась; и сейчас она могла себе признаться, что ее останавливали не только велеречивость и увертки Рескатора. Страх, обычный обессиливающий страх владел всем ее существом — она боялась узнать под маской кого-то, кто часто бывал в Отеле Веселой науки, боялась услышать что-то о Жоффрее. Это открытие неприятно удивило ее, и она поднялась с постели. Служанка с опозданием откликнулась на зов, и Анжелика, отказавшись от завтрака, принялась неспешно одеваться, продолжая раздумывать. Ей казалось, что рана зажила давным-давно, отчего же сейчас ей так неуютно? — Довольно, — она рассеянно поправила прическу, всмотрелась в свое лицо в зеркале — хватает ли румян? Рескатор реагировал на ее красоту не так, как многие мужчины, — казалось, его и влекут, и в тоже время отталкивают ее прелести, — но все же не оставался равнодушным. На палубе сияние солнца заставило ее прищуриться даже под кружевным зонтом. — Идите сюда, мадам дю Плесси! — позвал ее звонкий голос герцогини Мазарини. Она сидела за маленьким столиком в укромном уголке за мачтой, куда почти не задувал сухой жаркий ветер, и пыталась раскладывать пасьянс. — Я уже говорила, как рада разделить путешествие с вами? Тут категорически нечем развлечься днем: месье Рескатор вечно занят, его помощник — угрюмый бука… Поэтому мы просто обязаны помочь друг другу! Сегодня она оживила свой туалет тяжелым тканым шарфом, который завязала вокруг головы причудливым узлом на восточный манер. — Это солнце и соленый ветер — настоящие убийцы, — она несколько раз обмахнулась веером карт. — Полагаю, если бы не они, уйма женщин бы решили податься в флибустьеры. Лично меня останавливают только загар и морщины. — Зато теперь понятно, для чего месье Рескатору его маска, — в тон ей подхватила Анжелика. Она сидела спиной к ветру, но блики солнца на воде заставляли и ее щуриться. — Вероятно, он тоже опасается излишнего загара. Обе женщины дружно залились смехом и замолчали, лишь поймав на себе любопытный взгляд полуголого юнги — тот как раз карабкался на мачту, и две дамы интересовали его куда больше, чем бухта веревки в руке.  — У меня за душой нынче ни гроша, так что играть нам придется на интерес, — она ловко раздала карты, и какое-то время разговор был полностью посвящен игре. Анжелика улыбалась, кивала, отвечала на шутки, однако после третьей кряду победы герцогиня со вздохом собрала карты: — Вы все еще чем-то озабочены, дорогая моя. Ваши мысли витают где-то далеко, — вы снова думаете о прошлом? — И да, и нет, — сконфуженно призналась та, почти не кривя душой. — Настоящее меня тоже тревожит. — Позвольте догадаться — вы опасаетесь, что ваш невыносимый муж устроит вам взбучку за это маленькое приключение? Анжелика несколько принужденно рассмеялась: — Положа руку на сердце, не знаю, что меня бы расстроило больше — если бы он рассердился, или же если бы не обратил на мой вояж внимания! — А я бы много дала за то, чтобы увидеть, как мой благоверный узнал бы о моих приключениях, — мечтательно протянула герцогиня. — Так и вижу, как он багровеет и шипит проклятия в мой адрес. Так и до удара недалеко. — А вдруг он бы раскаялся в своем поведении и умолял бы вас вернуться? — Вы немыслимо романтичны, дорогая! Но нет, меня бы нимало не порадовал такой поворот — я не желаю видеть это ничтожество ни сердитым, ни жалким, ни влюбленным! — Говорят, — заметила Анжелика осторожно, — что ненависть противостоит любви, однако мне кажется, что как раз из ненависти может вырасти другое чувство, хотя бы на основе ревности… Любовь же страшится одного равнодушия. — Я ненавижу его, это правда, но ни о какой любви нельзя и говорить! — запальчиво возразила герцогиня. — Ревность? Ха! Он может привести в свой дом хоть целую орду женщин, мне будет все равно. — Вот как? — Анжелика с улыбкой принялась раскладывать карты, которые то и дело старался перемешать морской ветерок. — Ну, не совсем все равно, — скорчила гримаску герцогиня. — Мне, разумеется, будет безмерно жаль ту, которая решится полюбить такое чудовище. — О чем так страстно спорят две прекраснейшие звезды Средиземноморья? — хрипловатый голос прервал их разговор. Обернувшись, Анжелика встретилась взглядом с черными глазами под черной маской и, как и раньше, внутренне содрогнулась от какой-то смутной тревоги или предвкушения. -О ревности и супружеских узах, — охотно откликнулась ее собеседница. — И кто же осмелился вызвать муки ревности у столь ослепительных дам? — Лично я далека от этого чувства, — заявила герцогиня, — и уж по крайней мере, не собираюсь ревновать мужа. В мире хватает достойных любви людей, так что нет нужды искать ее рядом с мужем. Улыбка, с которой она завершила свою пламенную речь, должна бы воспламенить и статую, решила Анжелика. Но Рескатора она, казалось, нимало не затронула, он лишь вежливо склонил голову в знак согласия: — Супружество должно быть избавлено от столь низменных страстей, так что вы правы. Не так ли, мадам дю Плесси? — Не знаю, — сухо ответила Анжелика. — Если считать, что супруги лишены проклятия ревности, тогда выходит, что и любовь им неведома? — Любовь? В браке? Разве вы не слышали, о чем говорила только что герцогиня? — Рескатор наигранно изумился. — И вы ухитряетесь с такими еретическими убеждениями вращаться при дворе его Величества и быть замужем за придворным из… скажем так, из самых изысканных кругов этого двора? Или же он разделяет ваши взгляды на супружество? — Кажется, я уже говорила вам, что не желаю обсуждать свою семейную жизнь с вами! -Верно, мадам, прошу простить мою бестактность, — он поднял затянутые в черные перчатки ладони с самой примирительной улыбкой. — Уверен, что вы самая красивая и счастливая пара при дворе. — А что же насчет вас, месье? — оживленно подхватила герцогиня, бросив быстрый взгляд на Анжелику. — Вы рассуждаете о браке с таким знанием дела — неужели вы были женаты? — Был, — коротко ответил Рескатор. Он оперся на борт и выжидательно молчал, глядя на Анжелику в упор: будто ждал следующего вопроса. Она поджала губы, всем своим видом показывая, что ее нимало не интересует ответ, но навострила уши в надежде найти наконец подсказку. — Не может быть! Она ждет вас на берегу, подобно Пенелопе? — Нет, — так же односложно отрезал пират. — В наше время встретить Пенелопу куда трудней, чем кракена. — Я сочувствую вашей потере, — негромко произнесла Анжелика. — Я знала ее? Она бывала в Тулузе? — Да, знали, однако сочувствие тут ни к чему, некоторые потери лишь на пользу, — теперь в его голосе вновь мелькнула издевка. — О, смотрите, я вижу, что ваш сын расположен к морскому делу: он с утра тенью ходит за моим боцманом. Не хотите ли поговорить с ним? Рескатор вскинул руку и крикнул что-то, чтобы привлечь внимание. Рослый мужчина у противоположного борта тоже махнул рукой и вперевалку направился в их сторону, сделав знак Кантору следовать за ним. — Доброго утра, вашсветлость, — боцман неловко поклонился дамам, однако не выглядел слишком уж смущенным и смотрел прямо. — Мадам дю Плесси желает услышать, каковы успехи ее сына, — пояснил Рескатор. Кантор, стоящий рядом, казалось, стал еще выше в попытке расправить плечи. Анжелика с нежностью подумала, что никогда не видела его настолько серьезным. — Мальчик прилежен и обладает живым интересом, — подумав, объявил боцман. — У него острый глаз и хорошая память, так что я охотно взял бы его в обучение. Он уже приметил вечерний ветер раньше, чем я. — Месье де Вивонн учил меня распознавать облака, — сбивающимся от волнения голосом проговорил Кантор и указал на едва заметную дымку на горизонте. — Это говорит о том, что спустя несколько часов начнется шторм. — Все верно, месье де Моран-Бельер, — кивнул Рескатор. — Вы допустили лишь одну ошибку — не стоило упоминать о шторме при дамах, чтобы не пугать их попусту. Я бы назвал это легким волнением, ничуть не опасным. — Конечно, месье, — Кантор вновь поклонился. — Матушка, вы позволите мне посмотреть, как управляться с кораблем в бурю? Рескатор расхохотался: — Чему вам и стоит поучиться, мой друг, так это подбирать слова! Буря, Бог мой! — Вы сказали, что на вашем судне нам не грозит никакая опасность, и я уверена, что вы сдержите обещание, так что буре лучше обойти корабль стороной, — заметила Гортензия и украдкой подмигнула Анжелике. — И все же лучше провести это время в каюте. Вы проводите меня туда, мой остроглазый друг? Она небрежным движением собрала карты и протянула их Кантору. — Уверяю вас, я не задержу вас надолго, если вы пообещаете больше не предсказывать бурю и самум на пути корабля. — Почту за честь, ваша светлость, — Кантор, было растерявшийся, взял себя в руки и поклонился. Анжелика проводила взглядом сына, который рядом с невысокой герцогиней Мазарини выглядел уже почти юношей. — Вы ведь знаете, зачем ваш сын отправился в путешествие? — негромко спросил Рескатор, тоже не спускавший с Кантора глаз. — Он уже успел переговорить с вами? — с досадой отозвалась Анжелика. — Не напрямую, однако его вопросы были весьма плохо завуалированы. Но согласитесь, как ему повезло — в первом же плавании встретить того, кто сможет ответить хотя бы на часть вопросов. Правда, я полагал, что рассказать ребенку об отце — задача матери. — Что вы сказали ему? — Анжелика быстро протянула руку и взялась за его руку. — Что вы ему сказали, отвечайте! — А что бы сказали ему вы? — Довольно словоблудия! — она притопнула ногой. — Чего вы хотите добиться? Если вы можете вскружить голову ребенку и показать ему, как хорошо живется юнге на пиратском судне, то я не малое дитя! — Америка уже не манит вас, верно? — с усмешкой в голосе пробормотал Рескатор. — Америка? — повторила Анжелика, сдвинув брови. — Кто рассказал вам об Америке? — Какая разница? — пират пожал плечами, не сводя с нее глаз. — Я хотел лишь напомнить вам, что все когда-то умели мечтать, даже вы. Стоит ли запрещать это ребенку? — Умела, — с горечью проговорила Анжелика, отвернувшись. Теперь и она отчетливо видела сизую дымку, которая придвинулась ближе, да и ветер уже становился сильнее. — Но рано или поздно встает выбор — мечтать или жить. — Такие глубокомысленные слова странно звучат из уст знатной дамы. Даже ваша спутница не утратила легкости духа, хотя на ее долю выпали нешуточные трудности. «Трудности?! Я бы еще сто раз сразилась с самодурством Филиппа, только бы в моей жизни не было Великого Керза и Каламбредена!» Стиснув зубы, она сдержалась, хотя от злости тряслись руки, и ей не сразу удалось поправить сбившийся платок на шее. — Не ждите, что я буду жаловаться вам, месье, — парировала Анжелика, когда перевела дыхание от порыва ветра. — Но и не смейте больше винить меня в том, чего не знаете. Она не прибавила: «за все, что сделала, я буду отвечать только на небесах», в последний момент удержав пафосную фразу на языке, но Рескатор как будто услышал непроизнесенные слова. Он прищурился, тоже всматриваясь в подступающую грозу, затем повернулся к ней, и Анжелика невольно отшатнулась от его взгляда, горящего каким-то сильным чувством: не то страстью, не то гневом. — Хорошо, мадам, признаю вашу правоту, — негромко произнес он. — Обещаю, что не потревожу более вашу память ничем.