Мост через Лету

– Расскажите нам что-нибудь еще, – отсмеявшись, Гортензия Мазарини протянула руку и отпила из бокала, глянув на хозяина стола из-под длинных ресниц. Сейчас, глядя на ее очаровательную улыбку и грациозные движения, Анжелика подумала, что, пожалуй, герцогиня Мазарини была бы истинным украшением двора Короля-Солнце, готовая поспорить красотой даже с Атенаис де Монтеспан... Самая взбалмошная из сестер Манчини действительно была редкостно хороша собой. Пережитые тяготы и волнения никак не отразились на ее красоте, разве что сделали ее еще ярче. Но прелестная внешность не подарила ей ни душевного счастья, ни блистания в свете – Гортензия редко появлялась при дворе. Когда обмен состоялся, и Анжелика села в шлюпку, оставив вместо себя на палубе флагмана степенного человека, назвавшегося странным длинным именем, ее решимость пошатнулась. Пожалуй, окликни ее тогда Вивонн и предложи остаться – она бы не раздумывала; темные волны, слишком сильные даже в укрытии бухты, скрип весел и тепло прильнувшего к ней сына селили в ее душе панику. Но минута шла за минутой, с каждым взмахом весел шлюпка удалялась все дальше, и когда Анжелика обернулась, то не смогла разглядеть в опускавшихся сумерках ни одного лица. Среди встречавших их людей Рескатора не было, и Анжелика ощутила что-то вроде обиды – беседа с ним заставила ее поверить в его горячий интерес и к Кантору, и к ней, пусть он и проявлялся в стремлении уязвить ее. – Мадам дю Плесси? – звонкий полузнакомый голос вырвал ее из раздумий. – О, какая радость! Она с изумлением рассматривала жизнерадостную особу, которая порывисто сжала ей руку. На лице красавицы была написано искреннее расположение. – Сударыня, – Анжелика машинально присела в реверансе, чем вызвала у той смех. – О боже, к чему эти церемонии? Мы с вами не при дворе. О, вы взяли с собой пажа? – Это мой сын, Кантор де Моренс-Бельер, – мальчик тут же поклонился. – Пойдемте же, – герцогиня вновь взяла Анжелику за руку, и та поразилась, какими горячими и трепетными были ее пальцы. – Я знаю, где вас расположат, позвольте проводить вас. Следуя за герцогиней, Анжелика невольно вспоминала ходившие при дворе слухи. Сама она видела знаменитую красавицу всего один или два раза – еще до рождения Шарля-Анри. Тогда история самой красивой из сестер Манчини привлекла ее внимание еще и потому, что чем-то напоминала ее собственную: ревнивый муж, стремящийся укрыть жену от чужих взглядов вдали от двора и мужчин. Некоторые его выходки пересказывали при дворе, как анекдоты; чего стоила только сплетня, что служанкам в его доме запрещались любые ухищрения и уловки для украшения себя… Неудивительно, что такое рвение вкупе с почти фанатичной религиозностью супруга привело к обратному результату: взбунтовавшаяся жена попросту сбежала и дала себе наконец волю, заведя сразу нескольких любовников. Приветливость и радушие Гортензии несколько отвлекли Анжелику от тягостных мыслей. Пока служанка обустраивала жилище маркизы – очень аскетично обставленную в восточном стиле каюту, почти вдвое меньше ее обиталища на флагмане герцога де Вивонна, – герцогиня развлекала гостью рассказами. Посланник с корабля Рескатора не солгал – пожар приключился на судне под утро сам собою, никакого нападения не было. Пиратская шебека пришла позже, привлеченная столбом дыма, и собрала уцелевших, которые несколько часов провели в море, удерживаясь на плаву при помощи обломков судна и перевернутых шлюпок. Молодая женщина почти с гордостью показала Анжелике почти зажившие ссадины на тонких белых руках. – Я решила было, что мне конец, – легко призналась герцогиня. – И больше всего меня злила не надвигающаяся смерть, а то, что мой муж скажет всем: «Вот! Ее постигла кара божия! Подобно неверующему Иову чрево кита поглотило ее!» Она весьма похоже передразнила низкий мужской голос с ханжескими интонациями, и Анжелика невольно прыснула. – Но не тут-то было – небо послало мне месье Рескатора. – Пирата, – не удержалась от шпильки Анжелика. – Пусть так, – герцогиня прищурила темно-синие глаза, удлиненные к вискам, словно у Клеопатры. – Он говорит по-французски, весьма галантен, щедр: дал мне и другим спасшимся все необходимое… И самое главное – он спас мне жизнь. Он выгодно отличается от большинства знакомых мне мужчин, вы не находите?... Анжелика вспомнила слова Вивонна. Да, похоже, что ветреной Гортензии Мазарини авантюрист и разбойник пришелся по душе. – Все готово, мадам, – служанка поднесла зажженные свечи. Она, как сумела, постаралась придать тесной каюте уют, приготовив постель и расставив несколько безделушек, которые особенно нравились хозяйке. – Что же, доброй ночи, мадам, – герцогиня легко поднялась. – Увидимся с вами утром. – Не следует ли мне найти капитана? – Полагаю, ему уже доложили о вашем прибытии, – качнула головой Гортензия, и после короткой паузы добавила с иронией: – Не сомневаюсь, что он чем-то сильно занят, иначе бы не преминул поприветствовать вас лично. Анжелика удивленно обернулась, но та уже скрылась за дверью. Маркиза думала, что ночь будет бессонной. Уложив Кантора и потушив свечи, она прилегла рядом, пытаясь представить себе завтрашний день. Будет ли Рескатор сразу требовать встречи с ее сыном? И как следует повести себя ей?... Мягкие покачивания корабля успокаивали ее, и она не заметила, как уснула. Первым, что заметила она, открыв глаза поутру, было движение корабля. Уже искушенная за время плавания, Анжелика сразу поняла, что шебека идет под парусами. Эскадра Вивонна осталась позади. Она протянула руку, чтобы разбудить Кантора, но пальцы наткнулись лишь на ткань одеяла. – Кантор! – позвала она сперва вполголоса, затем громче. Вскочив с места и наскоро стянув волосы в узел, она бросилась к двери, готовая к тому, что ее заперли, но дверь распахнулась с первого же толчка. – Кантор! – от яркого света она зажмурилась. На нее обернулись несколько матросов, драивших палубу жесткими щетками из конского волоса. Ей было все равно, что о ней подумают. – Матушка, я тут! – Боже, – оскальзываясь на мокрых досках, она поспешила к правому борту, откуда доносился голос сына. Тот стоял, сжимая в руках подзорную трубу, рядом возвышался иссиня-черный эфиопец, тут же напомнивший ей Куасси-Ба, только с мрачным, замкнутым выражением лица. – Ты напугал меня. – Я не хотел будить вас, матушка, – оправдывался Кантор. – Не ругайте его, мадам, – раздался сзади хриплый голос. – На моем судне мальчику ничего не грозит. К тому же я попросил Абдуллу присмотреть за ним. Сударь, не желаете ли вы взглянуть, как мой помощник прокладывает наш курс? Абдулла проводит вас, – он подал эфиопцу знак и что-то добавил на незнакомом языке. – Вам нравится море? Ведь вы же выбрали для себя карьеру моряка? – Мне нравятся корабли, – после раздумия ответил Кантор. – Но я бы хотел быть военным, как мой отчим. Командовать войсками на суше, месье. – Ах да, маршал дю Плесси… – Рескатор широко улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы. – Полагаю, его главной победой стала женитьба на вашей несравненной матушке, - и он преувеличенно низко поклонился Анжелике. – Моя матушка – самая красивая женщина при французском дворе! – гордо воскликнул мальчик, не почуяв двусмысленности в словах пирата. Анжелика же вздрогнула от гнева. Как смел этот мерзавец таким снисходительным тоном отзываться от Филиппе! - Воистину так. Я бы сам бросил вызов тому, кто возразил бы против этого утверждения. - голос Рескатора прозвучал неожиданно серьезно, и Анжелика заметила, что Кантор даже покраснел от удовольствия. К ее разочарованию, мальчик взирал на черную фигуру пирата чуть ли не с восхищением. "Надо присматривать за Кантором, чтобы этот человек окончательно не вскружил ему голову. Судя по словам герцогини, он умеет быть обаятельным!" – Ради этого разговора вы затеяли эту чехарду? – когда Кантор отошел на несколько шагов, Анжелика повернулась к пирату. С раздражением она вновь отметила, что бесстрастная маска не отражает никаких чувств, а по глазам ничего невозможно определить наверняка. Оставалось полагаться лишь на слух. Рескатор сделал неопределенный жест рукой. – Время для того разговора еще не пришло. Ipsa se velocitas implicat - последуем мудрости Сенеки, мадам. - Рескатор облокотился на борт корабля, вглядываясь в морской простор и приглашая Анжелику разделить с ним созерцание бирюзовой дали с колышущейся на линии горизонта золотистой дымкой. - А вам нравится море? - внезапно спросил он, оборачиваясь к собеседнице и Анжелика почувствовала, как ее окутывает аромат фиалкового корня, смешанный с горьковатым запахом табака. – Я устала смотреть на него на протяжении десяти дней подряд, – с вызовом ответила она. Этот запах будоражил и одновременно раздражал ее, - чувство, схожее с тем, когда она никак не могла найти под руками нужную вещь, или вспомнить что-то, что хорошо знала раньше. – Полагаю зато, что вы в него влюблены. – Пожалуй, да… – в голосе Рескатора, не обратившего внимания на колкость, появились новые нотки: он будто говорил сам с собой. – Море дало мне свободу… – Судя по вашим манерам и по разговору, вы дворянин, сударь! Что могло заставить человека благородного заняться столь унизительным промыслом? – поинтересовалась она с усмешкой. – Оставим мое прошлое, оно уже не имеет значения, - веско произнес пират, не поворачивая головы. - Я давно привык жить настоящим. – Вы и вправду напали бы на корабли адмирала, если бы я не согласилась на ваше предложение? – с интересом спросила она, когда пауза затянулась. – Именно так! Похоже, вам еще не приходилось иметь дело с пиратами, мадам? – К моему огромному счастью - нет. Хотя мне приходилось встречать мерзавцев, для которых человеческие жизни ничего не стоят. – Ба! И это говорит супруга маршала дю Плесси! А как же стоны невинных крестьян и горожан? Крики насилуемых женщин? И всех тех, кому не повезло оказаться на пути королевских армий? - заметив замешательство Анжелики, Рескатор усмехнулся из-под черного края кожаной маски. - Вот видите, сударыня, не вам обвинять меня в жестокости. – А Кантор, о котором вы так радеете? – вырвалось у Анжелики. – Кантор ведь тоже мог погибнуть? – Жизнь человека - это комедия, в которой люди, надев маски, играют свои роли до тех пор, пока сама смерть не заберет их со сцены, – после паузы отозвался Рескатор, но голос его был мрачен. – Не думайте о пустом "если бы". Вы и ваш сын теперь - мои гости, а значит случилось то, что единственно должно было произойти. На востоке люди считают, что все предначертанное человеку, уже написано Аллахом... Он повернул голову к Анжелике и посмотрел на нее долгим изучающим взглядом. – Оставляю вас в обществе мадам Мазарини – увы, сейчас у меня нет времени на то, чтобы преподать вам основы восточной мудрости. Анжелика поджала губы, но искренняя улыбка Рескатора, так не похожая на его обычную саркастическую ухмылку, обезоружила ее. Он поклонился подошедшей герцогине, которая одарила его сверкающей улыбкой: – Надеюсь, вечером вы не будете слишком заняты для ужина с дамами? – Если мое общество не прискучило вам, то сочту за честь, – он вновь поклонился и заспешил прочь широким шагом. – Вы давно знакомы? – небрежно поинтересовалась Гортензия, устремив взгляд вдаль, едва дамы обменялись положенными при приветствии фразами. Анжелика вздрогнула от неожиданности: – С кем?! С пиратом? Я вовсе его не знаю! – Ну, тогда он знает вас, – сухо заметила она. – И весьма в вас заинтересован. Я долго не могла понять, куда он так спешит – пока не увидала эскадру Вивонна, а потом и вас... – Уверяю вас, вы ошибаетесь, – отрезала Анжелика. – Его интерес вовсе не ко мне, а к моему сыну. – О, я давно не ошибаюсь относительно мужчин. Уверена, что вы тоже, – но сейчас что-то застит вам глаза. – Незачем звать музыкантов, если не хочешь танцевать. Я замужем, вы знаете. – Я тоже, – герцогиня приподняла изящную руку без единого украшения и задумчиво пошевелила пальцами. – Забавно: пока меня носили волны, море смыло кольцо, так что я поднялась на борт Рескатора обновленной, словно родившейся второй раз. Думаю, мне стоит дать зарок не есть рыбы до конца моих дней. Она хихикнула, но в смехе было больше горечи, чем веселья, и Анжелика только сейчас заметила, что на герцогине надето то же дорожное платье, что и вчера. Некогда наряд смотрелся элегантно, но теперь было видно, что ткань была тщательно заштопана и местами выгорела и выцвела от морской воды. – На пиратском судне сложно найти женское платье, – произнесла Гортензия все с той же усмешкой, заметив внимание собеседницы. – Если вы не откажете мне, я почту за честь поделиться с вами тем, что у меня есть, – тут же предложила Анжелика. Пустые перепалки не принесут ничего, кроме неприязни, а сейчас ей хотелось заручиться поддержкой невольной товарки. – Женщины должны выручать друг друга, разве не так? Большая часть платьев и нарядов осталась на эскадре адмирала, но и того, что служанка упаковала в два сундука, хватило, чтобы тонкий лед между женщинами был сломан. – Полагаю, что я могла когда-то знать Рескатора, – осторожно начала Анжелика, когда герцогиня остановила свой выбор на шелковом бледно-лиловом платье. – Но ведь маска… За эти дни вы ненароком не видели его лица? – Нет. Один из матросов как-то обмолвился, что Рескатор никогда не снимает маски. Ни в жару, ни в бурю, – настроение Гортензии вновь изменилось, и она лукаво прикусила губу мелкими жемчужными зубками, любуясь собой в маленьком зеркальце. – Наверняка есть хотя бы одно место, где месье предстанет с открытым лицом, но откуда матросу знать об этом? А мне пока что не представилось шанса проверить это… Ваше прибытие полностью заняло его. Герцогине явно пришелся по вкусу ренегат-француз, и теперь маркизе были понятны перепады ее настроения: она попросту ревновала. Что же, тогда все решалось довольно просто – достаточно показать, что в сражение за благосклонность Рескатора она вступать не намерена, и даже пообещать подыграть, как Гортензия вновь сменит гнев на милость. – А есть ли у него какие-то особые приметы? Быть может, он что-то рассказывал вам о своем прошлом? – Ничего, – она пожала плечами. – Он умен и невероятно образован, он говорит по-итальянски с той же легкостью, с какой владеет французским, но он так же изъясняется со своими маврами на их родном языке. Пожалуй, несмотря на то, что он пират, мне не доводилось встречать более удивительного человека! О, не смотрите на меня так, я знаю, о чем вы думаете. "Пират, разбойник, ренегат"... Пусть на пиратском судне, но не с ничтожеством и ханжой! Она плотно сжала губы и отвернулась; когда же, спустя несколько минут, она вновь обратила лицо к собеседнице, на нем вновь светилась нежная улыбка. Воистину, горячая итальянская кровь играла в ее жилах, точно молодое вино. Мало кто из придворных дам чувствовал бы себя в подобной ситуации, как рыба в воде. – Так что же нужно от вас Рескатору, мадам дю Плесси? – Не от меня, повторяю, – Анжелика вновь покачала головой, рассеянно поглаживая кончиками пальцев ткань разложенных платьев. – Хотела бы я знать, кто он на самом деле... Она продолжала перебирать в памяти бесчисленные встречи, вечера и балы, прошедшие в Тулузе за те четыре года. Кем он мог быть тогда, мрачный человек в черном, чье лицо так тщательно скрывала кожаная маска? Ученый, один из многочисленных друзей Жоффрея, с которыми он вел переписку? Дворянин, наподобие д,Андижоса потерявший все? Но почему он так едко говорил с нею? Гортензия Мазарини приняла почти враждебное неравнодушие за мужской интерес... Наконец, решившись, она подняла глаза к герцогине. – Позвольте начистоту, мадам, – произнесла она тихо. – Я не знаю, чего именно хочет от нас хозяин этого корабля, но больше всего на свете хочу защитить своего сына и вернуться во Францию. Только вы можете мне помочь – вы уже достаточно давно на этом судне, и у вас сложились хорошие отношения с месье Рескатором. – Я такая же гостья, как и вы, – настороженно отозвалась мадам Мазарини. Анжелика отрицательно качнула головой: – С вами он учтив, меня же желает уязвить и вывести из себя. Если бы я только узнала, кто скрывается под маской... – Я люблю таинственные истории, но, боюсь, я мало чем могу помочь, – после раздумия сказала герцогиня. – Хотя... С тех пор, как я на корабле, месье Рескатор приглашает меня отужинать с ним. Теперь и вы в числе приглашенных, – быть может, вам удастся узнать его поближе.