ШВЕДСКАЯ ИСТОРИЯ

IV Святая Люсия Традиционный скандинавский праздник – День Святой Люсии – не миновал и лыжную гимназию Елливаре. Это был один из самых интересных и приятных дней во всем учебном году, не считая, пожалуй, лишь Рождества, но и на то все ребята разъезжались по домам. А вот 13-го декабря было то самое время, когда ученики могли собраться всей школой вместе, взглянуть на своих самых красивых девушек и выбрать ту единственную, которой предстоит надеть корону из горящих свечей и возглавить торжественное символическое шествие. Этот день таил в себе море интриг: главная, конечно же, кому отдаст предпочтение школа. - Выберут Люсию – и узнаем, кто из новеньких приглянулся, - накануне можно было слышать подобные разговоры между студентами и студентками, будь то на стадионе, или в столовой. Это становилось одной из главных тем. - Большинству тут не светит Люсией быть. Опять будет «фальшивой». - Выберут с первого курса! - На первом курсе тоже есть свои «героини»! Девушки самого младшего возраста, облаченные в длинные белые платья, в полукруг рядом друг с другом стояли на импровизированной сцене в столовой. Тут же крутился директор и его помощница Ингрид в праздничной вечерней одежде, которую на ней можно было видеть исключительно редко. Все находились в предвкушение и ожидание. Девушки готовились заранее, стараясь выглядеть, как можно краше в этом вечер. Старшекурсницы, прошедшие через этот праздник не раз, помогали своим младшим подругам нарядиться; рассказывали, как стоит держаться, когда представляют на сцене и выбирают. Шарлотте суждено стало стать одной из кандидаток, как бы она не убеждала всех подряд, что никакая она не Люсия и быть ей не может. Но давно упрощенные правила праздника вплоть до того, что Люсией теперь могла стать даже не девушка, сделали свое дело, и вот она была в числе тех двадцати новеньких, представших перед оценивающим взглядом школы. Девушка нервничала, подсознательно перебирая пальцами и переминаясь с ноги на ногу. - Пусть начнется тайное голосование! – объявил Йон Андерсон, искрящимся расслабленным взглядом смотрящий на своих учеников. Директору тоже было всё в радость – для него День Святой Люсии становился поводом отдохнуть, повеселиться вместе со своими студентами, перевести дух от школьной бумажной работы. Ингрид взяла белую коробку и пошла по рядам, чтобы собирать листочки с именами девушек. Зал замер, когда Йон Андерссон уверенно начал зачитывать имена и распределять бумажки по стопкам. Десятки пар настороженных подростковых глаз были сосредоточенны на нем, и он тоже заметно нервничал, как и претендентки, боясь произнести чье-то имя не правильно. Но эта боязнь мигом отпала, когда на одном листке он прочитал то, что даже не ожидал. Брови Йона сползлись острым треугольником, пока он судорожно и быстро соображал, каким именем озвучить то, что видел перед собой. Неровно написанное «Маркус Хелльнер» с жирной точкой в конце надолго врезалось в фото память, и не отпускало Йона долго, давая понять, что в школе так ничего и не изменилось, а вражда продолжается. И кто писал – мистеру Андерссону так же было понятно. - Катарина Моберг, - тихо прокашлявшись, сказал директор, откладывая злополучный листок в сторону и не упуская его из виду. Это же имя чаще всего слышалось из его уст, и с каждым разом ничего не подозревающая Шарлотта облегченно выдыхала, мысленно поздравляя свою соседку с победой в этом празднике-конкурсе. А когда с Люсией все стало окончательно ясно, самой Шарлотте выпала честь повязать красный пояс на талию Катарины и надеть светящуюся корону. - Я всё это время держала кулачки за тебя! – искренне добро улыбнулась Шарлотта, потянувшись обнять Катарину. – И молилась всем зимним богам, чтобы они все не написали моего имени! – мисс Калла, пожалуй, была тут одной, кому нравилось, что выбрали не ее. Пока другие девушки с разочарованными лицами смотрели на новую Святую Люсию, и Шарлотту, воркующую возле мисс Моберг, вторая закончила все приготовления победительницы к торжественному шествию. Йон Андерссон отошел в сторону, присаживаясь к Ингрид за стол; успокоился, что закончил свою ответственную миссию, свернул пополам всю ту же бумагу и убрал подальше от любопытных глаз в карман. Девушки по традиции взяли в руки свечи и отправились на улицу. За ними шли все желающие. Желтыми огоньками озаряя морозный воздух, им предстояло сделать символический круг около кампуса, и вернуться обратно, где ждал торжественный ужин. Чуть вздрагивая на холоде, тем не менее, все держались стойко – ведь для подростков это было только лишь в радость. Распевая праздничные песни, подростки, ведомые Люсией веселились, загадывали желания, благодаря Святую Люсию. А Катарина Моберг, как главная героиня этого вечера, неистово улыбалась, даря свое счастье и хорошее настроение всем остальным. - Natten går tunga fjät, runt gård och stuva. Kring jord som sol förlät, skuggorna ruva, - тянущимися голосами пели желающие. - Då i vårt mörka hus, stiger med tända ljus, Sankta Lucia, Sankta Lucia…* - Держи куртку! – парни аплодисментами бросились встречать девушек, когда те вернулись с улицы немного замерзшими. Теплое полотно неожиданно мягко легло на плечи, мгновенно начиная согревать. За спиной Шарлотты был Маркус, заботливо протягивающий ей свой элементы одежды. Толпа хаотично двигалась по короткому коридору, а Шарлотта хаотично соображала, погасив свечку, почему Маркус так просто подошел к ней на общем празднике, и где сейчас Петтер Викстрем, который должен был быть на его месте. Тем не менее, получить куртку от Хелльнера было приятнее, чем от Викстрема. - Где мой ненаглядный? – тихо хихикнула Шарлотта, разворачиваясь к Маркусу и заглядывая тому в глаза как много раз раньше. Маркус пожимал плечами, не зная о Петтере ничего. - Черт его знает, - ответил парень, счастливо улыбаясь девушке. - Что бы ты с ним ни сделал, пусть не возвращается! – гадко кинула Шарлотта, заставив Маркуса улыбнуться еще шире. - Я не причастен к его исчезновению! – обменялись репликами юноша с девушкой, перед тем, как им снова предстояло разойтись: Шарлотте обратно к «подружкам» Люсии, Маркусу – в общую толпу. На праздничном ужине, сидя за специально отведенным столом для девушек, Шарлотта только и делала, что выглядывала из массы учеников Петтера и Маркуса. Викстрем за весь вечер не появился в столовой ни разу, тем самым вводя Шарлотту в недоумение: самый яркий представитель гимназии отсутствовал на празднике – это было странно и необъяснимо. Зато Маркус сидел с группой мальчишек с первого курса, и время от времени перекидывался с ними словами, от чего созерцающей это мисс Калле становилось радостно и приятно: Хелльнер мог без ущерба себе общаться хоть с кем-то. Девушка считала минуты, когда все закончится, и поздравительные речи стихнут, чтобы немедленно присоединиться к нему. Но не успела. В суматохе, начавшейся по завершении официальной части, она упустила его из виду и больше не нашла взглядом; а составляющих ему компанию ребят она не помнила в лица – те тоже разбрелись, кто куда. Шарлотта взволнованно начала метаться из стороны в сторону, выискивая хоть кого-то, кто бы смог объяснить исчезновение Маркуса, но натыкалась только на вялое пожатие плечами. Для нее отсутствие обоих юношей ничего хорошего не означало. А еще ее постоянно отвлекали и останавливали разговорами сокурсники, спешившие выразить восхищение ей и Катариной Моберг, которая почти все время вилась около мисс Каллы, выбрав ее главной «подружкой» Люсии. Шарлотта терпела, сжимая зубы, и старалась как можно приветливее отвечать любезностями, не показывая, что с ней что-то не так. - А где Петтер? – сама Катарина интересовалась отсутствием Вкстрема вместе со всеми. - А где Йохан? – в таком же тоне спросила Шарлотта, не желавшая даже думать о том, где может быть ее якобы парень. - Ни одного нет! – мисс Моберг взмахнула руками и волосами, воздушно разлетевшимися в разные стороны, когда ее голову освободили от тяжелой короны. - Они должны скоро здесь появиться, - успокаивала себя Шарлотта, но получалось это не очень здорово. С каждым днем девушка понимала, как сильнее она переживает за Маркуса, оппонентами, да что там оппонентами, настоящими врагами которого были именно эти парни. Катарина невольно подтолкнула соседку на мысль, что Маркус сейчас может быть один на один не только с Петтером, но и еще с несколькими, чуть более спокойными, но такими же негодяями. Тут юной леди стало едва ли не страшно, и дурно, в лучших традициях старых фильмов. Сердце бешено забилось в груди, руки охладели, грудь неистово сдавило, будто ее душили. Шарлотта села за стол, подпирая голову рукой. «Беги отсюда! – кричало пятое чувство. – Плевать на вопросы! Просто беги!» Шарлотта, сославшись на внезапно резко ухудшающееся самочувствие после холодной улицы, буквально вынудила уставшую Катарину, и помощницу директора Ингрид весь этот праздник свернуть, объявив его оконченным. Распрощавшись со всеми, с другими девушками и ребятами, соседки под шум восторженной и счастливой толпы, взяв свои куртки, отправились в кампус. Теперь каждая в меру возможностей и обстоятельств могла облегченно вздохнуть. Обстоятельства Шарлотты были недоступны разуму Катарины, и раскрываться перед ней прямо сейчас Шарлотта не слишком хотела. А впрочем, ей было почти всё равно. - Ты снова уходишь? – спросила Катарина, когда мгновенно кинув куртку поверх кровати, мисс Калла рвалась обратно к выходу. – Ты чувствовала себя плохо? - Я просто устала, - солгала Шарлотта. – И мне нужно найти Петтера. Мне нужно поговорить с ним, - продолжала уверять девушка свою соседку, едва ли не задыхаясь, когда сердце вновь стало ее подводить. - Мне тоже нужно найти Йохана, - сказала мисс Моберг, - но в этом платье я больше никуда не пойду! – чертыхнулась она, снимая с себя неудобную бесформенную тряпку, к которой спортсменка не смогла привыкнуть за вечер. - Мне всё равно, - кинула в ответ Шарлотта, делая шаг за дверь. – Мне не мешает! На самом деле это длинное белое платье с широким подолом и просторными рукавами мешало. Еще как мешало. Оно путалось в ногах, когда Шарлотта неслась на всех парах в привычную сторону по коридору; отчаянно резко стучалась в дверной косяк и ожидала ответа, открытой двери, Маркуса - что угодно, лишь бы удостовериться, что он жив и без тех ужасных царапин и синяков, которыми его периодически награждали Петтер, Йохан и их компания. Комната Маркуса стала Шарлотте почти родной, и быть здесь становилось в несчитанное количество раз приятнее, чем быть где-то еще. Девушка в этот раз не влетела вовнутрь, а обессилено кинулась парню на шею, но так привычно и тепло, прижимая к себе, и успокаиваясь, только стоило ей ощутить, как его юношеские, но уже сильные руки поддерживают ее за бока, как пальцы впиваются сквозь ткань в кожу, не давая свалиться с ног. - Ты живой… Маркус, ты просто живой, - чуть ли не в бреду прошептала она. Маркус бережно усадил Шарлотту на пустующую кровать, давая той оправиться и опомниться. Теперь и ему стало за нее страшно – впервые с начала долгих трех месяцев их знакомства. Стало все наоборот, Хелльнер мог ощутить себя на ее месте. Пока мисс Калла сжимала виски, утихомиривая нажитую головную боль, он неуверенно ходил кругами по комнате, размышляя, что делать с ней, если вдруг девушке станет хуже. Сам юноша тоже был не в лучшем настроение, которое только можно было придумать. И не только из-за того, что рядом с ним была Шарлотта, не понимавшая сама себя, как он сообразил, из-за него, но и из-за других происшествий, которые не миновали его этим вечером в школе. - Я просила, я умоляла их, чтобы они оставили меня в покое с этой Люсией! – негромко произнесла девушка, продолжая склоняться. - Шарлотта, - протянул Маркус, садясь рядом с ней. Руки сами легли на плечи, а губы потянулись к черноволосой макушке. - Я хотела провести этот вечер с тобой, - продолжала девушка, не стесняясь говорить о желаниях, – а не на холодной улице в толпе этих чокнутых со свечами! - Успокойся, пожалуйста, - ровно говорил Хелльнер. – Я тоже предпочел бы проводить вечер с тобой, а не в кабинете директора Андерссона. - В кабинете директора? – переспросила Шарлотта. Она подняла голову, а потом вскочила на ноги, будто в аффекте. Маркус только успел отпрянуть назад, ловя взглядом каждое резкое и нервное движение. – Они тебя трогали?! Маркус! - серьезно спросила Шарлотта, как только могла. - Петтер тебя трогал? Он видел, что ты дал мне куртку? Он тебе сделал больно? - Я живой, как ты и сказала! – улыбнулся ей Маркус, помогая сесть обратно на кровать. – Петтер Викстрем нашел другой способ, чтобы унизить меня перед всеми. - Самовлюбленный идиот, - отчаянно протянула девушка, не понимая, как можно быть настолько гнилым человеком, коим она познала Петтера Викстрема. Через какое-то время юноша и девушка сидели друг напротив друга, опустив головы. Шарлотта мяла подол платья в руках, слушая, что ей рассказывает Маркус о школьном празднике. Она покачивала головой из стороны в сторону, на его каждое разочарованное слово, отвернувшегося куда-то в сторону, лишь бы она не видела его слабость, которую выражало лицо. - Директор Андерссон нас пригласил к себе. Сначала Петтера, потом и меня Ингрид Берг вытащила с ужина и увела. Я думал всю дорогу, чем я провинился на этот раз, а оказалось, что он хочет нас столкнуть лицом к лицу. Шарлотта, я еле сдержался, чтобы не убить его прямо там! – раздраженно воскликнул Маркус. – Когда я узнал, в чем дело, мне стало еще хуже, если бы меня он побил! Вместо того чтобы написать имя кого-то из вас, он написал там меня! – Хелльнер всплеснул руками, и ударил ладонями по коленям. - Я чуть рассудок не потеряла, когда не увидела тебя, Петтера, Йохана среди всех, - поделилась своими переживаниями Шарлотта. – Почему ты не вернулся обратно? Маркус, - девушка посмотрела на него и медленно повторилась: - почему ты не вернулся на праздник? - Было уже поздно, и Йон Андерссон запретил нам появляться в столовой, разведя каждого по своей комнате. Я, - он чуть понизил голос, - я знал, что ты придешь сюда, и больше никуда не пошел. Шарлотта улыбнулась, в Маркусе чувствовалась уверенность. Обоих начало отпускать после сильных пережитых эмоций за весь этот день. Мисс Калла расслабилась, руки снова стали теплыми, а пульс выровнялся и не думал вновь подниматься, а Маркус остыл от своей ярости, и очередная обида тоже отступала. Всему причиной было исцеляющие присутствие Шарлотты рядом, чье твердое плечо обнадеживало. Девушка вселяла в него уверенность, что он может быть интересен. - Однажды настанет день, когда всё изменится, - сделала вывод Шарлотта. – Уже начало меняться. Ты стал не таким, каким был несколько месяцев назад, и это приятно. - Представляешь, я – Святая Люсия? – усмехнулся Маркус. - Это было бы намного красивее, если бы ей стала я! – усмехнулась Шарлотта в ответ. – Ты высокий и красивый молодой человек, а я – черноволосая и невзрачная, и ростом тоже не вышла. Шла за Катариной, а чувствовала, что я не там, где должна быть. Но, - девушка остановилась, - ты написал мое имя, да? - Я помнил, о чем ты просила, - мягко ответил Маркус. – Я написал Катарину. - Спасибо, что понял меня. Время близилось к Рождеству. В мыслях ребят становилось больше подарков и праздников, чем тренировок и учебы. Все начинали готовиться, запасались подарками, которыми можно было поздравить друг друга; украшали школу – помещения, комнаты; чувствовали, как атмосфера сказки и радости непременно накрывает их с головой. Быстро прошел этот год, сколько бы сложностей, неудач и невзгод ни свалилась на голову Маркуса. Особенно отвратительными были конец зимы и начало весны, когда Хелльнер «нажил» себе врагов в виде школы. Он терпел, он считал дни, когда он сможет отправиться домой, чтобы отдохнуть и не видеть все эти лица. Потом было короткое скандинавское лето на юге Швеции. Маркус почти забыл о проблемах, отдавшись общению с любимой семьей: с родителями, с сестрами, которых у него было аж три. К возвращению в Елливаре становилось грустно и тревожно, но он надеялся, что страсти уложатся, утихнет пыл, источаемый главными оппонентами, и станет так, как было в начале его обучения. Но ничего не поменялось, и на второй день он уже имел разговор у директора, а мальчишки все так же ненавидели его, вынуждая уверовать в то, что он никчемный, никому ненужный и, конечно же, некрасивый. Многое изменила неожиданно появившаяся в его жизни Шарлотта. Эта девочка за три месяца стала слишком родной, и отчасти это пугало Маркуса больше, чем даже его вражда со многими студентами елливарской гимназии. Не имевший до сих пор жизненного опыта юноша научился бояться не только за себя, но и за кого-то. Постоянный страх, что Петтер Викстрем узнает о том, что на самом деле происходит между ними, не оставлял; уговоры Маркуса, что она должна оставить его, не приходить, не приближаться, не помогали. Любая их встреча могла стать или последней, или навечно. Они виделись слишком часто в этот месяц, засиживались у него в комнате, сталкивались на тренировках, но никогда не говорили о своих отношениях. В столь молодом возрасте просто не существовало для них каких-то определенных понятий: то, что происходило ранее, было на порыве эмоций, нежели осознанным. Все их объятия, тот усталый отчаянный поцелуй – Шарлотта мало отдавала себе в этом отчет, просто делала так, как велел внутренний голос. Осознание приходило намного позже, когда было сделано, когда были слова сказаны. И это осознание говорило ей только одно: она ни о чем не жалеет. А вот Маркус, невзирая на столь юный возраст, часто задумывался, на что они обрекли себя оба. И перспективы ему мало нравились. Все обрывалось на том моменте, когда он покинет школу, а она одна останется здесь еще на год, и неизвестно как к ней будут относиться сокурсники. Оставалось только одно: идти ва-банк или остановить всё, вернуться на три месяца назад, пока ведомые внутренним голосом подростки не зашли за невозвратимую грань. Оставалось два дня до отъезда домой, ребята провели очередной вечер в своем кругу, посвященный ближайшему Рождеству и Новому году, и уже устало собирали сумки, позабыв об учебе, и почти оставив тренировки – только легкие, только короткие по трассе на стадионе. - Я так рада, что вырвалась от них к тебе в этот вечер, - щебетала неугомонная Шарлотта, полусонно облокотившись на подушку в комнате Маркуса. – Такие дни нужно проводить с теми, кто нравится! – Маркус оторопел. - Шарлотта, - сухо обратился он к девушке, - нам надо с тобой об этом поговорить, так серьезно, как только возможно. Шарлотта воспрянула с подушки, заинтересованно смотря на него. Хелльнер, опираясь руками, сидел на столе, свесив ноги, и монотонно разглядывал пол. Девушка вовсе поднялась на ноги, делая шаг за шагом ближе к нему. - Обычно дома меня такое начало пугает, - ответила мисс Калла. Маркус вздохнул, понимая, что ничего приятного ее не ожидает. Он долго размышлял, как начать, подбирал слова, чтобы минимум задеть душу Шарлотты. - Помнишь тот раз, когда ты поцеловала меня? – осторожно произнес он, смотря на нее неуверенно, даже испугано. - Что руководило тобой? Шарлотта улыбнулась, не подозревая подвоха. Она на половину точно знала к этому времени, что руководило ей, и надеялась, что Маркус чувствует нечто похожее к ней, пусть даже не может себе объяснить. Она выжидала, когда парень соберется с мыслями, не напоминала специально, чтобы он без лишних контактов мог почувствовать всю силу притяжения к ней. - Хочешь еще раз? – поинтересовалась она, завораживая и приманивая. - Нет… - слух резанул дрожащий голос. - Нет! – и повторился вновь. Теперь оторопела Шарлотта. - Тебе не понравилось? – она сделала еще один неуверенный шаг ближе, почти вплотную подходя к сидящему парню, не проявляющему никакой активности. - Нет… не в этом дело! – поспешил опровергнуть он. – Шарлотта, пойми, - он поднял взгляд, встречаясь с ее взглядом, непонимающим, опровергающим. - Ты красивая, успешная, тебя любят здесь, а я? Я местный мальчик для битья. Я не хочу, чтобы ты стала такой же! Тебе нельзя стать такой же! Это погубит! – он чуть повысил тон. - Ты так ничего и не понял, - Шарлотта развернулась и ушла от него, не проронив больше ни слова и ни слезы. А Маркус сдержаться не смог. Камнем рухнув на кровать, он обнял еще теплую подушку, представляя, что он обнимает Шарлотту. Эта ночь в жизни Маркуса была самой отвратительной и длинной в его жизни. Она была намного хуже тех, когда ему причиняли физические раны, когда он крутился, не зная как улечься, чтобы телу было не больно. В итоге он находил единственно верное положение, кое-как протягивая до утра. А теперь унять свои ранее ни разу не испытываемые чувства к девушке, разрывающие тело на куски изнутри он не мог, как бы сильно он не старался. Все доводы, которые он приводил для себя, разбивались об неумолимое чувство вины перед ней, а мысли, что и Шарлотта может так же не находить себе места из-за его слов, не покидали и только задевали Маркуса больше. Он сдался. Он понял, о чем рассказывают герои несчитанных фильмов. И понял, что это теперь есть в нем. Рано утром Маркус дождался, когда Катарина выскользнет из комнаты, и без доли сомнений через пару секунд оказался внутри, прижимаясь к двери, смущая едва ли проснувшуюся Шарлотту. Она обратила свой взгляд на него, и душевно широко улыбнулась, будто знала, что так все и будет. Свет блеснул в ее темных глазах, а сама девушка, минуя мгновение и собственное одеяло, стояла близко к нему, сжимая его ладони в своих. - Я всю ночь думала, через сколько часов ты проиграешь себе, - прошептала она, заставив Маркуса согласно качнуть головой, и, не дожидаясь ответа, прильнула к теплым губам тем самым вторым поцелуем, который должен был состояться еще вчера вечером. Юноша и девушка по праву насладились друг другом, не заботясь о том, что соседка Шарлотты может вернуться. Так было даже приятнее. Осыпавшийся град прикосновений, крепких объятий ранее боязливых, но теперь очень уверенных вскружил юные головы. - Будь, что будет, - ответил Маркус Шарлотте, на какую-то долю секунды прервав их поцелуй. - Вместе мы будем только сильнее. Вот увидишь, - проговорила мисс Калла, - я обещаю, - и руки снова обвили тонкую шею. Шарлотта и Маркус уезжали домой на Рождество и Новый год самой счастливой девушкой и самым счастливым юношей этой гимназии, ведь они знали, что эмоции после расставания будут сильнее, и объятия крепче, а возвращаться в Елливаре будет не так мерзко, как раньше. _______________ * В ночи тяжелые шаги вокруг двора и забора, вокруг Земли и Солнечного пути тянутся тени. А в нашем тёмном доме восстает с зажженными свечами Святая Люсия, Святая Люсия (праздничная шведская песня).