Hassliebe

Когда я сказал, что она разорвала меня на части, я имел это в виду. Без всяких преувеличений или драматизма. Элизабет Купер — первый человек, конечно же, после мамы, причинивший мне столько боли. Черт. Я все еще люблю ее, ведь для меня это определенно не мгновение похоти или минутный каприз. Если бы я не был полностью уверен в том, что ощущаю при виде милой Бетти, я бы никогда не признался ей. Я бы, возможно, даже не писал или не звонил ей уже после первого нашего поцелуя. Но как в одной маленькой блондинке уместилось столько ненависти ко мне, что она даже и на секунду не может представить нас вместе? Что она резко отказывает, отвергая меня, убегая прочь. Но не на того напала, Купер. Я чувствую настоящее hassliebe, чувство, колеблющееся между любовью и ненавистью. Я обязан быть с ней и одновременно не желаю больше видеть ее. Словно у меня раздвоение личности и во мне живет два Джагхеда Джонса. Один — тот мелкий чудик, влюбленный в девушку с детского сада, а другой — человек, отвергнутый собственной семьей, озлобленный, ненавистник всего на этой планете. Они не могут ужиться и борются между собой. Было бы проще, если бы эгоистичный Джагхед выиграл эту битву, а я снова вернулся к своей прежней жизни без всяких забивающих голову мыслей о поцелуях и мимолетных прикосновениях Бетс. Я люблю и ненавижу. Оживаю и снова умираю. Это замкнутый круг, который предназначен именно мне. Созданный только для Джонса. Мне нужно мстить, а не любить. Нужно забыть, а не тешиться надеждами, что она просто погорячилась и завтра все будет снова идеально. На мгновение боль превратилась в ненависть, и за секунду моя темная личность перевесила, и превратить жизнь Бетти в ад стало новой целью существования. Моя жизнь настолько незначительна, что цели гадки, а средства омерзительнее. Не знаю, как, но я не оставлю ее в покое просто так. Возможно, это во мне говорит та часть, которая просто желает находиться рядом с ней, не важно, ради любви или мести. Мой отец вламывается в дверь, на которой глупая стеклянная вставка, словно созданная чтобы подглядывать за людьми. Он громко кидает дорогие кожаные ботинки на плитку пола и бредет в гостиную, где я уже не первый час думаю о девушке. — Чего не спишь? — я редко застаю отца дома. Обычно он или на работе или в Бристоле со своей новой подружкой, для которой он снимает там квартиру. — Размышляю… — растягиваю это противно тягучее слово на несколько слогов, понимая, что уставился в одну точку и нахожусь в неком лично моем трансе. — Ты решил, что будешь делать в следующем году? Я разговаривал с Брендоном из комиссии университета в Кардиффе, они всегда готовы принять тебя, хотя сроки уже закончились. — Дай мне день, я скажу ответ уже завтра, — все решили, куда поступать, лишь я все еще собираюсь начать искать нужное мне место и, как это обычно и случается, подаю документы в последний день. Но мой отец, как бы это расчетливо ни звучало, может устроить меня хоть в Кембридж. — Хорошо, не медли с этим. Он уходит к себе и оставляет мне триста долларов на будущую неделю на кофейном столе. Мне нужно покурить или прогуляться, сделать хоть что-то на свежем воздухе, потому что стены давят на меня, и ничего с этим не поделать. Накидываю джинсовку и направляюсь к выходу, захватив из рюкзака новую пачку дешевых сигарет, которые, возможно, на утро уже и закончатся. На улице прохладно, что дает определенные плюсы. Словно ветер уносит ярость из моей головы, очищая мысли, остужая разгоревшийся пыл в моей груди. Я делаю первую затяжку и чувствую волну тепла, распространяющегося по телу. Мне намного лучше, только луна светит так ярко, напоминая о моем провально-сопливом моменте, что хочется начать выть, да так громко, чтобы Бетти услышала, как больно мне. Ноги сами плетутся по известному направлению, и не будь бы я так убит и заторможен, я бы связал себя дома и сидел не шевелясь. С каждым шагом до дома Куперов остается все меньше и меньше идти. Я прохожу дом старушки Кэтрин, которой Бетти помогала прошлым летом, вижу, как ее комнату освещает только торшер и маленькая свечка на подоконнике. Почти слышу голоса, доносящиеся из полуоткрытых окон дома Куперов. Зачем-то открываю невысокую немного выцвевшую изгородь, которая еле доходит до моего живота, и ступаю на декоративную дорожку из камня, которую обрамляют аккуратные кусты роз. Ветви деревьев закрывают обзор на окна, и я не могу посмотреть, чем они заняты. Мое внимание привлекает неплотно закрытый почтовый ящик, на котором белыми буквами написан номер дома и фамилия хозяев. Огромная щель предоставляет возможность увидеть объемное письмо в желтом конверте, которое через пару минут от любого дуновения ветра может выпасть. Я не решаюсь стоять в их дворе, поэтому просовываю руку в ящик, забираю письмо и бегу в сад, на который выходят окна Бетти. Там меня не должны заметить, ведь у Элизабет окна завешаны занавесками, а ее мама точно не пойдет в столь поздний час проверить цветы. Письмо не выглядит обычным, скорее как посылка или же набор бумаг. Вижу, что стоит довольно знакомая печать и логотип чего-то, но на улице слишком темно, чтобы разобрать, поэтому приходится достать телефон из кармана джинсов, чтобы рассмотреть надпись повнимательнее. Что за ерунда? Мои глаза устремляются на конверт и находят надпись «Элизабет Купер от приемной комиссии Университета Бристоля, Великобритании». Бристоль… так вот куда она уезжает. Черт, как я не догадался, хотя понятно… Она и не проронила ни слова насчет университета. Слышу грохот, поэтому быстро включаю вспышку, чтобы сделать более качественное фото письма, и бегу вернуть конверт в почтовый ящик. Если бы я не поторопился, то был бы застан врасплох отцом Бетти, который забежал в гараж закрыть дверь на ключ, а затем проверить почту. Я наблюдал из-за двора соседнего дома, хозяева которого на отдыхе уже как вторую неделю. Лицо Хэла приобретает улыбку, они явно долго ждали ответа из Бристоля и, кажется, будущее девушки, которую я как люблю, так и ненавижу, решится в считанные минуты. Перевожу дыхание и, закатав рукава чуть выше, возвращаюсь домой. Уже давно за полночь, а я только захожу к себе в комнату, освещенную гирляндой, которую я так и не снял с зимы. Слышу, как отец выходит из ванной и подхожу к нему, чтобы попросить об небольшой услуге. — Пап… я решил поступать в Бристольский, — ошарашиваю его этой новостью, ведь он предлагал это заведение с самого начала старшей школы, однако из-за его пассии я каждый раз противился. Но сейчас. Сейчас все иначе, ведь Бетти Купер не будет ждать мести из университета Кардиффа. — Что? Но почему, ты ведь не хотел… — его запутанный взгляд говорит о том, что новость, мягко сказать, показалась ему неожиданной. Он идет в свою спальню, потирая глаза, а я следую за ним по пятам. — Ну вот, ты ведь хотел, чтобы мы сблизились, и я подумал, что Бристоль не хуже Кардиффа или Глостера. Так ведь? — отец выкидывает использованный тюбик пасты в мусорное ведро и садится на кровать. — Ты подумал? Просто не очередная ли это твоя прихоть? — он говорит достаточно громко, и я слышу в его словах упрек, на что реагирую слишком резко. — Послушай, ты договоришься или нет? — огрызаюсь на него и смотрю в его лицо, дожидаясь ответа. Папа кивает и достает телефон, чтобы наставить будильник. Я ухожу к себе, доставая еще одну сигарету. Дым настолько ядовит, что я начинаю кашлять. Комната в полумраке и сигаретном дыме, меняет из-за огней свои цвета каждые пару секунд, и я чувствую себя словно тот мужчина из книги, который, когда нервничал, начинал курить. Но я слишком юн, чтобы умирать от никотина, поэтому, не докурив, выкидываю даже наполовину не выкуренный фильтр в окно и проветриваю помещение. Проверяю телефон на наличие сообщений от Бетти, но не обнадеживающий список говорит мне, что пора бы перестать ждать. Падаю на расправленную кровать и закутываюсь в белое одеяло, пропахшее дымом. Волосы, раскиданные по подушке, делали меня похожим на психа, которому следовало бы подстричься. Где-то минут сорок я просто пялился на потолок, который казался куда более интересным для меня, чем сон. Но, когда ты просидел в трансе почти весь день, да еще и совершенно не по-мужски плакал из-за девчонки, сон — именно то, в чем я нуждался уже долгое время. Я не спал почти всю неделю. Первые три дня я проводил ночи напролет в клубах и барах, затем у Бетти я просто лежал и старался не шевелиться, чтобы она не выпустила свою руку из моей и не убрала свою милую блондинистую головку, которую положила на мое плечо, когда уже крепко заснула. Следующую ночь я размышлял о нашем поцелуе и о его продолжении, ну и сейчас, можно сказать, я получаю заслуженный отдых. Проспав четыре часа, то есть, проснувшись в восемь, я спускаюсь в гостиную, чтобы проверить, дома ли отец, но… Он уже уехал. Ко вчера оставленным деньгам на столике прибавилась еще одна сотня, и я кидаю купюры в карман куртки, весящей в прихожей рядом с кучей ненужных вещей. Сегодня нужно отправиться в Бристоль на собеседование и дать им документы. Возможно, это глупая идея с Бетти, но я хотя бы буду видеть ее, а не сходить с ума в Глостере. Я хотя бы буду учиться… ну или же пропивать студенческие годы. Как повезет… Позавтракав почти отсыревшими и совсем не хрустящими хлопьями, заставляю себя переодеться во что-то поприличнее. Запутавшись в дурацких пуговицах на белой рубашке, чуть не срываю ее с кожей с себя, но метод счета до десяти иногда помогает. Я стою на пороге в рубашке, застегнутой на все пуговицы, и в черных узких джинсах, облепляющих мои ноги, беру немного денег на дорогу в студенческий городок и обратно. Проверив холодильник на наличие еды на вечер, выхожу с сотней в руке. По дороге встречаю миссис Пикет, которая обнимает меня, а затем расспрашивает про мои дела. Улыбнувшись пошире и поцеловав пожилую женщину в щеку, говорю, что все хорошо, и перевожу тему на ее вечно оптимистичного мужа, который на прошлой неделе пошел в отпуск. Поговорив еще пару минут о ее внуках и о моем университете, она направилась к себе домой, а я подходил к станции. — Ближайший до Бристоля, пожалуйста, — женщина протерла запотевшее стекло, разделяющее ее от меня, и стала печатать на своем старом компьютере. — Тридцать пять долларов, — не отрываясь от монитора, проговорила она и потянулась за большой розовой кружкой с чаем. Я протянул ей деньги, а она мне билет через округленное окошко. Автобус прибудет только через пятнадцать минут, поэтому я направляюсь в небольшой зал ожидания, где сидят все кому не лень. Бездомные, попрошайки, просто потерявшиеся устроились на железных, так называемых лавочках. Я же стоял у автомата с напитками и каждые две минуты проверял звонки и сообщения. Даже успел перечитать нашу с Бетти переписку, когда мистер Кипирс поставил нас в пару на задание по химии. Она была зла, но никогда не срывалась, что дико раздражало меня. Я, кажется, рисовал плакат, а Бетс искала информацию. Мы получили отлично, но она сказала, что я самый худший напарник из всех и с улыбкой пошла в кафетерий. За пять минут до автобуса я вспомнил, что хотел сделать. Я вчера сфотографировал письмо, чтобы посмотреть, на какой факультет она поступает. Фото получилось отвратительным, но можно было разобрать. Общественные науки… я думал, ее мама всегда размышляла о естественных… Ну и хорошо, я настоящий отстой в химии, биологии… можно сказать, во всей этой громадной сфере. Вижу, как автобус подъезжает к остановке, куда я сейчас направляюсь. Слава богу, что со всей толпы из зала ожидания в автобус зашел только я и мужчина средних лет. Пройдя в самый конец и усевшись к окну, достаю наушники, чтобы заглушить звук громкоговорителя, оповещающего о предстоящем пути. *** — Дружище, я сейчас в Бристоле, мог бы ты встретить меня у универа, — низкий голос смеется, — у меня там дела. — У Джагхеда дела в университете? Это слишком волшебно, чтобы поверить, — друг по-прежнему хихикает, и я слышу свист парней и часть разговора о матче. — Мне тоже пока не верится, но так нужно. Погоди, ты сейчас смотришь футбольную игру? — слышу свистки и подбадривания «Вперед!», «Сделайте их!». — Да, через пару минут все кончится, жди меня у входа в студенческий городок. Парень скидывает трубку, и я обхожу не пойми откуда взявшиеся лужи. Ловлю первое попавшееся такси и запрыгиваю в салон, захлопнув дверь чуть сильнее, чем нужно. *** — Джагги, — друг выходит из здания общежития и раскрывает руки в объятия, — ты выглядишь паршиво… как смерть… только рубашка как-то спасает положение. Лицо Арчи становится хмурым, но он хлопает меня по плечу и ведет в непонятном мне направлении. Кажется, я встретил Арчи три года назад, когда проходил стажировку в одной из книжных лавок Бристоля, где он, как и я, работал кассиром. Мы общались все лето, а затем звонили друг другу весь учебный год, пока меня снова не отравляли подрабатывать. Он отличный парень, один из немногих, с кем мне удалось поладить. Ну, думаю, все заметят, что друзей у меня не много. У нас с Арчи довольно разные интересы, он активный веселый человек, тот, кто пытается общаться со всеми одновременно, тот, у кого это действительно получается… А я обычно клоун среди народа, с меня друг так себе, парень, видимо, тоже… У меня сплошные минусы, а у Эндрюса полный лист плюсов. Но все же мы поддерживаем общение, а сейчас оно мне действительно нужно, когда я, возможно, буду учиться здесь. Он единственный, кого я тут знаю. — Знаю, трудная неделька выдалась, — девушки пялятся на парня, что неудивительно, ведь, будем честны, у него чудное тело, он отличник, да еще и глава какого-то братства в кампусе. Как я вообще еще его друг? — Правда? Такое чувство, что трудный год… Так какие у тебя тут дела? — он улыбается и мы проходим в западное крыло к фонтану. — Я буду тут учиться в следующем году, — его челюсть можно было найти на земле, однако почему всех удивляет эта новость. Я никогда не был ужасным учеником, меня не выгоняли с уроков… может, пару раз, но это было в младшей школе. Я вполне справлюсь с университетом. — Неужели? Как долго ты думал над этим решением? — Арчи задает самые глупые вопросы из всех. — Минуты две. Мне было достаточно. Где у вас приемная комиссия? — парень здоровается с преподавателями и ведет меня в один из корпусов университета. Я был тут пару раз с отцом, когда он убеждал меня подать сюда документы, поэтому интерьер, дизайн и остановка в целом уже не впечатляют меня. Да, здесь определенно красиво, даже слишком, но я ведь не в музей пришел… — Ты все взял? Я слышал, что сегодня последний день, когда можно застать комиссию. — Да, кажется, все. Отец должен был позвонить им и все уладить, — Арчи смотрит на меня с недоумением. Этот парень всегда был слишком наивен и чист для этого дикого мира. — Какой факультет выбрал? — спрашивает Арчи, когда мы поднимаемся на второй этаж. — Общественные науки… — без интереса говорю я, так как пытаюсь найти нужный кабинет. — Оу, я знаю одну девушку… Она тоже из Глостера, как и ты. Не так давно приезжала, пыталась определиться, куда поступить. Очень милая… Я пропустил все, что говорил Арчи про какую-то девчонку, ведь я нашел нужный кабинет. — Здорово… А сейчас, друг, просто пожелай мне удачи. Арчи сжал руку в кулак и поднял ее подбадривающе. Я подошел чуть ближе к двери и постучал, не зная, можно ли зайти просто так. — Зайдите, — женский голос донесся до ушей, и я открыл дверь и вошел в светлый кабинет, стены которого были окрашены в салатовый. — О, Джагхед Джонс, — произнесла она, когда я положил паспорт и остальные бумаги ей на стол, — ваш отец звонил нам, вы принесли документы? — женщина зажимает зубами сигарету и смотрит в окно, качаясь на офисном кресле. — Да, когда мне нужно сдать тест или экзамен? — она поворачивается ко мне и улыбается. — Нет, дорогой, это необязательно, просто давай я оформлю тебя, и можешь найти свое имя в списках уже через неделю. А пока заполни бланк. Она подала мне ручку, и только позже я заметил, что ее зовут Кристен. Присев за стол напротив нее, я заполнил пустые поля и расписался в конце листа. — Ну, что, дорогой, готов? — я протягиваю листок, и она оставляет мне что-то вроде памятки с уставами университета, в которое вложено мое новое расписание на этот год. — Передай отцу привет от меня, и я лично надеюсь, что тебе у нас понравится, — я улыбаюсь ей как можно естественнее и слегка киваю головой в надежде, что это место не разочарует меня. — Обязательно. Всего хорошего, — прощаюсь с Кристен, пока она кидает окурок в пепельницу. — До встречи. Я выхожу из душного кабинета и замечаю, как Арчи болтает по телефону. Нет, скорее воркует… — Чувак, — я щелкаю пальцами перед его лицом, а он лишь машет рукой, чтобы я перестал, а затем издает звуки подобные «Тсс». — Да, конечно, я буду рад видеть тебя тут… Да, все будет прекрасно… Пока, — с кем это он так любезничает. Арчи сбрасывает звонок и улыбается так, словно ему сообщили, что он летит на Марс. — Джаг, я позвонил той девчонке, о которой говорил, — он, кажется, краснеет. Неужели Эндрюса может заставить смущаться всего один телефонный разговор. — И? — ради приличия спрашиваю я, хотя сейчас на дела сердечные мне глубоко плевать. — Она поступила, переедет в кампус уже через несколько дней, — он ведет меня к огромным вратам студенческого городка и широко размахивает руками от переизбытка эмоций. — И ты хочешь переспать с ней? Встречаться? Иметь под боком, как запасной вариант? Она ведь младше тебя, да и наверняка… — Ты не понимаешь, — перебивает меня Арчи, — она действительно очень милая. Я хотел бы встретиться с ней… погулять. — Прости, я не в духе разговаривать о девушках с Глостера, — злюсь, ведь даже сейчас Купер стоит у меня перед глазами. — А зря, она наверняка твоего возраста и с твоей школы, возможно, вы даже будете учиться вместе, — у меня уже другие планы на этот год. — Сколько времени? Похоже, что я опаздываю на автобус, — мне хочется быстрее приехать домой и разобраться с расписанием и переездом в общежитие кампуса. — Без десяти шесть, лучше поспеши, — Арчи обнимает меня на прощание и я сажусь в такси, припарковавшееся у самых ворот. Всего неделя, и я увижу прекрасное личико Бетти Купер, выражающее искреннее непонимание, почему я в этом чертовом университете. Всего неделя, и я либо получу девушку, либо буду наслаждаться этой необычной игрой в кошки мышки. Где у Бетти нет никаких шансов.