Hassliebe

Для них все изменилось в совершенно разные моменты. Это было не как в одном из глупых романов, где им одновременно пришло на ум, что они влюблены. Многие знают, что такого обычно не случается, а если и бывает, то очень редко. Как бы там ни говорили, но лично я считаю, что любовь должна быть легкой… окрыляющей, что ли. Такой, от которой эти глупые бабочки порхают в животу, от которой хочется петь во весь голос, сфальшивив пару раз. Любовь должна исходить из сердца, наполненного светом, добром и заботой. Любовь —это любовь. Она не должна быть разъедающей изнутри, испепеляющей и невыносимой. Она не должна причинять боль, ранить или уничтожать. Это не то чувство. Неправильно, когда эти же бабочки, перелетев в легкие, мешают дышать, или же ты не поешь, а кричишь от обиды и злобы. Это не любовь. Но это лишь мое мнение. Для Бетти все изменилось в тот момент, когда Джагхед посмотрел на нее взглядом, полным сожаления, говорящим «прости» за все, что пришлось испытать блондинке. Ее зацепил этот взгляд, который несвойственен парню, ненавидящему девушку несколько лет. То мгновение, когда Джаг положил свои ладони на спину плачущей Бетс, задыхавшейся от переизбытка эмоций, задыхавшейся от его внимания. Словно эти прикосновения могли успокоить Бетти, вернуть все на стартовую точку, когда ее жизнь была сказкой из милых детских книжек с картинками. Правда, никто уже и не помнил, где находилась эта точка старта. Жизнь Элизабет можно было разделить на личное и общественное. Кажется, что все идеально, она идеальна, однако… Личное включает в себя вечно заботящихся родителей, которые докучают своими планами на ее будущее. Девушка не решала, куда поступит, на кого, какие дополнительные предметы взять, на какой кружок записаться или как одеваться, в общем, все те решения, которые принимают сами люди. Элис подвергло в шок, когда ее малышка возразила ей насчет факультетов, ведь Бетти сделала выбор сама. Также в личное входили вечные издевательства Джонса, которые плавно переходили в общественные, ведь зрителем был весь город. Слезы по ночам, тыканье пальцами и смешки над бедной девушкой — все это она не выставляла напоказ, даже когда нервы были на пределе. Она игнорировала, притворялась, что не замечала, или просто считала до десяти, как в тот раз, когда Джонс превратил ее в посмешище. Чувства к Джагхеду путали Купер, заводили в тупик, они именно уничтожали ее. Было всего два пути, хотя девушка точно знала, какой из них правильный. Она уезжает в колледж и забывает все, что между ними произошло. Только так можно жить дальше. Для Джага все изменилось давным-давно. Возможно, в тот момент, когда Бетти прибежала и ударила его по щеке из-за слуха, что он распустил. Никто, наверняка, даже он сам, не знает, зачем или за что он так поступил с девушкой, которая всегда пыталась быть доброжелательной. Когда она посмотрела ему в глаза, Джонс впервые увидел, что натворил. Ее большие красивые глаза уже были не теми, что раньше. Все выходки сделали из прекрасного взгляда две безжизненные стекляшки, которые заметил только Джаг. Он сам виноват во всем. И он знал это. Джонсу было настолько жаль, что он встал бы на колени перед плачущей девушкой, умолял бы ее простить себя, если бы она не ушла прочь, оставляя Джагги на истерзание собственной совести, которая, на удивление, у него имеется. С того момента он стал замечать ее повсюду. Не желая того, Джонс видел ее везде, в кафетерии, в библиотеке, на школьном дворе, в классе. Он знал о ней практически все. Что она берет на обед, какой ее любимый роман, где она проводит время на большой перемене, каким у нее французский и еще пять совместных предметов по расписанию. Знал все те мелочи, которые никогда не предполагал, что будут ему интересны. Он был наблюдателем, слушателем, стал тем странным типом, тихоней, вечной одиночкой. Но Джагхеду не привыкать. Он был один с рождения и лишь изредка знал отца, который просто обеспечивал его. Хотя… все кардинально поменялось, когда сквозь алкогольный сумрак он слышал и чувствовал все, что делала Бетти. Его восхитило, как маленькая милая блондинка противостояла кучке пьяниц на той чертовой крыше клуба, не зная, как и чем защитить себя. Он начал восхищаться ей. Поменялось все тогда, когда он почувствовал ее миниатюрную ручку, перебирающую копну его волос, закручивая прядки между пальцами в том холодном такси. В ту ночь они оба не спали, находясь в своих кроватях, каждый у себя дома. Бетти и Джагги пытались спастись от тысячи мыслей в голове, которые с каждой минутой все больше сводили с ума. Мысли, въедающиеся в голову, как кислота, оставляя ожог «Я люблю тебя». Но одних мыслей никогда не бывает достаточно. POW Betty — Доброе утро, Элизабет, пора вставать, спускайся завтракать!  Пора было бы, если б я хоть на минуту сомкнула глаза за всю ночь. Никогда еще моя голова так не раскалывалась от всевозможных вопросов по типу «А что дальше?», «Что делать», «Думает ли он обо мне». Нет, пусть лучше не думает. Так нам будет легче, с чего ему вообще вспоминать меня хоть на долю секунды. У него таких дурочек, как я, тысячи. Пусть меняет их каждый день, я не против. Кому я вру. Я хочу, чтобы он тоже думал обо мне, хочу, чтобы его мозг так же, как и мой, взрывался от мыслей о глупой Бетти Купер, которую он знает с детства. Мой рассудок заполнен доверху, как и ванна, в которой я чуть не засыпаю. Мама срывает голос, зовя меня уже минут как двадцать. Быстро вытираю тело и надеваю джинсы и белый свитшот. Бегу на первый этаж, замечая, как мама привычно для себя безэмоционально листает газету одной рукой, а в другой держит круассан с малиной. — Детка, почему так долго? — она хмыкает, когда я сажусь за стол завтракать, поправляя запутанные волосы. — Прости, я не выспалась, поэтому медлительна, — отчасти я права, но сон ко мне так и не идет. Я словно выпила сотню чашек кофе, от которого мне всегда плохо, и теперь я не могу спокойно поспать. — Что-то случилось? Почему ты не выспалась? — вы замечали, как только влюбляетесь, приходится в два раза больше врать. — Волновалась из-за колледжа, ничего серьезного, — нагло вру, смотря маме в глаза, и получается довольно убедительно. Наверное, впервые за долгое время лгу ей. — Тебе незачем волноваться, твои оценки безупречны и с документами все в порядке. Сегодня-завтра придет письмо из колледжа, и ты поймешь, что зря переживала. С Джагхедом я совсем забыла, что письмо должно прийти совсем скоро. Теперь мне стало еще хуже, вдруг я не поступлю, это же будет провал. Все семейство Купер училось в Бристольском университете, а я стану что-то вроде белой вороны. Позор семьи или сага о том, как мама Купер разочарована в своей малышке. Тошнота подступает к горлу и узел в животе завязывается все сильнее. Я беру тройку крекеров и поднимаюсь назад к себе в комнату, чтобы побыть еще немного наедине. Падая на кровать, слышу вибрацию телефона, оповещающую о новом пришедшем сообщении. Не спешу взять мобильный и проверить, от кого оно, лишь вяло потягиваюсь и закутываю ноги в одеяло. Весь этот день не нес ничего продуктивного с самого начала, поэтому, решив просто отдохнуть от всего накопившегося, захожу на веб-сайт университета и еще раз проверяю, когда письмо, решающее мою жизнь, должно прийти. Сроки заканчиваются завтра, что никоим образом не успокаивает. Возможно, его уже доставят сегодня и я смогу открыть его. Приходит еще одно смс, и я беру телефон в руки. Кто вообще может мне писать. Кевин уже как неделю в Чикаго, а больше друзей-то у меня и нету. Разблокировываю незамысловатыми повторяющимися четверками экран и вижу пару сообщений от неизвестного номера. Который для меня как никогда известен. «Мы можем встретиться? Это очень важно, мне нужно тебе кое-что сказать», — это сообщение от Джага, и это немного странно, что ему хочется о чем-то говорить. Я думала, он сбежал, даже не вспоминая меня еще после того, как проводил до дома. Однако, я ошиблась. «Хорошо, я подойду к твоему дому», — я отвечаю ему, и ответ приходит через пару секунд. «Я жду тебя», — глупее не придумаешь, но эти слова заставляют сердце биться чаще. Он ждет меня и это… приятно? Определенно. Что со мной случилось? Я никогда, вообще никогда так много не думала о парне, тем более о таком как Джагхед Джонс. Я почти на девяносто процентов уверена, что даже не кажусь ему симпатичной, и это очередной план, придуманный специально для меня. Ведь ему раньше так нравилось придумывать. Но черт, те десять оставшихся процента кричат внутри, они умоляют поверить в происходящее, не искать подвохов… Но как можно не искать подвохов, когда Джагхед и есть самый настоящий подвох. Что, если я ему нравлюсь? Это не похоже на правду, но что, если? Мне придется разорвать все то, что даже не успело начаться. Зачем давать ложные надежды, когда меня не будет здесь уже буквально через месяц. Переодев домашний свитшот на черную кофточку, не заморачиваюсь насчет внешнего вида. Хотя стоило. В мешки под глазами можно было продукты из магазина складывать, красные глаза ярко бросались на фоне бледного лица. Волосы торчали в разные стороны, и чтобы хоть как-то выглядеть по-человечески, провожу пару раз расческой по собранным волосам, а затем распускаю весь этот ужас. Элис ушла на работу, поэтому можно не отпрашиваться и свободно отправиться к дому Джонса. Взяв ключи и телефон, осматриваю гостиную взглядом и выхожу за порог. Не знаю, почему, но я подумала о том, что моя мама была бы на самом деле рада, если бы я сказала, что иду к Джагхеду. Она очень любила его, когда мы были маленькими, ведь он проводил буквально каждый день у нас. Элис заботилась о нем, можно сказать, так же, как и обо мне, она замечала, как Дефри, мать Джага, относится к маленькому мальчишке. Помню, как мама расстроилась, когда я сказала, что мы с Джонсом поссорились, она так часто спрашивала о нем, словно скучала… Безусловно, она и понятия не имела, что со мной творил Джагхед, когда повзрослел. Я никогда не рассказывала о том, что он издевался, и про тот слух тоже приходилось молчать. Но маленький городок не умеет хранить секреты. Все болтали об этом достаточно долго, чтобы слухи дошли и до нее. Однако, кто растрепал ту чушь, мама Купер так и не узнала. Джагу так только лучше. Наши дома находятся не так далеко друг от друга, но иду я уже целую вечность, специально замедляя шаг. Что он мне скажет? А вдруг он рассказал о том, как я чуть не отдалась ему всего лишь потому, что он пожалел меня и обнял. Хотя я сама виновата… Столько лет игнорирования, а тут… Всего-то лежали со сплетенными руками всю ночь. Он ведь был пьян, а я… Я просто глупая. Подхожу к белой деревянной двери и нажимаю на звоночек, который издает звук, похожий на треск. Слышу приближающиеся шаги. Наверняка это Джаг. Смотрю сквозь стеклянную вставку в двери и вижу силуэт, который подходит ко мне. Дверь со скрипом открывается и показывается Джагхед, который выглядит еще хуже, чем я. Его глаза слезятся, и лопнувшие капилляры окрашивают белый белок в ярко-красные полосочки. Волосы в беспорядке и на нем еще его домашняя одежда. От него пахнет сигаретой и мятной жвачкой, которой он, видимо, пытался спрятать запах никотина. — Привет, — он тихонько произносит, будто боится кого-то спугнуть. Неужели он не спал всю ночь, как и я. Неужели его также терзали мысли о случившемся. — Привет, — я отвечаю ему с той же тональностью. Он оттягивает края серой майки, которая висит на его худом теле, как на вешалке. И отряхивает невидимые пылинки, возможно, от смущения или неловкости момента. Сейчас он выглядит таким напуганным. — Проходи, — Джаг отходит на шаг вправо, впуская меня внутрь. У него темно в доме, все шторы закрывают окна, а все жалюзи опущены, пропуская лишь пародию на свет. Я снимаю ботинки и прохожу в гостиную за плетущемся парнем. Я не была здесь больше пяти лет, но все по-прежнему мне знакомо. Комнатка небольшая, но уютная. Пару картин и букет засохшего гербария украшают спящую гостиную. — Ты хотел что-то сказать, — я прошептала, не зная почему, на что Джаг улыбнулся и сел на диван. Я стою и переминаюсь с ноги на ногу, заметив это, парень похлопал по обивке, приглашая повторить его действия. Я сажусь рядом. Близко, но не настолько, чтобы снова потерять контроль. Почему все так изменилось за одну ночь? Вчера мы были самыми яркими и полными любви. Мы целовались, смеялись, разговаривали обо всем, а сегодня было трудно просто поздороваться. — Я… — он берет мою руку в свою, опуская глаза, будто чего-то стыдясь, он весь дрожит и глубоко вздыхает, — я хотел поговорить о нас. — Нас? — я пытаюсь найти его глаза, но все бессмысленно, — каких нас? — пытаюсь сфокусироваться на одной точке, но выходит плохо. ОтказатьОтказатьОтказать. За этот разговор я всю жизнь буду ненавидеть себя. Впервые влюбившись, я поступила так гадко, стараясь сильнее ранить его чувства… — Ну-у, — он затих, словно заново строя стену, которую я совсем недавно яростно разрушила, — между нами был момент… — он поднимает свои чистые зеленые глаза, которые устремляются в мои. Я бы все отдала, чтобы смотреть в его глаза каждый день, чтобы знать, что взглядом, полным нежности и стеснения, он смотрит только на меня. Но мне нужно очнуться. Джонс облизывает пересохшие губы, готовясь продолжить начатое. — Ты… — я пытаюсь остановить его, но Джагхед прерывает меня, не дав еще раз сказать что-то, что бы поставило жирную точку на всем, что было с нами. — Подожди-подожди, не перебивай. Послушай, пожалуйста, мне это очень важно, — Джаг ловит ртом воздух, успокаивая разбушевавшийся пульс, стучащий в висках, как раздражающие стрелки на часах у камина. — Я сошел с ума, — парень глубоко выдыхает, — с того момента, как ты дала мне пощечину… Ты словно разбудила меня ото сна, и это было… кошмарно. Среди толпы людей я всегда ищу тебя, где бы ни находился. Идя по коридорам школы, я вслушиваюсь в разговоры, пытаясь услышать твой голос. Ты была повсюду, надоедая, словно сверлила что-то в моем мозгу. Я всегда думал о тебе. Думал, как же избавиться от тебя, и сам не заметил, как мысли путались. Ты так меня путала… Я каждый день сидел и вспоминал все связанное с тобой, и не заметил, как это стало моим любимым занятием. Он запускает руки в волосы и тянет их за корни, переживая. Его взгляд больше, чем просто поникший. Джагги знает, что я ему не отвечу так, как он того хочет, но все равно продолжает. А я… Я больше не могу сдерживать в себе все. Мои глаза наполняются слезами. Он влюблен в меня, а я… Как бы я хотела, чтобы все было по-другому,хотела бы поцеловать его прямо сейчас. Я бы целовала его, пока кислород бы не закончился, и мы не начали задыхаться. Я бы любила его больше всего… Но… это перечеркивающее все «но». Я уезжаю в чертов колледж, моя семья контролирует каждый мой шаг, у меня проблемы с доверием и я люблю его. Черт, Бетти. — Подожди… Я люблю тебя. Однажды я сидел в своей комнате и смотрел старые снимки, среди них была одна потрепанная фотография, с загнутым уголочком, и одна новая, сделанная на днях. Первое фото было, где мы сидели на качелях, улыбаясь в камеру твоей мамы, а вторую я украл. Я украл твою фотографию из школьного альбома. Я и сам не понял, как сделал это, но когда открыл альбом и увидел тебя… Такую красивую, улыбающуюся своей грустной улыбкой, я словно по привычке вынул матовую бумагу и унес с собой. Тогда я смотрел на эту фотографию весь вечер. О боже, Бетти, я столько времени знал тебя, но только тогда осознал, что ты не покинешь мои мысли. Я понимал, что люблю тебя. Я плачу, размазывая следы потекшей туши по щекам. Я хотела услышать это всем сердцем, но также это пугало меня до дрожи в коленках. Он все смотрит на меня, пытаясь понять реакцию. Черт, я так хочу быть с ним, хочу сбежать и не вспоминать, что меня связывают обязательства. Я хочу забрать его с собой, но это даже больше, чем просто эгоизм. — Бетти, ты первый человек, который заставил меня чувствовать что-то. Что-то помимо злобы, обиды и ненависти, — его руки накрывали мои, и я все разрушила, отдернув ладони и встав с дивана. Мое лицо все в слезах, дыхание сбилось, отчего я начинаю задыхаться, шатаясь из стороны в сторону. — Ты не можешь. НЕ МОЖЕШЬ. Прошу, не люби меня, — я вижу, как слезы накрывают его глаза пеленой. — Ты не можешь любить меня, прошу, просто… Просто вспомни, что ты ненавидишь меня. Я убедила себя, что в тот день я все сделала правильно. Я сделала это и для него и для себя. Он найдет себе хорошую девушку, с которой у него все будет хорошо, а я просто уеду и лишь изредка буду вспоминать о нем.  — Что… Бетти, я не… — я перебиваю его снова и снова. — Я уезжаю, возможно, я уеду навсегда. Мы не можем быть вместе, ты поймешь это, — мои всхлипы — единственный звук, заполняющий квартиру. Его лицо… Я словно сломала его и даже не попыталась починить. — Ты не можешь, Бетти… Не делай этого, не… — Разбивать тебе сердце? — договариваю за ним.  Но проблема в том, что у Джагхеда сердце уже давно разбито. — Бетти! — он кричит, когда я направляюсь к выходу. — Бетти, — слезы капают с его глаз одна за одной, и я просто желаю убежать и забыть самое душераздирающее, что когда-либо видела. Но это не видео с щеночками и не книга с плохим концом, этого парня нельзя просто так забыть. Я чертовски люблю его. — Прости, — я оставляю гостиную, направляясь в коридор, а Джаг следует за мной. — Ты не разбила мне сердце… — он кидает мне прежде, чем я уйду, — ты попросту разорвала меня на части. Он прав. Это хуже, чем просто разбить сердце, но хорошо, что он не догадывается, что я чувствую, ведь в этот день я разорвала на клочки и себя тоже. Чертова эгоистка. — Ты единственная, кто подарил мне самый лучший и самый худший день в моей жизни. Он уходит прочь, оставляя меня на пороге, чего я заслуживаю. — Так же, как и ты, — я прошептала, но он уже никогда не услышит этого. Я ушла из его дома, направляясь к себе. Забежав в свою комнату в слезах, напугав родителей, я падаю на колени. Все кружится вокруг, и лишь одна мысль в голове чиста и ясна. Я упустила все, что было у меня. Мама колотит дверь кулаками, пытаясь узнать, что случилось, а я впервые кричу здесь при родителях. Я кричу, чтобы стало легче, но… Легче не станет никогда. Я швыряю вещи с полок на пол. Книги, тетради, рамки с фото, все летит на паркет. Я стучу ладонью по стене, пытаясь заменить эмоциональную боль физической, но… Все становится только хуже. Мне нужно скорее уехать из этого дома, нужно уехать из Глостера, где все так же противно, в этом городе мне противно все. Кроме Джагхеда Джонса, которого я разорвала на части.