Прощай, Ольви

      Как добирался до дома, Лобашев помнил плохо. Ещё на лестнице, шагая через две ступеньки, он расстегнул куртку, и, едва войдя в прихожую, тут же содрал её и швырнул на пуфик около двери. Туда же полетел рюкзак, следом, под пуфик, с грохотом отправились ботинки, а сам Андрей прошел в гостиную и нервно заходил из угла в угол, как раненный тигр.       Наверное, этого стоило ожидать. К этому все шло. Его не насторожило, почему вдруг оборвались все контакты между Самосватом и «Эпидемией». Почему на прошедшем дне рождении Юра обменялся едва ли парой слов со своим бывшим вокалистом. Он предпочел не думать о том, что за последний месяц Тимофей прислушивался к мнению Макса гораздо больше, чем к его собственному, и давал тому все больше вокальных партий.       Андрей остановился посреди комнаты и зло рассмеялся, нервно взъерошив пятерней волосы.       Забавно… Максим ведь неоднократно жаловался, как достали его эти эльфы, как ему хочется попеть что-то серьёзное. Их с Юроном взгляды на дальнейшее творчество группы в корне разошлись, и Максим отправился в вольное плавание, искать себе новое пристанище. А Тимофею Щербакову из группы «Ольви» вдруг напротив взбрело в голову утяжелить звучание…       И они разговаривали о чем-то, долго разговаривали, на его дне рождения.       Вортекс снова зашагал по комнате, тяжело дыша. Обида и злоба кипели в его крови. Нужно было как-то успокоиться, а что помогает в такой ситуации лучше музыки? Впрочем, было еще одно средство…       Мужчина стремительно прошел на кухню. Подаренная Металычем бутылка вискаря до сих пор стояла в холодильнике, нераспечатанная. Андрей берег её для какого-нибудь подходящего случая. Вот случай и настал.       Открыв крышку, музыкант жадно сделал несколько глотков прямо из горла и сипло вздохнул, ощущая, как раскатывается по всему телу жаркая волна огня. На душе стало как будто немного легче.       - Ну, вот, совсем другое дело!       Андрей заглянул в комнату, прихватил пару дисков зарубежной тяжелой классики, и вернулся обратно в гостиную. Запустив музыкальный центр, Лобашев удобно устроился на диване, закрыл глаза и погрузился в расслабляющую нирвану, периодически прикладываясь к бутылке и в голос подпевая любимым музыкантам.       С каждым глотком спасительного эликсира заботы и тревоги отступали все дальше, пока не растаяли окончательно в хмельном тумане. Энди наслаждался музыкой и покоем, однако совершенно неожиданно в бравый ор парней из «Канзаса» вплелся чужой, но знакомый голос, настойчиво звавший его по имени.       Музыка резко оборвалась, и Энди открыл глаза в поисках осмелившегося потревожить его покой наглеца. Таковым оказался стоящий около музыкального центра Рома, непривычно серьезный и явно чем-то очень сильно недовольный.       - Ну чё, заметил меня наконец, ваше бухое Величество? – сердито поинтересовался Металыч. – Полчаса уже в твою дверь долблюсь! Слава богу, хоть вспомнил, что у меня ключ от твоей квартиры имеется, а то бы МЧС вызывать пришлось.       - Привет, Металыч. А чего сразу МЧС? – мило улыбнулся Энди. Он находился в том прекрасном состоянии духа, когда алкоголь еще гуляет по венам, но до похмелья дело пока не дошло. Так что Андрею было хорошо, весело, и он готов был полюбить весь мир. – К Насте бы обратился.       - Угу. Щас попрусь я куда-то там в Белозерск, или где она свой очередной фотосет проводит, - огрызнулся Роман, подступая к другу. – Так! Ты мне скажи, ты с какого перепугу так надрался? Это ж, вообще-то, моя прерогатива: упиваться в неадекват, чтобы ты меня потом откачивал, а не наоборот.       - Нууу… у меня был плохой день. И я решил немножко поднять себе настроение, - хихикнул Энди, отсалютовав другу пустой бутылкой из-под виски и удивленно на неё уставившись. – О! – он с гордым видом продемонстрировал Роману пустую тару. – Кстати, спасибо за подарок. Он меня сегодня очень выручил.       Рома недоверчиво покачал головой.       - Ага. Я и вижу. Может все-таки объяснишь, чё у вас там на базе такого случилось, что ты упился в стельку, а Максим меня…       - Максим? – Андрей резко сел, отчего мироздание перед глазами слегка покачнулось, а желудок обиженно заворочался, взбалтывая нехитрое содержимое. – Самосват? А он-то тут при чем?       - Самосват конечно, а кто ж еще? Вообще-то это он попросил меня тебя разыскать, - хмуро ответил Рома. – Сказал, вы там чего-то с ним не поделили, и ты с репы ушел расстроенный. Попросил меня проверить, чтоб ты глупостей каких не наделал.       - Ишь, заботливый какой, - оскалился Энди, снизу вверх, прищурившись, зло глядя на Романа. Такое положение ему не понравилось, и он рывком поднялся, но на ногах не устоял, и непременно рухнул бы обратно, если бы не Ромка, схвативший его за локти.       - Тих-тих-тих, Андрюх! Не торопись…       - Руки убери! – рыкнул Энди, оттолкнув его. Безмятежное состояние стремительно переплавлялось в глухую злобу. «Глупостей не наделал», значит? «Не поделили»? Будь Максим здесь, он бы точно услышал в свой адрес немало «ласкового», однако за неимением данного объекта в поле зрения, Андрей обрушился на другого, невольного участника этой драмы. – А ты что у него теперь посыльным подрабатываешь?!       - Чего? – обалдевший Рома уставился на Энди круглыми глазами. Он такого обидного упрека уж точно не заслужил, однако Андрея уже понесло, и вокалист, подхваченный алкогольной волной, спустил острый язык с поводка.       - Да ничего! «Бедный, несчастный Андрюша! Песенку ему не дали записать! Щас пойдет и повесится от тоски и одиночества!» Так он это тебе расписал? Так вот хрен вам. Пошли вы все на ху..! Вот вы все уже у меня где сидите! С вашими тупыми требованиями, с вашими идиотскими претензиями! Моцарты и трахи-Бахи хреновы! Вот ты чего сюда приперся? У тебя дел других не было, кроме как меня спасать? В героя поиграть решил? А мне твоя помощь нахер не нужна! Беги к Самосвату и передай ему, что я еще и его, и тебя, и вообще вас всех, уродов, переживу!       По мере того, как Андрей говорил, Рома становился все мрачнее, но молчал, однако когда вокалист обвиняюще ткнул Романа пальцем в грудь, и без того небольшое терпение Гурьева истощилось окончательно. Нехорошо прищурившись, он схватил Лобашева за запястье, выломил не ожидавшему такой подлянки вокалисту руку за спину, другой рукой прихватил его за загривок и куда-то поволок, безжалостно прикладывая всеми частями тела об углы мебели и дверные косяки. На возмущенный писк музыканта и его вялые трепыхания гитарист не обратил никакого внимания. Из-за упавших на лицо волос Энди почти ничего не видел, однако когда щелкнула открывающаяся дверь, понял, что его тащат в ванную. Догадка подтвердилась почти сразу же, когда Роман, не нежничая, забросил его внутрь ванны и врубил ледяной душ.       Андрей взвыл на ультразвуке, забился, пытаясь освободиться, однако Роман легко удержал его на месте одной рукой, и, зажав во второй шланг от душа, продолжал уверенно поливать вокалиста, пока притихший Энди не взмолился:       - Все! Ром, все, хватит!       Только тогда Роман отпустил его и выключил воду.       - Протрезвел?       Сжавшийся на дне ванны Андрей медленно кивнул, убрал с лица волосы, виновато взглянул на друга. Тот хмыкнул, вытащил из шкафчика полотенце с каким-то геометрическим орнаментом и, вручив его несчастному Лобашеву, сухо бросил:       - Вытирайся давай. Я пока чайник поставлю.       Андрей молча кивнул.