Новая жизнь спустя семнадцать месяцев

      — Ох, — вздохнул человек, комично посмотрев за спину вставшего перед собой офицера, где находилось ещё несколько десятков подобных и пара высших офицеров.       Почему всё обернулось так, Ту Пери ответить не мог. Ситуация была просто... ненормальной. Какой-то искусственной. Человек, если можно было его так назвать, бесстрашно стоял перед толпой офицеров, буквально разделяя пространство между рыцарями и офицерами на две сферы власти: свою — абсолютную и всех остальных — незначительную. Он смотрел на офицеров с каким-то сожалением, а во взгляде читалась детская досада, подобная той, если бы ему сказали поделиться своей пригоршней конфет со всей этой толпой, но тех никак на всех не хватало.       И именно последняя мысль пугала. Встреченный группой Ту Пери человек был настолько могущественным, что одним лишь взмахом он мог уничтожить их всех, но сейчас, как глупый ребёнок, он лишь искал решение проблемы с наименьшими, по итогу, жертвами. Насколько же долго он покоряет Башню, если его сознание так сильно деградировало?       — Свали! — громогласно прорычал офицер на Избранного, но тот не сдвинулся с места.       В какой-то момент адепту света показалось это странным. Почему офицеры так старались избавиться от этого... Избранного? Почему они вообще приняли его за Избранного? Они не ощущали его силу?       Подобные догадки лишь сильнее запутывали и без того непонятную ситуацию. Обладающих такой огромной силой в Башне можно было пересчитать по пальцам, а обладателю Оперы и те не нужны были. Но светоч не выдавал никаких результатов. Ни в одной базе данных мифического светоча не было сведений о существе с такой шинсу и обладающего такой силой, внешностью и поведением.       Избранный продолжал стоять на своём, не сдвинувшись с места ни на шаг. Квинси не сразу это заметили, но офицеры были напряжены почти до такого состояния, что его можно было спутать со страхом. Они смотрели друг на друга, потом переводили взгляд на высших офицеров — мужчину и женщину, что статными фигурами выделялись из общего числа офицеров, а те потом смотрели на Квинси. И взгляд этих двух был странным. Он словно огибал неизвестного, названного Избранным, как если бы тот был неприступной горой. Непреодолимой, словно закон, нарушив который небо упадёт тебе на голову, а земля разверзнется под ногами и бесчисленные, самые ужасные демоны утащат твою душу в пучины Ада. Вот что видели рыцари Его Величества, когда встречались взглядом с высшими офицерами.       — О! Знаю-знаю, — воодушевлённо залепетал Избранный, левой рукой нырнув во внутренний карман своего пиджака. И всё бы ничего, если бы тот не был таким большим и пустым, что туда приходилось просовывать чуть ли не всю руку, чтобы найти искомое. Уж слишком давно он не пользовался этой бесполезной вещью, чтобы вот так вот просто достать её из пространственного кармана. — Где же, ну где?       Могучие кулаки офицера, что стоял напротив выскочки, сжались до побелевших костяшек. Он рычал и чуть ли не брызжел слюной, но ничего не предпринимал. Приказа действовать ни от одного из высших офицеров так и не последовало. Те напряжённо наблюдали за действиями неизвестного лица. Молча и слегка заинтересованно, так, будто перед ними был древний, давно утерянный, что уже казавшийся забытым, покрытый завесой тайны и лжи, человек.       — Довольно! — снова прорычал офицер, уже занёсший руку, чтобы смахнуть это бельмо с глаз долой и, наконец-то, выполнить приказ Короля Башни — остановить любое продвижение вверх по Башне любых сил, что покинули Двадцать Первый Этаж.       Высшие офицеры напряглись, словно хищники, что охотились стаей и были готовы к броску. И так и набросились бы, если бы не лёгкая, будто издевательская усмешка, что растянулась на лице Избранного, стоящего неприступной преградой перед толпой офицеров.       Лицо Ту Пери застыло в удивлении, когда офицеры, все разом, и обычные, и высшие, упали на колени, опустив взгляд. Ещё пару лет назад он и сам поступил бы также, как и те сейчас, если бы ему показали старый, потёртый, местами поцарапанный когтями и клыками какого-то хищного зверя медальон. Шестиугольная деревяшка чёрного цвета с выгравированным красным рисунком в центре — символом Захарда, и десятью серебряными поменьше, что окружали центральный — символы десяти великих семей. Печать была старая, древняя. Ёё существование — миф, гласящий, что любой, кто бы ни обладал ею, является другом десяти великих домов и Короля Башни. Другими словами человек, в чьих руках была подобная вещь, обладал защитой как десяти семей, так и самого Захарда. Но за всю свою короткую жизнь Пуонг лишь один раз слышал о хозяине подобной вещи от древней, как сама Башня, служанки, которая, в свою очередь, слышала это от другой, что покинула этот свет много веков назад, а та от другой и так эта история перевиралась от одних уст к другим. Но сейчас он видел её. Ощущал силу главы семьи Ту Пери, что крохотным серебрянным огоньком тлела в одном из десяти символов на печати, а рядом с ней было ещё девять схожих и один, самый яркий — Захардов. Тот ощущался золотой искрой, что оставалась бы видной в небе даже днём.       — Я их забираю, — ровно произнёс человек, сжимая своими тонкими, хрупкими пальцами печать.       Как давно он положил её себе за пазуху? Одну, две, пять тысяч лет назад... а может больше... или меньше? Уже и не вспомнишь того времени, когда Башню только-только стали покорят великие воины. И вспоминал древний Избранный сейчас не о тех десятерых, а о сотнях, тысячах, полчищах людей, которых можно было спутать с выпущенными на свободу хищными тварями, что только и ждали этого момента. Тогда, незадолго после пришествия в Башню десяти великих воинов, не было офицеров, те не подразделялись на обычных и высших, не возводились ещё великие парящие крепости и не планировались города с зажравшимися животными... тогда Башня была полна приключений. Не то, что сейчас. Новые Избранные ходили по уже известным и истоптанным тропам. Стали неженками, а испытания, которые когда-то выдавались лично Хранителем, сейчас же просто-напросто покупались безнадёжными выродками, сыновьями и дочерьми таких же ничтожеств.       Краснокожий гигант, сам того не понимая, стушевался. Он заметил, как его действия не смогли скрыться от взглядов Марии, да и остальных. Марек также заметил, как все будто утонули во взгляде существа, державшего в руке старую, потёртую дощечку. Взгляд того был полон грусти, сожаления, гнева и скорби по тем временам, которые навсегда остались в прошлом, но были запечатлены сколами и трещинами на старинном артефакте. Видят боги, если они существовали в Башне, Избранный не доставал бы эту деревяшку ещё столько же времени, сколько о ней и не вспоминал. И почему-то Мареку, единственному встретившемуся взглядом с древним Избранным, казалось, что тот не вспоминал бы о "важной побрякушке", коей она виделась ему, ещё очень и очень долго.       — Так... что? — рука с медальоном опустилась, а сам человек уже полностью повернулся спиной к офицерам. Его взгляд был полон тревоги, и он это понимал. Просто не любил притворяться. Никогда и ни перед чем или кем. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Даже когда Башня рухнет, он останется тем же, кем и был до того, как вошёл в неё. Наивным и добрым сыном служанки из дворца; смелым и справедливым сыном придворного учителя. — Можно составить вам компанию?       — Мы примем это за честь, — поклонился адепт света; следом за ним жест повторили остальные Квинси. Он лишь и слышал, как зашуршала их одежды и немного колыхнулся общий эфир шинсу.       Офицеры так и не подняли голов.       — Вместе покорять Башню куда как веселее, — эти слова Пуонг будет повторять в мыслях ещё очень долго, так как взгляд существа, до этого спокойный, хоть и немного взволнованный, изменился до такой степени, что при виде подобного адепт света не мог сделать вдоха.       Существо смотрело на них, как если бы брат увидел брата спустя тысячу лет расставания, как если бы самый верный друг, которого ты потерял тысячу лет назад, вдруг объявился перед тобой и снова позвал опрокинуть по чарке в кругу друзей. Всего какой-то миг, но за этот промежуток времени выражение лица Избранного так сильно наполнилось радостью, что становилось не по себе от мысли, что они лишь пытаются им воспользоваться. Использовать его, чтобы убраться от высших офицеров подальше. А тот так наивно и тепло улыбается, что в груди сжимается сердце. Кого увидел в них старый Избранный, никто из Квинси знать не хотел, потому как подозревали, что в живых больше никого не осталось.       — Тогда, я тоже сочту подобное за честь, — улыбнулся Избранный, слабо толкая лёгкую дверь.       И когда время вновь пошло с привычной для остальных скоростью, когда Избранный решил дать ему волю, офицеры, подняв глаза, уже не видели перед собой ни приближённых Правителя Двадцать Первого Этажа, ни, что более важно, живого мифа, персонажа из сказок и страшилок, историй и легенд, человека, что звался Вечным Избранным.

***

      Войдя в дверь, рыцари Его Величества оказались в обычном проходе. Коридор с каменными стенами шириной достаточной, чтобы здесь свободно смог поместиться отряд из нескольких сотен человек. Под ногами была дорога из белого камня, а над головой толстыми канатами тянулись живые лиана, излучающие мягкий голубой свет.       Выходили они из туннеля медленно. Сначала, понемногу, начал редеть камень под ногами и над головой, потом потолок становился всё ниже и ниже, а под конец, когда каменные стены сменились грубыми стенами пещеры, утопающими в зелени листвы, а под ногами вместо твёрдого камня почувствовалась мягкая трава, они вышли наружу. В мире Башни лес не был чем-то новым, отнюдь — обыденность. Но этот был другим. Здесь росли деревья исполины таких размеров, что толщина ствола не уступала башням Зильберна, которых у дворца было всего-то двенадцать — здесь деревьев было не счесть и конца-края этому лесу было не видно. За их раскинувшимися кронами, на которых мог поместиться не один город, не было видно неба, однако зелёные из-за листвы лучи солнца каким-то чудным образом проникали и даже кое-как доставали до устланной изумрудными травами и кустарниками земли. Но не этим одним поражало это дикое место, а именно на такое оно и походило. Это место неприятно удивило плотностью шинсу. Здесь было невозможно дышать. Каждый последующий после первого вдох обжигал гортань и ноздри, а лёгкие начинали полыхать. Кровь закипала в венах и те, краснея, вздувались на теле ужасающей картиной кровавых ручейков, медленно сменяющихся волдырями.       — Прошу, держите себя в руках, — успокаивающе поднял руки так и не назвавший своего имени Избранный. Он не раз видел, как люди, оказавшись в этом месте, умирали за считанные недели. Медленно, страдая каждый день, их тела сгорали изнутри, раздавленные снаружи. Эти же были другими. Создатель сделал их крайне чувствительными к шинсу и очень близкими к духам. Сила древнего Проклятого леса, если не убьёт их в ближайшее время, не сделает этого и под конец своего существования. — Просто дышите. Вдох, выдох... Хо—о-фу—у. Вдох, выдох, — он показательно продемонстрировал то, о чём говорил, но снова увидел на себе осуждающий, испуганный, немного злой взгляд десятка пар глаз, что слегка ошарашило его. Неужели он говорил что-то непонятное или требовал невозможного?       Ту Пери начал заваливаться вбок. И как нужно было объяснить этому существу, что ты не можешь вдохнуть, а значит и выдохнуть, когда от простой попытки сделать это действие мозг разрывался от боли на миллионы кусочков, а тело подрагивало в судорогах? Пуонг честно не знал как стоило объяснить всю ту палитру эмоций, что он ощутил. И вскоре его сознание затянула темнота. Пугающая, но успокаивающая, такая, которая приходит во время смерти. Ласковая и безжалостная.       Как долго они пролежал без сознания? Всё, что они знали о своём состояние, сводилось к непомерной, сжимающей горло жажде.       Время от времени глаза адепта приоткрывались и сквозь бред, вызванный неимоверным жаром, изводящим как тело, так и душу, он с трудом мог различить пламенно-рыжие волосы, что заставляли кровь вскипать ещё сильнее. Но то ли из-за бреда, то ли из-за изменений в шинсу, ему также виделись большие, голубые глаза. Настолько светлые и ясные, что ни одно небо не могло похвастаться таким безмятежием и бескрайностью, застилаемой белыми пятнами-облаками.       Время от времени, когда тело вырывали из объятий мягких перин и шёлковых тканей, чтобы напиться, а с тела убирали удушающе-мягкое одеяло, что было похоже на нежнейшие облака, он ощущал прикосновения на своём лице и груди, а после разносящуюся по всему телу прохладу и облегчение. Прохладу, что несли с собой смоченные в пахучей жидкости компрессы и ласковые, чуть ли не материнские прикосновения девушки, облик которой в бреду представлялся столь же нежным, как первые полевые цветы, как только распустившиеся почки на деревьях. Адепт света ощущал силу, которую легко можно было спутать с окружающей шинсу. Кем бы ни была девушка, что ухаживала за ним, та обладала невероятно чистой силой, как кристальная родниковая вода.       — Они поправятся, — слышался уверенный голос древнего Избранного. — Их Творец подошёл к своим "детям" с должной...       На мгновение, всего на секунду, Ту Пери открыл глаза. Его взгляд терялся в пространстве. Он видел вокруг себя бугорки постельного белья, в котором тонуло от наслаждения его тело; скромно обустроенное, но просторное помещение, а ещё троих людей. Их тёмные пятна-силуэты. Один, самый большой, что Марек мог показаться подростком на его фоне. Второй, поменьше, принадлежащий знакомому человеку. И третий, крохотный, если сравнивать с первым. Копна огненно-рыжих волос ниспадала ей на плечи, а сама девушка, что своим "простеньким видом" могла затмить любую другую.       Она, заметив его взгляд, быстро и ловко поспешила сменить компресс на голове их гостя. Её пальцы... нежные, аккуратные... Стоило ей только прикоснуться к мужчине, как разум опять покинул его и ему на смену пришёл сон.       — Хотелось бы верить, мастер, — голос, что был похож на рокот обрушивающихся небес в котором слышались крошащиеся горные хребты, заставил адепта света вздрогнуть через сон. Впервые он услышал такой могучий голос, что ему захотелось закрыть уши. Не только из-за силы, но ещё и по причине еле слышимого беспокойства и волнения за жизнь незнакомца и того, что хозяин этого голоса мог подвести так уважаемого им "мастера".       Сколько ещё времени прошло с момента его краткого, схожего на бред, пробуждения, адепт света не думал в момент, когда смог открыть глаза уже будучи в более или менее здоровом состоянии. Как и в первый раз, его тело утопало в роскоши спального места. Настолько мягкие и нежные ткани, что в голове роились мысли о его возвращении обратно в дом главы семьи Ту Пери. Пускай побывать ему там удалось всего-то пару раз за жизнь, но он не мог забыть того блаженства. Его же будничная жизнь в семьи Йеон, когда Куросаки стал главой и Правителем Этажа, хоть и была связана с роскошью, но куда более иной, направленной на его развитие на пути сил Квинси. Сейчас же он находился на месте, достойном аристократа одной из великих семей.       Он находился в просторном помещении, на широкой кровати, способной вместить ещё нескольких прекрасных наложниц. Стеллажи и полки, заполненные книгами, свитками и различными талмутами в довольно-таки старых, уже потёртых обложках. Вокруг, на деревянных стенах, сложенных не из камня или бетонных плит, а из толстых брёвен, висели головы-чучела волков.       Поднявшись, отмечая наличие своей формы Квинси на тумбочке возле кровати, Пуонг обнаружил себя одетым в белую ночную рубашку, расшитую золотом и красными нитями, сплетающимися в необычный узор. В следующее мгновение его ноги тут же по щиколотку утонули в прикроватном коврике. В помещении всё ещё ощущался сильный запах хвои, цветов, благовоний и целебных мазей, которыми пахла его кожа.       Огромная деревянная дверь открылась без единого звука, пропуская хозяина дома. Внутрь вошёл рыжеволосый мужчина с короткой, ухоженной бородой. Он был выше Марека чуть ли не на полметра, а ведь тот и так считался "гигантом" среди рыцарей Его Величества. Его простая, почти что деревенская одежда, состоящая из светлой рубахи в выцвевшую фиолетовую клетку и опоясанную красным поясом, а также чёрные штаны. Каждая из этих частей обтягивала бугристые мышцы, сравнимые с валунами. Его ясные, голубые глаза смотрели с интересом и некой остротой из-под густых тёмно-рыжих бровей; лицо было мужественным, но простым, слегка похожим на камень. Оно однозначно было не таким, которым бы гордились высокорождённые члены великих семей.       — Рад видеть, что друг нашего мастера в норме и в сознании, — пробасил мужчина, не без доброй усмешки отмечая то, как напрягся молодой гость. Даже в их деревне его голос многим казался сродни камнепаду, спускающемуся с высочайших гор Проклятого леса, или настоящего урагана, что был редким гостем в этих далёких уголках. — Я — сын старосты деревни, Уильям, — представился мужчина. — Кхм! — он прокашлялся, прикрывая рот рукой и, не зная, как повести себя дальше, просто развернулся к двери. — Я сообщу мастеру, что ты очнулся, и скажу дочери, чтобы она помогла тебе выйти на свет, — произнёс мужчина, после чего вышел.       Адепт света проводил мужчину взглядом, устремлённым в клетчатый рисунок рубахи. От этого человека веяло недюжинной силой. Не такой отточенной, как от мастеров-удильщиков, не такой тонкой, как от адептов света, не скрытной, как у скаутов, но одновременно похожей на всех троих. Кем бы ни был этот человек, но он был сильным воином, который мог похвастаться как остротой ума и клинка, так и лёгкой, бесшумной поступью. Таких, обычно, называют гениями, но почему-то Ту Пери казалось, что здесь, где бы они не оказались, подобных странностей было достаточно.       Попытавшись подняться до того, как в помещение зайдёт внучка старосты деревни, Ту Пери повалился обратно на кровать. Ноги казались ватными, а тело шатало из стороны в сторону, но такая лёгкая слабость не должна была вызвать столь сильного помутнения в глазах, которое проскользнуло за мгновение до того, как он услышал ласковый, как весенний ветерок, голос девушки.       Словно листок на ветру, она ловко и быстро оказалась рядом с гостем и подхватила того под руку. Мужчина оказался на голову выше неё, но из-за долгого времени, что он провёл в постели, был довольно лёгким. Её волосы-пламя стелились по спине, огибая виски тоненькими косичками, сплетающимися к центру, вдоль позвоночника.       Пуонг опасливо сглотнул, не в силах отвести взгляда от фигуры молодой девушки, что, впрочем, не скрылось и от неё. Однако она отреагировала лишь игривой улыбкой, проскользнувшей на аккуратном лице. Она была словно дух, пришедший пленить его сердце своими неземными чарами. Её лёгкое домашнее платье, достигающее колен, было не в силах скрыть упругих женских прелестей, лишь сильнее заставляя гостя концентрировать на них внимание. Она была похожа на молодое внеземное создание, такая же стройная и источающая невидимый стержень. И даже видя перед собой всю эту красоту, пленившую его сердце, адепт света был не в силах отвести взгляда от двух ясных небес, спрятанных в её глазах, что были словно драгоценные камни, отражённые в глубинах океана.       — Позвольте, я сопровожу вас, — ласково произнесла девушка, улыбнувшись. — Естественно, сразу после того, как вы переоденетесь, — она тут же отвернулся, давая молодому мужчине время на оглашённую процедуру.       Быстро закончив переодеваться, насколько это было возможно, Ту Пери поднялся, опираясь на плечо девушки, и пошёл вперёд.       Пройдя через дверь, оказываясь в коридоре, где была ещё пара ответвлений, ведущих в другие помещения, Пуонг только сейчас осознавал размеры здания, в котором оказался. Это был небольшой дворец из дерева, способный вместить в себя пару сотен людей.       Выйдя через тяжёлые, входные двери-ворота, адепт света и девушка оказались на улице. Под ногами, шурша, он ощущал утоптанную землю. По краям раскидывались зелёные луга-клумбы с пышными кустами цветов и ухоженными плодовыми деревцами. Деревня состояла из пары сотен домов, которые, все, как один, были похожи на небольшие деревянные замки, возвышающиеся своими треугольными коронами на десятки метров над землёй. Огромные, сложенные из массивных пород дерева, они походили на нечто невообразимое, а вокруг них раскидывались поляны-сады, которые были разделены между собой и домами других жителей длинными и ветвистыми дорожками.       Пройдя с десять минут, адепт света и девушка вышли к очередной поляне, которая находилась ближе к центру деревни. Там, сидя в траве, достающей чуть выше колена, с детьми играл древний Избранный. Повержено заваливаясь на спину, он, если верить бегающим вокруг него детям, был "Древним зверем, что спустился со снежных гор", а они — великими воинами, что навсегда защитили деревню от сошествия чудовищ. Помимо детей и играющего с ними существа здесь также находился высушенный на вид старик, который, сидя на скамейке под деревом, умиротворённо наблюдал за происходящим.       — Вижу, ты пришёл в себя, — старик добро улыбнулся, произнося слова голосом, что напоминал завывание ветра. Внешне он выглядел как старое дерево: его тело — высушенный ствол, руки — хрупкие ветви. У него были тёмные волосы, но уже с виднеющейся в корнях сединой. Глаза глубокие, молочно-карие, полные роящихся в них мыслей и старческой мудрости. — Достопочтенный Избранный, — он окликнул человека, на мгновение отвлёкшегося от детей, и жестом подозвал к себе.       — Да-да, — откликнулся тот, опуская девочку на землю. — Вижу, ты очнулся.