Ромашковое поле

      В кабинете валялись пустые бутылки, бумаги и уже клубилась пыль; во всем здании не присутствовало ни одной живой души: разбежались, когда запой Даркаэрша затянулся до недели.       Рханэ усмехнулся, делая еще один глоток огневиски, притащенного из Хаоса. Игра с Василеной затянулась настолько, что он уже не смог бы сказать, сколько прошло времени… три года? четыре? больше или меньше? В любом случае день встречи с ведьмочкой, пожалуй, был лучшим в его жизни. И если бы боги дали шанс все вернуть назад и переиграть тот день, он бы обязательно поступил так же. И ни секунды бы не колебался.       Но равнодушие девушки убивало его. Он не знал практически ничего о ней, не видел её эмоций. Однако мог поклясться, что она просто смеется над ним. А как же иначе возможно? Ведь такое увидишь нечасто: влюбленный некромант и ведьма, игнорирующая его эмоции… вот только смешно Даркаэршу не было. Даже больше, он практически перестал улыбаться с тех пор, как начал завоевание этой неприступной крепости. Друзья смотрели на него с жалостью, старший брат, изнуренный войной с отступниками, все чаще и чаще говорил о том, что пора бы отправить на передовую ответственное и доверенное королем лицо…       Но ни одна из этих идей не находила отзыва.       Рханэ пил. Много пил. Действительно много пил и терпел все издевательства своей зазнобы. Но после того, как она в очередной раз прочитала записку и бесцеремонно выбросила букет в окно (умертвия доложили), Рханэ не выдержал. Он поднял целое кладбище, стоящее практически в центре города, и приказал донести до Верховной мысль, что она сильно ошибается, не принимая его любовь и отвергая все ухаживания. И даже дал абсолютную свободу действий, запретив только одно: возвращаться. А сам в этот момент снова пил…       Выйдя из кабинета, он, сильно шатаясь, отправился на улицу. Домой не хотелось, потому что в последнее время у мужчины была сплошная вереница заведенного маршрута: работа — дом — работа — дом. И везде ждал только алкоголь. Увы, не клеились дела. Зато мысли о Тринадцатой ведьме, ставшей Верховной, так и норовили вновь влезть в голову.       Министерство пустовало. Аргет всем разрешил не работать до тех пор, пока Даркаэрш не перестанет пить. И какие только меры не предпринимали брат и начальник, чтобы это свершилось. Не помогало.       Хотелось с кем-то поговорить. Еще сильнее хотелось выпить. Но и поговорить тоже хотелось. Только вот где взять собеседника, если во всем здании и на площади (а в городе объявили опасное положение, опять же неделю назад, а повторялось это несколько раз в год) из живых — никого, а из умертвий — давно сдохшая и еще не оживленная туша дракона? Вернее, его останки, кости. Рханэ усмехнулся, глядя на огромный скелет. Величественное животное, во время жизни — донельзя умное, на момент смерти — лишившееся сердца еще в Четвертом королевстве, но из природной силы (и доли некромантии, куда же без нее, хотя об этом никто никогда не узнает) пролетевшее еще много миль, дабы окончательно упокоиться здесь, в столице Седьмого.       Еще будучи маленьким, Даркэрш всегда думал: какого это — осознавать, что ты уже умер. Помнится, он даже спрашивал об этом у подконтрольных отцом умертвий, сохранивших голосовые связки. Но те так и не смогли этого объяснить.       Сейчас же мужчина понимал. Ощущение потери чего-то важного, что ускользает быстрее, чем песок из сжатой руки, беспрерывно следовало за ним, уже поселилось рядом, в самом сердце. Оно не отпускало и не хотело этого делать, словно каленым железом выжигая лишь одну фразу: «Мне нужна Василена». И осознавая это, Рханэ снова прикладывался к бутылке.       — И поговорить-то в этом убогом месте не с кем, — пробормотал заместитель главного некроманта, отбрасывая уже пустую тару. Хотелось открыть новую, но поблизости ничего не было. Впрочем, ошибочка: были кости никогда ранее не поднимаемого дракона.       Сначала Рханэ улыбнулся. Затем сходил в родной кабинет, забрал очередную бутылку какого-то алкоголя, к сожалению, уже не разбавленного огневиски, вновь пришел на площадь и достал из-за голенища сапога свой серебряный кинжал. Вокруг скелета в рекордно короткие для алкогольного опьянения сроки была нарисована огромная пентаграмма, хотя мужчина и понимал, что для ритуала нужно еще четыре живых существа. Но сейчас было совсем не до них. Он еще год назад обнаружил, что силы у него стало значительно больше, чем у других. И это можно бы было списать на кровь правящей династии, самой сильной в королевстве, если бы до этого Даркаэрш не был одним из слабых в семье.       На пентаграмму хлынула кровь из пореза. А затем некромант, не желая вспоминать зубодробительные фразы подчинения нежити, просто слизнул с ладони кровь и не совсем четко произнес:       — Вставай. Ты ведь уже давно сидишь на одном месте, не шевелясь, дабы тебя опять не упокоили. Так что вставай.       Дракон поднял голову и посмотрел на заместителя главного. Ему явно не хотелось быть объектом внимания пьяного некроманта, но самого Рханэ это не волновало. Магией он создал себе стол, притянул ближе лавку с конца площади возле фонтана и, водрузив бутылку на стол, приказал:       — Разливай.       Потом одумался, посмотрел на масштабы умертвия и передумал:       — Ладно, сиди.       К бутылке мужчина приложился и без всяких стаканов.       — А знаешь ли ты, как сложно мужикам с бабами? — спросил он после недолгой паузы. — Когда ты для них все, хоть с неба звезду, хоть с края Бездны в саму Бездну, хоть сражение с тысячью отступниками, а они…       Рханэ поморщился, делая очередной глоток. Спиртное попало не в то горло, мужчина закашлялся. Дракон вздохнул и робко поинтересовался:       — А я тебе зачем, ненаследный принц королевства? Для жалобы?       Даркаэрш неосознанно кивнул, а затем нахмурился и отрицательно покачал головой. Ему действительно хотелось поговорить, но почему-то не хотелось признаваться в этом умертвию.       — Надо выпить, — заключил он в конце концов, создавая все той же магией огромный стакан и уменьшая дракона в размерах. Ну, а как прикажешь скелету пить, если кружка меньше раз в шесть? Проблема ведь, решать надо. Некромант и решил. Неординарно, но все же. Хотя на это и ушла огромная прорва сил.       Налили еще немного. Даркаэрш, вновь выпив, продолжил:       — А главное, вот же ведьма, смеется надо мной! Я её замуж позвал, а она в меня посудой бросаться начала. Я в любви впервые в жизни кому-то признался, а она разревелась и ушла восвояси! Я создал гениальный план по захвату её сердце, а у нее жених имеется! И не поймешь ведь, чего больше: гордости или упрямства!       Скелет покивал, помолчал и очень осторожно поинтересовался:       — Что, правда жених есть?       Рханэ поник и отрицательно покачал головой:       — Больше нет.       — Умер?       Дракон замер, а Рханэ, погрустнев еще больше, прошептал:       — Совершенно случайно выбил себе четыре зуба и неудачно упал с лестницы, поклявшись держать язык за зубами и ничего не рассказывать Василене, а иначе он сам себе бы его вырвал и засунул в темное место.       Умертвие застыло и махом выпило половину бутылки. Оно явно забыло про свои новые размеры, потому что спиртное пошло не в то горло (если так можно выразиться о скелете) и закашлялось. А вот жидкость беспрепятственно вылилась на землю, нигде особо не задерживаясь. Ей вообще было все равно, куда стекать и откуда.       — А вообще Василеночка у меня умничка, — завел вдруг новую тему некромант. Хотя как новую? Все о том же. — Она поста Верховной самостоятельно добилась. А ведь ей всего около восемнадцати! И она тринадцатой в круге была, а это вообще очень сильные ведьмы. А как красива… василечек мой…       Снова выпили, причем Рханэ настаивал на тосте: «За Василеночку!». Дракон не поддержал, за что и был бит злым некромантом, оравшим «Ты что, мою любовь не уважаешь?!». В конце концов умертвие сдалось и, приставляя выбитые зубы на место, согласилось выпить. Выпили.       Сколько это длилось, сказать никто не мог, но бутылка оказалась пуста.       — Вставай, — приказал мужчина, выбрасывая порожнюю тару за спину. А после повел свое новое неподконтрольное (если Аргет узнает — лишится Рханэ работы, как пить дать) умертвие в королевский двор.       Пришли. Притянули к себе лавку. Даркаэрш приказал слуге принести вина и побольше. На вопрос «Что передать его величеству?» ответил, что «все объяснит братцу сам, когда ему принесут вино». И попойка продолжилась, прерываясь лишь душевными излияниями несчастного некроманта.

***

      Она приземлилась, когда слуга бежал за спиртным уже восьмой раз. Злая, с растрепанными из-за ветра волосами, сильно похожая на сбежавшую морскую ведьму. Впрочем, ведьмой ведь женщина и была. А уж какой именно — какая разница? Все равно обе разновидности объединяет одно слово.       Рханэ переглянулся с уставшим от диалогов драконом и осознал, что допился. Не прилетали к нему еще ведьмы. Люди вообще старались спрятаться, если видели заместителя министра. Это только сегодня одному слуге не повезло, бедняге.       Ведьма перехватила метлу поудобнее (явно собиралась бить, хотя этого Рханэ на тот момент не понял), подошла ближе. В васильковых, таких родных для некроманта глазах плясала злость, которую старая ведьма даже не пыталась спрятать. Да и зачем, если ему было безразлично?       — Ты шо же это делаешь, умертвие пога…       Даркаэрш только посмотрел на то, как она медленно приближается, держа метлу наготове, протянул своему «глюку» бутылку и предложил:       — Пей.       Ведьма подавилась словами. Только что они готовы были сорваться с языка и внезапно застряли на половине пути. Пара минут потребовалась ей, чтобы осознать и принять к сведению сказанное мужчиной, еще минута — чтобы послушаться. Просто он так посмотрел на женщину, что той стало страшно. Просто так, потому что слишком выразительный взгляд оказался у юнца.       — Даркаэрш Рханэ, — представился, забирая бутылку у ведьмы. — Дракон, — кивнул на умертвие.       — Варвара Еремеевна, — пробормотала вконец обескураженная ведьма. Затем, повинуясь приглашающему жесту, села рядом, во второй раз выпила прямо из горла. Поморщилась, достала из передника три рюмки, больше по форме напоминающих кружки. Впрочем, для демона это были даже не рюмки. Так, наперсточки, напитка из которых хватает только на один зуб.       А Рханэ налил, предчувствуя долгий разговор с новой знакомой и понимая, что у него теперь не одни свободные уши появились. И как-то странно уж была похожа Варвара на Василену… но на пьяную голову эта информация не осознавалась. Не задерживалась она в голове, не хотела. Да и зачем, если можно просто высказаться? Но позже, главное сейчас — не спугнуть так неудачно попавшуюся добычу.       — А по какому поводу пьем? — поинтересовалась ведьма после седьмого молчаливого тоста. Вернее, некромант разливал, брал стопку и молча выпивал; все повторяли за ним. Никто не закусывал, впрочем, после четвертой стопки Варвара Еремеевна намекнула о необходимости оной, так что вскоре был принесен окорок.       — Любовь у нас, — флегматично ответил ей дракон, в который раз за вечер вздыхая. Заместитель главного его не винил: непросто оно — встать и сразу же начать пить с тем, у кого горе и сердце неспокойно. С другой стороны, где ж этому сердцу успокоиться? В стране идет война, отступники плодятся, как умертвия в Тёмной Империи, сама Тёмная Империя явно не против отхватить кусочек-другой от человеческих королевств, в Четвертом же король — муд… очень нехороший человек, то желающий объединить королевства, то идти на Седьмое войной. А тут еще Василена впилась в сердце, словно заноза. И не вытащить ведь никак, уж Даркаэрш пытался.       Мужчина вздохнул и открыл было рот, чтобы рассказать подробнее о своей зазнобе, но был перебит все тем же флегматичным от скелета:       — Ну, началось.       Некромант разозлился. Да и как иначе надо реагировать, когда тебя столь бесцеремонно перебивают? Однако после восьмой тактично подсунутой старой ведьмой рюмки сменил гнев на милость и решил рассказать Варваре, не обращая внимания на бессовестного и в прямом смысле бессердечного.       — А у меня тут значит, твоя сестра по цеху…

***

      Пили уже сутки. Ничего не менялось, разве что дислокация: с королевского двора переместились обратно во двор министерства управления магией. Периодически все тот же слуга, уже значительно уставший и принявший как должное то, что в ближайшее время (по крайней мере, еще сутки) его никто никуда не отпустит (если только милостивый король Лейт, да благословят его боги, не соизволит приструнить братца), приносил вино и закуски. Иногда Варвара Еремеевна, жалеючи слугу, доставала из своего передника какие-то настойки, имеющие такой запах спирта, что огневодка в сравнении с ними казалась просто ключевой водичкой.       И все это время Даркаэрш Рханэ рассказывал. Он делился своими мыслями о Василене, он рассказывал эту историю снова и снова, пока дракон не взвыл. А Варвара уже не могла, она была настолько пьяна, что едва ворочала языком.       Время летело, словно демон куда-то спешил. К завершению подходили уже вторые сутки, когда скелет, не выдержав, с грохотом опустил рюмку на стол и поднялся.       — Да хватит ныть! — закричал он на некроманта, в очередной раз рассказывающего о том, какая Василена умница и красавица и как ему без нее плохо. Варвара только кивала, изредка заплетающимся языком вставляя замечания о том, что так поступать действительно не годится. — Эту историю я слушал уже тысячу раз! Столько не живу-ут!       Рханэ сурово посмотрел на него, но умертвие сдаваться не собиралось. Отшвырнув рюмку (чем вызвал негодование ведьмы — рюмки-то не казенные!), он пробормотал: «Я лучше закопаюсь и не встану еще тысячу лет, чем в очередной раз выслушаю эту чушь». И ушел, не прощаясь.       Через некоторое время, когда протрезвеет, Лейтаэш Рханэ еще задаст непутевому младшему брату хорошую взбучку за то, что на территории дворца появился огромный колодец, который никогда не наполнится водой, и пропал любимый горожанами скелет (достопримечательность всего города — ибо нигде больше такую тушку не найдешь!). Но… сейчас Даркаэрш пил, не заботясь о том, что скажет ему родственник. И точно знал, что Варваре на данный момент не все равно. Пусть она и была огорчена, но точно не осталась равнодушной к влюбленному по уши мужчине, нашедшему, кому пожаловаться на свою жестокую судьбу. По крайней мере, Рханэ именно это и подозревал, глядя на страдающее лицо своей собутыльницы.

***

      — Кстати, а ты кто?       Вопрос был задан на третьи сутки после знакомства и, соответственно, начала совместной попойки. Варвара Еремеевна, именуемая маленьким народцем Бабой Ягой, но сейчас менее всего на нее походившая, икнула и пробормотала:       — Так я мать Василеночки… ик.       Язык ведьмы заплетался, но все же Рханэ кое-как её понял и влажно поцеловал в обе щеки, крепко обняв.       — Еремеевна, помоги, а? она ж мне все нервы вымотала, дочь твоя!       Женщина нахмурилась и ударила по столу:       — Не смей оскорблять и обижать мою дочь, ирод плешивый!       Рханэ расстроился. Но огонек надежды не исчезал, равно как и проснувшееся любопытство:       — У вас это что же, в программу обучения всех ведьм входит? Василечек меня тоже плешивым зовет.       Варвара нахмурилась, но ответить постаралась честно. Пусть и несколько коряво.       — Да как бы тебе объяснить? Ведьмы — особенный народ. Мы не ругаемся просто так. А если и ругаемся, то такими вот словами, чтоб обиднее было. Воть.       Они помолчали, в очередной раз выпили, закусили. Даркаэрш заинтересованно поглядывал на ту, что однажды надеялся назвать тещей. И смотрел так долго, очень долго… да так, что ведьма в конце концов не выдержала. Поинтересовалась, чего ему надобно. И ответ не заставил себя ждать.       — А ты знаешь, что я у нее первым мужчиной был? — поинтересовался он, начиная издалека. Ну очень далеко даже начал, никогда бы до этого не додумался, будь трезвым. Но сейчас ему все было можно.       Варвара косо посмотрела на мужчину и кивнула.       — Так помоги мне, Еремеевна! Грешно ведь так ведьме: замуж да без невинности. Проклянет её муж, как есть проклянет! А я люблю её, усыхаю прямо! Подсоби.       Изо рта неосознанно вырывались слова маленького народца. Слова ведьм, что терзали сердце, не давали успокоиться ни днем, ни ночью. И в груди Варвары Еремеевны — Рханэ мог поклясться в этом — что-то дрогнуло. Женщина вздохнула.       — Гордая Василена девчонка, пока не убедится в искренности чувств, ни за что не согласится замуж выйти. Даже Ашрану ведь отказала, хотя поклялась. Гордая. С детства таковой была. Как сейчас помню, подралась она с мальчишкой, на пять лет старше. А самой-то годков шесть, не больше. А не признавалась, откуда на лбу ссадина, а под глазом синяк. Так и ходила молча, даже слезинки не проронила при мне. Уж как ругалась я, как бесилась — промолчала. Не сдала мальчонку-то. — Варвара помолчала, вновь горько вздыхая. А Рханэ в это время чувствовал ярость. Как какой-то несчастный и будущее умертвие по совместительству позволил себе поднять на его женщину руку?!       — И что с ним стало? — поинтересовался он, старательно сдерживая свой гнев. Не хотелось пугать свою будущую тещу, ой как не хотелось. А в том, что она в скором времени будет ему родственницей, мужчина не сомневался.       — Так умер он. — Варвара налила, залпом выпила, занюхала это хлебом. — Война с отступниками его сгубила. Потом я только об этом узнала, когда пришла в деревню похоронка да заплакала горько Василеночка. Она-де, полюбила его, а он умер. Все рассказала, когда выла, аки лебедушка. Чуть руки на себя не наложила, благо, директор ейный, лорд Эллохар, да Ашранчик подсобили, вытащили почти что с того света мою девочку.       Вновь выпили, помянув первую и несчастную любовь Верховной. Увы, но война не щадит никого: ни парней, только вчера ставших солдатами, ни жен, ни матерей, ни детей и стариков. Она может унести любого. И даже если одного — если любовь истинная, в могилу пойдет и любовь погибшего. Просто потому, что не выдержит разлуки. К сожалению, Рханэ часто видел людей, невидящих ничего после того, как в дом приходил кто-то из министерства, принося плохую весть.       А Варвара, ухмыльнувшись, достала из передника чернила с пером, лист бумаги, да начала писать дочери гневное письмо. И на удивленный взгляд слегка опешившего от такого некроманта задорно ответила:       — Ну, ты же просил тебе подсобить и до дочери донести мысль о твоих чувствах. Спорим на бутылку огневиски из Хаоса, что уже через час здесь будет?       Заместитель главного некроманта подумал, подумал, да пожал старой и хитрой ведьме руку, бьясь с ней об заклад.       А за пределы столицы, в старую Ведическую школу, полетела метла Варвары Еремеевны, неся Верховной ведьме записку с несколькими простыми словами, которые Василена никогда в жизни никому не покажет. И Даркаэрш Рханэ полностью с ней согласится, хотя и будет после подшучивать.       На столицу спускалась ночь.