kaleidoscope.

Она сидит здесь уже, кажется, с самого утра, но приторно-сладкий клубничный милкшейк как на зло не желает заканчиваться, а помешивание ярко-красной, как и ее помада трубочкой этой тающей воздушной кремовой массы на дне стакана уже совсем не забавляет, как в первые пять минут. «Pop's» и Блоссомы – нечто само по себе совсем не сочетающееся, совершенно параллельное, противоположное и чужое, но Шерил стало на это абсолютно плевать в тот же момент, когда Джонс Третий присел за столик напротив и начал прожигать девушку своим мучительно-прекрасным взглядом небесно-голубых глаз, наверное полагая, что та не заметит. Но Шерил, конечно же, не могла не заметить, хоть и сделала вид, что это вовсе не так, ведь по-другому попросту нельзя – она же Блоссом, не пристало еще с бродягой Джонсом связываться, даже если готова захлебываться в его аквамариново-топазовых искрящихся омутах, что разглядывает украдкой по-моему уже годами. И все же после того совершенно случайного посещения дешевой забегаловки, это место стало ее постоянным для времяпровождения, а клубничный коктейль – любимым противнейшим напитком, который она глотает каждый раз лишь для того, чтобы отвлечься от гнета ожиданий такого милого посетителя. Шерил никогда не признает, что приходит сюда для того, чтобы еще раз взглянуть на Джагхеда, потому что это неправильно. Младшая Блоссом приходит сюда исключительно ради сливочного – до ужаса противного, такого же приторного, как и все эти милкшейки – мороженого, которое она так обожает. Шер взглянет на него, пока парень не видит, в последний раз. После еще один. Но после этого точно последний. А после последнего вот сто процентов последний... Джагхед проводит здесь все свое время, независимо от того, какой день недели и какое время года, потому что это место – его второй, а может, и единственный, дом. Джонс Третий любит этот наваристый горький кофе из крупных зерен, разбавленный разве что его счастливой улыбкой, когда он видит ее вьющиеся крыпными кудряшками волнистые огненно-рыжие волосы, идеально уложенные и перекинутые через правое плечо. Когда Джонс видит ее шоколадно-ореховые глаза, губы непроизвольно сами растягиваются по уголкам, и он не может это контролировать. Впрочем, и не хочет. Его улыбка – впредь рефлекс на ее росыпь веснушек по щекам и красивые пухлые губы, подведенные каждый раз разным оттенком красного. Наверное, каждый из них он уже знает наизусть и сможет различить, даже если его спросят во сне. Джагхед старается не смотреть, но это ему неподвластно – впрочем, зачем ему зрение, если он не может смотреть на ее совершенной красоты улыбку, адресованную, кажется, кому угодно, но, к великому разочарованию, только не ему. Шерил заказывает всегда одно и то же – сливочное мороженое с вишневым сиропом или клубничный коктейль, на вкус парня слишком приторный – он проверял, и не раз, но совсем не потому, что он любит сладости. Парень не знает, почему Блоссом еще не надоела эта дрянь, и он задается этим вопросом каждый чертов день, потому что ему интересно о ней все, каждая мелочь. Он, черт возьми, отдал бы все ради того, чтобы узнать о ней хоть что-нибудь. Например, любимый цвет, или, быть может, почему она все-таки каждый раз заказывает дурацкий коктейль. Но прекрасная Шерил – птичка не его полета, это Джонсу приходится напоминать себе каждый раз, как мантру, снова и снова, когда внутри возникает желание присесть возле девушки. Вот сейчас Джонс взглянет на нее в последний раз. А после последнего точно в последний... Еще раз, этот наверняка будет окончательным – первым. Сегодня Шер заказывает мороженое, как и обычно, вот только на верхушке сегодня красуется красная ягода. Вот незадача, вишня – любимая сладость Джонса, и уж такую преданную любовь он перебороть не мог никогда. И что сильнее: непреодолимая любовь к роскошной ягоде или не менее сильная любовь к шоколадно-карим глазам Шер? Ответ очевиден – два равносильных аргумента, благодаря которым внимание и желание парня усилились тысячекратно, а победитель так и не определен – это у Джонса не отнять, сколько бы изменений не произошло в его жизни, еда навсегда останется его фетишем. Как и Шерил, собственно говоря. Джагхед облизывает пересохшие губы и нервно сглатывает, не в силах сдерживаться от такого непосильного влечения, практически сверхъестественного. Именно в этот момент Блоссом вдруг решает взглянуть в его сторону своим нежным мечтательным взглядом – впервые, между прочим – далеко не впервые... На ее лице застывает удивление и, по-моему, это вызов? Парню теперь кажется, что этот секундный взгляд глаза-в-глаза превращается в такую из себя игру, и он уверен, что девушка смогла прочитать на его лице все эмоции, что даже не скрывались за ехидной по-лисьи хитрой улыбкой Джонса Третьего. Секунда. Еще одна. Потом третья. Джагхеда в ее объективе не видно. Джагхед уже давно сидит напротив. Одно ловкое движение рукой – и вишня с верхушки мороженого отправляется ближе к губам Джонса, что не остается без ее внимания к его губам – не к вишне, нет. Наглый воришка Джагхед стащил ее любимую сладость? Это не останется безнаказанным. – Ах ты хитрюга... – выдавливает Блоссом, не отрывая пристального взгляда от его губ, хотя вишни там давно уже нет. Густое нервное напряжение в воздухе можно резать ножом. Сексуальное, кстати, тоже. – И тебе привет, Шерри*, – мурлычет парень, и от такого голоса все внутри приятно щекочет, а сладость той вишни теперь чувствуется на губах. Жжет от недостатка. Еще немного, и она сорвется. – Ты, – выдыхает девушка, вот-вот наверняка упадет в обморок от близости его стеклянных холодных глаз, что уже немалое время вызывают у нее самые безбашенные теплые чувства. Большего она произнести не может. – Я знаю, я замур-р-чателен, – протягивает парень слаще, чем это мороженое и коктейль вместе взятые. Юноша протягивается через стол и через мгновение контакта его самодовольного хитрого взгляда с ее ошарашенным, Джагхед осмеливается сделать то, на что не решился бы даже в своем самом отважном сне – целует девушку в губы – невесомо, едва ощутимо, мгновенно, но нестерпимо сладко, трепетно и нежно. А после Джонс сматывается, да поскорее, пока подзатыльник не получил или не схлопотал горячую пощечину. Но об этом он уж точно никогда не пожалеет, увольте – слишком уж сладко. Блоссом бы никогда не поверила, расскажи ей о таком происшествии на пару дней раньше, лишь посмеялась от души, да грациозно махнула рукой, а'ля «быть не может». И сейчас она действительно шокирована. Но именно эти самые поцелуи теперь станут их любимой слабостью сладостью, нежнее и желанней даже самой вишни. ------------------------------------------------------------------------- *Шерри – слово-каламбур, по сути. По-английски Cheryl – Шерил (ну само собой), а cherry – вишня. И парень произносит что-то между тем и другим. Джагхед любит вишню. Джагхед любит Шерил ^.^