kaleidoscope.

      Книги пахнут типографской краской и переплетным клеем, целлюлозом и в меньшем количестве лингином; книги пахнут воспоминаниями и улыбками, восторженными вскриками и холодными слезами, летним дождливыми вечерами с кружкой горячего шоколада и холодными зимними ночами под куполом одеяла, с мерцающим фонариком в темноте.       Арчи любил теряться в сказочном мире печатных творений, выуживая абсолютно из каждой мелочи, из каждой строки и предложения свой особенный, счастливый момент. Со временем буквы стали плясать у него перед глазами постоянно, от этого кружилась голова, а мысли путались, словно клубок нитей. Арчи навсегда так и остался связанным незримыми путами с бумажками, рябящими бесчисленным количеством символов, иногда становившихся от переизбытка непонятными и бессмысленными.       Каждый день Арчи Эндрюсу приходилось теряться в вихре из писем и конвертов, которые окружали его постоянно, не желали отпускать и вцеплялись крепкой хваткой, когтями под оливковую кожу. От отсутствия бумажек глянцево-нежной текстуры у него появлялась острая зависимость, болезненная нехватка и непосильная, нерушимая потребность, проще всего именуемая ломкой, почти как у наркомана, от правды не далеко ушло. На его рабочем столе всегда царил беспорядок из кипы бумажек, измазанных чернилами и перечеркнутыми строками так и не завершенных текстов. А где-то в углу комнаты, возле ведра для испорченной бумаги, смиренно лежали свернутые в клубочки строки стихов, которые он писал ночами; которые он посвящал Веронике.       Арчи подкладывал письма в ящик девушки каждый день, надеясь, что та однажды обратит на парня свое драгоценное внимание, которое он точно оберегал бы в своем сердце еще долгое время. По какому-то смешному стечению обстоятельств страсть к написанию строк песен переросла в несносное желание писать стихи. Иногда буквы никак не хотели складываться в нужное ему сочетание, черными завитками плывущие по белёсой тонкой поверхности, точно по воде. А иногда выходило что-то действительно достойное, за что, он уверен, Элизабет Купер когда-то отдала бы все, что имела.       Парень, кажется, не мог разобраться в собственных чувствах, вечно мечась от одной девушки к другой, что рисовало на его имени довольно печальную репутацию. Так было ровно до того момента, пока Арчи не понял, что безнадежно влюблен, по-настоящему.       Всеми обожаемый Арчи, всеобщая гордость и любовь, воплощение «героизма», каким званием его бездумно заклеймили, с чем он отчаянно не был согласен, влюбился в Веронику Лодж — по его мнению, главную героиню этого романа под названием «жизнь».       Это так же связывало парня со своим лучшим другом Джагхедом, который так же окончательно и бесповоротно был влюблен в написание статей, романов и прочих писательских любимчиков. Сегодня кружка горячего Эспрессо в очередной раз стояла на своем законном месте — на одной из бумаг, исписанных причудливыми закорючками, выведение которых Арчи давным-давно довел до мастерства, бесспорного профессионализма. Как и положено, по негласной традиции, та оставляла на ванильно-бежевой кремовой пергаментной поверхности бумаги немного расплывчатый по контурам круг темного кофейного цвета. Арчи с увлечением выводил новые символы, постоянно недовольно перечеркивая, и порой в порыве гнева вновь сминал клочки бумаги, швыряя в непонятном направлении, ни разу так и не попав в нужное место.       Сегодня Арчи в очередной раз по привычке писал небольшое послание для своей бесподобной Принцессы Вероники. Кончик карандаша постоянно подвергался повреждениям, благодаря изведённому Арчи, которому от неимения желанного вдохновения в неспокойной душе только и оставалось, что грызть карандаш, хоть немного тем самым себя успокаивая. И где-то посреди очередной бессонной ночи, после которой под его глазами вновь расцветут серовато-фиалковые синяки, он, наконец, дописал последнюю строку. Ему просто необходимо было дописывать эти отрывки, стоящие крови и пота в вечных съедающих его чувствах. Каждый новый кусочек был связан с предыдущим, подобно деталям паззла, и чтобы подобрать идеально сочетающуюся с остальными фразу, парню требовалось действительно много времени.

[Твои глаза мне освещают мрачный день. Твой голос мелодичной дрожью тает. Твои уста ванилью манят мой покой. И сердце разбивают мне на вихри оригами.]

      Арчи пока не знал, что именно это письмо в недалеком будущем изменит его жизнь навсегда, и парень, наконец, обретет то, чего ищет. Пока что все тридцать три буквы алфавита беспорядочным вкраплением мигали у него на внутренней стороне век.

***

      Каждый день Вероника находила для себя только одно счастье, заставляющее восхищенную улыбку проявиться на ее губах, освещая скудную панораму из дымчато-серых цветов, словно яркое солнце, дарящее жизнь и потерянные цвета.       Этим счастьем были письма, которые она с неподдельным восхищением доставала из своего ящика среди кучи учебников день ото дня. Каждое дарило ей особенную эмоцию и имело свой неповторимый вкус. Какие-то послевкусием напоминали легкие воздушные зефирные конфеты, приятно тающие во рту от температуры тела, еще надолго оставляющие привкус ванили. Какие-то были сравнимы своей сладостной мятной горчинкой с тёмным шоколадом, приятно отдающим слабой тяжестью. А некоторые были похожи на тягучую карамель, еще долго остающуюся ощутимым осадком на душе, тревожным и незабываемым.       В любом случае, каждое из этих небольших творений несло в себе особенный смысл, как и сладкое: трудно перевариваемый и все же чудесный, возвышающий к небесам. Эти послания — единственная сладость, которой Вероника без раздумий баловала себя каждый день. И подобно угрызениям совести за недавно съеденный кусочек торта, Вероника терзала себя мыслями о том, кто может оказаться её тайным воздыхателем, от писем которого ее коленки подкашивались, а тело бросало в дрожь.       Именно сегодня девушка решила, несмотря ни на что, разузнать, кто же он, человек, через строки похитивший её сердце без остатка. Поэтому впервые Вероника пришла в школу ни свет, ни заря, пытаясь высчитать идеальный момент, когда предположительно могла происходить эта нехитрая махинация.       Девушка спряталась за углом и выжидала, надеясь только, что тот самый человек не пойдет по тому коридору, где ее можно с легкостью заметить. Где-то в промежутке между семью и семью десятью по коридору раздался едва слышный шорох его кроссовок о каменный пол. И когда Вероника взглянула проверить, куда направляется этот человек, который мог оказаться абсолютно кем угодно, начиная от уборщика и заканчивая директором школы, она заметила не на шутку любопытную картинку: кареглазый мальчишка с каштаново-рыжими волосами, с осторожностью оглядывающийся по сторонам, с виноватым лицом притаился в районе шкафчиков, близких к ее собственному.       Она поначалу решила не выдавать своего присутствия и убедиться наверняка, но когда тот одним только движением открыл дверцу ее шкафчика, который, как и все остальные, не отличался особой гарантией сохранности вещей, из-за чего ученики предпочитали не оставлять ничего, кроме самых обыкновенных школьных учебников, все её сомнения были мигом развеяны вместе с тяжелым углекислым выдохом.       — Арчи? — от такой внезапности парень поёжился, он совершенно точно не ожидал, что кто-то придет в школу так рано и застанет его за странным занятием. — Вот уж не ожидала, что это окажешься именно ты, — произнесла девушка, сложив руки на груди. На её лице играла какая-то победная улыбка, точно она, наконец, победила в соревновании, в котором долгое время приходилось получать лишь разочаровывающее второе место.       — Черт, — на выдохе расстроенно пробубнил Арчи, внутри уже вскипая от её волшебного взгляда, окрашивающего его щеки в легкий пунцово-багряный тон, — вот я и попался.       — Ты серьезно написал все эти стихи? — спросила Вероника, уже в мыслях визжа от счастья, и когда она дождалась одобрительно кивания, добавила: — это волшебно, Арчи!       — Правда? — спросил парень с видом, словно гордился собой и одновременно корил за такой провал. Словно нашкодивший мальчишка, не признающий свою пакость.       — Ты шутишь? — она сделала шаг ближе, и между ними осталось совсем незначительное расстояние. — Ты сделал мою жизнь в тысячи раз прекраснее, — произнесла она и заключила Арчи в объятия, отчего он на мгновение вздрогнул, удивленно глядя на неё, но потом ответил на жест благодарности.       — Значит, ты теперь… — начал он, желая спросить, отвернётся ли она от него, но Вероника была предусмотрительней.       — Ты тоже мне нравишься.       С этих слов жизнь поэта заиграла новыми красками. С этих слов Принцесса стала самой счастливой девушкой в городе. С этих слов начался новый прекрасный роман с захватывающим сюжетом.       Главной героиней которого неизменно оставалась Вероника Лодж.