«Над головой созвездия мигают. И руки сами тянутся К огню… Как страшно мне, что люди привыкают, Открыв глаза, не удивляться дню.»
***
Она — его самая желанная звезда, затерявшаяся на ночном небе уже давным-давно. Он искал её. Джагхед любил лежать ночью на сырой после дождя свежескошенной траве, покрытой многочисленными прозрачными каплями росы, похожими на маленькие блестящие бусинки, красиво отражающие звездное мерцание. Закладывал руки за голову в качестве подушки, вдыхал природные ароматы свежести леса с многочисленными примесями запахов хвои и шишек, мха и влажной почвы, легкой прохлады и спокойствия; с блаженной улыбкой разглядывал небесное покрывало различных оттенков синего и черного, усыпанного мириадами самых различных, совершенно не похожих и обязательно по-своему особенных звезд. Одни находились ему блеклыми и тусклыми, почти незаметными, а другие — яркими и крупными, тут же бросающимися в глаза, словно драгоценные алмазы. День ассоциировался у Джагхеда с ложью, глупым искажением реальности, ведь голубое небо — обман зрения, на самом деле ничего голубого в нем и вовсе нет. Ночь ассоциировалась у него с правдой, манящей бесконечностью и тревожной загадочностью, словно жгущая кипящая лава, распределяющаяся по телу, растапливая неподатливую хрустящую корочку прозрачного льда на коже, покрытую кружевным снежным узором. Такое пристрастие было каким-то болезненно-сильным, и со временем он нуждался в звездах ровно настолько, насколько наркоман нуждается в дозе, а диабетик в запретной сладости. Звезды стали нужнее воздуха, и он бы с радостью отдал свой последний вдох за секунды наслаждения этой невероятной красотой. Кто-то словно макнул кисточку в мерцающую белую краску и одним легким движением щедро рассыпал по скучной пустой маслянисто-аквамариновой картине эти светящиеся жемчужины, но совершенно точно с каким-то неведомым умыслом. Шутка судьбы в том, что звезды кажутся недосягаемыми и прекрасными, далекими и фантастически волшебными, но на самом деле являются опасными и убивающими, не давая сделать даже легкого касания.Джагхед с радостью отдал бы все ради этого касания. Пусть оно и убьет его.
На его собственном лице была россыпь родинок, которые Элизабет когда-то пыталась соединить в созвездия, находя в этом известный одной только ей смысл, но она так и не нашла разгадку, бесследно пропав, растворившись, как мираж, оставив ему лишь обрывки воспоминаний и фраз, периодически всплывающих в голове, напоминая о жестокой правде. С тех пор любовь к звездам появилась и у него. Джагхед знал каждое из этих созвездий от «а» до «я». Знал так же хорошо, как и Элизабет, запечатленную и навеки выжженную в памяти миллионами отчетливых фотографий. Всего на небе насчитывалось восемьдесят восемь созвездий, и он находил забавным, что обе цифры, по сути, в перевороте символизируют бесконечность. Его любимое созвездие — Пегас. Иногда он даже с филигранной аккуратностью вырисовывал его пальцем на небе, зажмурив один глаз, чтобы не потеряться в вихре мигающих огненных шаров, обжигающе-пестрых, до такой же прерывистой боли в глазах. В его представлении ночное небо — то, к чему действительно стоит стремиться. Именно там, где-то далеко, за гранью представления, таятся самые важные неразгаданные тайны. Где-то там, далеко, своим ходом идет эволюция; сталкиваются галактики; образуются планеты и черные дыры; на далеких планетах кипит жизнь. Но юноша бесконечно теряется в манящем млечном пути, нарочито разлитом на просторах бескрайнего космоса переливающейся массой самых разных цветов. Ночное небо — бесконечно, безгранично, у него нет очертаний, нет рамок, конца и начала, только звезды мерцают своим холодным светом, приковывая восторженные взгляды даже черствых и скупых на чувства людей. Там он видел свою музу, свое вдохновение, свою Элизабет… Джагхед представлял себя астрономом, пытающимся когда-нибудь отыскать свою потерянную звезду, к которой уже с восхищением приписывал милыми завитушками «Принцесса», и мысли о ней превращались в строки захватывающих романов, заканчивающихся, к сожалению, так же печально, как и его собственная история. Джагхед стал Маленьким Принцем, безнадежно скитающимся по цветущей топазами вечности в поисках своей Принцессы… Наверное, такое пристрастие и мания к далекому космосу отдаляли его от друзей, но парень был не прочь пойти на такие жертвы ради встречи с ней. Ради встречи с Элизабет. Он искал её постоянно. Джагхед был уверен, что Элизабет ждала его где-то там, среди звезд, и как маленький наивный мальчишка каждую ночь дарил небу трепетные взгляды с волнительными огоньками; дарил Элизабет свою искренне честную, умопомрачительно красивую улыбку. Джагхед ждал их встречи, как верный пес, честно и верно полюбивший хозяина, давно оставившего его одного. С той же щенячьей наивностью он верил, что хозяин не покинул его. Хозяин еще вернется. Элизабет еще вернется. Она — его самая желанная звезда, затерявшаяся на ночном небе уже давным-давно. Он искал её. Так и не нашёл.