Любовь в/к истории

1937-й год Александрина проснулась под звуки радио. — Королева Виктория III скончалась в окружении своих детей… Перевернувшись на другую сторону, она обнаружила, что Билл поспешно собирается. — Билл? — Мне нужно бежать — Конечно. — Она села в постели, натягивая на себя одеяло. Закончив сборы, Билл умчался по делам государственной важности, а Александрина, приготовив себе завтрак, с удивлением услышала стук в дверь. Она глянула в глазок. Альберт. Scheiße. — Я знаю, что ты там. Александрина открыла дверь. — Поздравляю, какой же ты умный. — Где он? — Я не вернусь, Альберт. У меня британский паспорт, ты не можешь… В следующий момент руки Альберта сомкнулись на ее горле. Задыхаясь, она глядела в разъяренное лицо Альберта и вспоминала разговор, которого между ними никогда не могло быть. — Если бы это говорил лорд Мельбурн, ты бы слушала? — зло кричал Альберт. — Если бы это говорил лорд Мельбурн, слушать было бы интересно. — Ты любишь его? — Разумеется, люблю! Руки разжали ее горло. Теперь они были в квартире не одни — к ним присоединился кто-то третий. — Дрина. Они не были знакомы, Александрина и этот мужчина средних лет. — Леопольд, — ответила она. Они не были знакомы, но она его знала. — Он думает, что сегодня вечером ты будешь здесь? Почему-то не было никакого сомнения, кто именно имелся в виду. — Конечно, он думает, что я буду здесь сегодня вечером. Леопольд кивнул. — Мы будем ждать тебя в посольстве не позднее полуночи. — А иначе? — А иначе он умрет. А также твоя мать и твоя горничная, и все, кто тебе небезразличен. — Ты на это пойдешь? — Что мне помешает?

***

Уилл взглянул на Викторию. — Ну как? Виктория осмотрела комнату. Детская была почти готова, обе кроватки собраны, стены покрашены, занавеси повешены, игрушки расставлены, включая превосходную коллекцию королев Викторий в виде плюшевых медведей. — Может, лучше обе на ту стену, — задумчиво протянула она. — Мы так уже пробовали — тебе не понравилось. — Ну, может, я передумала. — Ты? Передумала? Быть того не может. — Неужели я такая ужасная? Сделав вид, что не услышал вопроса, Уилл взглянул на свои часы. — Мне пора переодеваться, иначе опоздаю во дворец. Дело специфическое, опаздывать никак нельзя. — Такое впечатление, что ты не в первый раз готовишь коронацию, — улыбнулась Виктория. Уилл замер. — В первый, конечно. Виктория нахмурилась. — Я знаю, что ты никогда раньше не организовывал коронацию, Уилл. — Точно. — Уилл поцеловал жену. — Я побежал.

***

1937-й год — Средневековье какое-то. Королева презрительно усмехнулась. — Средневековье? — Мужчина встает на колени перед собственной женой и клянется в верности. Билл и Томми переглянулись. Планирование коронации продолжалось уже больше полугода, и всякий раз они возвращались к этому камню преткновения. — Средневековье? — Мне нет нужды клясться тебе в верности, насколько я помню, я уже делал это на свадьбе… — То женщине, а это Короне, — заметила Виктория. — Не вижу разницы. — А придется увидеть, потому что этому быть. — Это если я соглашусь. Виктория покачала головой. — Твое согласие тут не имеет значения. — Прошу прощения? Ты не заставишь меня силой бить тебе челом. — И кому же ты тогда будешь бить челом? — Оставим, пожалуй, на время эту тему, — предложил Томми, кладя перед королевой стопку листов. — Список гостей, мэм. Лорды и леди, главы государств Содружества, представители иностранных королевских домов и… — Почему вычеркнута Советская делегация? — спросила Виктория. — У них какие-то внутренние проблемы. Похоже, глава делегации, маршал Михаил Тухачевский арестован. Мы получили коммюнике от одного из его подчиненных… — Томми взглянул на Билла. — Как его звали? — Командир Георгий Жуков, — подсказал Билл. — Он просил передать свои глубочайшие сожаления, мэм. — Похоже, опасное это дело — быть советским маршалом… — сказала королева, не сводя взгляд со списка гостей. — Безусловно, мэм. — Я здесь нужен? — подал голос Мэттью. — А что? Тебе есть что сказать по поводу состояния советской армии? — Особый интерес может представлять нацистская делегация. Граф фон Риббентроп, разумеется… — Вот он, верный способ испортить любое сборище… — И еще люди из Берлина. Включая тех, кто принимал вас там. Виктория быстро взглянула на Билла и вернулась обратно к списку. — Альберт фон Кобург и его супруга, Александрина фон Кобург. — В самом деле, мэм? — спросил Билл. — Похоже на то. — То есть, мне оставаться тут причины нет? — вновь вмешался Мэттью. Поднявшись, он вышел из комнаты. Томми перевел взгляд на королеву. — Есть у вас на данный момент какие-нибудь поручения для меня, мэм? — спросил Томми. — Нет, спасибо. Билл, задержитесь, пожалуйста. У меня вопрос касательно музыки. Томми с поклоном удалился. Виктория посмотрела на Билла. — Она писала? — Ни слова после отъезда. — Что будете делать? — А что я могу сделать? Она явно хочет вернуться к мужу. Вернулась к мужу. — Вот только она заявила, что ненавидит его, его образ жизни и политическую обстановку в своей стране. — Всё кончено, мэм. — Ничто никогда не заканчивается… — Мэм? Королева покачала головой. — Так моя бабушка говорила. Она говорила, что ее мать повторяла эти слова перед смертью. — Странный момент для раздумий, если можно так выразиться, мэм. — Да уж.

***

Александрина не проронила, наверное, ни слова за всю дорогу из Берлина. Времени прошло немало. Почти год. Год, проведенный на пороге смерти, в снах и воспоминаниях. Леопольд шел на всё, чтобы вытянуть из нее воспоминания. Она не вполне понимала причину. Он говорил что-то о поисках бессмертия. Или чего-то еще? Было ли всё это на самом деле? В каком-то смысле, невообразимо, если нет. Столько мест, столько людей, и всегда они вдвоем. Она и Билл. Альберт тоже помнил, но в отличие от нее, он пошел на это добровольно. Что угодно во благо Рейха. Воспоминания возвращались по капле. Вот она сидит на полу с щенками кинг-чарлз-спаниеля. — Это мои любимые. Она повернулась на голос Билла. Эти воспоминания были похожи на сон. Она не могла в них действовать, не могла ничего изменить. Билл оказался королем Карлом II. — Такие милые, — сказала она, пожимая плечами. — Мой муж не любит собак, бесполезных в охоте. — Ему же хуже. Леопольд вырвал ее из призрачного транса, отняв у нее очередное теплое мгновение. — Ты едешь только потому, что так пожелала королева. Тебе не нужно говорить ни с ней, ни с ним. — Чего вы так боитесь? — спросила Александрина. — Боюсь? Я никогда ничего не боюсь. — Вы боитесь, что я буду моей самостоятельности. Вы и Альберт. — Она покачала головой. — Думаю, всегда боялись. Леопольд вцепился в ее запястье. — Послушай-ка, ты уже не королева… — Так и вы уже не король… — Я получу от тебя то, что мне нужно. И тогда фюрер будет очень доволен. Александрина скрестила руки на груди. — Пусть я уже не королева, но помыкать собою не позволю.

***

Нэнси нахмурилась. — Что мы тут делаем? — Небольшой шопинг. Нэнси обвела взглядом дом Каллумов. — Это же чей-то дом. — Уже больше нет. Владелец умер, имущество распродают. — Так что мы тут делаем? — повторила Нэнси, когда они выбрались из машины. — Ты правда хочешь знать? — Иначе я бы не спросила. — Мать прежней владелицы этого дома убили, и я ищу подсказки. Нэнси побледнела. — И с какого боку это логично? — Забудь ты про логику. Я уверена, что на продажу выставлена кухонная утварь. Уиллу вроде понравились стаканы для бренди. Купить, что ли… — С каких это пор Уилл пьет бренди? — недоуменно спросила Нэнси, заходя в дом. — Понятия не имею, но мнение на этот счет имеет категоричное. Виктория поднялась по лестнице. Большинство покупателей смотрели кабинет и главную спальню. Стены были увешаны картинами. Она открыла дверь. В этой комнате, кажется, жил подросток: патефон, постер «Роллинг Стоунз» на стене. — Вот ты где, Джина Каллум, — с удовлетворением произнесла она. Были тут и еще любопытные вещи. Туалетный столик с табуретом. Виктория присела изучить накопленные Джиной сокровища. Фотография с ее представления ко двору —учитывая ее возраст, это была, наверное, последняя такая церемония, потому что Виктория V упразднила их после смерти матери. Портрет Виктории IV у церкви вместе с Биллом Бурном и его загадочной женой, Томми Ласселлсом и еще какими-то женщинами, которых Виктория не знала. Малышка Джина была в белом платьице — значит, крещение. Виктория начала рыться в ящиках. Поиски были вознаграждены находкой старого дневника. Открыв его, она с удивлением обнаружила, что записи в нем на немецком. — Ну-ка… Записи в дневнике были странным сборником историй. Все от первого лица. — «Во Фрогморе пошел дождь, — переводила она с немецкого. — Казалось, само небо разверзлось, стыдя меня. Я так любила Уильяма и никогда не полюбила бы Альберта. Мы ехали обратно в Лондон в тишине, и началось наводнение…» Виктория замерла. Очень странно. — «Улицы были затоплены, и экипажам не было ходу, потому я настояла на том, чтобы он заночевал…» Экипажи? Или все-таки вагоны? Кто в тридцатых ездил в экипажах? — «Я отправилась в его покои…» — Присмотрели что-то, мэм? Виктория подняла голову. Это был мужчина из числа персонала, обслуживавшего распродажу. — А… э-э… Я возьму этот туалетный столик. — Замечательно, мэм. Виктория кивнула. — Продается всё без исключения? — Думаю, да. Что вас заинтересовало? Она продемонстрировала дневник. — Хотелось бы приобрести эту книгу и эти фотографии. — Зачем они вам? — нахмурился мужчина. — Эстетика. В проем двери сунула голову Нэнси. — Я спросила о стаканах для бренди, но их, кажется, кто-то уже перехватил.

***

— Мы в последний раз это обсуждаем! — кричала королева. — В последний! Остались считанные часы. Билл вздыхал, Мэттью метал свирепые взгляды. Томми сохранял стоическое выражение лица. Было утро дня коронации. Камеристки королевы возились вокруг королевы, камердинер Мэттью с супругом королевы. — Я не какой-нибудь лорд-проситель, я твой муж. — Вот тут ты ошибаешься. Ты мой лорд-проситель, — резко ответила Виктория. — Встань на колени и принеси клятву верности, иначе можешь искать себе сегодня другую постель. Мэттью вылетел из комнаты, раздувая ноздри. — Я с ним поговорю, мэм, — сказал Томми. Виктория со вздохом протянула руку камеристке, чтобы та натянула на нее перчатку, и повернулась к Биллу. — Вы считаете, что я разрушила свой брак? — Не мне судить, мэм. — Значит, да? — Помолчав, она добавила: — Вы ее уже видели? — Кого? — Госпожу фон Кобург. — И к чему мне ее видеть, мэм? — К тому, что вы в нее влюблены. …Билл, как ваша королева я буду ужасно разочарована, если вы с ней не поговорите. — Мэм… — Собственно, я считаю своей обязанностью сделать так, чтобы вы с ней поговорили. — Мне было бы спокойнее, если бы вы ограничили свои обязанности коронацией, мэм.

***

Леопольду не стоило переживать, что Александрина столкнется с Биллом. С отведенного ей места в Вестминстерском аббатстве королева выглядела крошечным пятнышком. Билл был рядом с королевой. Вечный верный слуга. Альберт до синяков стискивал ее запястье. Ей казалось, что она тут уже была, и что это не первая коронация, на которой она присутствовала. Она помнила, как взывала к ней толпа, как та, что шумела сейчас снаружи. И там был Билл, он ждал ее, только одет он был как какой-то лорд и нес меч. Сейчас она видела в церкви несколько так же одетых мужчин. Меч нес премьер-министр… Она точно уже была тут, но с этой стороны никогда это действо не видела — была в этом поразительная новизна. И королева. Королева была ее девочка, королева была Мэгги… Такая же горделивая и упрямая, как она.

***

— Was ist das? Нэнси затащила в дом туалетный столик. — Ой. Виктория, ты не говорила, что твоя мама у вас. — Потому что я не знала, что моя мама у нас, — сказала Виктория, внося следом коробку со своими покупками. — Ты почему это таскаешь? — пожурила ее Мари, отнимая коробку. — Тебе нельзя напрягаться. — А роды, значит, будут ненапряжными? — Я принесу стул, — вздохнула Нэнси. — И зеркало. — Зачем тебе коробка с мусором? — Это не мусор. Я была на распродаже имущества. — На распродаже? — Да, мам, могу я ходить за покупками или это слишком напряжно? Виктория порылась в коробке, ища дневник. — Что это? — Дневник. — Зачем ты читаешь дневник какой-то умершей женщины? — Читаю и всё. Мари вздохнула. — Пойду помогу Нэнси, раз уж ты оставила свою подругу надрываться вместо тебя. — Ты же сама сказала, что мне нельзя… Возражения были проигнорированы. Зазвонил мобильный. — Алло? — Виктория, это Мэгги. — Привет. — Уилл с тобой? Не могу до него дозвониться. — А, он поехал во дворец, он выключает телефон, пока он там. — Ясно… Если он позвонит, скажи ему, пожалуйста, что я встречаюсь со своим мужем в Кларидже. Виктория нахмурилась. — А Уиллу это зачем знать? Ты можешь поконкретнее? — Не могу. — Понятно… Ладно, так и скажу. Развлекайся. Виктория вернулась к дневнику. — «Представьте мое потрясение, когда доктор сказал, что я беременна…»

***

Александрина послушно поднималась по лестнице за Риббентропом и его приспешниками. Альберт держал ее под руку. Они остановились под портретом. Королева Виктория I и ее лорд-консорт. Это была она. Она смотрела на собственный портрет. Одно дело знать, что ты была кем-то когда-то, но что с этим знанием делать? Что толку от того, что ты была королевой в прошлой жизни, если в этой ты заложница? Леопольд был прав. Господи, как она ненавидела, когда Леопольд был прав. — Фрау фон Кобург. Она взглянула на обращавшегося к ней мужчину. — Сэр Алан Ласселлс, личный секретарь ее величества. — Здравствуйте. — Ее величество просить уделить ей минуту. — Моя жена неважно себя чувствует… — попытался вмешаться Альберт. — Она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы явиться на прием. — Я должен ее сопровождать, я настаиваю. — Боюсь, просьба ее величества была весьма конкретна, — сощурился Томии. Риббентроп шикнул на Альберта, и Александрина впервые порадовалась чувству собственной важности нацистского посла. — Надеюсь, всё в порядке. Прошу, мэм, — сказал Томми. Она последовала за Томми в комнату, где королеву фотографировали. Билл стоял в стороне. — А, фрау фон Кобург, рада вас видеть. — Королева махнула рукой. — Вы помните моего супруга? — Кто бы мог забыть? — съязвил Мэттью. — Осторожнее, дорогой, фрау фон Кобург может подумать, что ты чем-то недоволен. — И чем я могу быть недоволен? — Это мои дети, — королева показала на мальчика и трех нарядно одетых девочек. Александрина сделала книксен. — И, конечно, вы помните Билла. — Помню, — сказала Александрина. — Думаю, этого достаточно, — сказала королева. — Освободим комнату? А вы, Билл, останьтесь. Да, всё куда как проще, когда ты королева. Королева с семьей и Томми вышли, и в комнате, помимо них, остались только фотограф и его ассистенты, которые тоже вскоре покинули комнату. — Я прошу прощения за ее величество, она весьма… — вздохнул Билл. — Не извиняйся за нее. — Александрина сделала глубокий вдох. — Я… — Ты вернулась к нему. Она не нашлась с ответом. Билл пожал плечами. — Не знаю, какой смысл ей было заманивать тебя сюда, если ты к нему вернулась. Ты сделала свой выбор. — Я это не выбирала! Мне пришлось вернуться? — И почему же это? А? Она не могла рассказать ему. Всё это звучало слишком фантастично, слишком… просто слишком — она и сама всего не понимала. — Он хотел тебя убить. …Альберт собирался тебя убить, и я уехала, чтобы его успокоить, уговорить… — Уехала и ничего не сказала? — Как я могла что-то сказать? Ты бы попытался меня остановить. — Ни писем, ни телеграмм… — Меня ни на минуту не оставляли в покое целый год. — И это была правда. Она подошла к нему. — Билл, я не люблю его. Ты понимаешь? Для меня всегда существовал только ты, с самого начала. — С самого начала? Что это вообще значит… Ее губы заставили его замолчать, и потом как-то оказалось, что она уже взбирается на него верхом на кушетке. И это казалось ей до странного знакомым. — Александрина, нельзя, не здесь, — сказал Билл. — Кто-нибудь услышит. — Поверь мне, я научилась вести себя очень тихо.

***

Виктория резко проснулась от телефонного звонка. Она заснула с дневником в руках, обложившись покупками из дома Каллумов. — Алло? — Виктория. — Уилл. Ты где? — спросила она, пытаясь сесть. — У одного друга возникли… семейные обстоятельства. — Не Мэгги случайно? На другом конце линии повисла пауза. — С чего ты взяла, что это Мэгги? — Ну, она звонила недавно… — Она что-то сказала? — Сказала, что встречается с Мэттом в Кларидже… — Так и сказала, что именно с Мэттом? — Ну, сказала, что с мужем. — Виктория, мне нужно бежать… — То есть как это, бежать? Ты когда будешь дома? — Я позвоню позже. Уилл дал отбой.

***

Александрина лежала без сна рядом со спящим Биллом. Оказывается, давно надо было бросить мужа во дворце — никто не посмел бы устроить сцену посреди такого важного мероприятия. Никто кроме королевы, наверное. Она перевернулась на бок и посмотрела на Билла. Или Уильяма? Или Карла? Или Сервия? — Это ведь и правда ты? — прошептала она. Рядом с ним воспоминания делались отчетливее. Как ни парадоксально, помочь Леопольду могло именно то, чего он ни за что не позволил бы. Теперь она помнила почти всё. С самого возвращения во дворец мозг ее кипел. Она вспоминала, как они ходили по комнатам дворца, когда она переезжала туда, их танец на балу по случаю коронации… Наводнение. Та ночь в его покоях. Все последующие годы. День его смерти. Поднявшись с кровати, Александрина набросила на себя халат Билла и вышла в гостиную. Она уселась за его письменный стол и нашла девственно чистый дневник. Не находя иного приложения своим бурлящим мыслям, она начала писать. Во Фрогморе пошел дождь. Казалось, само небо разверзлось, стыдя меня. Я так любила Уильяма и никогда не полюбила бы Альберта. Мы ехали обратно в Лондон в тишине, и началось наводнение.

***

Проснувшись в следующий раз, Виктория обнаружила рядом спящего Уилла. — Уилл! — воскликнула она, шлепнув мужа по плечу. — Что? Что случилось? — запинаясь, пробормотал тот. Уилл сел в постели, и тогда она заметила кровоподтек на его лице. — Что за херня с тобой произошла?! — Ну, меня ударили. — Кто? — Я помогал другу с одной семейной проблемой, я же говорил тебе. — Какому другу? Уилл помолчал. — Джорджу. — И этот твой Джордж реальный друг или ты сейчас просто взял имя из ниоткуда? — Нет, к сожалению, Джордж весьма реален. — Если он такой уж твой друг, почему я никогда о нем не слышала? — Он был… за границей. — За границей? Страну назовешь или предположишь, что я не буду задавать дальнейших вопросов? — Знаешь, там была очень деликатная проблема с его женой… — А, так теперь там еще и жена? — Где я, по-твоему, был? — Не знаю. У Орлы Бранден, может быть? Уилл шумно фыркнул. — Орла Бранден, ты серьезно? — А это менее вероятно, чем то, что ты подрался с каким-то другом Джорджем, о котором я впервые слышу? — Я мог бы с тем же успехом спросить, не бегала ли ты к Джеку Брауну! Виктория захохотала. — Я Джека Брауна уже два года не видела! — А я думал, пять лет. — Ну, я же не могу за него решать, в каком ему Теско отовариваться. — А, так он отоваривается в Теско? Я-то думал, он добывает себе пищу в лесу и ест добычу сырьем! — Джек веган! — Ну конечно, — вздохнул Уилл. — О чем мы вообще говорим? — О склонности твоего шотландского друга выпендриваться, где бы он ни находился. Виктория вскипела. — Нет, мы говорили о твоем воображаемом друге Джордже. Перепалку прервал звонок в дверь. — Это еще кто? — Наверное, твой воображаемый друг Джордж заглянул на огонек. Виктория выскочила из комнаты, спустилась вниз и открыла дверь. — Что?! На пороге стоял добродушного виде пожилой мужчина. — Прошу прощения за беспокойство, — сказал он с немецким акцентом. — Нет-нет, это я прошу прощения. — Виктория перевела дух. — Чем я могу вам помочь? — Меня зовут Леопольд Брасселз. Я совсем недавно заселился в дом через один от вашего. — А, рядом с миссис Фитц? Повезло же вам. — Не дождавшись реакции, она добавила: — Шутка. Простите. Вы ведь немец, да? — Баварец. — Ой, у меня мама из Баварии. — Виктория! — раздался голос Уилла. — Муж? — спросил Леопольд. — Да. Простите, мистер Брасселз, сейчас не очень удачное время. — Это вы простите. Я зайду в другой день. — Спасибо. Виктория закрыла дверь. — Кто это был? — спросил Уилл, тоже спустившийся вниз. — Джордж и Ужасный Снежный человек. — Не может быть. Джордж у меня в телефоне. Вот, смотри. Взяв у него телефон, Виктория швырнула его в гостиную. Уилл закатил глаза. — Понятно. Настроение дня — иррациональное. — Если хочешь знать, это был наш новый сосед. — У нас новый сосед? — Некий Леопольд Брасселз. Из Баварии. У Уилла вытянулось лицо. — Да вы издеваетесь… — пробормотал он. — Что? Уилл вошел в гостиную подобрать свой телефон. Виктория смотрела, как он обводит взглядом туалетный столик и коробки. — Что это такое? — спросил он наконец, обернувшись к ней. — Я ездила на распродажу имущества. — Что за распродажа? — В доме Каллумов. — С чего это? Виктория раздраженно фыркнула. — С того, что кроме меня, кажется, никого не интересует, что случилось с матерью Джины Каллум. И я хотела купить для тебя эти дурацкие стаканы для бренди и графин… — Декантер. — Но мне сказали, что их кто-то умыкнул. Уилл покачал головой. — Подумать только. — Что? — Ну, преступность… ужас. И всё такое… Виктория вздохнула. — Я пошла доводить до ума свою главу о помолвке Джины.