***
Уилл сел. Вот и снова он в роли отца — не друга, не личного секретаря. — Что ты сделала? — Думаю, ты догадываешься. — Прелюбодействующая королева Англии… — Но никому и дела нет, когда прелюбодействует король Англии? И потом, не уверена, что это можно назвать прелюбодеянием. — Мэттью знал? — Конечно, не знал. — Русские знали. — Ну а что мне было делать? — вздохнула она. — У нас была система. Мы обменивались письмами через дипломатическую почту. Я пользовалась именем леди Шефтсбери, он — именем какого-то давно расстрелянного полковника. — Томми знал? — Томми был достаточно умен, чтобы чем-то догадываться, но ни о чем не спрашивать. Уилл вздохнул. — Я не отказалась от тебя, когда ты объявил о своем намерении жениться на жене чиновника из нацистской партии. Промолчу уж о том, что это был не первый раз, когда королева Англии занималась сексом с мужчиной, который, строго говоря, не был ее мужем. — Ты ведь знаешь, что книга Мэттью посвящена Чарлбери и его браку. — Я в курсе. — И тебе не кажется, что роман королевы с советским военачальником может ему всё испортить? — Боже мой, и как я не подумала тогда об исследованиях своего супруга в нашей следующей жизни? Что со мной такое? — Да, что с тобой было такое? Мэгги не ответила. — Королева. Элли, да? — Да. — Кто-нибудь еще? — Ну, мать Виктории… ее мать. Отчим — сэр Джон Конрой. Герцогиня Ново-Южно-Уэльская — Делла. Вроде бы. Я не видел ее с теракта. Не знаю, есть ли тебе дело до остальных. — Ясно. — Мэгги встала, подхватив свою шкатулку. — Дай мне знать, если его увидишь.***
Виктория поднималась по лестнице. Следом за ней шли Билл и охранники. Перед дверью камеры стоял еще один охранник. — Откройте. Охранник смотрел на королеву в замешательстве. — В чем дело? Ждете кого-нибудь повыше рангом? — Нет, мэм. — Откройте дверь. Внутри крохотной камеры оказалось не так уж ужасно — ее наверняка отделывали как минимум один раз со времен заточения Анны Болейн. Жуков лежал на койке в штанах и рубашке с книгой в руках. Виктории зрелище показалось на удивление естественным. — Боец, сгоняй-ка за командиром. Ума не приложу, с чего он решил, что я захочу почитать «Войну и мир». Вся моя жизнь ебаная «Война и мир». — Я предпочитаю «Анну Каренину». Жуков опустил книгу и повернул голову к королеве. Сел. — Ваше величество. Виктория подождала, чтобы он встал. Чего он делать явно не собирался. — Рада с вами познакомиться, — сказала она. — Ну а я-то никак не думал, что познакомлюсь с вами. Жуков все-таки встал, не выпуская книгу из руки. — Читали? — Читала. Однажды летом я слегла с ужасной простудой и прочла, пожалуй, сотню книг. — А с тех пор перечитывали? — Боюсь, что нет. — Она меняется всякий раз, как ее перечитываешь, потому что меняешься сам… — Он бросил книгу на койку. — Глаза бы мои ее сейчас не видели. — Я приехала с приглашением. — С приглашением? — Да. Не желаете ли погостить в выходные у меня в Брокет-холле? — В Брокет-холле? — Это фамильный дом. Небольшое загородное поместье. По крайней мере, у нас там есть библиотека.***
Поездка в Брокет-холл получилась молчаливой. Автомобиль наконец остановился. Королева и Жуков уставились друг на друга. Георгий выглянул в окно и увидел какой-то коттедж с небольшим милым садиком. — Это оно и есть? — Нет, тут сходит сэр Уильям. У него дом в деревне. Билл вышел. Водитель обошел машину, чтобы открыть дверцу Виктории. — Не возражаете, если я загляну ненадолго? Дочка Билла моя крестница. — Не возражаю. Билл заглянул в автомобиль. — Пожалуйста, заходите и вы, генерал. — Не хочу вас обременять. — Мы быстро. Здесь только жена и дочь Билла — их домработница, как я понимаю, регулярно отлучается. Жуков со вздохом проследовал за королевой в дом. — Виктория! — позвал Билл. Георгий взглянул на королеву. — Его жену тоже зовут Виктория. К ним навстречу вылетела маленькая девочка. — Папочка! — Джина! Билл подхватил дочь на руки. — Разве так мы приветствуем ее величество? Девочка склонила голову. — Ваше величество. — Как поживаешь, Регина? — Хорошо, мэм. — Джина, а это… — Билл повернулся к Жукову. — Георгий, — закончил тот. — Просто Георгий. — Ладно, — сказал Билл. — Можешь звать его Георгий, но только потому, что он тебе разрешил. Ты поняла? — Да, папа. Другая Виктория, спустившись по лестнице, присела перед королевой. — Ваше величество. — Леди Виктория. Виктория поцеловала мужа и повернулась к Жукову. — Генерал Жуков… Билл и королева переглянулись. — Что такое? Это секрет? Вы привезли с собой главнокомандующего Советской армией. Георгий протянул руку. — Приятно познакомиться, леди Виктория. — Взаимно, генерал. — Она посмотрела на Билла. — Они остаются на ужин? — Нет, нас здесь вообще-то не должно быть, — сказала королева. — Ну, хоть чаю выпейте.***
Мэгги вошла в свой дом, держа шкатулку в руках. — Мамочка! К ней подбежал Уильям. Уильям. Малыш Уильям. Давно потерянный и вновь найденный. — Уильям! Она словно сотню лет его не видела. Мэгги крепко прижала сына к себе. Уильям. Маленький принц, которому — она всегда это знала — не суждено было стать королем. Жив. Здоров. Рядом. — Мамочка, ты меня раздавишь. Она разжала руки. — Ой, прости, милый. К ним вышел Бобби. — Ты куда исчезла? — Надо было кое-что сделать. — Уильям, приятель, пойди-ка помоги бабушке с печеньем. — Окей. Мэгги встала, по-прежнему держа в руках шкатулку. Бобби посмотрел на нее. — Твой муж тот еще мудак. — Пап… — Нет. Я всегда так считал, просто помалкивал… — Серьезно? Ты — помалкивал? Напомни мне, когда такое было? — Он не вылезает из своего кабинета… — Ему нужно работать. Ты работал. — Да, но когда работа не оставляет места для семьи, нужно найти другую так ее растак работу. Особенно если слетаешь с катушек, потому что, видите ли, королева Виктория IV, возможно, трахалась с советским военачальником. Мэгги замерла. Так странно слушать, как твой отец говорит о твоей прошлой сексуальной жизни. И с Уиллом они как раз говорили о том же. Так странно. — Пап… — Что? Ты разве не слышала? — Слышала, поверь мне… — Ну, вполне логично. — В каком смысле логично? — Не знаю, может, она хотела для разнообразия потрахаться с человеком, который делал во время войны что-то реальное. — Чарлбери тоже кое-что делал. — Выступал на публике? Разгуливал наряженный? Навещал жертв блица? «Да, мне ужасно жаль, что ваш дом превратился в кучу щепок, но нет, я лично ничего предпринимать по этому поводу не собираюсь…» — Пап, я тебя прошу. Я поговорю с Мэттью, ладно?***
Чаепитие у Бурнов прошло довольно приятно. Маленькая дочка хозяев с упоением демонстрировала гостю притащенные из детской игрушки. Георгию показалось, что ее родители были удивлены, как легко он общается с малышкой. Да, в последние два года он в основном стоял по колено в крови и грязи, но у него были свои дочери, по которым он невообразимо скучал. Наконец они добрались до места назначения. Виктория вылезла из автомобиля, Георгий последовал за ней. — Добро пожаловать в Брокет-холл. Георгий застыл, увидев дом. Он-то представлял себе дачу. Что ж, видимо, между небольшим английским загородным домиком и советской дачей есть существенная разница. — Как дом достался вашей семье? — Лорд Мельбурн оставил его моей бабушке. — А до того? — Он получил его в наследство от первого виконта Мельбурна. Сэр Мэттью Лэм купил поместье в 1746 году. — Она повернулась. — Из всех наших домов я предпочитаю этот. — Неужели? — Дома меньше у нас нет. Ну, разве что Дувр-хаус. — Я ни слова не сказал о размерах. — Генерал Жуков, я слышала, что товарищ Сталин восхищается вашей прямотой. — Вам известны мнения товарища Сталина? — Я получаю информацию. — В таком случае я нахожусь в невыгодном положении. — Я в этом сомневаюсь. — Виктория перевела дух. — Никто не узнает, что вы здесь, немногочисленный персонал умеет держать язык за зубами, а потому предлагаю, чтобы во время вашего пребывания здесь мы говорили друг с другом откровенно. — Откровенно? — Мы ведь союзники, не так ли? — Верно. — И я не думаю, что вам нужно опасаться наказания с моей стороны. Стоит мне опасаться его с вашей? — Нет. — Итак — дом? — Немного великоват. — Немного декадентский. Георгий пожал плечами. — Там видно будет. Он прошел за ней в дом. Из ниоткуда возникли слуги и забрали у них верхнюю одежду. — Здесь есть парк, несколько отличных оранжерей. Милая аллея с видом на грачей. — На грачей? — Такие маленькие черные птички, из семейства врановых… — Я знаю, что такое грач, я просто не думал, что вы знаете. Виктория пожала плечами. — Наша семья не без причуд. Мельбурны предпочитали изучать грачей и делать заметки, а не стрелять в них. Кстати, можете поохотиться, если захотите. Это легко устроить. Только грачей не трогайте, пожалуйста. — Я, пожалуй, с большим удовольствием почитаю. — Ах да, библиотека. Прошу. Георгий прошел за королевой в следующую комнату. Она была таких же огромных размеров, как остальные, но гораздо уютнее. Письменный стол, диваны, двери, ведущие в сад, и стены, уставленные книгами. — Берите что пожелаете. У нас тут есть первые издания Джейн Остен, подаренные тогдашним принцем-регентом. Вы найдете здесь, наверное, все значительные произведения английской литературы — да, кроме Диккенса. Вы ведь не надеялись почитать Диккенса? — Не уверен, что слышал о таком. — Его обычный герой — какой-нибудь бедный несчастный ребенок, вынужденный горбатиться на ужасных людей, которые жестоко с ним обращаются… дальше лучше не становится. — Нет, благодарю покорно, я знаком с этой историей. — Так вы читали Диккенса? — Я его проживал. — В «Оливере Твисте» не было большевистской революции, так что… — Виктория задумалась. — Впрочем, мне кажется, если бы она там была, книга мне понравилась бы гораздо больше. — Что вы предпочитаете? Виктория осмотрелась. — Томас Харди. «Мэр Кэстербриджа», «Джуд незаметный», «Тэсс из рода Д’Эрбервиллей». Она вручила генералу стопку книг. — Всё замечательное. Так, Теккерей. — Она вытянула еще одну книгу. — «Ярмарка тщеславия». Фактически «Война и мир» с другой стороны. Только гораздо более декадентская. Всяческая буржуазная безнравственность. — Беру. — Вы правда собираетесь всё это прочесть за выходные? — Я уже несколько месяцев ничего не читал. — Понимаю. Всякий раз как я беру в руки роман, мне под нос суют какой-нибудь государственный документ. — Что еще? — Вудхаус? — Разве он не ведет про-Гитлеровскую пропаганду? — Очень жаль, — вздохнула Виктория. — Книги-то гениальные. Георгий смерил ее выразительным взглядом, значение которого она прекрасно поняла. — Но мы их пропустим. Детективы вам нравятся? — Не знаю. — Никто не умеет так писать детективные истории, как мы. — Она сняла с полок несколько книг. — «Убийство в Восточном Экспрессе», «Этюд в багровых тонах» и «Собака Баскервилей». Знаете «Собаку Баскервилей»? — Нет. — Великолепная вещь. — Она улыбнулась. — Надеюсь, вами понравится, генерал.***
Мэгги искала подходящее укромное место для заветной шкатулки. Металлическую шкатулку можно объяснить. Русский крест — можно отболтаться, мол, купила на Портобелло, подумаешь, бижутерия. Она помнила, как Георгий подарил его ей. Она вообще была равнодушна к драгоценностям и рада была просто одолжить что-нибудь у матери, если предстояло появиться при императорском дворе, но Георгий… Он так жаждал доказать ей, что она не совершила ошибку, выйдя за него, что готов был дать ей всё на свете. Она носила крест для него. Объяснить русскую медаль было гораздо сложнее. — Что ты делаешь? — спросил Мэттью, застав ее роющейся в шкафу. Мэгги быстро спрятала шкатулку за рядом резиновых сапог. — Перестановкой занимаюсь. — Она обернулась к мужу. — Как оно? — Как оно? Как оно?! Мэгги покачала головой. — Мне пиздец, Мэгги. Вот так оно. Она направилась следом за ним в спальню. — В каком смысле тебе пиздец? Он уставился на нее. — Ты совсем дура, что ли? — Настоятельно советую сменить тон. А вот это очень похоже на Викторию… — Тон? Тон?! Ну извини, если мой тон несколько неприятен… — издевательски сказал Мэттью. — Я пишу книгу о графе Чарлбери, а его жена, оказывается, трахалась со сталинским военачальником. — Два момента… — Да-да, пожалуйста, просвети меня. — Во-первых, он был не совсем сталинским военачальником. Сталин опасался его популярности, даже когда пользовался ею в целях военной пропаганды. — Как будто он принимал какие-то решения самостоятельно. — Вообще-то, Георгию… — она чуть не забыла добавить фамилию — …Жукову приходилось приписывать многие свои заслуги Сталину, чтобы не попасть под расстрел или в ГУЛАГ. — Чего? Ты у нас теперь специалист по советской истории? — Я умею читать, знаешь ли. — Ну а другие источники говорят, что Жуков к этим заслугам имел очень мало отношения… — Ага, источники, старавшиеся угодить Сталину. — У тебя степень по русской литературе, Мэгги, вот и не лезь в то, в чём не разбираешься. Она вздохнула. — Не понимаю, каким боком Чарлбери касается роман его жены. — Не понимаешь? — Разве не так всегда мужчины говорят? Что их измены никак не касаются их жен? Почему для женщин должно быть по-другому? — Ты правда пытаешься меня в этом убедить? Мне всю книжку придется переписывать из-за этого романа, а я весной должен был вернуться на кафедру на полную ставку, и эта книга должна была обеспечить мне пожизненную должность в штате, но теперь-то этому не бывать, потому что что? Потому что королева хотела, чтобы ее трахнул мужик в мундире? Какой-то части ее хотелось кричать. Нет, ей просто хотелось кричать — всей, целиком. И швырнуть что-нибудь. И пустить в ход кулаки. — Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь. — Она подалась вперед. — А еще тебе будет полезно узнать, что когда Никита Хрущев пришел к власти, он преуменьшил достижения Жукова, потому что неуверенные в себе мужчины всегда неуютно себя чувствуют в присутствии сильных мужчин. — И как это нахрен понимать? Мэгги вылетела из спальни.***
Виктория сидела за чтением в оранжерее, когда на стол перед ней шлепнулась книга. Она подняла голову. Георгий ткнул пальцем в «Собаку Баскервилей». — Это была собака? — Да. Разве не гениально? — Это была собака, — повторил Георгий. — Да. Георгий сел напротив. Она заметила стопку книг у него подмышкой. — Что за хрень происходит между Холмсом и Ватсоном? — То есть? — То есть какой взрослый мужик пишет рассказы о другом взрослом мужике, с которым он, кстати, живет? — Так вам не понравилось? Хоть какие-то успехи у англичан есть, генерал? — Харди был ничего, но Элиот? — Что именно? — «Миддлмарч». — Ах, да, с этой книгой и у меня вечная проблема. — Кейсобон, прогнивший капиталист, имеющий слишком много и не желающий ничего делать с тем, что имеет. Доротея была ничего, из нее вышла бы хорошая коммунистка. — Вы шутите. — Прошу прощения? — Она не хочет отказываться от наследства и выходить замуж за Ладислава — вот он, кстати, ваш революционер. — Я так понимаю, вы отказались бы? — Не совсем. Я бы потратила все деньги Кейсобона, а потом вышла бы за Ладислава. — Правда? — Я не люблю, когда мне говорят, что я должна делать. — Это я могу себе представить. — Ладно вам, генерал, это ведь наш общий недостаток. — Я исполняю приказы. — А я слышала, что некоторые приказы вам не нравятся… — И где же вы это слышали? — Я слышала, что вы со Сталиным разошлись в мнениях по поводу стратегии. — То, что я делаю, я делаю ради общественного блага. — А вы считаете, что то, что делаю я, делается не ради общественного блага? — По моему опыту, королев не заботит общественное благо. — Я не русская. Вошедший дворецкий деликатно покашлял. — Перкинс, в чем дело? — Прибыл мастер Томас Форрестер. Он желает заночевать. Виктория улыбнулась Жукову. — Мой кузен. Ничего страшного. — Она поднялась. — Перкинс, позаботьтесь, пожалуйста, о том, чтобы эти книги вернулись в библиотеку. — Непременно, мэм. — Вы ведь не возражаете, если мы немного схитрим, генерал? Нужно придумать вам имя. …Граф Талавский. Джордж Талав. Справитесь? — Полагаю, что справлюсь. — Перкинс, сообщите всем. Генерал теперь его светлость. Георгий покачал головой. — Вот уж не знаю… — Я королева. Если я говорю, что вы лорд, значит вы лорд.***
Томми поклонился. — Ваше величество. — А, Томми, рада тебя видеть. — Я проезжал мимо, увидел, что вы здесь, и заглянул в надежде на ночлег. — Разумеется. Перкинс, разместите мастера Форрестера в апартаментах принца-регента. — Не в апартаментах лорда Мельбурна? — Нет, боюсь, их уже занял лорд Талав. Томми заметил Георгия. — Ах да, Томми, вы не знакомы? — Нет. — Это лорд Талав. — Лорд Талав? — Да, он только прибыл из Африки. — Где Мэттью? Виктория улыбнулась. — В Канаде. Джордж на побывке из Египта. Один из лучших людей Монти. — А, похвально, — сказал Томми. Виктория уставилась на Жукова и улыбнулась. Георгий мысленно закатил глаза, сообразив, что королева ждет, чтобы он поддержал разговор. — В каких войсках служите? — спросил он. — В службе лесного хозяйства. Жуков едва удержался, чтобы не скорчить презрительную гримасу. — Лесного хозяйства? — Не прошел медосмотр. Слабые голени. — Знаете, что действительно вредит голеням? — Что? — «Штурмгевер-44». Виктория закатила глаза. — Что? — переспросил Томми. — Почему бы тебе не отдохнуть перед гонгом? Ты, наверное, долго был за рулем. Перкинс? — Да, мэм. Перкинс удалился вместе с Томми. — Так вы знаете, что такое «Штурмгевер-44»? — спросил Георгий. — Разумеется, знаю. — А он не знает. — Он, кажется, много чего не знает. — Например? — Например, когда стоит промолчать.***
То, что ещё недавно было обычной утренней рутиной, теперь было ей в новинку. По крайней мере, так ей казалось. Она так же шла пешком, стараясь держать в узде детей, которых нужно было отвести в школу, так же заглянула в «Косту» по пути. Но теперь она узнавала то, чего не могла узнавать раньше. Дома, где посещала балы, превращенные в роскошные квартиры. Книжный магазин, ставший магазином «Lush» — что, кстати, не так уж и плохо. Мама шла с ней. Одна из ее мам. Насколько она помнила, Иззи была ее матерью уже два раза до этого: в первый раз как графиня Елизавета Таламова, во второй как Виктория III. Ту жизнь она доживала такой усталой, но вот она была сейчас перед ней, легкая, счастливая, свободная от королевских забот. — Джина! Смотри, куда идешь! — крикнула Иззи. Джина. Элли. Уильям. Оригинальные она придумала имена, ничего не скажешь. Джина пристрастилась читать с айфона на ходу. У порога школы они обнялись и расцеловались с детьми. — У нас с папой был разговор. — Не сомневаюсь. — О Мэттью. — Я знаю, он ему никогда не нравился… — Не в этом дело. — Разве не в этом? — Ты едва не погибла, а твоего мужа больше беспокоит его книга. Это ее и правда злило.***
— Где вы учились? Георгию всё это не нравилось. Простой ужин с королевой предыдущим вечером прошел нормально, даже довольно приятно. Сегодня же ему пришлось надеть смокинг и вести то, что в Англии называлось светской беседой. С другой стороны, это всё равно было лучше, чем ужин со Сталиным, старавшимся напоить всех до такой степени, чтобы они признавались в своем коварстве. — Феттс. Королева снабдила его нужными ответами. По-видимому, она предвидела ход беседы. — Томми, расскажи же нам, чем ты занят, — попросила королева. — Такая важная работа. — Деревья, случаем, не перешли на другую сторону? — спросил Георгий. — Перешли на другую сторону? — Не начали сотрудничать с немцами? — Нет-нет-нет… — Томми всё посмеивался. — На другую сторону. Остроумно. Королева, заметил Георгий, старательно не подавала вида, что тоже нашла шутку смешной. В этом она была весьма искусна — он бы и не догадался, если бы не годы практики участия в ужинах, на которых все пытались скрыть свои истинные эмоции. На королеве было зеленое шелковое платье, подчеркивающее ее красивую шею и плечи. Не должна угнетательница пролетариата быть настолько привлекательной. — Ваше колье — оно русское? — спросил он. Она невольно дотронулась до русского креста, инкрустированного бриллиантами и изумрудами. — Да. Его подарили моей двоюродной бабушке, принцессе Маргарет. — Каким образом? — Это любопытная история. Она получила его при немецком императорском дворе от старого русского графа, воевавшего с Наполеоном. Он отдал этот крест ей, когда умирал. — Умирал? — Да. Бабушка отдала его мне, когда мне исполнилось десять. Я всегда напоминала ей о Маргарет. По крайней мере, так все говорили, когда я была маленькой. — Уильям всегда говорил, что это потому что вы были той ещё забиякой, — сказал Томми. — Уильям? — спросил Георгий. — Разумеется, Томми имеет в виду герцога Виндзорского. Ага. Что-то они темнят. Король-на-час и этот тип… — Как поживает его светлость? — поинтересовался Томми. — Хорошо. — Королева стала немногословной. Она положила вилку, и тарелки мгновенно унесли. Пусть она не собиралась спаивать их до потери сознания, тем не менее, она контролировала трапезу. Тарелку с жарким унесли у Томми из-под носа и заменили на салат. Он попытался снискать расположение королевы, но едва успел попробовать салат, как она снова положила вилку на стол. — Что ж, всё было чудесно. Не желаете ли присоединиться ко мне в библиотеке, Джордж? Нам прислали несколько новых романов из Америки. — Пудинга не будет? — спросил Томми. — По-моему, идет война, — ответила королева. — Нормирование. Или ты не слышал? — Кто хочет сыграть в карты? — сказал Томми. — Нет, Томми, мы не хотим тебя обременять — ты наверняка утомлен. С ним она закончила, это было понятно.***
Мэгги сидела с мобильным у уха, осуществляя самую, пожалуй, идиотскую идею за всю свою жизнь. На другом конце линии было российское посольство. — Нет, мне не нужна медаль Ушакова, я ищу человека по фамилии Жуков. Работник посольства сохранял профессионализм. — Имя? — Георгий, скорее всего. — Вы ищете Георгия Жукова? Футболиста? Он из Казахстана. — Нет, не футболиста. Поверьте, там я уже смотрела. Я ищу человека по имени Георгий Жуков или очень похожего на Георгия Жукова. — Вы имеете в виду фельдмаршала? — У вас ведь сейчас нет военачальника по имени Георгий Жуков? — Миссис Джайлз, Георгий Жуков умер в 1974 году. — Да. Уж поверьте, я знаю. — Она помолчала. — Есть ли какой-нибудь способ выяснить, не было ли у какой-то из его дочерей сына или внука, названного в его честь и очень на него похожего? — Если вам нужна виза или я могу помочь вам с чем-то… — Нет, не нужна мне виза! Впрочем, может, и нужна. — На сайте есть электронный бланк заявления… — Скорее всего, я ищу человека, очень на него похожего. Гениального, но невыносимого. Совершенно самовлюбленного… он ненавидит борщ и сэра Артура Конан Дойла. — Я кладу трубку. Мэгги кивнула. — Угу. Она положила мобильный. С папкой в руках в комнату ворвался Мэттью. — Еще документы. Роберта Пиль любезно предоставила мне копии кремлевских переводов, если это можно назвать любезностью… — Ну, не будем сейчас об этом… — После смерти Сталина был переворот, и один тип, глава их разведывательной службы, Берил что-то там…. — Берия, — вздохнула Мэгги — А, опять строишь из себя специалиста по советской истории? — Я умею пользоваться Википедией. — Этого типа, Берию, убили, Жуков приложил к этому руку, и его кабинет перестраивали или что-то там, и удивительное дело, оказывается, у Берии было досье на Викторию IV и Жукова. — Удивительно, что никто это досье не сжег. Ей-то говорили, что оно было таки сожжено. — Ты что, не понимаешь? Похоже, Жуков устранил Берию, чтобы сохранить этот роман в тайне. Мэгги сделала глубокий вдох. — Так, во-первых, на то, чтобы убить Берию, была куча причин, не имевших никакого отношения к королеве. Взять, к примеру, его привычку насиловать женщин. — Что? — А что, этого в твоих документах не было? Он насиловал женщин, иногда совсем молоденьких девушек, девочек, а потом дарил им букеты цветов, чтобы они не могли заявить, что дело было не по взаимному согласию. Если женщина не брала цветы, ее ждала смерть или ГУЛАГ. Самая настоящая мразь. Я не буду плакать о том, что ему прострелили башку. — Там написано расстрельная команда. — Неважно, — пожала плечами Мэгги. — Катастрофа с моей книгой. — Мда. Теперь и заговор по устранению Берии имеет непосредственное отношение к тебе. Как и роман королевы. — Я не говорил, что ко мне… — А может, он ей нравился. Может, она его любила. Об этом ты подумал? — Королева и советский военачальник? Сомневаюсь. О чем бы они вообще говорили? Мэттью вышел, погруженный в свои мысли. — О чем бы они говорили? — пробормотала Мэгги. — О чем они только не говорили.***
Георгий взглянул на королеву. Небольшой арт-тур по Брокет-холлу завершился в необычном месте в одном из больших залов. — Это мужчина рядом с лошадиной задницей. — Георг IV. Леди Мельбурн — первая, то есть — была его любовницей. Эта картина — подарок хозяину дома от тогдашнего принца-регента. — То есть, это портрет двух лошадиных задниц? Виктория кивнула. — Это уже не раз высказывалось намеками, хотя никто еще не выражался так прямо, как вы. — Она указала на другой портрет. — А это их сын. — Его, как я понимаю, хозяин дома был вынужден выдавать за своего? — Не жалейте его. Он сам двадцать лет содержал любовницу. — Увлекательную салонную игру вы затеяли со своим кузеном за ужином, — сказал Георгий. — Я всё ждал, что вот-вот сверкнут дула пистолетов. Он проследовал за ней обратно в библиотеку. — От вас помощи было мало. — Я не виноват, что он работает в службе лесного хозяйства. — Все должны исполнять свой долг. — И это, по-вашему, справедливо? Чей-то долг ухаживать за деревьями, в то время как долг какого-нибудь мальчишки — умирать, захлебываясь собственной кровью и зовя маму? Виктория перебирала книги на полке. — Вы, наверное, видели много смертей. — Да. Она сняла с полки какой-то роман и оглянулась на него. — Как вы с этим живете? — Прошу прощения? — Простите, я не хотела, чтобы это прозвучало как обвинение, но… я произношу речи, я вручаю медали, я даю указания своим министрам и… иногда я думаю, как я могу жить со своим долгом — посылать молодых людей на смерть. Он кивнул. — Вы знаете, что происходит, когда немцы занимают населенный пункт? — Они захватывают власть? Находят некоторое количество беспринципных местных жителей, которые исполняют их приказы? — Да, для начала. У них есть особые отряды, которые обыскивают место, собирают всех евреев или кто там для них рожей не вышел… Они уводят их в лес, мужчин, женщин, детей, стариков, заставляют их выкопать яму и раздеться, чтобы они не могли сбежать. И расстреливают, всех до единого. Сотнями, тысячами за раз, стреляют, и они падают в массовую могилу. А потом могилу поджигают и засыпают, как ни в чем ни бывало. Я, со своей стороны, посылаю множество мальчишек на смерть. Но по данным нашей разведки, Гитлер хочет расширить Рейх до самой Москвы. И знаете, для чего у него нет места? Для русских. Он хочет сжечь Россию дотла и уморить нас голодом. — То есть, вы в тупике, — сказала Виктория. — То есть, я не посылаю мальчишек на смерть, потому что получаю от этого удовольствие, а потому, что иного выбора у нас нет. Это дерьмовый выбор, но никто не спрашивал меня, чего я хочу. По вам тоже не похоже, что вам это доставляет удовольствие. — Не доставляет. — Виктория подняла на него глаза. — Вы полагаете, моему правительству известно о том, что вы мне рассказали? Об убийствах и… — Думаю, наверняка известно. Виктория кипела от злости. — Придется вам устроить вашему премьер-министру хорошую порку. Хотелось бы мне на это посмотреть. Она улыбнулась против воли, и Георгия против воли загордился собой. Королева вручила ему книгу. — Читали? Американский роман. — «Гроздья гнева». О чем это? — О неудачах капитализма. Он вздохнул. — Что-нибудь менее реалистичное у вас есть? Что это, например? — спросил он, протягивая руку к полке. — Нет, эту нельзя! Георгий с недоумением оглянулся на королеву. — Цензура? — Нет, просто стыд. Это «Гленарвон». Жена лорда Мельбурна написала этот роман с ключом о своих друзьях и близких после своей связи с лордом Байроном. Как автор она не блещет. Королева явно нервничала. Он решил не настаивать и убрал руку. — Что тогда? — Вы читали Джейн Остен? — Вы серьезно? — Знаю, знаю, но… — Она сняла с полки другую книгу. — Я люблю все ее романы, но «Доводы рассудка» мне в последнее время импонирует больше всего. Он взял у нее книгу. — В таком случае я дам Джейн Остен шанс. — Вот и славно. — Она улыбнулась. — Что же, я, пожалуй, отправлюсь спать. Спокойной ночи, генерал. — Спокойной ночи, — улыбнулся он в ответ.***
— В Россию? — спросил Бобби. — Ты не можешь уехать в Россию. — Роберта говорит, что там есть еще документы. Бобби пожал плечами. — Кто такая эта Роберта и почему мне должно быть не насрать? Вошла Мэгги. — Что происходит? Иззи оглянулась на нее. — Мэттью сейчас сообщил нам, что собирается продлить свой творческий отпуск. — В России, — сказал Мэттью. — В России? Ты шутишь. — Почему это? Исследования есть исследования. Ты и дети можете поехать со мной… — Ой, можно, да? — скривилась Мэгги. — Спасибо огромное за такое щедрое предложение… — Я не это имел в виду. — Черта с два не это! — Мы будем обсуждать это перед твоими родителями? — Мы можем обсуждать это где угодно, разницы никакой. Я никуда не поеду. Дети тоже. Вали в свою Москву когда хочешь. Развлекайся. Тебе и здесь холодно. Мэгги вышла из комнаты. Мэттью оглянулся на Иззи и Бобби. Бобби наконец заговорил. — Я, пожалуй, не буду это комментировать.***
Георгию не спалось. Лучше бы он остался в Тауэре. Наверное, он слишком много времени провел на койках. Его московская квартира могла легко уместиться в двух их так называемых спальнях. И портреты, казалось, не сводили с него нарисованных глаз, хотя лица были вполне приятные — семейные портреты первой Виктории и ее второго мужа. И девочек. Что это у одной из них в руке, игрушечный солдатик? Странное увлечение для принцессы. Но эта Виктория. Его предупреждали, что ее боготворят, и Георгий теперь понимал почему. Она насаждает свою волю с такой силой убеждения, и чтобы изменить атмосферу в комнате, ей не нужно грубить, а достаточно просто положить вилку. Но она женщина. Очень красивая женщина — о чем он определенно не должен думать. Вдруг он уловил вспышку света в окне. Георгий встал с кровати и выглянул в окно. К дому подъехал автомобиль — вспышкой света были погасшие фары. Из автомобиля выбрался мужчина, и навстречу ему вышел кузен королевы. Из машины вылезли еще люди. На них не было униформ, но немцев Георгий мог узнать где угодно. — Ебать. Георгий быстро пробрался по коридору. Долбаный дворец, а не дом. Хорошо, что Сталина тут нет, иначе он захотел бы себе такой же. Он отворил дверь в королевскую спальню. Почему тут не стоит охранник? — Ваше величество… Из темноты на него смотрело дуло пистолета. — Генерал. — Мэм. — Что вы делаете в моей спальне? — Вы бы пистолет убрали. Она опустила пистолет. — У вас гости. — Что? Виктория выбралась из постели и натянула халат. — Немцы. — Немцы? Но как… — Ваш кузен Томми их привел. — Томми? — Вам лучше одеться. Где ваша охрана? — Есть дозорные… — Которые, скорее всего, уже мертвы. Сколько людей в тех казармах за домом? — Сколько нам понадобится, по-вашему? Она зашла за ширму. — Я вам сообщу. Еще пистолеты есть? Виктория повернулась. В зеркале Георгий не без удовольствия мельком заметил кусочек обнаженной королевской кожи. Виктория вышла из-за ширмы одетая в свитер и брюки. Она открыла ящик и вручила ему еще один пистолет. — Пока сойдет. За мной. Они спустились по лестнице. — Идем туда, — сказала Виктория. — А что там? — Библиотека и дверь в сад. — Там уже наверняка окружено… — Просто застрелите их и всё! — И что будет, когда мы выберемся в сад? Сзади один-единственный выход, и я уверен, что там уже их люди. — Вы не можете этого знать наверняка. — Мне приходится слушаться Сталина, но вас я слушаться не обязан. — Но вы же не можете этого знать! — прошипела она. — Ладно. Будь по-вашему. Он открыл дверь в библиотеку, где стояли двое мужчин в кожаных плащах с большими пистолетами. — Ошибся комнатой, — сказал Жуков, двумя быстрыми выстрелами укладывая немцев на пол. Он повернулся к королеве. — В следующий раз выбираю я. — Ладно. Они побежали по коридору обратно. Жуков показал на другую дверь. — Что там? — Лестница для прислуги. — Лестница для прислуги. Какая прелесть. Сбежав вниз по лестнице, они остановились, налетев на стену пистолетных стволов, за которыми стояли Томми и тот немец, которого Томми встречал. Немец повернулся к Томми. — Какого черта он здесь делает? — Просто гость, граф Талав… Немец влепил Томми пощечину. — Это Георгий Жуков! — Кто? Георгий взглянул на Викторию. Та пожала плечами. — Должна заметить, что кузен он мне только через мужа… Никогда не считала его особым умником, но моему брату нравятся тупицы. — Она перевела взгляд на немца. — Кто вы такой? — Уберите пистолет, ваше величество. — Вы вломились в мой дом и сотворили бог знает что. Я требую ответа. — Оберштурмбаннфюрер Мюллер. — И какого черта вы делаете в моем доме? — Приказы здесь отдаю я… — Я здесь единственная, кто отдает приказы, и вашим приказам я точно подчиняться не стану. За ними открылись двери, и хлынули еще люди. Они набросились на Георгия, и один из них наконец воткнул ему в шею иглу. — Генерал? — воскликнула Виктория. Он сощурился на нее. — Риточка. — Что? Скоро та же участь постигла ее саму. Она упала на кухонный пол и, повернув голову, увидела, как падает генерал. — Георгий.