Любовь в/к истории

Проснувшись, Виктория обнаружила, что муж сидит в постели, перебирая бумаги. — Давно вы не спите? — Кто-то должен заниматься государственными делами. — Почему бы вам не заняться мной? — Что ж, вы приводите весьма веские доводы, мэм… Он отложил бумаги в сторону. Виктория тут же оседлала его. В опочивальню вскачь ворвалась Элли. — Папа! Мама! Оба вздохнули, отрываясь друг от друга. — Я думала, вы закрыли дверь. Эффи запрыгнула на кровать. — Смотрите! Расплывшись в широкой улыбке, она пошатала языком один из своих передних зубов. — Эффи, пожалуйста, прекрати, — сказала Виктория. — Он совсем ослаб. Дай-ка взглянуть, — сказал Мельбурн. — Ох, лорд М… — Едва держится. — Выдерни! — Если он сегодня сам не выпадет, вытащу вечером, перед тем, как ты отправишься спать. — А потом мышка оставит для меня подарок? Виктория содрогнулась. Она до смерти боялась крыс, но и мышей не жаловала, даже тех, что являлись за молочными зубами ее детей. — Да. Вошла Скерретт. — Ваше величество. Ваше королевское высочество. Лорд Мельбурн. — В чем дело, Скерретт? — Мисс Палмер спрашивает, не могли бы ваше величество зайти в покои королевской принцессы. Мельбурн вздохнул. — Я схожу… — Нет! — выпалила Скерретт. Мельбурн нахмурился. — То есть, мисс Палмер не хочет беспокоить вашу милость. — Но при этом хочет побеспокоить королеву? — Буду сию минуту.

***

Уилл проснулся под оглушительный храп. Он до сих пор не решился рассказать Виктории, что она теперь храпит. Обычное дело при беременности, но она точно бурно отреагировала бы. Как всегда. Он перевернулся набок и посмотрел на нее. Майка на ней задралась, открыв раздутый живот. Уилл улыбнулся, заметив движение под кожей, почти как в «Чужом», но это была, понятное дело, всего лишь крохотная ножка или ручка разбушевавшегося ребенка. — Привет, крохи, — прошептал он. Он положил ладонь на живот Виктории. Там было неспокойно. — Не деритесь мне там. Тут для вас полно места, но пока придется потерпеть в тесноте, да не в обиде. Вроде подействовало. — Только не торопитесь… спешить вам некуда. — Господи! Виктория проснулась, несмотря на все его старания. Она взглянула на Уилла, затем на свой живот и вздохнула. — Кажется, кто-то там пытается сломать мне ребро. — Неугомонные они, совсем как их мать. — Ну конечно, вали всё на меня. Уилл лег рядом, и она ткнулась лбом ему в грудь. — Уилл? — Да? — Я умираю с голоду.

***

Виктория вошла в комнату Джины. Горничная сделала книксен и удалилась, прихватив с собой постельное белье. Мисс Палмер тоже присела, приветствуя королеву. — Мэм… И тогда она заметила рыдающую в углу Джину. — Джина, что стряслось? Почему она плачет?! — рявкнула Виктория на няню. — Ваше величество, ее королевское высочество при пробуждении обнаружила ежемесячное… Виктория нахмурилась. — Что у нее началось ежемесячное недомогание. — О, моя милая… — Она обняла дочь, погладила ее по спине. — Ничего страшного. Незачем плакать. — Нет, есть! — Ш-ш-ш… — Виктория подняла голову. — Мисс Палмер, оставьте нас. — Послать за врачом, мэм? — Вам нездоровится, мисс Палмер? — Нет, мэм, я… — Зачем в таком случае нам врач? Мисс Палмер присела и вышла, прикрыв дверь. — Плакать совершенно нет причины, Джина. — Но Шарлотта сказала, что… — Что сказала Шарлотта? — Что тебя это злит! — Разве я зла? — Нет, мама. — Это всего лишь значит, что ты становишься женщиной и однажды у тебя родится ребеночек. — Не хочу ребеночка. Виктория улыбнулась, припомнив себя в этом возрасте. А когда ей было всего на пять лет больше, чем Джине, ее придворные начали твердить о мужьях и младенцах. — Этого не избежать. — Почему? Виктория замерла. — Что почему? — Почему ребеночка не избежать? Ее дитя, ее маленькая девочка. Спас ее стук в дверь. — Войдите. В комнату заглянула Скерретт. — Ваше величество, я принесла кое-что для ее королевского высочества. Виктория поднялась. — Отличная мысль. Я помогу тебе привести себя в порядок и покажу, что нужно делать, и тогда ты увидишь, что всё не так уж плохо.

***

— Тебе бы обратно в постель… — задумчиво сказал Уилл. Быстрый перекус плавно перетек в полноценный прием пищи и трансформировался в фуршет. Виктория включила «Молодую королеву». Боже, как же ему не нравилось это прочтение. — Никак нельзя, мы же только начали. — Сейчас два ночи. — И что? Мне не хочется спать. — Виктория зачерпнула еще попкорна. — В какой садик ходили Гасси и Эллисон? — Что* — Эмма прислала статью, она говорит, чем раньше начнешь искать садик, тем лучше. — Гасси не мог ходить в садик. У Эллисон было место в «Роуз-хилл»…“ — Ясно. — Она повернулась к экрану телевизора. — Как ты думаешь, почему они ни одну из дочек не назвали Алисой? — Что? — Это же было любимое имя у лорда М, то есть, возможность-то была точно. — Не очень подходящее имя для королевы. — Да, но королевой могла быть только одна из них. — Ну, может быть, Виктория считала иначе. Уилл вскочил, заставив ее разжать руки, и скрылся в своем кабинете. Он подошел к столу, надеясь занять руки какими-нибудь бумагами. — Уилл? Я тебя расстроила? Ее ладони легли на его плечо. — Прости. Вот почему помнить всегда сложнее — он прекрасно знал, что это Виктория выбирала имена для всех их дочерей после Джина, а он был так опьянен любовью и семьей, своей новой жизнью. — Ерунда. И он понимал, что это действительно ерунда. Вот только когда помнишь каждую ерунду из каждой своей прошлой жизни… Она протянула руку. Она так старалась. — Пойдем. Ляжем в постель, если хочешь. — Ты же не устала. — Это и случилось в метро? Он медленно обернулся к ней. — Я хочу помочь, — сказала Виктория.

***

— Что с Джиной? Сидевшая за письменным столом Виктория оторвалась от письма. Вошедший Мельбурн продолжал недоумевать. — Она была не в духе, когда мы беседовали о Великой хартии. Я пытался разузнать, в чем дело, но она отказывается говорить. — Она и вправду не в духе. У Джины начались ежемесячные недомогания. Потому-то Скерретт практически запретила вам идти к ней утром. Она подняла голову. Муж бросил на нее недоверчивый взгляд и рухнул в кресло напротив. — Лорд М, в чем дело? — В чем дело?! — Это совершенно естественное явление. Чуть раньше, чем я ожидала, но это не повод для тревоги. — Нет, разумеется, нет… Она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять причину его беспокойства. — От вас, лорд М, я подобной реакции никак не ожидала. Мои ежемесячные недомогания вас никогда не расстраивали. Ну, не очень расстраивали. — Теперь наша маленькая девочка может… — Мельбурн вздохнул. — Знаю. Я уже думала об этом. Его лицо вновь посерьезнело. — В каком ключе? — Не то чтобы ей необходимо обзавестись ребенком в ближайшее время, но я думаю, когда настанет пора рассказать ей о детях. — Что о детях? — О том, откуда они берутся. — Есть у нее ежемесячные недомогания или нет, ей всего тринадцать. — Я была королевой, и никто мне об этом не рассказывал. Господи, разве вы не помните леди Флору? Я была так глупа. Вирго интакта, сказал доктор, и что спросила я? «Да, но ждет ли она ребенка?» — Вы были не глупы, а лишь несведущи в этих вопросах… — Я поступила глупо, потому что была несведуща в этих вопросах. Mama ничего не рассказывала мне вплоть до ночи перед свадьбой, и я была в таком смятении… — Из-за этого? — Из-за перспективы потерять своего премьер-министра, — призналась она. — Я не слушала и не слышала ни слова из того, что она говорила. Представьте мое удивление на следующую ночь. — Не хочу, — процедил Мельбурн сквозь зубы. — До вас я не понимала, какое в этом может быть удовольствие. — Виктория сделала глубокий вдох. — Я не желаю подобного для Джины. Я не хочу, чтобы она была несведуща в этих вопросах. Думаю, и вы тоже этого не хотите. — Но не слишком ли она мала… — Когда о таком узнают мальчики? — Что? — Когда мальчики узнают о том, откуда берутся дети? О плотских утехах? Я сомневаюсь, что вас просветили только в ночь перед вашей свадьбой. Он вздохнул. — Нет… — Так когда? — Это совсем другое дело. — Потому что вы мужчина? — Я учился в школе, и мальчишки рассказывали. — Кто был у вас первой? Какая-нибудь горничная или проститутка? — Вы об этом желаете поговорить? — Вам известны все мои любовники. — Подруга моей матери. — Вашей матери? — Этой дамы уже нет в живых. — Стало быть, если вы мне расскажете, это никому не навредит. — Виктория… — Ах, конечно, и снова вы должны знать всё, а я так мало… — Леди Элизабет Фостер. Шестеренки в голове Виктории закрутились. — Та самая, которая была любовницей герцога Девонширского? — До того, как они поженились, да. — Он пожал плечами. — Я только вернулся из Итона. — Разве она и леди Каролина не… — Жили в одном доме? Да. Был званый вечер, и я был влюблен в Каро, но она была еще слишком юна и, разумеется… Леди Элизабет предложила мне свои наставления. — Видимо, она была хорошей наставницей. — Виктория! Вы полагаете, я этим горжусь? — Чему именно вы у нее научились? — Вы шутите! — Насколько я понимаю, не все мужья владеют этими… навыками. И даже не предлагают всего, что вы даете мне. — Возможно, она… — Он вздохнул. — Хорошо. Я предоставлю это вам. — Что? — Вы ее мать, вы и должны ей рассказать. — Я, одна? — Виктория, неужели вы считаете, что она захочет узнать о подобном от отца? — Не знаю. У меня никогда не было отца. — Она и не думала, что ей предстоит заниматься этим в одиночку. — Что если бы меня не было? Кто рассказал бы ей тогда? — Ваша мать или Эмили. Или Эмми. Или Франсис… — И я должна говорить об этом в одиночку со всеми нашими дочерями? — Да… Впрочем, пожалуй, к тому времени, как будет готова к замужеству Делла, она узнает большую часть информации от старших сестер… Виктория шумно выдохнула. — По-моему, это крайне несправедливо.

***

Уилл проснулся на диване, куда его заманила Виктория. На экране все еще шла «Молодая Виктория», и телеВиктория спорила с телеАльбертом. — Ты не слушаешь меня, Виктория! Я твой муж, а не прислуга! Уилл громко вздохнул. Утомительный зануда Альберт. — По-моему, ты забываешь, что я королева, а ты всего лишь принц с немецкого болота… — Жена должна быть покорна мужу, Виктория! — Извини, что я не могу бросить управление страной, чтобы приласкать твое эго! — Ты не возражала бы, если бы на моем месте был лорд Мельбурн! — Будь тут лорд Мельбурн, мне бы и не пришлось! — И его ты слушала бы? — Когда говорит лорд Мельбурн, слушать его интересно! — Ты любишь его? — Разумеется, люблю! Уилл услышал звонок своего мобильного и остановил воспроизведение. — Алло? — Пожалуйста, ждите, соединяем вас с ее величеством. Элли. — Конечно. Ждать пришлось недолго. — Профессор Лэм… — Ваше величество. — Я только сегодня узнала о том, что с вами случилось. Вы хорошо себя чувствуете? — Всё в порядке. Спасибо, это очень любезно со стороны вашего величества. — Не стоит благодарности. Милая Элли. Какая нелегкая судьба выпала ей в этот раз. Какое одиночество. — Я вот думаю… — Она осеклась. — Нет, я вас беспокою, а вам ведь нужен отдых. — Вы никогда меня не беспокоите, мэм. — Чересчур прямолинейно вышло, но он-то знал, чего она жаждет, что тянет ее к нему с Викторией. — Пожалуйста, обязательно сообщите мне, если я могу быть чем-то вам полезна. — Вы очень великодушны, мэм. Они закончили разговор как раз тогда, когда Виктория, лежавшая с ним на диване, пошевелилась. Она взглянула на стоп-кадр на экране. — Господи, Альберт еще жив?

***

Виктория ничего не успела рассказать Джине, поскольку на следующий день они отправлялись в Чатсворт. В чем, по-мнению, Виктории, была некоторая ирония. Она сидела, погруженная в мысли, пока лорд М просматривал захваченные в экипаж государственные бумаги. Джина опять притихла, озабоченная процессами, происходящими в ее теле. Она покраснела пуще свеклы, когда за завтраком отец вскользь осведомился, хорошо ли она себя чувствует сегодня. Как печально, думала Виктория. Всю свою жизнь Джина почти неразрывно была связана с лордом М, а теперь появилось что-то, о чем они не могли говорить друг с другом. А потому о государственных делах разговор завела Мэгги. Она спросила о Крыме — у нее пока еще не было дара Джины видеть ситуацию в целом, и спрашивала она о битвах и офицерах. Как есть Ганновер. — Он ведь кузен Каро? — Что? — Герцог Девонширский. — Да. — Кто такая Каро? — спросила Мэгги. — Первая жена папы, ты ведь помнишь, — ответила Виктория. — Он был с вами знаком, когда вы были моложе? — Да. Муж стал вдруг очень скуп на слова. Герцог встретил их с полным составом гостей и прислуги. — Ваше величество. — Ваша светлость. — Ваши королевские высочества. Мельбурн. — Девоншир. — Он повернулся к Виктории. — Прошу вас, мэм. Виктория первой вошла в дом. Чатсворт не уступал в великолепии любой королевской резиденции и больше походил на дворец, чем на загородный дом. Поглощенная внутренним убранством, Виктория наткнулась вдруг на довольно большой портрет. Вот кого она сменила. И речь не о ее дяде Уильяме. — Это ведь Каро, ваша светлость? — Верно, мэм. Мэгги озадаченно посмотрела на отца. — Это твоя первая жена? — Да. — Что случилось с ее волосами? — Мэгги, — пожурила ее Виктория. Герцог рассмеялся. — Она обрезала их собственной рукой, ваше королевское высочество. — Понятно. — Мэгги помолчала. — А можно мне… — Нет! — хором воскликнула Виктория и Мельбурн.

***

«Молодая королева» почтительно обошлась с королевской властью: на экране всё показано было так, чтобы у зрителей не осталось ни капли сомнения, что отцом Регины был Альберт. Тут они чуть переборщили, думал Мельбурн, полагаясь на нереализованное сексуальное напряжение. Который на тот момент было уже удачно реализовано. Как раз заканчивалась та самая сцена: уехал Пиль — Пиль, кстати, был тут покрасивее, чем оригинал, и Уилл мельком подумал, как он отреагирует, когда в следующий раз увидит Роберту, женщину с вечным лицом нахмурившейся картофелины, которая была когда-то мужчиной с вечным лицом нахмурившейся картофелины — и Мельбурн с Викторией повернулись друг к другу, и многое осталось за кадром. Уилл почти уверен был, что именно после этого разговора Виктория потребовала, чтобы он запер дверь и перегнул ее через стол. И почему Виктории так нравилось, когда ее брали на столе? Во всех жизнях. Она пошевелилась. — Альберт уже умер? — Ага. Виктория села. — Тебе лучше отправиться в кровать. — Всё нормально. — Она вздохнула, взглянув на экран. — Боже мой, да просто нагни ее прямо над столом!

***

Ужин был торжественным мероприятием. Мэгги на таком была впервые, и справлялась она неплохо, удивляя одного из гостей, генерала, своими вопросами. Сейчас Виктория ждала мужа. Ожидание так затянулось, что она уже решила было, что он не явится. И когда он всё-таки появился, выглядел он чрезвычайно нервным. — Что вас задержало? — Что меня задержало? Что меня задержало? — Он ткнул пальцем в сторону. — Проклятый Девоншир разместил меня на другом конце дома, вот что меня задержало! — Ваши покои не в этом коридоре? — спросила она. — Нет. По-видимому, вас поселили в опочивальне покойной герцогини, то есть, Джорджианы, а меня в опочивальне другой покойной герцогини. Как вы можете себя представить, они не без причины расположены так далеко друг от друга. Викторию это позабавило. — Правда? — Да, правда. — Именно там вы… Он смерил ее раздраженным взглядом, стягивая с себя халат. — Каков мужской эквивалент вирго интакта? — Виктория… Она захихикала, обхватив руками его плечи, целуя его шею. — Ах, мой прекрасный супруг… мне кажется, я так увлечена этим предметом лишь потому, что не способна представить себе, чтобы вы нуждались в наставлениях… — Я не родился вашим премьер-министром, знаете ли. Продолжая целовать его шею, она запустила руку под его ночную рубашку, царапнув ногтями бедро, пробираясь к члену. Она взяла его в руку, погладила. — Чему она вас научила? Он застонал, отчасти от досады, отчасти от того, что она в полной мере демонстрировала, чему научил ее он сам. — Она наверняка рассказала вам про рот? Как пользоваться языком… — Она опрокинула его на спину. — И про местечко над самым входом, где так сладко. Мне говорили, что многим мужьям и вовсе неизвестно о его существовании… — Возможно, — он не сдавался. Откинув в сторону собственную ночную рубашку, Виктория оседлала мужа и опустилась на его длину. Она взяла его руки в свои, провела их по своим изгибам и опустила наконец на свои бедра, начиная скачку. Позже, насытившись, она легла рядом с ним, еще ощущая вибрирующее между ног наслаждение. — Каро это не нравилось… — сказал он после продолжительного молчания. Она почти было уснула. — Что не нравилось? — Делить постель. Опершись на локоть, Виктория уставилась на мужа, ибо ничего более странного она никогда не слышала. — Ей не нравилось заниматься любовью с вами? — Нет. Двое детей. Она должна была догадаться. Ей он ей дал шестерых. Семь лет брака до Байрона, и всего двое детей. Он так старался, чтобы промежутки между младенцами были подлиннее, это она своим безрассудством сводила его старания на нет. Она думала, что проблема была все-таки в Каро, потому что с ним явно всё было в порядке. — Почему? — Ей не нравились мои способы доставлять удовольствие… то, что нравится мне. Виктория провела пальцами по его лицу. — Она не хотела… пользоваться ртом? Это был единственный акт, к которому у Виктории не сразу легла душа, давным-давным, когда они ловили наслаждение по крупицам, во время занятия государственными бумагами. Он столько раз нырял под ее юбки… в конце концов, она уступила и опустилась на колени. Он пытался возразить, что просить о таком было бы слишком, на что она твердо сказала, что это не он просит, а она приказывает. — Ей не нравилось, когда ртом пользовался я. — О, лорд М… — вздохнула она. — Она очень дурно с вами обошлась. — Я… — Нет. Она очень дурно с вами обошлась. Одно дело, когда жена непокорна жестокому мужу, но не уступить мужу доброму и любящему, который лишь желает выказать свою любовь — совсем другое. — Не судите поспешно. — Кому судить, как не мне? Я единственная женщина, бывшая в ее положении! — В каком это? — Вашей жены, разумеется.

***

Герцог Девонширский известен был своей гигантской оранжерее, полюбоваться на которую приезжали люди со всех концов света. Сегодня королевская принцесса была в своей стихии. Виктория шла в компании Джины, Мэгги и племянника герцога. Мальчик был на несколько лет старше Джины, а звали его Эдвард. — А там банановые деревья, ваше величество. — Вы часто навещаете вашего дядю, мастер Эдвард? — Да, мэм. — Что такое банан? — спросила Мэгги. — Это фрукт, строго говоря, ягода, — ответила Регина. — Musa cavendishii, — ввернул Эдвард. — На самом деле, это musa acuminata, мастер Эдвард, — сказала Джина. — Простите, ваше высочество, но это musa cavendishi… Джина не любила, когда ее перебивают. Виктория прекрасно знала, что любая вспышка гнева, вырывавшаяся из-под маски спокойствия, доставшейся девочке от отца, была ее наследием. Мамина дочь. — Нет, прошу прощения, мастер Эдвард, — отчеканила Джина, подчеркивая титул учтивости и являя лицо будущей королевы, — научное название этого растения — musa acuminata, в отличие от прозвища, данного ему садовником вашего дядюшки. Мэгги не выдержала. — Можно просто посмотреть на этот самый банан? Она стремительно унеслась за Эдвардом. Джина повернулась к матери. — Почему мужчины и мальчики утверждают, что они всё знают, хотя это очевидно не так? Она направилась следом за сестрой. Виктория почувствовала, как в душе ее поднимается гордость. Она побрела назад, чтобы найти куда-то запропастившихся Мельбурна и Девоншира. — Какое удачное совпадение, что к нам присоединился ваш младший племянник… — Он навещает меня время от времени… — Вы на неделю оторвали его от учебы. — Вы говорили с ним? — Я всегда говорю с мальчиками, которых навязывают моей дочери… Девоншир что-то пробормотал. — Что вы сказали о Каро? — Ничего. Рад видеть, что вы легко утешились. — Так вы для этого нас пригласили? Не только для того, чтобы снискать расположение будущей королевы через своего племянника, чтобы извлечь Каро на свет божий. — Каро ни за что не вышла бы за вас, знай она вашу истинную натуру. — Вы повесили ее портрет в вестибюле! Портрета вашей матери не нашли? — Быть может, вы бы предпочли вторую жену моего отца. — Конечно, вспомним и ее. — Вы не заслуживали Каро. Вы не могли о ней позаботиться. Неудивительно, что вам так славно при королеве — муж, от которого не больше проку, чем от женщины. — Сказано со всей мудростью мужчины, который ни разу не был женат. Я был когда-то такого же мнения, что и вы, что если взбесятся жена и дети, да и даже собака, то виноват хозяин дома. Тогда я всё еще был немногим больше желторотого юнца, мальчишка — женившись, я понял, что ошибался. Мне жаль, что вы, по-видимому, так сопливым мальчишкой и остались. — Он развернулся к тропинке. — Быть может, потому Каро и не вышла за вас. Пройдя немного по тропе, он оказался в объятиях жены. — Сколько вы услышали? — Достаточно. — Виктория взяла его под руку, приноравливаясь к его шагу. — Герцог был влюблен в Каро. — Да, их семьи всегда считали, что они поженятся. — Но Каро этого не хотела? — Не совсем. Каро не умела останавливать свой выбор на чем-то одном. — Каролина, герцогиня Девонширская. Сложно себе представить почему-то. — И впрямь, — фыркнул Мельбурн. — Тогда могло бы быть так, что это она страшно ревновала бы моего мужа. — Полагаете, мы стали бы мужем и женой и в таком мире? Она взглянула на него с улыбкой. — О, лорд М, мы стали бы мужем и женой в любом мире.

***

Виктория мерила шагами тронный зал. Прошел день с их возвращения, и поводов медлить у нее больше не осталось. Она словно премьер-министра вызвала к себе, а не родную дочь. — Ты желала меня видеть, мама? — Да, Джина, иди сюда. Джина в изумлении смотрела, как Виктория садится на ступеньки перед своим троном и похлопывает рядом, приглашая ее сесть рядом. — Как твое недомогание? — Меньше… крови. — Это хорошо. Это значит, что оно скоро закончится. — Но оно вернется. — Да… — кивнула она. — Недомоганий не бывает, пока носишь ребенка. Это один из способов узнать, ждешь ли ты ребеночка. — Но я не хочу ребеночка. — Думаю, однажды захочешь. Думаю, однажды тебе захочется и мужа иметь. — Почему? — Потому что тебе будет нужен спутник, и муж будет тебе таким спутником, каким не может быть больше никто на свете. Тогда она не только о детях думала. Она поняла, что не высказала всего, что нужно было сказать. — Когда ты влюблена, по-настоящему влюблена, тебе и твоему любимому не нужно ничего, кроме друг друга. Солнце, небо, воздух, которым ты дышишь — всё это он, и ты его солнце, и небо, и воздух, и вы хотите быть еще ближе друг другу, и тогда вы вместе ложитесь в постель. — Что? — После того, как вы станете мужем и женой, разумеется, — поспешно добавила Виктория, теребя свой рукав. — Ты ведь замечала, что мужчины и женщины устроены по-разному. Мужчины сильнее и больше. У женщин есть груди и могут вынашивать детей. Есть и другое различие — как у тебя есть потаенное местечко, так и у мужчины есть свое, вернее, не местечко, а член, который помещается в женское местечко. Джина смотрела на нее, широко раскрыв глаза. — Когда мужчина это делает, это может быть очень приятно. И прекрасно. И так получается ребеночек, плод любви его родителей. Она смотрела на Джину, вспоминая дождливую ночь много лет назад. — Так что, как видишь, всё не так уж плохо, — заключила она. Снова воцарилась тишина. — У тебя есть вопросы? — Мне можно идти? — Да, разумеется. Вскочив, Джина направилась к двери. — Если у тебя будут вопросы, я могу ответить на любой из них! Виктория вздохнула, откинув голову на ступеньку выше. — Как я понимаю, всё прошло хорошо. Виктория не подняла головы. — Что она сказала? — Ничего она не сказала, она даже взглянуть на меня не смела и убежала в противоположном направлении. Мельбурн опустился рядом и повернул ее голову к себе. — Вы считаете, я правильно поступила? — спросила она. — Разумеется, правильно. Это всего лишь шок. Конец детству. — Мне кажется, я в собственном детстве чересчур задержалась. — Неправда. — По-моему, мое детство кончилось только тогда, когда родилась Джина.

***

— С каких это пор ты такое умеешь? Уилл поднял взгляд. В смысле работы день был почти потерян, если не считать пары часов, за которые они соизволили что-то написать. Затем снова пошла «Молодая королева», а Уилл взялся за переделку дизайна детской, слегка напугав Викторию рядом архитектурных чертежей. — Я такое умею, — слабо ответил он. — Так, значит, кроватки можно оставить, мы не подумали о креслах-качалках, вот тут игровая зона, ну и пеленального столика достаточно одного. — Клянусь, это копия Мельбурнова плана королевской детской. Разве что горничной спать негде. — Я ей не за сон плачу, — вырвалось у него. Он поднял голову. Виктория смотрела на него во все глаза. — Шутка… Раздался звонок в дверь. — А, да, я приготовила ужин, — сказала Виктория. — Я открою. Когда Уилл распахнул дверь, взгляду его предстал вовсе не разносчик еды, а Мэгги Джайлз. — Мэгги, какими судьбами… И тогда он заметил разукрашенную металлическую шкатулку. Шкатулку, которую он не видел уже много лет. — У меня есть вопросы, — сказала Мэгги. — Не сомневаюсь.