***
Виктория вздрогнула и проснулась. Уилл пошевелился, поднял на нее взгляд, заметив, что она положила руку на живот. — Что такое? Виктория покачала головой. — Не знаю. Я просто… Уилл сел в постели, протянул к ней руку. Она перевернулась. — Всё нормально? — Я не знаю. — В чем дело? — Мне приснился сон. — Какой сон? Виктория затрясла головой. — Я уже должна была почувствовать, как ребенок пинается. — Что? Она посмотрела на него. — А вдруг что-то случилось? — Ничего не случилось. — Откуда тебе знать! — Ну хорошо, я этого не знаю, этого никто не знает… — Меня такой ответ не устраивает, Уилл! — Она встала с кровати. — Что ты делаешь? — Я не собираюсь просто лежать и ничего не делать! — Виктория… — простонал Уилл. Он вылез из постели и поплелся за ней. — Ты куда? — В клинику. — У тебя что-то болит? — Нет. — Зачем тогда тебе в клинику? — Что-то случилось, что-то очень-очень серьезное, Уилл! — Я тебя очень прошу, пожалуйста, постарайся успокоиться. — Какое к черту спокойствие?! Виктория сгребла с кухонной стойки ключи от машины и свою сумку и вылетела из двери. — Виктория! — крикнул Уилл, хватая первую попавшуюся пару туфель и выбегая следом.***
— Вы не спали, — заметил Мельбурн за завтраком. — Я прекрасно себя чувствую. — Ты должна беречь себя, Дрина, — пожурила ее герцогиня. Джина и Мэгги дружно посмотрели на мать. — Прошу вас, не говорите подобное в их присутствии, вы их тревожите, — сказала Виктория и посмотрела на девочек. — С мамой всё хорошо. Я родила двоих детей, знаете ли. — Можно покататься верхом? — спросила Джина. — Ваша мама не может ездить верхом в ее положении! — ответила герцогиня. — Почему? — спросила Джина. — Почему бы нам не сделать круг по парку в открытом экипаже? Папа и Джина могут ехать верхом рядом. — Боюсь, сегодня утром у меня дела, — сказал Мельбурн. — Они не могут обождать? — спросила Виктория. — Нет, но мы можем покататься завтра. — Он улыбнулся дочерям. — Вы же поезжайте сегодня.***
Они прибыли в отделение скорой помощи и быстро зарегистрировались. — Почему мы просто сидим? — бушевала Виктория. — Ну, у того мужчины нож торчал из бедра. — Ой, да какая разница? Отрезать! На нее устремились сердитые взгляды остальных пациентов. — Ну а что? Поножовщина, в Оксфорде? Когда такое вообще бывало? Уилл поднял взгляд от бланка, который он заполнял, и откинулся на спинку стула, взяв Викторию за руку. — У тебя приступ паники. — Никакой это не приступ паники! Он поднял бровь. — Ты уверена? — Приступ паники подразумевает беспричинную истерику! — Которой у тебя нет? — Как ты думаешь, мы слишком много занимались сексом? — Я схожу за чаем, — вздохнул Уилл.***
Виктория старательно вдыхала свежий воздух, улыбаясь дочерям, сидящим напротив нее в открытом экипаже. — Вам нравятся уроки с кузиной? — спросила она. — Да, — сказала Регина. — Нет, — ответила Маргарет. — Что? Почему? — Я не люблю числа. — Ты должна уделять пристальное внимание всему, чему она тебя учит. Леди Лавлейс прославленный ученый. Вам очень повезло иметь такие связи. — А ты любила числа? — надула губы Мэгги. — Меня никогда не обучали числам, — призналась Виктория. Девочки посмотрели на нее с удивлением. — Но ты всё знаешь, — возразила Регина. — Считать я умею, — сказала Виктория. Счет и некоторые основы арифметики были пределом ее умений. — Я, разумеется, не знаю всего, но я хочу, чтобы вы, девочки, знали как можно больше. Да. Нельзя допустить, чтобы их когда-либо поймали на невежестве, нельзя, чтобы какой-нибудь мужчина решил, что знает больше них. — Мама, можно я сяду рядом с тобой? — спросила Мэгги. — Разумеется, можно. Она протянула руку, чтобы помочь ей перебраться на противоположное сиденье, и вдруг воздух разрезал какой-то странный звук. Поднялся крик. Выстрел, поняла она. Совсем как тогда, когда она сидела рядом с Альбертом. Всё словно в замедленном действии. Вопли. Бегущие люди. Мужчина со страшным взглядом. Кровь на ее руке. Чужая кровь. Кровь Мэгги. Мэгги кричала. Виктория рванулась, сдернула Джину с места, накрыла обеих девочек своим телом. Она услышала еще выстрел и крикнула кучеру, чтобы тот вез их обратно во дворец. — Мама! — истошно кричала Мэгги. — Всё хорошо. Продолжая укрывать их собой, она потянулась к отброшенной прежде шали, плотно обернула вокруг ручки Мэгги и держала, крепко прижимая ткань к ране и молясь Богу. Не забирай ее. Она этого не заслуживает.***
Мельбурн вошел в зал Палаты лордов, куда, как он думал, больше никогда не доведется ступать его ноге. Его присутствие не осталось незамеченным его бывшими коллегами. Или не совсем бывшими. У него тут по-прежнему было место, у него было полное право здесь находиться, однако он предпочитал оставаться в стороне из уважения к положению супруги. Он знал, что некоторые его бывшие коллеги боятся, что может прийти тот день, когда его сын унаследует престол и место среди лордов, лишив конституцию ясности и четкости. Он признавал, что границы уже размыты, но что тут поделаешь? — Пиль. Он приблизился к человеку, увидеть которого сюда явился. — Мельбурн. — Я прибыл с намерением побеседовать с вами. — Вот как? Пиль всё еще смотрел на него так, будто Мельбурн был чем-то, что ему хотелось отскрести от подошв своих сапог. — Если это касается регентства, я полностью информирован ее величеством. — Нет, это касается Ирландии. Пиль набычился. — Следуйте за мной. Премьер-министр направился к своему кабинету. — И что же вам известно об Ирландии? — Я много лет служил министром по делам Ирландии. — Да, кто же забудет леди Бранден? — Я обратился к вам, — вздохнул Мельбурн, — не для того, чтобы покичиться своей осведомленностью… — Неужели? — Вы всегда были упрямым созданием, Пиль. Исключительно упрямым. Ирландия голодает по причине неурожая картофеля и бесчисленного множества прочих факторов… — А мне, по-вашему, это неизвестно? — Голодные люди не склонны к миролюбию. Люди, вынужденные смотреть, как умирают от голода их дети, бросаются в бой. Я не думаю, что ирландский народ — исключение. Протесты распространяются. Учитывая ситуацию на континенте… мы не можем позволить противникам монархии набрать силу. — Скажите это моей партии, — фыркнул Пиль. — Я понимаю, прошло уже несколько лет, но насколько я помню, премьер-министр лидер своей партии. Пиль сел. — Это ненадолго. — Но Шефтсбери, де Грей, Веллингтон… — Веллингтон старик. Боевой конь, которого держат, чтобы выставлять на параде. Шефтсбери и де Грей во мне не нуждаются. У них есть вы. — Я? — Через брак вы связываете их с королевой. Видит Бог, они пользуются ее благосклонностью — которой мне никогда не доставалось. — Вы спорили с ней, вы противостояли ей. — Я вернул вас к ней. Вот ошибка, с которой мне придется жить. О, я всё вспоминаю о том дне в Брокет-холле. Небритый, полуодетый, вы пытались сопротивляться. И я настоял. — Пиль покачал головой. — Серьезнейшая ошибка. Из коридора донеслись крики и шум. Они повернулись к двери, в которую вошел секретарь Пиля. — Премьер-министр… лорд Мельбурн… — пробормотал он, запинаясь. — Не тяните же! — В парке был убийца, он стрелял в королевский экипаж… — Что с королевой? — спросил Пиль. — Точной информации нет. Не произнеся ни слова, Мельбурн сорвался с места.***
Обратно до дворца они добирались, казалось, целую вечность. К экипажу немедленно подбежали лакей и один из гвардейцев. — Ваше величество! Ее платье было забрызгано кровью. — Я невредима. Отнесите принцессу Маргарет в гостиную в моих покоях и пошлите за доктором! Она вошла в дверь вслед за гвардейцем, уносившим кричащую Мэгги. — Мама! — Я иду! Она провела Регину за собой, встала перед ней на колени, судорожно ощупала ее. — Ты ранена? — Нет, мама. — Дрина! Виктория подняла взгляд. Она была искренне рада видеть мать. — Дрина, ты ранена! — Нет, mama, ранена Мэгги. Прошу вас, заберите Джину. Я должна идти к Мэгги. — Она побежала к гостиной. — И пошлите за лордом М! В комнате уже суетились няня, Гарриет и леди Энглси. — Не-е-е-т! — визжала Мэгги. — Простите, ваше высочество, — сказала Гарриет. — Слушайся леди Сазерленд, — резко прикрикнула на дочь Виктория. Общими усилиями им удалось раздеть Мэгги до сорочки и панталончиков. Виктория прижала девочку к груди, пока Гарриет отдавала распоряжения. — Ваше величество? Виктория подняла голову. — Капитан Райт. — Это капитан Маккалоу. Мы вместе служили в Сямыне, он был нашим полковым врачом. Так вышло, что он приехал навестить меня, когда… — Райт перевел взгляд на принцессу. — Я подумал, что его помощь будет нелишней. — Да, разумеется. — Нет! Хочу папу! — завопила Мэгги. — Мэгги, ты должна быть храброй, — сказала Виктория. — Папа скоро придет. Примостившись рядом, военный врач осмотрел раненную руку. Он достал какой-то инструмент и потыкал им рану. Мэгги заверещала. — Мама здесь, мама рядом, ш-ш-ш-ш…. — Рана не очень глубокая, мэм. Я могу вынуть пулю, с вашего позволения. — Да-да, конечно. — Нужно, чтобы принцесса сидела как можно более неподвижно. Виктория кивнула ожидающим няньке и фрейлинам, и Маккалоу показал им, как нужно держать девочку. Мэгги и в лучшие дни могла быть хитра и вертлява, как дикий зверек, поэтому Виктория крепко ухватила ее за здоровую руку и, поцеловав лобик, прижалась щекой к ее щеке. Маккалоу принялся выковыривать пулю, и девочка издала душераздирающий вопль. Виктория подняла взгляд: в комнату ворвался ее муж. — Папа! Она словно не видела его много долгих лет. — Почти закончили, — произнес Маккалоу. Мельбурн в мгновение ока очутился рядом с Мэгги. — Вот она, моя большая сильная девочка. — Он поцеловал дочь. — Такая сильная. Такая храбрая. Вы не находите, доктор? Маккалоу быстро уловил его мысль. — Я видел взрослых мужчин, солдат, которые плакали больше и громче, ваше королевское высочество. Мэгги, поощренная похвалой, притихла. Маккалоу вытянул из ее руки кусочек металла. — Что ж, вот и всё, мэм, — сказал он. — А теперь на рану нужно наложить швы. Когда дело было закончено, наконец прибыл сэр Джеймс, который дал Мэгги лекарство, чтобы ей легче было уснуть. — Я должна пойти к Джине, — сказала Виктория. — Нет, к ней пойду я. Вы должны переодеться. Виктория опустила взгляд на свое платье. Кровь. — Она вела себя очень храбро, — вспомнила Виктория. — Да, очень. — Нет, разумеется, Мэгги была очень храбра — но я говорю о Джине. Она вела себя по-королевски. В коридоре к ним подошел сэр Роберт Пиль. Сэр Роберт поклонился и поцеловал протянутую королевой руку. — Ваше величество. Позвольте осведомиться о состоянии здоровья принцессы. — Она поправится, благодарение Господу, — ответила Виктория. — Вы нашли стрелявшего? — Да, мэм, он сам сдался полиции. — Сдался? — нахмурилась Виктория. — Он не может не понимать, что наказанием за подобное преступление будет смерть. — Кто он такой? — спросил Мельбурн. — Некий Дэниэл О’Лири, ирландский радикал. — Ирландский радикал? — повторил Мельбурн. — Да. Очевидно, помешанный на самоуправлении… — Вы в этом уверены? — Я… — Он был допрошен? — Нет… — Из чего в таком случае проистекает эта уверенность? — Я и не знал, что я обязан отчитываться перед вами… — О, как вы любите об этом напоминать! — Вы не понимаете, какой груз ответственности на мне лежит! — Потому что мне никогда не доводилось бывать в вашем положении? — Но сейчас в моем положении я, и именно я буду решать этот вопрос! — Чтобы спасти собственную шкуру! И ваши действия могут быть не в интересах ее величества! — Довольно! — не выдержала Виктория.***
— По-твоему, мне это нравится? Уилл покачал головой. — Я и не говорил… — Ты ведешь себя так, будто я всё выдумываю! Будто я так развлекаюсь! Он взглянул на нее. — Я не считаю, что ты всё выдумываешь. Дверь открылась, и вошла доктор Дженкинс. — Мисс Кенсингтон. — Доктор, — вздохнула Виктория. Она опять откинулась на спинку больничной койки. Уилл встал. — Похоже, у вас легкий приступ тревожности… — Легкий! Это, по-вашему, легкий?! — Что вы делали, когда это произошло? — Спала! Мне и спать теперь нельзя? — Криком тут точно ничему не поможешь. Уилл посмотрел на доктора. — Всё в порядке? — Да, всё выглядит нормально, даже давление чуть понизилось, кажется. — Доктор Дженкинс бросила взгляд на Викторию. — Оно бы понизилось и еще немного, если бы вы не поднимали такой шум. Виктория заскрипела зубами. — Так нам можно домой? — спросил Уилл. — Думаю, да. Но давайте сначала быстренько сделаем УЗИ — просто чтобы вас успокоить. Виктория нахмурилась. — О-о-о, УЗИ. Да, конечно, это всё решит. Доктор Дженкинс вышла, ничего не ответив. — Виктория, если ты не возьмешь себя в руки, мне придется позвонить твоей матери и сказать ей, что тебе она нужна больше, чем твоей сестре, и тогда она вернется из Гамбурга пораньше. У Виктории отвисла челюсть. — Ты не посмеешь. — Еще как посмею.***
Мельбурн вошел в опочивальню. Виктория еще бодрствовала. Рядом с ней спала Джина. — Она спросила, нельзя ли ей сегодня лечь у нас. — Разумеется. Он забрался под одеяло. — Вы что-нибудь выяснили? — У него умерли дети. — От голода, — кивнула Виктория. — Да. Понятно, почему он сдался полиции, не заботясь о последствиях. — Да… — Она опустила взгляд на спящую дочь. — Знаете, я ведь спала в одной комнате с mama, пока не стала королевой. А Джина умоляет, чтобы ей позволили спать с нами. — У вас была совершенно другая жизнь. — Вот, значит, кем я должна быть? Королевой, позволившей своему народу умирать с голода? — Нет. — Вы так часто напоминаете мне, что я не имею права вмешиваться, когда мне заблагорассудится. Мы знали об этой ситуации несколько месяцев, и сэр Роберт… — Она покачала головой. — И мы могли потерять Мэгги. — Но не потеряли. Она опять покачала головой. — Все мои поступки имеют влияние, и всё же… как мне их защитить?***
— Что ты делаешь? Виктория повернулась набок, лицом к Уиллу. — Ты работаешь? — Просто набрасываю кое-что об увольнении Пиля, последовавшего за покушением на королеву и принцесс. Как королева изменила полюс общественного мнения во время голода. — Она в то время должна была быть беременна Элеонорой… — Да, наверное. — Согласно всем источникам, она бросилась на принцесс, закрыв их собственным телом… — Хотя она была королева, а они… — Она была их мамой, чего еще от нее было ожидать? Виктория затрясла головой. — Я просто боюсь, что я… я так не смогла бы. Уилл не колебался ни секунды. — А я не боюсь.***
На следующее утро Мельбурн вошел в детскую. — Принцесса Маргарет! — воскликнула нянька. — Папа! Мэгги практически прыгнула в его объятия. — Что ж, тебе определенно лучше, — заметил Мельбурн. — Она отказывается лежать, лорд Мельбурн. — Мне скучно… — Разве недостаточно тебе было приключений? — Мельбурн уселся в кресло, пристроив дочь на коленях и прижав ее к груди. — Как ты думаешь, у меня будет шрам? Мама думает, что может быть. — Я думаю, о подобном волноваться еще слишком рано. — Я хочу шрам. Он приподнял бровь. — Хочешь? — Чтобы пугать врагов. Мельбурн опешил. — Пугать врагов? Кажется, в тебе говорит боевой дух твоей матери. — И что? — Мэгги, откуда у тебя враги? — А тот плохой человек? — Я уверен, что у тебя нет врагов, а потому и беспокоиться об этом нечего. — Он поцеловал девочку в лоб. — Ты ведь знаешь, что я очень тебя люблю? Склонив голову, Мельбурн заметил, что Мэгги задремала. Он посмотрел на няньку. — Пожалуй, когда сэр Джеймс вернется, стоит посоветовать ему снизить дозу. Он уложил Мэгги обратно в кровать, подоткнул одеяло и вышел в коридор. — Мельбурн. — Шефтсбери. — Я пришел навестить свою крестницу. Как она себя чувствует? — Хорошо, учитывая обстоятельства. Раздумывает, не останется ли у нее шрама. — Бедное дитя. — Напротив — ей не терпится им обзавестись. Шефтсбери склонил голову набок. — Принцесса порой очень чудная девочка. — Не могу это отрицать. — Мельбурн подошел ближе. — Человек, стрелявший в королеву и принцесс… — Я слышал. Ирландский радикал. — Немудрено — потерять детей… — Тем не менее… — Радикал он или нет, голод ли тому виной, факт остается фактом: в Ирландии существует проблема, и сэр Роберт отказывается ее решать. — Тори совершенно утратили силу воли — я слышал, как наш министр финансов сказал, что это кара Божья. — Подобная кара не имеет политической целесообразности. — Но Господь не политик. — По-вашему, Господу угодно, чтобы королева потеряла Ирландию? А ведь именно это и произойдет. — Не может быть, это всего один человек… — Один человек, которого мы должны теперь казнить и который станет таким образом мучеником. — Что вы хотите сказать? — Пиль должен уйти. Шефтсбери вздохнул. — И уступить дорогу вигам? Среди тори нет никого больше, кто мог бы сформировать правительство. — А без ее величества нет правительства. — Вы считаете, что ситуация настолько плачевная? — В противном случае я бы не стал вмешиваться. — Беспристрастный вы консорт, ничего не скажешь… — Пристрастен я исключительно к ее величеству. — Действительно… — Шефтсбери поднял голову. — Пиль проиграет ближайшее голосование. Я об этом позабочусь.***
Доктор приглушила свет и начала сканирование. Виктория зажмурилась. — Расслабься, — прошептал Уилл. — Как я могу расслабиться? Послышалось сердцебиение. Уилл улыбнулся. — Хм, странно, — сказала доктор Дженкинс. — О боже, что?! — Мисс Кенсингтон, пожалуйста, помолчите. — Ну нет, вы мне рот не заткнете! Говорите, что не так с моим ребенком! — Виктория, пожалуйста, — взмолился Уилл. Доктор взглянула на Викторию, теряя терпение. — Оба ваших ребенка в полном порядке. Уилл медленно повернул к ней голову. — Оба? — Оба? — эхом повторила за ним Виктория. — То есть… — Двойня, — закончила доктор. — Вот одно сердце, а вот второе. В последний раз один, наверное, прятался за другим. Хотите знать пол? — Думаете, иначе эффект будет неполный? — сказал Уилл. — Девочки. У меня будут две девочки. — Но вы хотите знать наверняка? — Ой, да скажите ей уже… скорее свыкнемся, — пробормотал Уилл. — Не нужно ни с чем свыкаться. У вас действительно две девочки. — А я говорила! — объявила Виктория. Доктор Дженкинс взглянула на Уилла. — Сколько вы уже вместе?***
— Вы на себя не похожи, — сказал Мельбурн. Виктория подняла на него взгляд. — А вы? — Мэгги будет совершенно здорова, я в этом не сомневаюсь. Вас тревожит что-то другое. Виктория покачала головой. — Мне снятся дурные сны. — Дурные сны? — Он склонил голову набок. — Вы знаете, какое у меня правило для детей. — Я не ваш ребенок, — усмехнулась она. — Безусловно, нет, однако мои методы вполне действенны. — Я никогда не видела, что бывает, если им приснился дурной сон. — Регине однажды приснился дурной сон. — Что? — Ей приснилось, что во дворец забрался огромный медведь. Он задрал гвардейцев и напал на нее. — И что вы велели ей сделать? — Я сказал, что она должна переиначить свой сон. Мы придумали историю, в которой медведь пришел потому, что хотел поиграть с ней. — Существо из моего сна не захочет быть моим другом, — печально возразила Виктория. — Вот как? — Мне приснился Альберт. — В чем же он вас обвиняет? — В чем, по-вашему?! — пронзительно взвизгнула она. Мельбурн покачал в руке бокал с бренди. — Мне казалось, в брачных обетах говорится «покуда смерть не разлучит нас»… — Вы считаете, что он не имеет права злиться на меня? — Будь он жив, другое дело, но будь он жив, меня бы здесь не было, и он был бы на моем месте. Виктория замерла. — Какая ужасная мысль. — Вы полагаете, вы были бы так уж несчастны? — Я не полагаю. Я знаю. Я была несчастна. — Первые месяцы брака всем тяжело. — Но не нам с вами, — возразила она. — У нас были иные обстоятельства. — Чем же иные? Лорд М… — Она шумно выдохнула. — Всё то время, что я вас знаю, мне всегда хотелось быть только с вами. Я не знаю, в каких иных обстоятельствах я могла бы быть счастливее. — Я чувствую то же самое. — Мельбурн подался вперед. — Но почему же тогда вы чувствуете себя виноватой? Вы сожалеете о нашей связи? — Нет. Я не могу сожалеть о том, что подарило мне Джину. Случись мне вернуться в прошлое, я снова поступила бы точно так же. — Что ж, в таком случае, если покойный принц опять явится вам во сне, это ему и скажите, и делу конец.***
Уилл и Виктория наконец вернулись домой. — Нужна еще одна кроватка. И еще одно автокресло. Боже мой, придется вернуть коляску, — сказала Виктория. — А можно сначала поспать? Виктория повернулась к нему. — Ты, наверное, думаешь, я совсем с ума сошла, да? — Нет. Просто хотелось бы знать, что тебя так расстроило. — Уилл практически рухнул на диван. — Ты решишь, что я спятила. Мне приснился сон. — Так, — кивнул Уилл. — Ты подумаешь, что я спятила. — Ты должна мне рассказать, Виктория. — Глупость такая. — Я тебя прошу, пожалуйста, расскажи, что тебе приснилось, чтобы не ходить по этому заколдованному кругу снова и снова. — Мне опять приснилось, что я Виктория I. — Опять Вестминстерское аббатство… — Нет. — Оранжерея? — Нет. — Альберт бросает тебя голую в лесу, а Мельбурн находит, и единственный способ согреть тебя и спасти твою жизнь… — Оттрахать меня до потери пульса? Нет. — Ну, навскидку больше ничего не вспомню. — Мне снилось, что меня преследует призрак герцога Саксен-Кобургского. — Ясно… — Вот видишь, теперь ты думаешь, что я спятила! — Да нет же, я просто… Не самая востребованная в кошмарах историческая личность. — Он сказал, что я оскорбила Альберта и что с моим ребенком произойдет что-то ужасное. — Ну, скажи гаду, пусть валит к чертям собачьим. Виктория захихикала. Уилл протянул к ней руки, и она забралась к нему на колени. — Просто выглядело это очень реалистично, — сказала она.***
Виктория вздрогнула и проснулась. Мельбурн проснулся тоже. — Что? Опять сон? — Он придвинулся ближе и поцеловал ее. — Нет, не сон… — Она обвила его руками. — Не знаю. Я просто проснулась. В дверь постучали. — Да? — отозвалась Виктория. Вошла Лецен. Супруги встревоженно приподнялись. — С Мэгги всё хорошо? — спросила Виктория. — Посыльный из Кобурга. Виктория выбралась из постели и подошла к Лецен. Мельбурн встал рядом. — Что случилось? Она подняла на него глаза. — Дядя Эрнст скончался. — Мне очень жаль, ваше величество, — сказала Лецен. Виктория повернулась к мужу. — Нужно разбудить mama? — Нет, в этот час она сделать ничего не может. — Он посмотрел на Лецен. — Поднимите ее камеристку, соберите герцогине багаж, чтобы всё было готово. Лецен вышла. — Я должна написать кузену Эрнсту. Но не знаю, что — когда им ждать mama и Джину… — Джина никуда не поедет. — Но что скажут люди? — Скажут, что она слишком мала, чтобы путешествовать без своей матери, которая не может путешествовать по континенту по причине своего положения и которая не может оставить своего другого ребенка — совсем недавно раненного, а посему… — Но mama… — И что ее отец это запрещает. А если старому мерзавцу это придется не по нраву, пусть его призрак преследует меня. — Уильям! Нельзя так… богохульствовать. Мельбурн забрался обратно в постель. — Когда требуется защитить Джину, я буду богохульствовать сколько моей душе угодно. Виктория вернулась на свою сторону кровати, понимая, что в этом вопросе спорить с обычно миролюбивым супругом не имеет смысла.