***
Премьер-министр удалился. — Ты ведь понимаешь, что едва не рассказала премьер-министру, что твоя прабабушка… — По крайней мере, я не процитировала ему отрывки из дневников, которые нашел Уильям. Мэттью покачал головой. — Хотелось бы мне, чтобы мы все могли забыть то, что в них написано… — С трудом верится, что у нее доставало сил встать с постели, не то что править империей.***
— Я не нервничаю, — сказала Виктория. Эмми нахмурилась. — Ты только что пакет чипсов проглотила на одном дыхании. — В восемь утра, — добавил Уилл. — С чего бы мне нервничать? Подумаешь, к нам на выходные приезжает твой сын, который меня ненавидит, и надо сообщить ему шикарную новость, что я беременна! — Ты опять кофе пила? — Я не потерплю обвинений. Вошла Мари. — Виктория? Виктория закатила глаза. — Ты уже здесь? — Я знаю, что Гасси приезжает. Я подумала, что может понадобиться моя помощь. — И как ты собираешься помогать, мам? — А ну-ка, дыхни. — Я взрослая женщина! Я имею право пить кофе! Это не запрещено законом! — Так, ясно, пожалуй, мы просто перестанем покупать кофе, — сказал Уилл. — Что? Нет! Почему? Не надо! — Мы это уже проходили, ты пытаешься завязать, потом развязываешь, а потом ты… — Что я? Нет, а что я?! — возмутилась Виктория. — Ты как наркоманка, которая ширнулась впервые за месяц, — подсказала Эмми. — Спасибо, — буркнул Уилл. В дверь зазвонили. — А вот и Кэрри. — Он встал и направился к двери. Виктория пошла следом. — Кэрри. Где Гасси? — Достает свои вещи из багажника. — Кэрри посмотрела на Викторию. — Кстати, спасибо, что рассказала королеве, какая я стерва. — Да без проблем, — сказала Виктория. — Да-да, молодец, очень по-взрослому. Впрочем, чего еще от тебя ожидать? — А сбежать с Гордоном и бросить двоих детей было очень по-взрослому? — Виктория… — сказал Уилл тихо. — Нет, Уилл, не пытайся ей помочь, — сказала Кэрри. — Она явно думает, что она достаточно большая девочка, чтобы со мной справиться. — Нет, Уилл, не пытайся мне помочь, — сказала Виктория. — Я достаточно женщина, чтобы справиться с твоей стервой бывшей в любое время и в любом месте. — Ты меня не знаешь. — По-моему, я знаю тебя достаточно хорошо. Умирает королева, а твоя первая реакция: «Как бы мне оказаться в центре внимания?» — Да что там Гасси копается? — сказал Уилл. — Гасси? Дружище? — По-твоему, я самовлюбленная? — А по-твоему, нет? Уилл наконец сообразил, что делать. — Мари! Виктория взглянула на Уилла. — Так нечестно. — Прости, — шепнул он. В дверях возникла Мари. — А, Кэрри, как я рада снова тебя видеть. Кэрри закатила глаза. — Что? И ты тут теперь живешь? — Я снимаю коттедж неподалеку. Чтобы быть рядом, когда… Мари осеклась. — Что? — сощурилась Кэрри. — Ничего. Мам, пойдем в дом. — Нет, погоди, она либо умирает, либо беременна, и я знаю, что мне в жизни так не повезет… — Это уже ни в какие ворота! — воскликнул Уилл. — А, значит, залетела, вот оно что! Ты поэтому решил поменяться выходными? Чтобы рассказать Гасси? — Гасси, — сказала Виктория. Все обернулись и увидели, что мальчик стоит за ними. — И еще раз спасибо, Кэрри, — сухо сказал Уилл. Он повернулся к сыну: — Гасси, дружище… Мальчик пролетел мимо них, скрывшись в доме. Уилл повернулся к Кэрри. — Виктория, иди в дом, пожалуйста. — Я… — Пойдем, meine Leibe, — мягко позвала Мари. Уилл закрыл за ними дверь.***
Виктория мерила шагами комнату. — Вы пригласили его. — Разумеется, я пригласила его. Я не могла его не пригласить. Он мой кузен и мой деверь. Семья Виктории должна была нагрянуть во дворец по случаю крещения. Они не виделись с самой свадьбы, и теперь казалось, что не только расстояние разделяет их. Приглашения на крещение были формальностью, но вот пришел ответ с сообщением о дате прибытия судна. Запищала Маргарет. Мельбурн посмотрел на жену. — Она хочет вас. — О, Маргарет, почему ты такая капризная? Они поменялись местами. Виктория обнажила грудь, и малышка ухватила сосок. — Вы полагаете, она капризна? — Разумеется. Джина никогда не вела себя так. — Что ж, наверное, она другой человек. На этот раз Виктория взяла на себя больше заботы о ребенке, настояв на том, чтобы Маргарет пока спала в ее покоях, чтобы няни заменяли ее только когда ее самой там не было. Кормилица была необходимым злом: будучи королевой, Виктория не могла постоянно находиться при ребенке, да и где это видано, чтобы королева Англии открывала сессии Парламента с грудью наружу. — Джина была милой, веселой и никогда не капризничала, — настаивала Виктория. — И по ночам не издавала ни звука. Маргарет так плачет! Мельбурн опустился на колени рядом. — Но она здесь и она наша. — Вы ведь знаете, что я люблю ее? — Разумеется, знаю, — улыбнулся Мельбурн. Дверь открылась, и вбежала Регина. — Джина! — Мельбурн обнял ее, запечатлев поцелуй на щечке. — Вот ты где! Следом вошли Лецен и еще одна женщина. — Фройляйн Гессе, — сказала Виктория. — Как прошел урок Королевской принцессы? — Превосходно, ваше величество, она делает успехи. Мы учились здороваться с дядей. — Вот как? — Виктория выжидательно взглянула на дочь. — Ну-ка, Джина, что мы скажем, когда встретим Эрнста? — спросил Мельбурн. — Эрнста? — переспросила Виктория. Мельбурн пристально посмотрел на нее. — Да, конечно, дядю Эрнста. — Onkel Ernst, — сказала Регина. — Молодец.***
Пока они ждали гостей внизу, к ним присоединилась герцогиня. Первым должен быть прибыть Эрнст. — Oma! — Очень хорошо, meine liebe, — улыбнулась герцогиня. — Фройляйн Гессе говорит, что она делает успехи, — сказал Мельбурн. — У Фройляйн Гессе отличные рекомендации. — Мы знаем, mama. — То, что она из Кобурга, не значит, что она никуда не годится, Виктория. — Его светлость принц Эрнст Саксен-Кобургский. — Кузен Эрнст, — улыбнулась Виктория. — Кузина Виктория! Они расцеловались. Эрнст повернулся к Уильяму. — Кузен Уильям, как поживаете? — Хорошо, Эрнст. — Meine kleine Nichte! Bist du nicht in den Armen, als ich letztes Jahr verließ? Герцогиня улыбнулась. — Sie verlässt niemals die Arme. — Прошу прощения? — сказал Мельбурн. — Эрнст только спросил, не сидит ли она у вас на руках с тех самых пор, как он видел Регину в прошлом году, а я только ответила, что она ни на шаг от вас не отходит. — Что вы. Я счастлив это видеть. — Эрнст склонил голову, чтобы взглянуть прямо на Регину. — Но я надеюсь, что за время моего пребывания мы станем добрыми друзьями, милая племянница. Только тогда Виктория заметила сопровождавшего Эрнста мужчину. — Нас не представили, — сказала она. — О, я прошу прощения, кузина Виктория, я был так взволнован встречей со всеми вами, что забыл о манерах. Это мой и Альберта давний друг. Кристоф Флоршутц. Кристоф Флоршутц поклонился. — Ваше величество. Ваше королевское высочество. Герцогиня. Милорд Мельбурн. — О, господин Флоршутц. Виктория улыбнулась мужу. — Как вы можете быть знакомы, лорд М? — Мы не знакомы, я просто помню господина Флоршутца из корреспонденции, имеющей отношение к покойному принцу. — Мы крайне утомились, но прежде чем отдохнуть, я должен увидеть мою малютку кузину, — сказал Эрнст. — Разумеется, — ответила Виктория, идя вперед. — Ах, Эрнст, — сказала герцогиня, — вот увидишь, Маргарет — само очарование. Вылитая Виктория в младенчестве. И тот же нрав. — Это подразумевалось как нечто оскорбительное, mama? Эрнст рассмеялся. — В таком случае, тетя, думаю, она мне очень понравится.***
— Гасси… Уилл вздохнул и постучал в дверь. — Гасси, дружище, нам нужно поговорить. Не получив ответа, он снова вздохнул. — Ладно, Гасси, придется вспомнить старые правила: если дверь не откроется, когда я досчитаю до десяти, я открою ее сам. — Я не маленький ребенок! — донеслось из-за двери. Уилл был рад, что добился хоть какой-то реакции. — Нет, предполагается, что ты должен вести себя как взрослый молодой человек, и это значит, что проблемы нужно обсуждать, а не запираться в своей комнате. Гасси открыл дверь. — Виктория беременна, ну и что? Уилл встал в дверном проеме. — У тебя появится младший брат или сестра, и это твоя реакция: «Ну и что?»? — Ага. Уилл кивнул. — И поэтому ты заперся в своей комнате? Потому что тебе всё равно? — Она мне даже не нравится. — А она тебя любит. — Она просто притворяется, к тебе подлизывается. — Кто это тебе сказал? Мама? Гасси не ответил. Уилл опять вздохнул. Даже человеку, способному понимать чувства других людей, нелегко курсировать между разведенными родителями, у каждого из которых свои замыслы и планы. Для подростка вроде Гасси это было еще труднее. — Это она придумала отослать меня подальше, да? — Я думал, тебе нравится в школе. Гасси опять промолчал. Уилл сел в кресло у письменного стола. — Да, Виктория всё разузнала о твоей школе, потому что я не мог заставить себя это сделать — из эгоистических соображений. Я думал не о том, что будет лучше для тебя, а о собственных чувствах, и не хотел, чтобы ты уезжал из дома… Я не думал о том, что тебе нужно учиться жить самостоятельно, без меня. — Почему? — Потому что я не всегда могу быть рядом. Потому что однажды меня не будет — и не будет ни мамы, ни Гордона, ни даже Виктории. — Зачем ей ребенок? — Она хочет быть мамой, — улыбнулся Уилл. — Ну и пусть. Почему у тебя должен быть ребенок? — Потому что так уж это делается, дружище. Два человека очень любят друг друга, один из них решает, что им нужен ребенок, и второй соглашается. — Он помолчал. — Ну, то есть, это сейчас так делается — а в королевской семье, например, раньше говорили, слушай, нам нужен наследник престола… Гасси нахмурился. — Ладно, пока, пожалуй, достаточно… — Уилл встал. — Спускайся, когда будешь готов поговорить с нами обоими, с Викторией и со мной. Ну, или когда проголодаешься.***
— Не думайте, что мое предложение отменяется из-за лорда Мельбурна, — сказал Эрнст, держа в руках Маргарет. Виктория подняла на него глаза. — Что? Он улыбнулся. — Я всего лишь имел в виду, что я с радостью стану отличным крестным любому из моих новорожденных кузин или кузенов и научу их неподобающим вещам. Виктория расслабилась и ответила с улыбкой: — Всё это замечательно, Эрнст, но боюсь, что честь обучать Маргарет непристойным словам выпала брату лорда М и лорду Шефтсбери. — Может быть, в следующий раз. — Он покачал малышку и взглянул на Мельбурна, играющего с Региной. — Ваша мать всё меньше и меньше пишет моему отцу о Регине. — Вот как? — Я уговаривал его принять ваше приглашение, но он наотрез отказался. На другом конце комнаты герцогиня с огромным удовольствием хвасталась Кристофу внучкой. — Регина такая внимательная маленькая девочка, — сказала она. — Гораздо внимательнее, чем была ее мать в ее возрасте. — Должно быть, это она унаследовала от отца, — ответил Кристоф. Мельбурн бросил на него взгляд. — Покойный принц всегда был таким внимательным учеником. — В самом деле? Регина бросила свои игрушки и засеменила обратно к Мельбурну, протянув руки в безмолвном приказе. Незамедлительно повиновавшись, он поднял ее и посадил к себе на колени.***
— Не устала, — запротестовала Регина. — Устала-устала, — возразил Мельбурн. Няня закончила переодевать надувшую губки девочку в ночную рубашку. Мельбурн подхватил ее на руки и понес в кровать. — Я торжественно клянусь, что мы не станем заниматься ничем интересным и веселым, пока ты не проснешься. — Обещаешь? — Обещаю. Мы будем смотреть депеши из Республики Наталь, нашей новой колонии. — Наталь? — переспросила Регина. — Да, это в Африке, в юго-восточной ее части… — Подтыкающий вокруг дочери одеяло Мельбурн осекся, заметив выражение ее лица. — Но тебе это кажется интересным занятием, да? Девочка кивнула. — А что если мы с мамой сначала почитаем о расколе Церкви Шотландии? Я наверняка знаю, что там нет ничего, что ты нашла бы занятным, только церковь и Шотландия… Он улыбнулся, и Регина захихикала. Он поцеловал ее в лоб. — А теперь спать и видеть только добрые сны. Что тебе приснится? — Лошадки. — Превосходно! Лошадки! Покинув детскую, Мельбурн едва не налетел на Флоршутца. — Господин Флоршутц. — Я надеялся навестить Королевскую принцессу. — Боюсь, это невозможно. Сейчас у нее тихий час. Флоршутц последовал за ним по коридору. — Лорд Мельбурн. Внутренне вздохнув, Мельбурн повернул голову. — Да, господин Флоршутц? — Нельзя ли нам с вами побеседовать наедине? — Разумеется. — Альберт всегда хотел, чтобы его дети получили образование, основанное на практическом обучении. Работа по дереву, вышивка, кулинария. — Что ж, мне кажется, Регина еще недостаточно взрослая, чтобы держать в руках топор… Кристоф нахмурился. — Это шутка. — Шутка? Немцы. — Господин Флоршутц, я понимаю, что у принца были благие намерения, более того, доктор фон Стокмар с увлечением взялся исполнять его пожелания, но в результате ее величество и Королевская принцесса остались крайне недовольны. — Да, я слышал, что вы отослали его из дворца. — Мы с ним не ладили, но в конечном счете решение приняла королева. Вы считаете, что она не имеет права решать, кому место во дворце? Вам нет нужды беспокоиться об образовании Королевской принцессы. — Он всегда считал, что вы мешаете королеве почувствовать связь с простым народом. С проблемами настоящих людей. Правда ли, что вы даже советовали ей не читать Диккенса? Мельбурн кивнул. — Да, мне известно, что принц, едва успев закончить обучение в университете, был весьма осведомлен о тяготах жизни рабочего класса. Лично я ничего не узнал о простом народе, хотя и отдал всю жизнь государственной службе. Нет, я ничего не узнал об заботах простых людей, когда служил министром по делам Ирландии, или когда, будучи министром внутренних дел, не допустил, чтобы на голодающих демонстрантов напустили армию, или когда на посту премьер-министра работал над тем, чтобы положить конец рабству в колониях, или когда пытался добиться эмансипации католиков, или когда пытался сотрудничать с тори, чьи взгляды были столь противоположны моим, что перспектива сотрудничества казалась смехотворной. — Я обидел вас. — Нет, — сказал Мельбурн. — Меня невозможно обидеть. А ваш покойный дражайший друг этого навыка, похоже, не имел. Флоршутц глядел на него волком. — Мы с королевой позаботимся об образовании Королевской принцессы. Она будет подготовлена к жизни и долгу, для которых была рождена. Я сомневаюсь, что рабочему классу необходимо, чтобы она махала топором. Немец не перестал хмуриться. — Внесу ясность: я отсоветовал королеве читать Диккенса, потому что он излишне многословен и никогда по-настоящему не прорабатывает внутреннюю борьбу своих персонажей. Социальная критика — это, конечно, чудесно, но не тогда, когда ей не достает глубины. — Мельбурн склонил голову набок. — Справедливости ради должен признаться, мне не нравится, что первых своих успехов в литературе он добился за мой счет, но ведь вы с принцем не станете меня в этом упрекать? — Лорд М? — Прошу меня извинить, господин Флоршутц. Обойдя Кристофа, он ушел дальше по коридору, чтобы присоединиться к Виктории в ее кабинете. — Чего ему было нужно? — спросила она, подняв взгляд от колыбели Маргарет. — А, он всего лишь хотел сказать мне, что Альберт хотел бы, чтобы Регина обучалась практическим навыкам. — Практическим? — Кулинария. Работа по дереву. Шитье. — Зачем ей нужно это уметь? — Понятия не имею. — Мельбурн открыл крышку ящика. — А еще он хотел выговорить мне за мои литературные вкусы. — Не может быть. — А именно, за мою нелюбовь к мистеру Диккенсу… Виктория подошла к нему. — Лорд М, мне нужно вам признаться. Он поднял голову, делая ей знак продолжать. — Во время нашего с Альбертом супружества, я сделала попытку прочесть «Оливера Твиста». — И какое мнение у вас сложилось? — Никакого. Я уснула на второй главе. Мельбурн ухмыльнулся. — Кроме того, по-моему, если кто и смыслит что-то в воспитании монарха, так это вы.***
— Ну как? — спросила Виктория. Уилл сел за стол. — Это долгий процесс. Что за документы? Она улыбнулась. — Это очень увлекательные документы. Дэйзи только что прислала мне копии. Уилл взглянул. — Немецкий. — Письма Альберта его бойфренду. — Что? — Ну, вроде как бойфренду. В те времена это было обычное дело, типа до выпускного не считается. Кристоф Флоршутц, они вместе жили и писали друг другу письма весьма подозрительного содержания. Уилл нахмурился. — Кристоф Флоршутц. Почему мне знакомо это имя? — Он был на крестинах Маргарет. — Нет, не поэтому. — Он еще был одним из советников герцога в Кобурге. Поверь мне, это очень сочные любовные письма девятнадцатого века. — Разве не должно быть тогда писем от Флоршутца к Альберту? — Ты думаешь, от них не избавились бы? Сама Виктория, например? — С чего бы вдруг? — Ой, я даже не знаю… Я королева Англии и я только что обнаружила письма покойного супруга к его голубому любовнику, что мне делать? — Спросить лорда М, что делать, — ответил Уилл. Она нахмурилась. — Черт. Ты прав. Она спросила бы лорда М. Уилл пристально рассматривал письма, не понимая их содержания. — Зачем ему понадобилось приезжать на крестины Маргарет?***
Многочисленные гости, собравшиеся на церемонию, составляли необычную смесь европейских королевских семей, придворных и родственников Мельбурна. Крещение снова проводилось в тронном зале. Виктория вынесла Маргарет вперед. Мельбурн держал Регину. Эмили взяла малышку у матери. Королева Аделаида, лорд Шефтсбери и Фредерик стояли за ними. — Маргарет Эмили Аделаида, — архиепископ лил воду на голову закопошившейся девочки, — крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа. Маргарет издала резкий вопль. Эмили покачала ее на руках, пытаясь успокоить, а королева Аделаида заворковала над ней. — Ты облеклась во Христа, как многие крестившиеся во Христа облеклись… Архиепископ продолжал говорить. Эмили передала Маргарет обратно королеве. Виктория покачала ее, поцеловала в лоб, и ее муж склонился над ними. Регина нагнулась с отцовских рук поцеловать младшую сестренку в лоб, чем привела придворных дам в крайнее умиление. Позже, когда они ждали начала празднования, Мельбурн беседовал с сестрой, держа Маргарет. — По-моему, твои дочери совершенно пленили весь двор, — сказала Эмили. — Я тоже так думаю. — Представляю, каково тебе придется, когда они начнут выезжать в свет. — Да, думаю, это меня и прикончит. — Какой ты ужасный человек. Не говори так! — Немного помолчав, Эмили добавила: — Кажется, я не говорила тебе, но для меня большая честь, что мое имя рядом с именем королевы Аделаиды. Улыбнувшись, Мельбурн поцеловал сестру в щеку. — Но откуда взялось это имя, «Маргарет»? — Я не совсем понимаю. Виктория, кажется, полна решимости не допустить, чтобы ни у одного из наших детей первое имя не совпадало с именами членов наших семей. — Подозреваю, что родись принц, она сделала бы исключение. — Не думаю, что это было бы хорошей идеей. — Почему? — Потому что этому принцу предстояло бы стать королем. — Последнего короля тоже звали Уильямом. Не могут же тори заявить, что это имя — достояние диктаторов. — Выдержав паузу, она сменила тему: — Принц Эрнст весьма обходителен. — Безусловно. — Но вот его попутчик кажется мне очень странным. Он смотрит на тебя с откровенным презрением. Какое отношение он имеет к принцу? — Он, принц Эрнст и покойный принц-консорт были знакомы в университете. — Вот оно что. Что ж… — Ты ничего не знаешь, Эмили. — Любая светская женщина, слыша, что такой-то был университетским товарищем некоего принца, понимает, что именно это значит… — Королева в подобных делах совершенно невинна. — Господи, Уильям, ты всё-таки ее муж. Просвети ее в подобных вопросах.***
Виктория решилась на отчаянный шаг. Она решила поговорить с Гасси. Дождавшись, пока Уильям увлечется выяснением обстоятельств, в которых он слышал имя Кристофа Флоршутца, она поднялась на второй этаж. И услышала нечто очень странное. Голос матери. Обращающийся к Гасси. — Но ты ведь не хочешь быть жестоким по отношению к ней? Она хотела было войти и помешать матери, но Гасси ответил. — Жестоким? — Да. Когда она узнала, что ты ее не любишь, она очень обиделась. — Почему? — Виктория очень любит твоего отца, и это значит, что она должна любить всех, кого любит он. Ты представляешь, каково это, когда тебя ненавидит человек, которого ты любишь? — Неприятно. Да что происходит? — Да, очень неприятно. Может быть, попробуешь полюбить Викторию? Хотя бы самую малость? — А какая вам разница? Вот он, вопрос дня. — Я люблю ее и поэтому должна постараться любить всех, кого любит она. Виктория стояла как громом пораженная. — Виктория! — позвал Уилл. — Ты где?! Она поспешно спустилась в гостиную. Уилл сунул ей в руки айпад. — Кристоф Флоршутц был повешен во время войны. — Я так понимаю, это не тот самый? — нахмурилась Виктория. — Нет, правнук первого, посланный самим Гитлером убить королеву. Флора сразу поняла, о ком речь. — Это что же, эти люди на протяжении четырех поколений точили зуб на королевскую семью, потому что Альберт был бойфрендом Флоршутца? — У тебя есть объяснение получше? — И почему я об этом не слышала? — По словам Флоры, его казнили быстро и по-тихому. Судя по всему, Виктория IV собственноручно отбилась от нападавшего, и они не хотели, чтобы немцы узнали, что попытка едва не увенчалась успехом. Вошли Мари и Гасси. — Гасси? — Гасси отправляется со мной за продуктами. Ты не возражаешь? — сказала Мари. Уилл взглянул на сына. — И ты хочешь пойти? — Хочу. — Гасси еще не пробовал мои шпецле, — добавила Мари и посмотрела на Гасси. — Она и правда готовит отличные шпецле… — Пойдем, — повернулась Мари к Гасси. — Поможешь мне купить ингредиенты, хотя ваши английские магазины и в подметки не годятся немецким… — Понеслась… — сказал Уилл, услышав щелчок закрывшейся двери. — Ей-богу, мне никогда не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь так сходил с ума в «Теско»… Виктория усмехнулась. — Когда я была маленькая, это было еженедельное представление. Мы ехали в «Асду», мама заявляла продавцу, что в Германии яблоки куда лучше, потом кто-нибудь вспоминал войну… — В общем, эта история с Флоршутцами могла бы быть любопытным историческим примечанием, если бы только нашлось какое-нибудь подтверждение из английского источника… Казалось бы, лорд М наверняка должен знать, он же чуть ли не устроил их брак… — Уилл, а у тебя не возникает иногда такое чувство, что моя мама существует не исключительно для того, чтобы превращать мою жизнь в ад? — Да, я думаю, твоя мама, как бы она порой ни заблуждалась, в своих поступках руководствуется любовью к тебе. Виктория покачала головой. — У меня сейчас просто такое странное ощущение, вроде сопереживания, что ли… Наверняка гормоны. — Мы могли бы еще поразмышлять об этом, а могли бы быстренько подняться наверх и перепихнуться, пока никого нет дома. Она с улыбкой подняла на него глаза. — Уилл Лэм, вот умеешь ты подобрать чудесные слова…***
— Лорд Мельбурн. Шедший по коридору Мельбурн остановился и обернулся. Мужчина прошел за ним в приемную. — Господин Флоршутц. Как я понимаю, вы отправляетесь в Виндзор. — Да. Я хочу отдать дань уважения покойному принцу-консорту. — Разумеется. — Королева не желает нас сопровождать. — У ее величество много обязанностей. — Альберт писал мне о вас. — Вот как? — Он говорил, что вы и ее величество опасно близки. — Флоршутц выдержал паузу. — Я приехал познакомиться с Королевской принцессой, обрести утешение в дочери своего друга, но не нашел ее здесь. Открылась дверь. Вошла герцогиня. — Вот вы где, господин Флоршутц. Экипаж ждет. Нам пора выезжать. Мельбурн взглянул на герцогиню. — Наш разговор окончен. — Нет, не окончен, милорд. Мельбурн повысил голос: — Я так не считаю, сэр. — Я не нашел ее здесь, ибо здесь ее нет. Это должно быть очевидно всякому, имеющему глаза… — Замолчите… — Я думаю, что Королевская принцесса — ваш ребенок, лорд Мельбурн, а значит, королева ничем не лучше шлюхи… — Господин Флоршутц… — начала герцогиня, собираясь отрицать клевету, но Мельбурн, схватив Кристофа за отвороты сюртука, впечатал его в стену. — Отпустите меня! Я расскажу миру всё, что мне известно! — Тогда я расскажу миру то, о чем известно мне! — Вы ничего не знаете, Мельбурн! — Я знаю, что вы и принц были не просто друзьями. Он выпустил Флоршутца, и тот сполз вниз по стене. Мельбурн отступил назад, пораженный собственным поступком. Герцогиня смотрела на него, широко распахнув глаза. — Вы… — И если вы будете упорствовать, клевеща на мою жену, я оклевещу вас. Я оклевещу вас и покойного принца заодно. — Да как вам это удастся? — Неужели вы думали, что я не разузнаю всё, что только можно, о супруге королевы? Неужели вы считаете меня столь наивным? Подобные связи не редкость, даже в Англии. Сам я, разумеется, не принимал в них участия, но у меня, пожалуй, и собственных слабостей достаточно. Посему лучше оставить это дело как есть. — У вас нет доказательств. — Разумеется, есть. У меня есть письма. Герцогиня посмотрела на Мельбурна. — Письма? Кристоф покачал головой. — Альберт… Стокмар позаботился бы об этом. — Он не хотел, чтобы Стокмар знал. Когда я вернулся во дворец после смерти принца-консорта, ко мне обратился его камердинер. Он очень хотел, чтобы королева избежала горя и стыда подобной ситуации, и решил, что мне можно доверять. — Мельбурн улыбнулся. — Моя преданность ее величеству безукоризненна. — Камердинер Альберта… — вскипел Флоршутц. — Да. Я подумывал сжечь их, но мне пришло в голову, что благородным поступком будет вернуть их вам — разумеется, взамен на те, что вам писал принц. И вот вы прибыли во дворец, а теперь, безусловно, мои планы изменились. Я сохраню эти письма в обмен на ваше молчание. Флоршутц неловко переступил с ноги на ногу. — Если я услышу о любой клевете в адрес королевы, я не колеблясь обнародую их, и тогда все узнают, что человек, распространяющий столь чудовищную ложь ложь, — содомит. Ревнивый содомит, не вынесший потери любовника. Думаю, это может поставить под удар ваше место в Совете герцога? — Вам это с рук не сойдет. — Теперь-то, думаю, наш разговор и впрямь окончен. Разъяренный Флоршутц вылетел из комнаты. Мельбурн повернулся к герцогине. — Вы знали о Джине. — Да. — Как давно? — С самой свадьбы. — И вы никогда… не думали открыть правду? — Я люблю свою дочь и внучек. Я думала только о них. — И я думаю только о них. — Я знаю, — улыбнулась герцогиня. — Я должна спуститься к экипажу. — Вы не передумали ехать? — Мне кажется, лучше не оставлять господина Флоршутца наедине с принцем Эрнстом, как вы считаете?***
Мельбурн вошел в детскую. Виктория с младшей дочерью на руках сидела на банкетке у окна. Джина спала, положив голову ей на колени. — Они уехали. Виктория с облегчением покачала головой. — Я очень рада была снова увидеть Эрнста, но господин Флоршутц так странно на меня смотрел… — Как именно? Она опять покачала головой. — Не знаю. Он сел рядом. — Я решила, что мы будем звать ее Мэгги, — объявила Виктория. — Мэгги? — Сокращенно от Маргарет, ведь так? По-моему, мы дали ей чересчур строгое имя — оно пригодится ей позже, как принцессе, но не сейчас, пока она в маминых объятиях… — Виктория провела большим пальцем по пухлой щечке. — Правда, Мэгги? — Джина и Мэгги, — улыбнулся Мельбурн. — Дочурки Уильяма и Виктории, — отозвалась его жена. — Какие же мы счастливые… Виктория улыбнулась, заметив, что Джина пошевелилась. — Смотрите-ка, кто к нам присоединился, — сказала она и подняла взгляд на мужа. — Пожалуй, можно начинать смотреть депеши. — Согласен, — ответил Мельбурн. Под внимательным взглядом старшей дочери он открыл красный ящик, стоявший рядом на столе, и вынул один документ. — «Сэр Генри Клоэ свидетельствует свое нижайшее почтение Вашему Величеству и сообщает, что управление Вашей новой колонией идет по плану. Многие из голландских переселенцев покинули сии места, несомненно, направляясь к Оранжевой Территории…»***
Лондон, 1942 год Открыв глаза, Виктория увидела зависшую над мужем тень. — Мэттью! — закричала она, оттолкнув тень и заработав в процессе порез на пижаме и на запястье. Мэттью прыгнул, схватился с мужчиной, отпихнул его и вместе с ним врезался в стену, смахнув вазу. Виктория переползла через кровать к тумбочке, быстро открыла ящик и вытащила пистолет. Метнувшись обратно, она приставила дуло пистолета к затылку злоумышленника. — Медленно сделайте шаг назад и бросьте нож. Мужчина застыл и подчинился приказу. Мэттью позвонил в колокольчик. — Ты как? — Нормально. — У тебя кровь. — Руки на голову! — крикнула Виктория. — Приведи гвардейцев. — И оставить тебя одну с ним? Вот уж нет. — У меня есть пистолет. — А вдруг он попытается что-нибудь сделать? — Тогда я его пристрелю.***
Ждать долго не пришлось — вскоре прямиком из своего военного бункера явился премьер-министр. — Ваше величество. — Премьер-министр. — Как я понимаю, вы собственноручно его задержали. — Пустяки. — Самая опасная женщина Европы… — усмехнулся Черчилль. — Воистину. — Кто он такой? — спросил Мэттью. — Немец, разумеется. Некий Кристоф Флоршутц. — Почему это имя кажется мне знакомым? — сказала Виктория. — Господи. То-то мне показалось, что я его знаю, — сказал Мэттью. — Что ты имеешь в виду? Он повернулся к жене. — Мы встречали его в Кобурге. В замке Розенау. Его прадед учился в университете с Альбертом. — Что? — спросил Черчилль. — Это он тогда встрял, когда герцог завел разговор о Виктории I и лорде М. — Что? Он вызвался убить меня, потому что моя прабабка переспала с Мельбурном? — Это только теория. — Я прошу прощения, — вмешался Черчилль. — Что вы сказали о Виктории I и лорде Мельбурне? Они повернулись к премьер-министру. — Я… — пробормотал, запинаясь, Мэттью. Виктория пошла ва-банк. — Всё просто, господин премьер-министр. После похорон принца Альберта Виктория I легла в постель с лордом Мельбурном. Результатом того совокупления стала моя бабушка. Мэттью медленно поднял взгляд на премьер-министра. — Ваше величество, случай крайне необычный, но не могли бы мы сесть? — Пожалуй. Черчилль сел в кресло, не обратив внимания, что это было кресло, в котором обычно сидела королева. Виктория и Мэттью уселись напротив. — Могу я предложить вам выпить? — спросил Мэттью. Черчилль взглянул на Викторию. — Вы знаете это наверняка? — У меня есть письмо лорду Мельбурну, написанное ее рукой и датированное несколькими днями до рождения моей бабушки… — А. — По ее выражению, это была «самая приятная ночь в ее жизни». — А. — Она пишет, что еще ощущает его дыхание на своей груди. — Виктория, пожалуй, тебе лучше остановиться, — предложил Мэттью. Какое-то время все молчали. — Когда это стало известно? — спросил Черчилль. — До войны. — И поэтому вы пожелали, чтобы новая королевская династия звалась Мельбурнской? — Но ведь она не новая, не так ли? Моя бабушка родилась в Мельбурнской династии, а не в Ганноверской или Саксен-Кобург-Готской. Черчилль заговорил снова: — Когда я был маленьким, мой отец служил в Ирландии. Ваша бабушка приезжала с визитом, и я по сей день помню, что у нее были удивительнейшие зеленые глаза. Как у вас, ваше величество. Как у лорда Мельбурна… Снова повисло молчание. — Думаю, нам удастся убедить кабинет министров согласиться с вашим выбором, но я не вижу причин ставить их в известность об отцовстве Виктории II. — Весьма разумно, — сказала Виктория.***
Они направились обратно к своей спальне, остановившись по пути перед освещенным лучами восходящего солнца портретом Виктории I и лорда М. — Как по-твоему, почему он решил оставить без внимания проблему преемственности? Ведь возникает много вопросов. — Какие могут быть вопросы? — сказала Виктория. — Я дочь королевы, которая была дочерью королевы… — Которая была незаконнорожденной. А как же право помазанника Божьего и прочее? — Ну что ж, если бы Господь не желал, чтобы я стала королевой, то ему следовало бы сделать так, чтобы королеву Викторию I поймали на месте преступления… или не посылать ту бурю, или не дать Альберту погибнуть. Но факт остается фактом: я существую, и я королева. К лучшему это или к худшему.