***
Когда Виктория проснулась, в лицо ей светило солнце, а за спиной лежал муж. Сегодня. День рождения Регины. Прошел год с того дня, как она стала матерью, а казалось, что целая жизнь. Теперь она была совершенно другим человеком. Год прошел с того дня, как лорд М узнал ее тайну и примчался к ней. А Регина! Как она не знала крошечное существо, жившее внутри нее, как она даже негодовала на нее порой за безраздельное, казалось, владение ее жизнью и телом. Как она любила ее, как любовь ее становилась всё необыкновеннее с каждым днем. — Доброе утро, — выдохнул ей в ухо Мельбурн, зарываясь пальцами в ее волосы. — Ей год. — Да. Она повернулась к нему. — У меня для вас сюрприз.***
Они надели халаты, и она устремилась, обгоняя его, к салону, где стоял задрапированный тканью холст. — Я собиралась открыть его перед всеми после ужина, но не могу удержаться, чтобы не показать вам прямо сейчас. Сама я видела его вчера. Подскочив к холсту, Виктория сдернула ткань, открывая портрет: Мельбурн сидит, к нему ползет Регина, не отрывая от него восхищенно-внимательного взгляда — и он отвечает ей таким же взглядом. — Она… невероятная. — Он повернулся к Виктории. — Совсем как ее мать. — Я так довольна этим портретом. — Я рад, что он получился: сэр Джордж был весьма недоволен, что мне не удавалось удержать Регину на месте. Виктория подошла к супругу и взяла его под руку. — Это свадебный подарок. — Спасибо. — Вам нужно подумать, где его лучше повесить.***
Утро следующего дня началось с всхлипов. — Пожалуй, это был не очень реалистичный план — не говорить ей о ребенке, — сказал Уилл, обнимая Викторию. — Ничего подобного! — проскрипела она. — Виктория… — Это наш ребенок! Я хочу делать что хочу! А не чтобы она говорила мне, что делать! — Тебе тридцать лет, она и не может говорить тебе, что делать. Дверь спальни распахнулась, и в комнату с подносом вошла Мари. — Вот, выпей-ка это. Уилл вздохнул. — Ну всё. Я умер и попал в ад. — Не буду я это пить, — сказала Виктория, воротя нос от стакана с чем-то густым и зеленым. Уилл посмотрел на Мари. — Я что, забыл сказать, что это наша спальня? В нашем доме? — Как будто она приготовила бы себе нормальный завтрак. Это мой личный рецепт, Феодора настоятельно рекомендует. Хотя вам бы не помешал блендер получше. Уилл встал, уводя Мари за собой в коридор. — Разве вы не видите, как вы ее расстраиваете? — Виктория всегда такая нервная, — пожала плечами Мари. — Нет. Это вы ее такой делаете. — Понятно. Ты настраиваешь мою дочь против меня. — Как я могу настроить ее против вас? Вы и сами с этим прекрасно справились. — И что же я сделала? — Вы сводите ее с ума, вы критикуете ее на каждом шагу и придираетесь! Пусть она ваша дочь, но она взрослая женщина, и она ждет нашего ребенка, так что если вы думаете, что я позволю вам вытирать о нее ноги, вы сильно ошибаетесь. — Да неужели? — Ужели. И не думайте, что можете вот так заявиться в мой дом и распоряжаться тут! Уилл заметил в глазах Мари опасный блеск и подумал, что, возможно, зашел слишком далеко. Господи боже, так вот откуда это у Виктории. Мари восприняла его слова как вызов.***
Праздник был намечен на вторую половину дня. Организацией занималась Эмми, она разослала приглашения для детей королевских фрейлин и родственников Мельбурна. Сама именинница оставалась равнодушна к торжеству. Она с довольным видом восседала на руках у Мельбурна, не воспринимая иных забав. — Принцесса, кажется, очень привязана к лорду Мельбурну, — заметила леди Флинтшир. — Да, как необычно, — откликнулась леди Этель. — На что вы намекаете? — резко обернулась к ним герцогиня. Дамы взглянули на свою покровительницу. — Я… — начала леди Флинтшир и осеклась. — Я лишь хотела сказать, что это необычно, когда мужчина проявляет такой интерес к ребенку… — Тем более, к неродному ребенку, — добавила леди Этель. Герцогиня отвернулась. Если дамы и подумали, что принцесса обнаруживает поразительное сходство с бывшим премьер-министром ее матери, то вслух своих мыслей не выразили. Новый шеф-повар Букингемского дворца украсил торт маленькими птичками самых разнообразных видов, и они единственные во всем празднике, помимо отцовских рук, интересовали принцессу. — И лебеди, и утки, и гуси… — говорил Мельбурн, указывая на очередное пернатое. — Птичка, — отвечала малышка, хотя выходило у нее скорее нечто вроде «пича». К ним присоединилась Виктория. — А может, «мама» или «папа»? — Птичка. Мельбурн улыбнулся Виктории. — Птичка. — Странно, что мы занимаем такое низкое место в списке ее привязанностей, — сказала Виктория. — Вы ревнуете? — Вот уж нет. Мимо них промчался Дэш. — Дя-я! — выкрикнула Регина. Виктория обратила на Мельбурна полный смятения взгляд. — Она пытается позвать Дэша, но не зовет нас. — Я бы не переживал. Дэш и птички, вне всякого сомнения, гораздо более увлекательные объекты, чем вы или я. Мы с вами всего лишь скучные мама и папа.***
Уилл избегал Мари остаток утра. Виктория решила спрятаться под одеялами, а он засел за следующую часть книги — конфликты между Мельбурном и сэром Робертом — тема, ему давно знакомая. — Она рассказала моей сестре. И брату. И Джону, — всплеснула руками Виктория. — Успокойся. — Я спокойна. — Виктория шагала из угла в угол. — Теперь еще и Феодора будет мне указывать. — Люди любят давать советы, когда их об этом не просят… — Это не советы! Они указывают мне, как жить, как всегда! И ничего-то я не умею, ничего-то я не знаю! — Ты права. Виктория замерла. — Я права? — Ты совершенно права, и тебе нужно сказать своей матери, что мы с тобой вполне управимся с собственным ребенком. — Я и сказала. — Нет, насколько я помню, ты отрицала, что беременна, и сказала, что сделала себе пластику груди. — Могу и сделать, если захочу! — Так, во-первых, тебе это не нужно. Во-вторых, дело не в этом, Виктория. Ты просто… — Я просто что? — насторожилась она. — Ты иногда совсем не на том заостряешь внимание… — Я не на том заостряю внимание? — Об этом я и говорю: ты пришла сюда злая на мать, а взъелась в итоге почему-то на меня! — Я взъелась на тебя?! Это ты начал ко мне придираться! Виктория выскочила из комнаты. — Ты случайно не побеседовала с мамой перед тем, как прийти ко мне? — нахмурившись, крикнул ей вслед Уилл. — А даже если и так?! Уилл вздохнул.***
Мельбурн отослал ночную няню, собравшись почитать Регине. — Понравилось? — Он поцеловал дочь в лобик. Та ворошила страницы. — Огастасу нравилась эта сказка. Его любимая. Он был твоим братом… Он на миг застыл, завороженный этой мыслью, пока Регина не взглянула на него, лепетом привлекая его внимание. Он улыбнулся ей. — Жаль, что тебе не довелось с ним познакомиться… — Он склонился ближе и шепнул: — Я так рад, что я рядом с тобой… Клянусь, я твой навеки. Услышав чье-то тактичное покашливание, Мельбурн поднял голову. — Эмма. — Ты нужен. Явился сэр Роберт. — Сэр Роберт? Она не нуждается во мне, чтобы управляться с Пилем. — Нет, мне кажется, твое присутствие необходимо, чтобы управиться с ней. Со вздохом он поцеловал Регину в лобик ещё раз.***
— Мэм, уверяю вас, это была обычная парламентская процедура… Мельбурн понял, что вошел в критический момент. Виктория была так возмущена, что это заметно было даже по ее затылку. — Дрина, ты должна успокоиться… — Я не буду успокаиваться, mama. Мой премьер-министр действует за моей спиной! — У меня и в мыслях такого не было, мэм… Она развернулась на каблуках, крутнув юбками, обращаясь лицом к Мельбурну. — Лорд М, слава Богу. Быстрый взгляд на сэра Роберта подтвердил, что тот вовсе не считал, что за появление Мельбурна следует благодарить именно Бога. — Сэр Роберт известил меня, что сегодня ему удалось провести через парламент билль, утверждающий подоходный налог. Именно сегодня. Мельбурн мгновенно понял причину смятения супруги. Закон о подоходном налоге, принятый в день рождения наследницы престола, создавал бесчисленные проблемы. — Если бы ее величество позволили убедить себя в том, что данная мера имеет под собой основание… — Какое основание может иметь под собой эта мера, кроме как оскорбить меня? Оскорбить нашу принцессу? Неужто вы стали столь злопамятны, что это застит вам глаза, сэр Роберт? — В мои намерения не входило оскорбить вас или принцессу, мэм. Мельбурн выступил вперед. — Быть может, если вы отложите подписание на день или два… — Отказать в санкции?! — возмущенно воскликнул Пиль. — Отложить санкцию, — поправил его Мельбурн. — Это невозможно! — Премьер-министр не вправе указывать монарху! — И тем не менее, вы всегда пользовались таким правом! — Благодарю вас, сэр Роберт, вы свободны, — вмешалась Виктория. Пиль склонил голову. — Мэм.***
Уилл наконец отважился выйти из своего кабинета под предлогом заварить себе чашечку чая. По пути на кухню он наткнулся на Викторию, убиравшую в пакеты постельные принадлежности из «Mothercare». — Ты что делаешь? — Возвращаю всё это в магазин. И краску тоже. — Почему? — Мама считает, что это всё не годится. Она, наверное, права. Феодора ее слушает, и ее дети пока ещё никого не убили… — Ну нет. Ничего ты возвращать не будешь. — Ты мне не помешаешь! Он едва не врезал себе холодной кружкой по лбу с досады. — И почему когда кто-то говорит тебе, что тебе делать, или когда кто-то просит тебя о чем-то, умоляет, ты немедленно отвечаешь: «Ты меня не заставишь»? И только твоей матери время от времени каким-то образом удается влезть тебе в голову, и ты не способна ей сопротивляться? — Неправда. К чему ей сопротивляться? Я желаю Виктории только добра. Уилл повернулся. Подошедшая Мари сказала Виктории что-то вполголоса по-немецки. — Нет-нет, пардон, но не смейте говорить по-немецки у меня под носом. — Он повернул голову к Виктории. — Даже не вздумай сказать, что я тебя не заставлю. Она уставилась на него сердитым взглядом. — И потом, ничего ты не сможешь вернуть, я выбросил чеки. Уилл направился в кухню. — Так нельзя. Серый не годится для детской! — крикнула Мари.***
— Виктория, успокойтесь. — Как мне успокоиться, когда мой премьер-министр выставляет меня в идиотском свете? Вы бы никогда так не поступили, лорд М. Хотя вы не выносили моего супруга! Мельбурн уселся в кресло. Обычно ему не приходилось ждать так долго, пока жена будет готова отправляться в постель, но обычно ее не приходилось уговаривать. — Это оскорбление нашей дочери, — сказала она. Скерретт мучилась с ее волосами — главным образом, потому, что королева не переставая вертела головой. — Парламент принимает законопроект о подоходном налоге в день рождения Регины! Вот статья об этом прямо рядом с описанием празднеств в честь дня ее рождения! Выглядит это так, будто я ничем не лучше Марии-Антуанетты! — Торт и игры для годовалого ребенка едва ли идут в сравнения с Версалем, пирующем в то время, как французские крестьяне умирают от голода. — Налоговый билль в день ее рождения. Не думаю, что люди одобрят. Пусть я и не вышла из народа, лорд М, но я знаю, люди не любят расставаться с кровно заработанными деньгами. Помнится, мой дед именно таким образом потерял несколько колоний. Мельбурн улыбнулся. — Что вас так забавляет? — Вы. Я нахожу ваш сарказм весьма живительным. Виктория вздохнула. — Что мне делать? Монарх не может менять премьер-министров по своей прихоти, однако сэр Роберт, похоже, решительно настроен подрывать мой авторитет, выставлять меня глупой девчонкой, лорд М, коей я не являюсь! — Нет, разумеется, нет, вы королева. Эти слова, казалось, рассердили ее. — Хватит, Скерретт, ты свободна. Благодарю. Камеристка удалилась. Виктория встала и направилась к мужу, облаченная в прозрачную в свете свечей рубашку. — Да, но я ваша жена. Он откинулся назад. — Это так, однако вы также моя королева. Она развернулась и села ему на колени, задрав рубашку до середины бедер. — И когда я прошу вас о помощи, должна ли я просить как ваша жена или как ваша королева? — Но чем я могу помочь? — Не думаю, что Пиль может оставаться на своем посту, если он так и будет работать против меня. — Это не вам решать. — Уильям! Так сказал бы мой премьер-министр! — Быть может, народ одобрит ваше видение ситуации. — Что вы хотите сказать? — Люди любят Джину, уж в этом сомнений нет. Быть может, если бы люди знали, что сэр Роберт настоял на том, чтобы провести голосование сегодня, проявив неуважение к принцессе… то его можно было бы убедить работать с вами, а не против вас. — Вы соглашаетесь со мной? — Но исходить это должно не от вас. Исходить это должно от тори. — Например, от лорда Шефтсбери? — встрепенулась она. — Возможно. А теперь, надеюсь, мы закончили с королевскими делами и готовы заняться супружескими? — Его рука скользнула промеж ее ног и обнаружила там влагу. Она подалась навстречу его пальцам, ловя, выпрашивая ласку. — Как это возможно, что вы уже так готовы? — Для вас я всегда готова. — Такая распутная, — прищелкнул он языком, погружая пальцы между ее складок, и она дернулась снова, прижимаясь к его руке сверху. — Такая нетерпеливая. — Ваша жена нуждается в вас, — сказала она без обиняков, обхватив его голову руками и повернув его лицо к себе. — Вы откажете своей жене? — Я не способен ни в чем отказать своей жене. — Он притянул ее ближе. — Ложитесь на кровать. Виктория послушалась так поспешно, что он едва сдержал смех. Раздеваясь, он смотрел, как она ерзает на перине, сжимая бедра. — Что я вам говорил о терпении? — спросил он, устраиваясь меж ее ног. — Вы сказали, что научите меня ему. — Так я и сделаю… — сказал он, ловя ее запястья и покрывая ее лицо нежными поцелуями. Она захныкала. — Вам не по душе мои поцелуи? — Я обожаю ваши поцелуи, но и другое обожаю тоже. — Тогда вы должны ждать. — Нет… Он начал двигаться, медленно, медленно погружаясь в нее. Издав раздосадованный стон, она попыталась двинуть бедрами, прося большего. — Запаситесь терпением. — Не могу. Я хочу вас. Разве вы не хотите быть во мне? — Терпение. — Я терплю! К его изумлению, она высвободила запястья из его хватки, толкнув его в грудь. Таким отчаянным был ее жест, что он позволил ей опрокинуть его на спину. Виктория вновь соединила их, опустившись на него сверху. Так прекрасна была она верхом на нем, так самозабвенно она стремилась к тому, чего желала более всего. — Вы нужны мне, — пробормотала она. — Мне нужно, чтобы были во мне. — Я в вас, я ваш. Она закричала, доходя до крайней точки, и он помог ей, рывком толкнувшись в нее, прижимая ее к груди, шепча что-то в копну ее волос. — Вы нетерпеливы, — повторил он, когда они льнули друг к другу в расслабленной неге. — Да. — Вы должны научиться терпению. — Нет… — решила она. — Я знаю и другие способы обучения. — Можете их испробовать.***
Уилл выжидал удобного случая. Виктория вернулась откуда-то с матерью. Он обнаружил ее на диване давящейся одним из загадочных зеленых коктейлей Мари. — Ты комок только что проглотила? Она кивнула. Лицо ее исказилось в гримасе отвращения. Уилл подошел ближе. — По-моему, завтра ты должна написать о первом дне рождения Регины. Я сегодня работал над материалом о противостоянии между Пилем и Мельбурном. А потом займемся тем, что было дальше, до рождения Маргарет. — Угу. Понаблюдав некоторое время, как она пытается проглотить очередной комок зеленой дряни, Уилл отобрал у нее стакан, игнорируя ее протесты, и обхватил ее лицо ладонями. — Я люблю тебя. Я люблю нашего ребенка и считаю, что ты будешь прекрасной мамой. — Я люблю тебя… — вздохнула Виктория. — Хочешь, выйдем и поедим чего-нибудь китайского? Она отодвинула стакан зеленой жижи подальше. — О Господи, еще как хочу.***
Зайдя в детскую, Мельбурн с удивлением обнаружил, что герцогиня опередила его. Она что-то говорила Регине по-немецки, и малышка внимательно слушала. Он как будто расслышал «мама» и «папа» — или почудилось? Регина заметила его, улыбнулась, протянула к нему ручки. Герцогиня обернулась. — Лорд Мельбурн, я только… — Вам не нужно оправдываться за свое присутствие в детской, герцогиня. — Он потянулся навстречу ищущим ручкам дочери, взял ее на руки, обнял. — Моя дочь досадует, что Регина не зовет ее. Она никогда не отличалась терпением. Даже когда она была лишь чуть старше Регины, она устраивала истерики, чтобы добиться своего. Похоже, Регина не унаследовала это ее качество. — У нее свои особенности, — сказал Мельбурн. — Думаю, тому, что она до сих пор не зовет ни вас, ни Викторию по имени, есть гораздо более простое объяснение. — Вот как? Что же это может быть? — У нее нет в том необходимости. — Действительно, — согласился Мельбурн. — Что ж, мне пора. У меня много дел. Герцогиня вышла. Мельбурн нахмурился. — Этого я не ожидал, — сказал он безмятежно смотрящей на него малышке.