Любовь в/к истории

— Лорд Мельбурн. Мельбурн поднял голову. Регина и он играли с куклами на полу библиотеки. — Могу я переговорить с вами, сэр? — спросил Колльер. Улыбнувшись дочери, Мельбурн встал и подошел к камердинеру. — Слушаю. — Помнится, ваша милость говорили, что вы ужинаете у Солсбери в четверг? — Да. Что с того? — От повара маркиза только что прибыла помощница с вопросом, не имеет ли королева особых предпочтений, и по словам девушки, ужин состоится сегодня вечером. Вошла Виктория. — Что случилось? — Маркиз приглашал нас в среду или в четверг? — В среду. — Который час? — вздохнул Мельбурн. — Четыре, сэр. — В чем дело? — спросила Виктория. — Среда. — Я помню, ужин в среду. — Нет же. Сегодня среда. — Мы могли бы сказать, что мне нездоровится, — вздохнула она. — Нет, лучше сразу покончить с этим, иначе нас будут осаждать визитами, чтобы назначить новую дату.

***

Уилл зашел в магазин следом Викторией. — Флора действительно немного помогла — воспоминания о Хэтфилд-хаусе. — Обязательно с этим ходить по магазину? Уилл вздохнул. — Мы тут уже в четвертый раз на этой неделе. — Мне нужно знать, что у них есть! — Мы видели, что у них есть, мы видели буквально всё, что есть в магазине. — Я не хочу, чтобы ребенку пришлось довольствоваться второсортной детской, потому что я торопилась! Уилл опять вздохнул и опять углубился следом за Викторией в священные дебри «Mothercare». Раньше он об этом не задумывался, но этот аспект родительского опыта был им упущен: Кэрри никогда особенно не горела желанием готовиться к рождению их детей, хотя и соглашалась на это. Оба раза всё свелось к тому, что Уилл с глупым видом просил Эмили о помощи и в результате терпел многочасовые тирады о своей избраннице, пока сестра выгружала из багажника своего «Вольво Эстейт» одежду, из которой выросли ее собственные дети. И он, наивный, думал, что теперь избежит хотя бы тирад. — Хочу начать с кроваток и постельных принадлежностей. Я захватила образцы красок, посмотрим, что подойдет. — Ты притащила образцы красок? — Ага. — Виктория помахала перед ним стопкой разноцветных карточек. — Вернулись? — спросила подоспевшая продавщица. — Да. — С образцами красок. — Вы так говорите, как будто сюда никто не приносит образцы красок. Продавщица не ответила. — И мы уже узнали пол ребенка? — Слишком рано… — начал Уилл. — Мне не нужно узнавать. У нас будет девочка. Уилл нахмурился. Продавщица кивнула. — У нас есть прелестные розовые… — Я сказала, что у нас будет девочка, но я не сказала, что она должна соответствовать вашим гендерным стереотипам. Я сама, спасибо. Продавщица отошла, раздувая ноздри. Виктория посмотрела на Уилла. — Может, стоит поехать в Лондон… — Ты решила, что у нас будет девочка? — Я ничего не решала. У нас будет девочка. — Ты же не можешь этого знать наверняка. — Ну конечно, могу. Я ее мама. — Это не вопрос выбора, Виктория. — Я и не выбираю. У нас будет девочка. — Виктория… — Сегодня утром я проснулась и поняла, что у нас будет девочка. Так и будет, Уилл, включайся уже. — А если, предположим, родится не девочка? — Нечего тут предполагать. У нас будет девочка. — Можно было бы подождать УЗИ… Отвернувшись от него, она с карточками наперевес направилась к ближайшей кроватке. Вернулась продавщица. — Ну что, весело? Он взглянул ей в глаза. — Не то слово.

***

Хэтфилд-хаус, построенный в пятнадцатом веке, был самым выдающимся домом в стране. Маркиз был счастлив принимать королеву и, перед тем как подали ужин, с радостью подробно распространялся о том, что связывало с домом различных особ королевской крови. Солсбери был вдовцом, и за столом сидели четверо его старших детей, младшему из которых было одиннадцать лет. — Как вы находите Брокет-холл, мэм? — спросила леди Бланш. — Чрезвычайно приятным. Заговорил старший сын Солсбери, лорд Джеймс: — Не слишком маленьким? Мельбурн улыбнулся Виктории. Солсбери, казалось, был готов удушить сына. — Нет, в Брокет-холле есть всё, что мне требуется. — Должно быть, желанное отвлечение от ситуации в Черном краю, — сказала леди Милдред, старшая дочь маркиза. — Какой ситуации? — нахмурилась Виктория. — Ах, да эти нелепые гвоздильщики с их беспорядками и бунтами. Виктория взглянула на Мельбурна. Они лишь ненадолго задержались на увеселения после ужина и вскоре вернулись домой. — Колльер, газеты, — велел Мельбурн, войдя в дом. — Газеты, сэр? — Да. Сейчас же. Виктория взглянула на дворецкого. — Я не получала никаких депеш? — Нет, мэм. — Не было новых бумаг? Не приезжали посыльные? — Нет, мэм. Вернулся с газетами Колльер. Мельбурну не пришлось их раскрывать — всё было на первых полосах. — Что произошло? — с беспокойством спросила Виктория. — Забастовки по всему региону. Введены войска. — Войска? — спросила Виктория. Мельбурн посмотрел на Колльера. — Тебе известно, с чего всё началось? — По-видимому, сэр, владельцы фабрики попытались урезать гвоздильщикам жалованье на двадцать процентов. Оттуда беспорядки перекинулись на другие графства. — Почему меня не известили? Колльер не нашелся, что ответить. — Вы ведь не спрашивали Колльера, — напомнил ей Мельбурн. — Как и я. Кроме того, известить вас об этом должен был сэр Роберт. — Мы должны вернуться в Лондон, — обреченно сказала Виктория. — Да, — сочувственно кивнул Мельбурн.

***

— Значит, это было в ту же неделю, когда шли бунты гвоздильщиков в Черном крае… — Попробуй ручки. Виктория наконец выбрала комплект постельных принадлежностей. Уилл одобрил серый со слониками, который, как она решила, будет сочетаться с мятно-зеленым, и ходил теперь с пакетом на плече. Виктория привела его к прогулочным коляскам и коляскам-люлькам, готовая приобрести то, что точно обо дороже его первой машины. И его второй машины. — Что? — Ты выше. Ручки регулируются. Она вытянула ручки коляски, и он покорно ухватился за них, сунув айпад под мышку. — Довольна? — Попробуй Bugaboo. Он перешел к стоящей рядом коляске, на вид неотличимой от предыдущей. — Мне нравится Bugaboo, но я так и слышу мамин голос в голове, спрашивающий, почему я не купила Silver Cross… — Значит, мы всё-таки расскажем твоей… — Боже мой, нет. — Она обязательно заподозрит неладное. В общем, помнишь свинговские бунты? Ну, знаешь, одно из несуществующих, по мнению Флоры, политических достижений Мельбурна… — Помню, обычное дело. Кто-то отнимает у крестьян деньги, крестьяне недовольны, тори сходят с ума… — Вот только Мельбурн не насылал на бунтовщиков армию. И тут Пиль делает это всё прямо во время их медового месяца. — Так ты думаешь, он немножко перезанудствовал? Он выступал против их брака, но брак состоялся... — И тут тебе премьер-виг, к которому всегда прислушивается королева. — И которого она любит. — Пилю не нужна была ее любовь, ему нужна была только ее поддержка. — Но Мельбурн ни вот что не вмешивался… — Пилю, наверное, казалось, что вмешивается — одним своим присутствием. — Всегда можно спросить Роберту… — сказала Виктория, раздумывая, не нужен ли к коляске зонт. — Нужна нам эта штука? — Нет, — ответил он. — И нет, я лучше выколю себе глаз, чем спрошу Роберту. — Странно, как она зациклена на двоих мужчинах, считавших, что Мельбурн мешает их амбициям. — И как Мельбурн мешал амбициям Альберта? — Ну, Виктория думала о Мельбурне, когда трахалась с Альбертом. Интересно, не выкрикивала ли она в процессе его имя, хоть разок… — Как насчет чего-нибудь документально подтвержденного? — С Мельбурном у нее было больше оргазмов. — Виктория. Она подняла голову. — Она всё записывала. Цитирую буквально: «За эту неделю Уильям довел меня до экстаза столько раз, сколько я не получала от Альберта за всю нашу семейную жизнь». Что это, по-твоему, значит? — Думаешь, амбицией Альберта было доводить ее до оргазма? Виктория склонила голову набок. — Возможно, ты на верном пути… — Она вернулась к Bugaboo. — Так, я чувствую, вот оно. Уилл повернулся к отвечающей за отдел запирсингованной девочке-подростку. — Мы берем эту, пока она не передумала. — А это, цвет какой? — Такой, к которому полагается поменьше гендерных стереотипов, — ответил Уилл.

***

Виктория рвала и метала. Она бушевала всю ночь, за исключением тех нескольких промежутков времени, когда супругу удалось ее отвлечь. Но и проснулась она раздраженная, недовольная необходимостью прервать медовый месяц. — Он выставил меня в глупом свете. — Виктория подняла глаза на мужа. — Я уезжаю на несколько дней, и он посылает на людей армию! — Да, неудачное решение. — Вы поступили бы иначе? — Я и поступил иначе. — Он устроил Регину на коленях удобнее. Малышка увлеченно ловила каждое его слово. — О чем вы говорите? — Когда я был министром внутренних дел, случился ряд бунтов. Тори отреагировали жестко. — В отличие от вас? — Да. К власти пришло правительство вигов, и я выступил против привлечения военной силы. Бунтовали тогда не гвоздильщики, а молотильщики, и по несколько иным причинам… — Мне кажется, различий не очень много. — Верно, — признал он. — Пиль знал об этом. — Она взглянула на мужа. — Скажите свое мнение. Я знаю, что вы уже продумали каждый аспект ситуации и пришли к какому-то выводу. — Он считает, что я посоветовал бы вам выступить против него. Потому он ничего и не сообщил вам. — Он не имеет права решать, что сообщать, а что утаивать от меня из опасения, что я могу сказать! — Вот об этом вам и нужно будет напомнить ему, когда мы прибудем во дворец. — Да? — Да. Только не говорите, что вы боитесь сэра Роберта Пиля. — Но мне еще не приходилось вызывать его для выговора. — Не сообщайте ему причины вызова. Вы королева. Ему придется явиться. Пусть думает, что это обычная аудиенция. А когда он придет, предъявите ему свои претензии. Они добрались до дворца как раз вовремя: Регина уже начинала капризничать. — Я знаю, знаю, тебе пора поспать. — Дрина. На встречу им вышла герцогиня. — Вы рано вернулись. — Государственные дела, mama. — Твой дядя и его семья вернулись домой. — Надеюсь, и доктор фон Стокмар тоже. — Да, разумеется. Регина пронзительно завопила. Виктория посмотрела на Мельбурна. — Я должна приготовиться ко встрече с сэром Робертом. — Я позабочусь о ней. Виктория оставила их, и Мельбурн направился в детскую. Он понял вдруг, что герцогиня идет за ним, и приготовился к очередным нападкам. — Понравилось Регине в Брокет-холле? Этого он не ожидал. — Да, по-моему, понравилось. Дом прекрасно подходит для детей. Вокруг сады, и ее, кажется, весьма заинтересовали грачи. — Да, она обожает животных. — Она произнесла одно слово. — Слово? — На немецком. Vogel. Герцогиня взглянула на Регину с улыбкой. — Чудная ты крошка. В детской Мельбурн поцеловал малышку на прощание и передал ее няньке. — Увидимся за ужином, лорд Мельбурн. — Разумеется. Мельбурн задумчиво нахмурился. — Лорд Мельбурн? Он заметил Колльера. — Вам не здоровится, сэр? — Нет, всё прекрасно, просто странный день. В чем дело? — Я подумал, что вы не знаете, где ваши покои. Он кивнул. — Верно. Благодарю. Мельбурн последовал за Колльером дальше по коридору. Его апартаменты находились напротив покоев Виктории. В первой комнате были оборудованы кабинет и библиотека, в которой разместили его книги. За ней была гардеробная, затем опочивальня и наконец комната с ванной. — Ванну, пожалуй. — Хорошо, сэр. Я позову лакея. Он вернулся в библиотеку, чтобы рассмотреть, как всё было расставлено в его отсутствие. На столе он заметил сундук и, открыв его, обнаружил книги Огастаса. — Колльер. — Да, милорд. Он жестом показал на сундук, и Колльер выступил вперед. — Книги мастера Огастаса, сэр? — Не ты их нашел? — Нет, не я. Мельбурн осмотрел содержимое сундука. — Записки нет. Попробуй, пожалуйста, разузнать, кто это был. Мне хотелось бы поблагодарить нашедшего. — Разумеется, сэр.

***

— Ну почему тут всё такое страшное? — возмутилась Виктория, перебирая одежду для беременных. — Платья макси, вряд ли предназначенные для коротышек. Какие-то громадные матерчатые мешки. Как будто я столько занималась сексом, чтобы люди думали, что я просто толстая! Беременная женщина с карапузом бросила на нее гневный взгляд: — Можно вас попросить? — Что попросить? — Слово на букву «с». — А, да. Я еще заучила наизусть три-четыре страницы за авторством Виктории I с описаниями и восхвалениями члена лорда Мельбурна — вы бы предпочли, чтобы я об этом говорила? Женщина нахмурилась, прикрывая уши сыну, и подалась вперед. — Четыре страницы? — По-видимому, он был весьма щедро одарен природой и имел богатое воображение. — Но четыре страницы? — У них не было телевизора, чем еще ей было заниматься? — Анджела! Вот ты где! — позвал какой-то мужчина. Издав обреченный вздох, женщина поплелась прочь. Виктория повернулась обратно к витрине. — Комбинезон, ну шикарно, то, что нужно, когда каждые десять минут хочется писать: кусок ткани, который превращает эту задачу в невыполнимый подвиг, — вздохнула она. — Ненавижу всё это. — Тебе правда нужна одежда для беременных? — Конечно, нужна, иначе я в ближайшие семь месяцев не буду вылезать из треников.

***

К величайшему потрясению Виктории, Пиль воспринял приглашение монарха во дворец как обычную аудиенцию и воспользовался возможностью обсудить с ней всё, кроме бунтов. — Подоходный налог? — Да, мэм. — Но почему? Мы сейчас ни с кем не воюем. — Правительство имеет долги, мэм… — Но вы не далее как в прошлом году выступали против этой самой меры. Пиль казался удивленным. — Разве вас должно удивлять, что лорд Мельбурн мне об этом рассказал? — Понятно. Вы советуетесь с лордом Мельбурном по каждому вопросу, который я довожу до сведения вашего величества? — Мы имеем право советоваться с нашим супругом, когда пожелаем. — Разумеется, мэм. Пиль кипел от злости. — К слову, не соблаговолите ли просветить меня о последствиях волнений в Черном крае? — Мэм? — Поскольку вы не потрудились сообщить мне о них, пока я была в Брокет-холле. — И чего вы от меня ожидаете, мэм? — Чтобы вы держали вашу королеву в курсе дела, дабы она не выглядела глупо, ужиная с маркизом Солсбери! — Я исходил из понимания, что у вас медовый месяц. — Что ж, ясно. Что еще вы от меня утаили? К примеру, почему вы решили, что необходимо прибегнуть к военной силе? Пиль не ответил. — Я ваша королева. Отвечайте. — Я прошу прощения, мэм, но мне затруднительно отвечать, зная, что лорд Мельбурн будет лишь противоречить мне. — То, что делает лорд Мельбурн, вас не касается. — Быть может, вы желаете, чтобы я докладывал непосредственно ему, мэм? Она встала и направилась к сэру Роберту. Она хотела взглянуть ему в глаза, но она была слишком низкого роста, а он не изволил повернуться к ней лицом, что лишь распаляло ее ярость. — Вы обязаны проявлять к нам почтение, подобающее монарху. Вы обязаны проявлять к лорду Мельбурну почтение, подобающее нашему консорту. — А как же почтение, подобающее премьер-министру? Или таковое полагается только лорду Мельбурну? — Вопрос о моем избраннике был решен к вашему неудовольствию, сэр Роберт. Вопрос о моем премьер-министре может быть поднят, когда я того пожелаю, насколько я понимаю. Не думаю, что ваша партия будет довольна, если вы лишились своего влияния, потому что не сумели поладить с моим супругом — вы ведь понимаете, что вопрос о том, кому быть королевой, поднят быть не может. — Пожалуй, нам следует закончить на сегодня, мэм. — Пожалуй. Пиль удалился. Несколько мгновений спустя вошел Мельбурн. — Непохоже, чтобы он был доволен. Виктория гневно выдохнула, круто разворачиваясь к нему. — Если премьер-министр не может управлять страной без поддержки своей королевы, как может править королева без поддержки своего премьер-министра? Мельбурн склонил голову набок. — Интересный вопрос. На него не пытались найти ответ со времен Карла II… — Я не могу распустить парламент, лорд М. — Нет, то были времена попроще. — Кроме того, проблема, кажется, в сэре Роберте… — Она вздохнула: — Он никогда не был таким, как вы. — Для меня облегчение это слышать. Она улыбнулась. — Итак? Что мне делать? — Ждать. И найти вопрос, по которому вы с сэром Робертом можете сойтись во мнениях. Она вздохнула. — Единственное, о чем он хотел говорить, — это подоходный налог, и мне представляется, что это будет не очень популярное решение. — Действительно. Это пройдет. Пиль будет вынужден постараться лучше с вами ладить. Наберитесь терпения. — Терпение никогда не было одной из моих добродетелей, лорд М. — Что ж, возможно, я могу вас ему научить. Она улыбнулась. — Я буду ждать этого урока с нетерпением.

***

— Иди сюда. Уилл указал на коробки, которые он как раз закончил переносить из машины. — Я только поставлю это всё в детскую… — Я хочу тебя прямо здесь. Он улыбнулся в ответ. Она повела его мимо многочисленных пакетов и свертков в гостиную и толкнула на диван. — Я ужасное чудовище, да? — Не ужасное. — Он наблюдал, как она стягивает через голову кофту. — Ты никогда-никогда не бываешь ужасной. — Я хочу сделать всё как следует. — У тебя получается. — В четыре руки они стащили с нее джинсы вместе с трусиками, и она очутилась перед ним в одном бюстгальтере. Заведя руки за ее спину, он расстегнул и отбросил бюстгальтер в сторону. — Ты великолепна. Она помогла ему снять через голову майку, и он поймал ртом ее сосок. — О Господи, Уилл, — простонала она, изгибаясь ему навстречу, и накрыла собственной ладонью второй сосок, ущипнула. — Господи, как же это приятно сейчас… Их губы снова встретились, и вместе они стянули с Уилла его боксеры и джинсы. Она опустилась на него, раскачиваясь в собственном ритме. — Да, да, вот так, — шептал Уилл ей на ухо. — О Господи, как хорошо… — Да… продолжай. — Возьми меня на полу. Он послушно перебрался на пол и, опершись на локти, начал возвратно-поступательные движения. — О Боже, Уилл, обожаю, обожаю твой член! — выкрикнула она. — Виктория! Was ist das?!* Они застыли. — Нет… — прошипела Виктория. Уилл покачал головой. — Пожалуйста, скажи мне, что я уже умер… В гостиную вошла мать Виктории, Мари, обвинительным жестом протягивая перед собой пакет из «Mothercare». — Ты вообще планировала мне рассказать?