***
Виктория перевернулась и обнаружила рядом супруга. Они лежали оба совершенно нагие, заснув после бог знает какого по счету акта любви. Таким чистейшим, естественным блаженством было видеть обнаженное тело мужа, освещенное солнцем, так волнительно знать, что они муж и жена, и никто не помешает им удовлетворить любое их желание. Затрепетали, размыкаясь, его веки. — Доброе утро. — Доброе утро, — ответила она, водя руками по его груди. — Вы хорошо спали? Она кивнула. — О, Уильям, как может мое тело по-прежнему желать вас, когда я так насытилась вами? — Что это за звук? — Я ничего не слышу. Поднявшись, Мельбурн выглянул в окно, лишив Викторию предмета исследований. — Экипаж из дворца. — Лорд М… Он стремглав выскочил за дверь. Виктория встала и отыскала свою ночную рубашку и халат.***
Мельбурн быстро оделся в то, что приготовил для него Колльер, обойдясь без жилета, и натянул сапоги. В голове его проносились миллионы мыслей. Экипаж из дворца. Регина. Что могло произойти? Почему не прислали посыльного? Они ведь могли вернуться во дворец быстрее… — Лорд М! — услышал он зовущий его голос Виктории. Он подлетел к открываемой лакеем дверце прежде, чем она успела его остановить. Дверца экипажа открылась, и лакей помог сойти няне Регины. За ней он увидел дочь. — Регина! Девочка протянула к нему руки, и он с радостью подхватил ее. — Я хотела сделать вам сюрприз. Обернувшись, он увидел Викторию, королеву Англии, с растрепанными волосами стоящую в халате на парадном крыльце Брокет-холла. Мельбурн кивнул, прижимая дочь к груди, обхватив ее головку ладонью. — Вам это удалось. Устроив малышку на бедре и взяв жену за руку, он вошел в дом. — Какая ты большая девочка, проделала такой долгий путь. Ты очень-очень рано встала, да? Знаешь, куда ты приехала? Виктория улыбнулась. Она обожала слушать, как Мельбурн говорит с Региной. — Проголодалась? А наша мама проголодалась? — О да. А наш папа? Они уселись завтракать за накрытый слугами стол. Мельбурн посадил Регину к себе на колени, одной рукой придерживая ее, а другой пользуясь, когда получалось, столовыми приборами. У Регины была собственная тарелка с кусочками сыра и яблока, которые она время от времени протягивала родителям. Виктория с удовольствием взяла один кусочек яблока, взамен скормив Регине несколько ложек овсяной каши. Самая обыкновенная семья.***
— Ты опять спал на диване? — спросила Эмми. Уилл поднял глаза. Диван стал ему новым домом. Виктория не в духе. Ей просто нужно время. — Почему ты просто не пойдешь к ней и не упадешь на колени, или что ты там делаешь в таких случаях? — Думаешь, я не пытался? Эмми вздохнула. — Не знаю, зрелище жалкое. Она ушла. Уилл вздохнул и поднялся в ванную. Дверь оказалась заперта. — Виктория, открой, пожалуйста. — Он вздохнул, прижавшись лбом к двери. — Виктория, мы же так не делаем, мы не так решаем проблемы. Пожалуйста, открой. Ответа не последовало. — Виктория, пожалуйста! Он услышал, как что-то упало на пол. — Виктория! Ответь, чтобы я знал, что ты в порядке! Снова нет ответа. Нет, он знал ее: несмотря на взрывной характер, Виктория никогда не была жестокой. Поэтому он решил выбить дверь. О чем немедленно пожалел. Он захромал, едва опустив ногу обратно на пол — и увидел лежащую на полу ванной Викторию. — Виктория! — Он бросился к ней — насколько позволяла покалеченная нога. — Всё нормально, я просто пыталась дойти до унитаза и не дошла. Он помог ей сесть и сразу обнаружил, что его рука измазана рвотной массой. — Я валялась в собственной рвоте, да? — Да. Она покачала головой. — Кажется, меня сейчас опять стошнит. — Ясно. Она повернулась, и он помог ей подойти к унитазу, придерживая за плечи. — Я везу тебя в больницу. — Что? Нет! — Ты отключилась в луже собственной рвоты. В больницу.***
— Как вы думаете, скоро она начнет ходить? Мельбурн сидел под деревом. Регина ползала рядом, исследуя каждый пион и каждую травинку. — Ей нет еще и года, — ответил он. — Но она должна? — Должна? — Да. Мне не хотелось бы, чтобы она отставала. Он поднял бровь, привлекая Регину к себе. Он поставил ножки малышки на собственные ноги, придерживая ее за руки. — Виктория, она никому ничего не должна, но она очень смышленая и всё быстро схватывает. У Регины задрожали губы. Мельбурну было хорошо знакомо это выражение лица. Настроение девочки менялось стремительно — черта, пожалуй, доставшаяся ей от матери. Регина громко заплакала. — Ну-ну, милая, что такое? Папа здесь. Да… — ворковал он, обнимая ее. — Устала? Не стоило им будить тебя так рано… Он откинулся спиной на ствол дерева, устроив Регину на груди, и по ее примеру закрыл глаза. Виктория тихонько потянулась за альбомом и карандашом. Она видела между ними столько сходства: в том, как ее крохотные скулы четко проступали даже сквозь младенческую пухлость щек, в темных волосах — волнистых, как у отца, даже в том, как она дышала в одном с ним ритме.***
Уилл ввел Викторию в отделение скорой помощи, поддерживая ее под руку. Добраться до больницы оказалось небыстро и нелегко: Виктория отказалась выходить из дома, пока хотя бы не смоет с себя рвоту, а по пути пришлось сделать две остановки, чтобы ее вывернуло на обочину, так что она еще не вполне пришла в себя. — Ты что, хромаешь? — Да. — Почему ты хромаешь? — Дверь выбил. — Зачем ты выбил дверь? — А зачем ты ее заперла?! — не выдержал он. Сестра за стойкой регистрации обратила на них внимание. — Простите, — сказал Уилл. — Это моя партнер. Ей очень плохо. — А он ногу сломал, — вставила Виктория. Сестра вручила им два планшета. Уилл взял оба и заполнил формы — сначала на Викторию, потом на себя. Он помог ей встать, когда назвали ее имя. Сестра повела их в смотровую и велела Виктории ложиться. — Когда была последняя менструация? Виктория посмотрела на Уилла. — Я как-то и забыла об этом. — Я так понимаю, возможность беременности не исключается? — Господи, я очень надеюсь, что не исключается, — сказала Виктория. — Подключим капельницу и сделаем анализ на беременность. Доктор скоро подойдет, — кивнула сестра и вышла. Уилл взглянул на Викторию. — Почему ты не пришла ко мне, если тебе было так плохо? — Не знаю, не связала одно с другим. Он раздраженно постукивал ногой. — Мы несколько недель кряду только и делали, что трахались и писали о том, как трахались Виктория и Мельбурн, а ты не связала одно с другим. — Прости, — всхлипнула она. — Ну всё, всё. — Он сел рядом и погладил ее по спине. — Не надо. Тебе было нехорошо. — Почему ты не мог просто сказать, что Гасси меня ненавидит? — Потому что я слишком люблю тебя. — Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы твой сын меня ненавидел. — Всё будет хорошо. — Ты просто говоришь так, чтобы меня успокоить. — Нет, всё и правда будет хорошо.***
Виктория лежала в постели, ожидая мужа. Она знала, что теперь делит его внимание с Региной, но не возражала против этого. Так радостно было видеть их вместе — как напоминание об отцовской любви, которой ей самой не досталось. Она нашла, чем занять себя, пока он не появился. — Что вы делаете? — спросил Мельбурн. — Пишу в свой дневник. — Но это не ваш дневник. — Нет, я отправила Скерретт в деревню купить новый. Он улегся рядом с ней. — Ясно. — Я ведь говорила вам, что начну вести список. — Стало быть, этот дневник будет … — Хроникой нашей супружеской жизни. — Ясно. — Он поцеловал ее шею. — Вы ведь понимаете, что записки королевы Англии непременно привлекут внимание историков будущего? — Вы считаете, людям будет интересно то, чем мы занимаемся в постели? — Я считаю, что если вы это опишете, кто-нибудь это прочтет. Он тесно прижимался к ней сзади, и Виктория чувствовала, как твердеет его плоть. Улыбнувшись, она подалась назад, потираясь о него ягодицами, и услышала в ответ сдавленный стон. — Поработаем над следующей главой? — спросил он с деланным безразличием. — Вы думаете, кому-нибудь будет так же интересно то, чем мы занимаемся в постели, как мне? — Она всё сильнее отвлекалась от своего занятия. — Как странно. — Весьма. — Он поцеловал ее шею, задирая между тем подол ночной рубашки. Она была вынуждена отложить дневник, ибо его ладони накрыли ее груди, и перевернулась на спину. Он продолжил проявлять внимание к ее грудям, сменив руки ртом. Она непроизвольно выгнула спину, приподнимая бедра, и он устроился меж ее ног. Она раздвинула бедра, однако, к ее удивлению, он ухватил ее за икры, поцеловал сначала одну лодыжку, затем вторую, и положил их на свои плечи. Изумленная, Виктория тем не менее подчинилась, и он вошел в нее, ухватившись руками за ее бедра. — Не слишком? — Нет. Никогда, — покачала она головой. Ей это нравилось, нравилось быть в его власти, стискивать пальцами простыни в поисках опоры. Под таким углом он проникал в нее глубже, и она, без труда дойдя до предела, взорвалась и обмякла, и его семя заполнило ее. — Понравилось? — О, Уильям, что за вопрос? — поцеловала она его.***
— Я не буду ходить в этой хрени. — Еще как будешь, — ответила Виктория, помогая ему пройти в дом. В больнице Уилла обули в ортопедический сапог. Виктория после внутривенных вливаний и противорвотных средств была как новенькая. По дороге они зашли в «Бутс» за прописанными лекарствами и витаминами для Виктории. В гостиной сидела Эмми. — Что с вами стряслось? — Я беременна, а Уилл сломал ступню. — Одно как-то связано с другим? — нахмурилась Эмми. — В некотором смысле — очень сложным окольным путем, — ответил Уилл, доковыляв до дивана. Виктория придвинула журнальный столик ближе к дивану. — Не смей! — ужаснулся он. — Боже мой, Уилл, он ничего не весит. Я же не инвалид. — Она устроила его больную ногу на столике. — Ну хорошо, была инвалидом недавно, но теперь мне лучше, а инвалид у нас ты. — Ничего подобного. Это просто небольшая трещина, и носить эту нелепую хрень я не буду. — Нет, будешь!***
Виктория удивилась, обнаружив, что она в постели одна. За несколько дней она успела привыкнуть просыпаться рядом с мужем. Она вызвала камеристок и стала одеваться. Она вошла в детскую. Няня как раз заканчивала одевать Регину. Виктория взяла малышку на руки, уже раздумывая, где ей искать супруга, но он явился сам. — А, славно, вы обе уже одеты. — К чему одеты? — Пойдемте. Он взял ее за руку и повел к обиталищу грачей. — Я надеялся, что мы успеем — они могут откладывать яйца уже в феврале. — Мельбурн взял свободную руку Виктории и указал ею в нужном направлении. — Видите, вон там? — Это мать с птенцами? — спросила она. — Верно. Виктория подошла ближе. Она различила три маленьких комочка черного пуха. — Кажется, однажды вы сказали мне, что грачи выбирают себе пару на всю жизнь. — Хм, да, и правда. — Где же ее супруг? Тут появился ещё один взрослый грач, который опустился в гнездо и принялся кормить птенцов. — Он летал за пищей. Видите, они собирают пишу в такой мешочек под клювом. — Он склонился к дочери, рукой поворачивая ее головку. — Видишь, Джина? Видишь птичек? — Vogel, — сказала Регина. — Что? — спросил Мельбурн. — О, это значит «птица» по-немецки, — рассеянно заметила Виктория. — Она произнесла слово? — Мельбурн повернул ребенка лицом к себе. — Джина, ты что-то сказала? — Vogel? — подсказала Виктория. — Vogel. — Виктория, она произнесла слово, — пораженно сказал Мельбурн. — Но это немецкое слово. — Мне всё равно, даже если оно китайское, это целое настоящее слово из ее уст. — Он забрал дочь у жены. — Ты моя хорошая девочка. Молодчина! Регина, казалось, была счастлива от такого внимания к своей персоне. Закончив разглядывать грачей, они вернулись в дом завтракать. — Я не хочу, чтобы немецкий был основным ее языком, — сказала Виктория. — Это одно-единственное слово. Кроме того, знание немецкого будет ей полезно. Надеюсь, она унаследовала ваши способности к языкам. — А вы знали, что когда-то я говорила с немецким акцентом?! Мне пришлось от него отучаться! Я не желаю, чтобы и она это пережила. — Вы тревожитесь попусту, — вздохнул Мельбурн. — Ее родители англичане, за ней ухаживают английские фрейлины и няни, мы можем нанять английскую гувернантку, но я считаю, что ей будет важно выучиться континентальным обычаям… — Я вижу в этом руку mama. — Из всего, что можно ожидать от вашей матери, обучение Джины немецкому беспокоит меня менее всего. В отличие, к примеру, от ее мнения, что принц Фридрих Вильгельм может составить ей отличную пару. — Он посмотрел на Регину. — Против чего я категорически возражаю. — Прусский принц? Но Гогенцоллерны столь грубы и воинственны. — Вы в точности повторяете мои мысли. Вздохнув, Виктория взглянула на дочь, довольно восседавшую на коленях у отца. — Королевские принцессы слишком рано вступают в брак. — Как и все мы. — И вы тоже? — Вы полагаете, что я поторопился со вторым браком? Она невольно улыбнулась. — Нет, я имела в виду леди Каролину. Он вздохнул. — Высокомерием с моей стороны было бы сказать, что я не поспешил, но то был брак по любви. Видите ли, когда я встретил Каро, я был вторым сыном, меня ждала карьера в армии, и я был не пара ей, дочери графа, родственнице Девонширов… — Не могу представить, чтобы вы казались неподходящей парой, лорд М — любой даме, вне зависимости от ее положения. Он усмехнулся. — В этом мне повезло. Она улыбнулась. — Что же изменилось? — Поначалу ничего. Прошли годы, я поступил на военную службу, надеясь сделать себе имя, но затем скончался Пенистон, и я оказался наследником титула виконта. Тогда я стал достоин ее. Более чем достоин, подумала Виктория. Сколько раз прежде она думала, что Каролина Лэм была мерзкой гарпией, раз причинила своему супругу подобные страдания? А ведь он был так добр, так хорошо обходился с ней, невзирая на все ее проступки. Он так и не отрекся от нее. — Я намереваюсь сделать так, чтобы вы гордились тем, что зовете меня своей женой, — закончила она свою мысль вслух. — Почему вы думаете, что этого еще не произошло? Она улыбнулась снова.***
Виктория вздохнула. Они с Уиллом рано легли, довольствуясь отдыхом под мерно и тихо бормочущий телевизор. Он ослаб от болеутоляющего, она была измождена, хотя тошнота, к счастью, отступила. — Я не думала, что будет так. — Что? — Ну, когда я узнала. Я не думала, что меня будет безудержно рвать, или что ты сломаешь ногу, или что Гасси будет меня ненавидеть. Я думала, всё будет идеально. — Жизнь редко идеальна. Но бывает иногда очень к тому близка. Она вздохнула. — Что будем делать? — Для начала я буду тебя обхаживать. Она улыбнулись, прильнув к его груди. — Мы ведь не расскажем ребенку о том, как я упала в обморок в лужу собственной рвоты, правда? — Если опустим рассказ и о моей ноге тоже. — Договорились. — Она взяла пульт. — Что ты делаешь? На экране высветился список названий. Уилл застонал. — Только не «Молодая королева». — Я беременна и сегодня утром вырубилась прямехонько посреди собственной рвоты. Не лишай меня маленьких радостей. — А я сломал ступню. Пропусти ту серию, где она выходит за Альберта. Ты и в лучшем-то настроении на ней ревешь. Виктория молчала. Опустив взгляд, он увидел, что у нее дрожат губы. — Просто лорд М там такой грустный… Он вздохнул. — Переходи сразу к их свадьбе, иначе я вынесу отсюда телевизор.***
Хараре, Зимбабве, 2009 год Виктория улыбалась. Ей по долгу было положено улыбаться перед многочисленными фотографами, играя с детьми в приюте, но ничего обременительного она в этом не видела. Она присоединилась к мальчишкам, играющим в футбол, радуясь, что на ней свободные брюки и кроссовки, а не обычная для таких поездок пафосная одежда. Она пнула мяч и побежала по полю. Оказавшись перед Дэвидом, она ловко отдала пас в сторону одному из мальчишек, который погнал мяч дальше. — Для аристократки у вас слишком хорошо получается! — крикнул Дэвид. — Эта аристократка, между прочим, четыре года подряд выигрывала чемпионат между школами для девочек! — Не совсем премьер-лига! — А вы играли когда-нибудь против девочек-подросток из аристократических семей? Он склонил голову набок. — Пожалуй, есть в ваших словах смысл. Один из товарищей Виктории по команде позвал ее, и когда она обернулась, тот послал ей мяч, который она поймала и повела вперед, но тут же получила подножку от мальчишки, очевидно, не очень впечатленного тем фактом, что его противником была сама наследница английского престола. Она приземлилась в грязь на глазах у представителей мировых средств массовой информации. Дэвид кинулся к принцессе, а один из учителей принялся бранить мальчишку.***
— Я в порядке, — настаивала Виктория. Дэвид вытирал ей лицо. Они обосновались подальше от внимания представителей мировых средств массовой информации, в медпункте детдома. — Я не могу допустить, чтобы наследница престола погибла под моей опекой, — сказал он. — Или чтобы самая красивая женщина в мире заполучила себе шрам. Она покачала головой. — Такую глупость в журналах печатают. — В каких журналах? Впрочем, справедливости ради — я подозреваю, что шрам сделал бы вас еще красивее. Она медленно повернула голову, встретившись с ним взглядом. — Вы шутите? — Конечно, нет. — Монтроз отнял салфетку, опять приложив к ушибу пакет со льдом. — Чемпионка, значит. Виктория кивнула. — Я была капитаном команды. — И бабушка позволяла вам играть? — Она не знала. Ее личный секретарь брал у меня документы от школы, которые ей нужно было подписать, и просто подсовывал ей вместе с остальными бумагами, она и подписывала, не замечая. В школе я занималась во всех кружках, группах и секциях. — Например? — Гребля. Крикет. Клуб садоводов. Фортепьяно. Скрипка. О скрипке, кстати, она узнала. Я играла в квартете с дочерью министра внутренних дел, и тот однажды обмолвился бабуле при встрече, как ему понравилось мое исполнение. — Она рассердилась? — По ней сложно понять. Я знаю, что она меня любит, но она всегда так занята. — Виктория взглянула на него. — У меня необычная жизнь. Однажды я стану королевой — не хотелось бы, чтобы это случилось скоро, но я буду королевой. — Знаю. — Это тяжкое бремя для любого мужчины, поверьте… — Тогда, возможно, вы общались не с теми мужчинами. — Что вы хотите сказать? — Наверное, что мне хотелось бы, чтобы вы возложили на меня это бремя, мэм. Она перевела дыхание. — Вы не могли бы звать меня Викторией? — Дэвид.