Любовь в/к истории

Брокет-холл, 1939 год — Виктория! Королева Виктория IV вышла из оранжереи. — Виктория! — повторила она. Поодаль ее сын и младшие дочери дразнили свою старшую сестру. — Если мне еще раз придется произнести твое имя, ты отправишься прямиком в Тауэр! Виктория со вздохом поплелась обратно к оранжерее. — Что? Мать показала на столы. — Нужно пересадить орхидеи, высадить семена, а ты играешь. — В чем дело? — Из дома вышел Мэттью. — Кое-кто не помогает мне с орхидеями. Мэттью взглянул на надувшую губы старшую дочь. — Ты же понимаешь, что не отделаешься от этой работы. — Но я не хочу! — Ну, теперь-то тебе точно придется выслушать сама знаешь какую историю… — Меня научила моя мать, которую научила ее мать, которую учил в этой самой оранжерее сам лорд Мельбурн, в чьем саду ты сейчас с таким удовольствием резвишься. — Он нам вообще кто? — Ого, вы только посмотрите, пора пить чай! — воскликнул Мэттью, не дав жене ответить. — Вперед. В дом. Немедленно. Принцесса поспешила внутрь. — Не срывайся на ней — ты ведь на самом деле злишься на мистера Чемберлена. Королева сняла перчатки. — Я адски зла на мистера Чемберлена. Мир, в наше-то время. Когда я услышала, я сразу поняла, что это совершеннейшая чушь, но нет, королева может лишь советовать, и что я вообще могу понимать в международной политике? Я всего лишь глупая женщина, правящая империей, наследовавшая трем королевам, правившим этой империей! Мэттью прошел за ней через французское окно в библиотеку. — Ты в трудном положении… — Я знала, что они ужасные люди. Я знала. Еще в Берлине. — Виктория… — Нужно было последовать примеру Карла II и распустить парламент. Если бы это только помешало мистеру Чемберлену править балом. Она опустила взгляд на чайный столик и вдруг резко вскинула голову. — Что это такое? Мэттью закатил глаза. — Ты опять за свое. — Ты читал «Гленарвон»? — Мы с тобой женаты пятнадцать лет. И за эти пятнадцать лет меня столько раз предупреждали, что дух леди Каролины Лэм явит свой скандальный лик, стоит мне лишь пальцем тронуть эту книгу. Однако мне не явилось ничего, кроме воистину отвратительной прозы. Не знаю, в чем заключались таланты этой дамы, но явно не в литературе. Впрочем, я подозреваю, что супруг ее, будучи большим почитателем английского языка, это знал, и именно поэтому предостерег нас когда-либо читать эту книгу, а не из-за какой-то дурной приметы. — Наша империя стоит на пороге войны, а ты считаешь, что связи нет. Поставь книгу на место. — Если тебе так хочется, чтобы она вернулась на место, поставь сама. — Тебе велит твоя королева. Мэттью со вздохом поднял книгу. — Моя королева суеверна, как вся ее родня… Из книги на стол выпал лист бумаги. — Что это? — спросила Виктория. — Это ты тоже не желаешь поднимать? — Мэттью. Вздохнув еще раз, он взял листок со стола. — Что это? — повторила она. — Думаю, тебе лучше присесть

***

В последнее время Виктория не могла найти покоя. То мучило тело, в котором ей становилось всё неудобнее, то терзала совесть, то грыз страх смерти, картина которой не раз представала перед ее мысленным взором. Затем явились родственники. Эрнст, благодарение Господу, оставался в стороне, но приехали дядя Леопольд и дядя Ганновер. Дядя Леопольд, конечно же, был крайне с нею любезен, но не переставая говорил об Альберте. — Разумеется, этого хотел бы наш возлюбленный Альберт… Она обернулась, чтобы взглянуть на лорда М. Дядя Леопольд помешал их ежедневной встрече. Мельбурн работал за столом. — Но я слишком долго отвлекал вас от ваших обязанностей. Виктория с улыбкой кивнула. Дядя слишком долго удерживал ее вдали от лорда М. Наконец он удалился. — Виктория? Он сел рядом с ней. — Ах, лорд М… Она опустила голову на его плечо, закрыла глаза. — Вы ведь понимаете, что это ваше дитя, — сказал он. — Даже будь жив принц, не было бы никаких оснований растить вашего наследника согласно одним только его пожеланиям. Она не могла заставить себя говорить. — Вы уверены, что ничего не желаете рассказать мне, мэм? — Да. Она так и не рассказала ему ничего. Не сумела. И потому однажды ночью, мучимая бессонницей, она взяла с прикроватного столика свечу и отправилась за письменный стол, чтобы написать письмо. Это письмо лежало на ее столе весь день, пока они работали. Ему великолепно удавалось держать на расстоянии дядю Леопольда, mama и доктора фон Стокмара. Она готова была за одно это наградить его орденом Подвязки. — Мэм? Она взглянула на Мельбурна. — Что? Он вздохнул и встал, убирая документ обратно в ящик с депешами. — Думаю, на сегодня достаточно. — Нет. — Вы утомлены. — Я не утомлена, я не больна, лорд М… — Признание усталости не есть знак болезни, мэм, особенно при том, что ребенок должен был родиться несколько недель назад! Несколько недель назад. Он заметил? Заметили ли другие? И сколько вообще должно было пройти времени? — Я не хочу расстраивать вас, мэм… — Он взял ее руки. — Но умоляю, отдохните немного, и завтра утром мы приступим к работе, как всегда. — Вы умоляете меня. — Я встану на колени, если вас это удовлетворит. — Mama и доктор фон Стокмар хотят, чтобы я пряталась в темной комнате и пренебрегала своими обязанностями… — Меня устроило бы, если бы вы просто пораньше отправились в постель. — Лорд М, вы волнуетесь обо мне? — Вы знаете, что ни о чем другом я волноваться не могу, мэм. Виктория вздохнула. — Я возьму поднос в свои покои и лягу пораньше. — Спасибо. — Полагаю, вы должны уйти. — Должен. — Он поцеловал ее руки. Он принялся убирать остальные бумаги, и Виктория, заметив, что он не смотрит на свой портфель, взяла свое письмо и сунула его на дно портфеля. — Доброй ночи, мэм. — Доброй ночи, лорд М.

***

— О Господи, — сказал Уилл. — Что? — Это происходит на самом деле. Мы едем в Брокет-холл. — Это всего лишь дом, Уилл. — Это самый знаменитый дом в стране — после дворца — и мы попадем туда через служебный вход. — Да ладно тебе, наверняка тот дом из «Аббатства Даунтон» известнее. Или Хогвартс вот? Паркуясь, они заметили ждущую на ступеньках Гарри. — Гарри, как поживаешь? — спросила Виктория. — Хорошо, — улыбнулась та. — А это, наверное, Уилл? — Ага. — Добро пожаловать в Брокет-холл, профессор Лэм. — Спасибо. — Виктория говорит, что вы никогда здесь не бывали. — Ну, если не считать экскурсии весной. — Думаю, мы можем устроить что-нибудь получше. — Я пытался. Двадцать пять лет я считаюсь ведущим мировым специалистом по Мельбурну, а ни разу не получил разрешения на исследования здесь. Я был в Виндзоре, в Национальном архиве, в архиве Палаты общин. — Уилл взглянул на фасад из красного кирпича. — Первый раз я здесь не в качестве туриста. — Королевская семья оберегает некоторые свои воспоминания больше других. И то, что имеет отношение к лорду Мельбурну, оберегается тщательнее всего. — Почему это? — спросила Виктория. Гарри нахмурилась. — Пожалуй, это пошло с Виктории II. Она его очень любила. Вот мы и пришли. Они вскоре оказались в большом зале. На стене висел большой портрет лорда Мельбурна с маленькой девочкой. — Я не видел оригинала вживую, — сказал Уилл. — Я думал, он только для частной демонстрации. — Его недавно реставрировали, — сказала Гарри. — Ее величество пожелала, чтобы картина была выставлена в Брокет-холле. Когда весной возобновятся экскурсии, ее увидят все. Уилл подошел ближе. — Я забыл, это Маргарет? — Нет, это Виктория. — Уилл повернулся к девушке. — Вторая. — Или, как она была известна в то время, Регина, наследная принцесса, — пояснила Гарри. — Портрет был заказан королевой. — В подарок? — спросила Виктория. — В подарок. На свадьбу. — Странный подарок — портрет падчерицы, — прошептала Виктория Уиллу. — По всеобщему признанию, лорд Мельбурн любил принцессу Регину как собственную дочь, — сказала Гарри. — Народу это было по душе, — заметил Уилл. — Ребенок, оставшийся без отца, и отец, оставшийся без детей. Особенно после покушения. — Лучшее мы держим на чердаке. За мной.

***

Мельбурн поднял взгляд от стола, когда вошел лакей. — Леди Палмерстон, милорд. — Эмили… — простонал он. — Глядите-ка, вот он, мой брат. Еще жив. — Разве у тебя нет мужа? Да еще такого докучливого. — Подойдя к сестре, он махнул в сторону кресла у камина. — Сэр Роберт проводил очередное заседание кабинета. Я ужинала с Фредериком и Александриной, и мы все удивлялись, почему тебя никто не видел с самой свадьбы Фанни, и вот тогда до меня дошло… — Что до тебя дошло? — Свадьба была в апреле. Сейчас май. — Не понимаю, о чем ты. — Когда ты с ней спал? — Эмили… — Ты знаешь, по какому поводу сэр Роберт созвал заседание кабинета? — Не смею предполагать, какие мысли роятся в голове сэра Роберта… — Они считают, что королева умрет. — Что? — Потому что она до сих пор не родила… Он пришел в ярость. — Это… — Они все мужчины и все глупцы, и тем не менее. Мельбурн покачал головой. — Негодяи. — Но нам ведь известно, что с королевой всё нормально, так? — Даже будь этой правдой, что мне делать? Ворваться на заседание кабинета и сказать, что беспокоиться не о чем? Королева носит моего ребенка, всё идет по расписанию? Эмили закатила глаза. — Я подумала, что ты должен знать, какие ходят слухи. Когда королева разрешится от бремени, проблема, несомненно, исчерпает себя, но король Ганноверский, несомненно, подлец. — Ты мне не помогаешь. — Ты не спал… — Эмили склонила голову набок. — По-моему, тебе не о чем волноваться. На вид она более чем способна к деторождению, как большинство немок. — Эмили. — Думаю, тебе следует поесть и отдохнуть… — Она нагнулась к его портфелю. — И приведи в порядок свой портфель. Почему ты его никогда не закрываешь? Она подняла портфель, и из него выпали бумаги, включая любопытный незнакомый конверт. Мельбурн подобрал его. — Почерк королевы, — заметил он и открыл конверт. Эмили смотрела, как он, мрачнея на глазах, читает письмо. — О, эта женщина, эта глупая женщина… — Уильям? Мельбурн встал. — Мне нужен мой экипаж! — крикнул он, высунувшись в коридор. — Уже почти полночь, Уильям. Вошел дворецкий. — Сэр? — Экипаж во дворец. — Милорд? — Сейчас же! Слуга поспешил удалиться. — Уильям, ты не можешь ехать во дворец посреди ночи. — Она солгала мне! — О чем? — Как ты думаешь? — О… — Эмили встала. — Тем не менее, ты не можешь ехать во дворец посреди ночи! Опомнившись, что всё так же держит в руке письмо, он подошел к Эмили. — Мне нужно, чтобы ты взяла это письмо с собой в Оксфорд-хаус. Есть у тебя место, где Палмерстон его не найдет? — Уильям, вспомни, с кем ты говоришь. У меня есть несколько мест, в которых Генри ничего не найдет.

***

— Архивы Брокет-холла, — объявила Гарри. — Какие есть. Комната оказалась не использующимся залом с множеством полок, забитых дневниками и рисунками. — Здесь кто-нибудь бывал? — спросил Уилл. — Не исследователи. Мои ребята раз в год проводят инвентаризацию, и время от времени кто-нибудь из членов королевской семьи запрашивает что-нибудь… — Сколько рисунков… — Акварельные рисунки Виктории I переместили сюда после ее смерти. Она была весьма плодовита. Виктория подошла к полке. Гарри вручила ей пару белых перчаток и надела пару сама. Она сняла с полки полотно. — Это моя любимая. На картине был изображен спящий под деревом Мельбурн и обнимающая его маленькая принцесса Регина. — Уилл, посмотри, — сказала Виктория. — Это нечто. Дата какая? — Э-э… Через пять дней после свадьбы. Каким образом принцесса оказалась с ними во время их медового месяца? — Первый из множества семейных праздников. Мне и в голову не приходило, — сказала Гарри. — Было бы здорово получить оцифрованную версию, — сказал Уилл. — Из этой картины получилась бы отличная вклейка в книгу — если ее величество даст разрешение. У Мельбурна есть тут дневники? — Есть ли у лорда Мельбурна дневники? — изумленно воскликнула Гарри. — Мне не встречалось ничего после его первого брака. — Значит, второй брак придал ему вдохновения. — Гарри подвела его к другой полке, заполненной целиком дневниками в кожаных переплетах бордового цвета. — Вот. — Которые? — Все. Он обернулся к Виктории. — Все.

***

К досаде лакея, Мельбурн выскочил из своего экипажа, прежде чем кучер успел остановить лошадей, и бросился вверх по ступенькам. По пути к дворцу он переходил от гнева к страху, затем к умилению и обратно. Он достиг коридора, ведущего к опочивальне Виктории, как раз когда в комнату вбегала Гарриет и выбегала оттуда Эмма. — Уильям, за тобой посылали? — спросила леди Портман. — Нет, я… — он осекся, осознав вдруг, что у него не было никакой уважительной причины спешно явиться из Дувр-хауса во дворец посреди ночи. Эмма пристально смотрела на него, пока он лихорадочно соображал, выискивая подходящий повод. — Я вспомнил, что забыл взять у ее величества весьма срочную бумагу. — Что ж, боюсь, бумагам придется подождать. Он покачал головой. — Нет, это не терпит отлагательств… — Уильям, у королевы начались роды. Бросив еще один взгляд за спину Эммы, он заметил наконец суматоху, суетящихся горничных, услышал, как за дверью рявкает Лецен. — Как видишь, дела должны подождать, — многозначительно сказала Эмма. — Да, разумеется. — Почему бы тебе не присесть с сэром Джеймсом? — Эмма явно не понимала, что с ним делать. Обернувшись, он заметил министра внутренних дел, сэра Джеймса Грэма, глядевшего на него со смесью презрения и замешательства. — Сэр Джеймс. — Лорд Мельбурн. Эмма высунула голову из комнаты. — Сэр Джеймс, вам нужно что-нибудь? — Вы очень любезны, леди Портман, но нет… Она улыбнулась и скрылась в королевских покоях. Грэм и Мельбурн остались смотреть друг на друга.

***

Гарри на время оставила их одних. — Дата… Виктория взяла дневник у Уилла. Томик в кожаном переплете, хрупкий, но хорошо сохранившийся. Все дневники имели одинаковый переплет, словно Мельбурн специально закупил только один вид книг для записей. — Да? — Взгляни на первую дату в первом томе. — День рождения Виктории II. — Он никогда не писал много на личные темы… А если писал, то избавился от тех записей. — Почему он писал об этом ребенке, а не о своем первенце… — Быть может, тогда он был слишком молод, а тут он был уже старше, опытнее и понимал, как быстротечен каждый миг… — Но к тому времени он уже должен был знать. Почему еще он завел бы журнал? — Он не мог знать на протяжении беременности… — Уилл смолк. — Почему он был во дворце? Виктория пожала плечами. — Почему бы и нет? — Согласно дневнику Эммы Портман, роды начались накануне, ночью. Вызвали фрейлин. Она удивилась, увидев Мельбурна. — Думаешь, он был там раньше нее? — Но она подумала, что он приехал после нее. — То есть, он приехал просто так? — Или ему нужно было ее увидеть. «У нее густые черные волосы, огромные голубые глаза, как у ее матери, по десять пальцев на руках и ногах»… — Сосчитал, — заметила Виктория. — «И мощные легкие, как у ее матери… Она, несомненно, самое прекрасное, что мне когда-либо доводилось видеть…» Виктория улыбнулась. — Он сразу полюбил ее. — Так и бывает, — сказал Уилл. — Правда? Он взглянул на нее. — Ага. — Значит, любовь с первого взгляда? — Ну, так это начинается. А потом начинаешь любить все их особенности и странности… — Например? — Ну вот Эллисон, пока она была жива… Как, например, когда она научилась есть руками, она протягивала руку, предлагая мне то, что ест. Или как она выстраивала в ряд свои мягкие игрушки перед сном. — Прелесть какая. — Она была очень милая девочка. — Он опустил взгляд на дневник Мельбурна. — Уилл, — начала Виктория, — а ты не хочешь… — Чего не хочу? — спросил он задумчиво. Вошла Гарри. — Извините, что пришлось так сбежать. — Да, загадочный был вызов. — Да. Они выжидающе взглянули на нее. Гарри улыбнулась. — Похоже, что у наследной принцессы начались роды. — Нам нужно уйти? — спросил Уилл. — Нет, конечно, нет. Я просто не смогу вам сегодня помочь так, как планировала. Никого из королевской семьи, конечно, здесь не будет, но будут приходить всяческие доброжелатели и так далее. Всё должно быть задокументировано. Пожалуйста, звоните вниз, если вам что-нибудь понадобится. — Так и сделаем, — сказала Виктория. — Позже, наверное, будет шампанское. Я зайду за вами. — Грабите хозяев? — спросила Виктория. — Нет. Это королевская традиция. Лорд Мельбурн раздал вино слугам, чтобы отпраздновать рождение принцессы Маргарет. Слуги Букингемского дворца, узнав об этом, обозлились, и в итоге сложилась традиция раздавать всем слугам во всех королевских резиденциях по бокалу чего-нибудь горячительного в честь рождения нового члена королевской семьи. — Ну что ж, спасибо, лорд М, — сказала Виктория. — Да уж.

***

Какая нестерпимая мука. За дверью Виктория рожала их дитя, а он не мог даже войти. Будь он ее мужем, его присутствие было бы необычным, но возможным. Теперь же ему оставалось только сидеть, поднимая уши подобно Дэшу всякий раз, как из королевской опочивальни раздавался крик. — Вы как будто нервничаете, Мельбурн. Начало подниматься солнце, а они с Грэмом всё ждал. Грэм, конечно же, был тут для того, чтобы не допустить подмены младенца. — Мне думается, не более, чем кто-либо другой, сэр Джеймс. По Грэму было незаметно, поверил ли он в такую отговорку. — Пожалуй. Он взял со стола рюмку с бренди — последнюю, обещал он себе в очередной раз. Нужно подумать. Что если произойдет что-то ужасное? Что если ребенок умрет? Что если королева умрет? Он не мог решить, что было бы хуже. Пока он размышлял, к ожидающим присоединился новый гость. — Ваше величество. Леопольд махнул рукой, мол, можете не вставать. — Мельбурн, вы были здесь всю ночь? — По чистой случайности, ваше величество. Почти правда. Леопольд сел и вздохнул. — И никаких новостей? — Боюсь, что никаких, сэр, — сказал Грэм.

***

Виктория и Уилл сделали перерыв, шеф-повар угостил их чаем с печеньем. — А в благородном Виндзорском замке подают печеньки? — спросила Виктория. — Нет. С другой стороны, в Виндзоре целая система, а у нас тут комната с дневниками, о существовании которых никто не догадывается… — Он завел дневник в день ее рождения, Уилл. Это что-то да значит. — Ну значит, но у них найдется столько объяснений, почему он мог это сделать. Мельбурна и Регину связывали очень близкие отношения. Они наконец дошли до заднего фасада дома. — Оранжерея Мельбурна, — сказал Уилл. — Крестильная сорочка. — Что крестильная сорочка? — Кружево… узор в форме орхидей.

***

Часы всё тянулись. Ожидание было нелегким. Леопольд шагал из угла в угол, но как будто искренне волновался за племянницу. Король Ганноверский же, прекрасно понимал Мельбурн, явился исключительно для того, чтобы затаиться в засаде, как стервятник. Поэтому он едва сдерживал свою ярость всякий раз, как тот вздыхал или ерзал на месте. Грэм занимался бумагами в надежде отгородиться от всей этой неловкости. Мельбурн клял себя за то, что не захватил ничего, чем мог бы отвлечься, но с другой стороны, покидая дом, он планировал не ждать, а кричать до потери сознания. Наконец из комнаты показался доктор, и Мельбурн встал — вскочил, если сравнивать с остальными. — Ее величество разрешилась девочкой. Он услышал, как цокнул языком Леопольд, что, как он понимал, относилось к полу ребенка. Разумеется, король Бельгии надеялся, что от его покойного племянника родится сын. Король Ганноверский зашипел: племянница выжила, и теперь между ним и британским престолом стояла еще одна девчонка. Впрочем, Мельбурну было плевать, о чем они думали. — И она здорова? — спросил Мельбурн. Сэр Джеймс, кажется, удивило, что вопросы задает именно Мельбурн. — Ее величество полностью здорова. Отличные новости. — Прошу прощения. Я спрашивал о принцессе. Он заметил краем глаза, как снова ощетинился Ганновер. — Да, принцесса, судя по всему, в исключительно добром здравии. — Превосходные новости, — сказал Леопольд. Девочка. Дочь. Здоровая. Он снова отец. Мельбурн присел. Ганновер побрел прочь. Грэм собирал вещи. — Вы как будто… успокоились, Мельбурн, — заметил министр. — Королева жива и здорова, у престола новая наследница. Сдается мне, спокойнее стало всей стране. Грэм бросил на него странный взгляд. Только тогда Мельбурн осознал, что улыбается. Когда он в последний раз улыбался? По крайней мере, не в объятиях Виктории? — Мельбурн? Он прочистил горло. — Вам следует поспешить к сэру Роберту с добрыми вестями.

***

Девочка. — А я говорила, — сказала Виктория, когда они спускались в бальный зал к Гарри и остальным работникам. Зал был украшен розовыми воздушными шарами и транспарантом. Шеф-повар принес розовый торт. — Ты говорила, — согласился Уилл. — Виктория, Уилл. — Гарри вручила им по фужеру с шампанским. — Хотите увидеть еще одну традицию, доставшуюся нам от лорда М? — Еще бы, — сказал Уилл. — Он фанбоил весь день, — добавила Виктория. Гарри подняла одну из пустых бутылок. — Обратите внимание на год. — 1983-й, — сказала Виктория. — Год рождения наследной принцессы. — Покойный принц Уэльский закупил это шампанское в год, когда она родилась, чтобы его подали сейчас — так же, как сделала королева, когда родился он, и так же поступила Виктория IV, когда родилась нынешняя королева — хотя говорят, что ценителем вин был граф Чарлбери — так же поступила Виктория III. Так же, как лорд Мельбурн закупил вино урожая года рождения Виктории II, чтобы его подали по случаю рождения ее первенца. — Очень сентиментально с его стороны, — вздохнула Виктория. — Он не надеялся дожить до того момента. — Уилл взглянул на Викторию. — И оказался прав. Дворецкий звякнул ложечкой о стекло. Все подняли свои фужеры. — За наследную принцессу и новорожденную принцессу! Все повторили за ним и выпили.

***

К его величайшему огорчению, Мельбурна впустили в опочивальню королевы последним. Он смотрел, как врачи королевы выписывали объявление о рождении, которое должно быть размещено на золотом пюпитре у входа во дворец на всеобщее обозрение. Сегодня, десятого мая 1841 года, ее величество королева благополучно разрешилась дочерью. Ее величество и ее дочь пребывают в здравии. Мельбурн знал, что его покойная мать всегда лелеяла великие амбиции для него, но впервые в жизни он, пожалуй, превзошел все ее ожидания. Ушел к себе Леопольд. Герцогиня Кентская кружила вокруг дочери, кажется, несколько часов, Грэм увидел принцессу и уехал доставить новости Пилю. Мельбурн вошел в королевскую опочивальню как раз тогда, когда сэр Джеймс заканчивал свои хлопоты. Виктория держала новорожденную малютку на руках, хотя Лецен и кормилица стояли неподалеку. — Лецен, не могла бы ты оставить нас? Та окинула Мельбурна таким взглядом, будто что-то неприличное могло произойти между ним и женщиной, родившей всего несколько часов назад. Нет, баронесса давным-давно упустила возможность не допустить неприличное между ними. Виктория рассмеялась. — О, пожалуйста, Лецен, не глупи. Баронесса вместе с кормилицей вышли. Виктория подождала, пока за ними закроется дверь. — Ах, лорд М. — Как могли вы так поступить со мной? Слова слетели с его языка прежде, чем он успел обдумать их содержание или форму. Прежде чем он успел взглянуть на свою дочь. Его дочь. — Я полагаю, вы прочли мое письмо. Но теперь он был слишком поглощен копошащимся свертком в руках Виктории и не ответил. Он опустился на колени у края кровати, отводя в сторону белое одеяльце и открывая головку, густо покрытую черными волосами. Он попытался раскрыть одеяльце — она заплакала и съежилась. Крохотные пальчики на ручках и ножках, само совершенство. — Я не знаю, как ее назвать, — тихо произнесла Виктория. — mama и Стокмар настаивают на Альберте… Мельбурн бросил на нее мрачный взгляд. — Я не собираюсь называть ее Альбертой, лорд М. — Почему вы мне не сказали? Она покачала головой. — Вы бы возненавидели меня. — Возненавидел вас? За это? — Я не знаю, что делать… — прошептала она. — Что мы можем сделать? Она была на грани слез. — Вам не следовало нести это бремя одной. — Что мы можем сделать? Он сделал глубокий вдох. Всё это время он не мог думать ни о чем другом. — Вам нужно завершить траур по принцу. Она скривилась. — Мысль о трауре мне невыносима… — Но вы ведь понимаете, что так нужно. — Разумеется. — А потом мы подумаем, что можно сделать… — Вы говорите серьезно? — Не знаю, как это можно устроить, но… — Вы хотите… — она не сумела даже закончить мысль. Мельбурн покачал головой. — Как вы могли думать иначе? Бездумно он наклонился и поцеловал ее. Малышка заворковала. Прикрыв глаза, он поцеловал девочку в лобик. Он улыбнулся Виктории. — А пока нам нужно решить, как называть ее. Виктория… — Но это будет выглядеть так, будто я предпочла свое имя имени Альберта. Как звали леди Мельбурн? — Элизабет. — Елизавета, имя королевы… Я не испытываю к нему неприязни, но Джон Конрой хотел, чтобы это было мое тронное имя. Анна? Он покачал головой. — Слишком простое. — Мария? — Слишком проклятое, — вздохнул он. — Регина. Мельбурн взглянул на нее. — Вы знаете кого-то по имени Регина? — Нет, мне просто нравится это имя. Если я назову ее не в чью-либо честь, тогда меня не сумеют обвинить в том, что я забыла Альберта. Регина Мария Элизабет, всё это королевы… — И Виктория. — Но… — Никто не спросит их все до крещения…

***

Уилл провел рукой по письменному столу Мельбурна в библиотеке. — Ну хватит, Уилл, — сказала Виктория, — ты это уже раз сорок сделал. — Письменный стол лорда Мельбурна. Королева работает за ним, когда живет здесь. — Я знаю. Я была здесь, когда Гарри это сказала. Она вернулась к книжным полкам, фотографируя на мобильник. — Было бы здорово, если бы нашлась старая картина с интерьером этой комнаты, чтобы мы имели представление, каково тут было во времена лорда М и Виктории. — Она улыбнулась, заметив на столе фотографию Виктории IV у камина, читающей книгу своим детям. — Спорю на что хочешь, что лорд М читал здесь детям. — Он их очень любил. На полке она увидела кое-что странное. Миниатюрный портрет леди Каролины Лэм и Огастаса рядом с книгами леди Каролины. — «Гленарвон», — сказала Виктория. — Что? — спросил Уилл. — Экземпляр «Гленарвона», ужасно древний на вид. — Они держали здесь «Гленарвон»? Виктория сняла книгу с полки и из нее вылетел, опустившись на пол, листок бумаги. — Поставь на место, — сказал Уилл. Она вздохнула и вернула книгу на полку. — Зануда. Виктория посмотрела на лежащий на полу листок и присела на корточки, чтобы поднять его. В этот момент открылась дверь, вошла Гарри, и она быстро сунула бумагу в карман пиджака. — Я на сегодня сворачиваюсь. — Да, денек выдался будь здоров, спасибо большое, — сказал Уилл. — И не говори. — Завтра я буду часам к восьми. Вы остановились в Хэтфилде? — О да, — сказала Виктория. — Очень милый коттедж, нашла на Airbnb. С джакузи. Гарри улыбнулась. — Ты всегда умела повеселиться. Ну, доброй ночи. — Доброй ночи. Гарри ушла. Уилл взглянул на Викторию. — Ну что, хватит на сегодня? Я с голоду умираю. — Наверное, пора. Столько всего надо будет сделать завтра. Они направились к кишащей машинами парковке. У входа в дом установлен был точно такой же пюпитр, как у дворца. Виктория щелкнула мобильником. Сегодня, двадцатого мая 2017 года, ее королевское высочество наследная принцесса благополучно разрешилась дочерью. Ее королевское высочество и ее дочь пребывают в здравии.

***

Брокет-холл, 1939 год — Не понимаю, что в этом шокирующего, — сказал Мэттью. — Прелюбодеяние королевы Англии тебя не шокирует? — Это не было прелюбодеяние, принц уже умер. Королева понесла тяжелую утрату, она очевидно не могла больше бороться со своими истинными чувствами к Мельбурну. — Мэттью… — Ты на него похожа. — Что? — На лорда Мельбурна. У тебя его глаза. И у твоей матери, и у твоей бабушки. Взгляни на любой портрет в этом доме. Виктория вздохнула. — Только этого мне сегодня не хватало. — Смотри на это оптимистически: все эти отвратительные немцы, с которыми мы встречались, тебе не родня. — Ты забываешь, что Виктория и Альберт были кузенами. Они мне все равно родня. — Ну, всё же не такая близкая, как сегодня утром… Открылась дверь, и раздался голос лакея: — Премьер-министр прибыл, ваше величество. — Спасибо. Лакей ушел. Виктория встала. — Я даже переодеться не успела, — вздохнула она. — Что мне сказать: полегче с ним или спусти на него всех собак? — спросил Мэттью. — Мы вступаем в войну, я не собираюсь облегчать ему жизнь.

***

— Уильям? Мельбурн открыл глаза. Он вернулся в свой кабинет и уснул в кресле, едва успев надеть халат поверх рубашки и брюк. Теперь над ним нависала Эмили. — Ты был там всю ночь? Он кивнул. — Пока не увидел их. Эмили села в кресло напротив. — Я мог бы задержаться еще, но она была измождена, к тому же вошел этот гнусный Стокмар и унес ребенка. — Я прочла письмо, — сказала Эмили. Он скорчил рожу. — Не сомневаюсь. — Итак… — улыбнулась она. — Какая она? Он улыбнулся. — Крошечная. Густые волосы, мощные легкие, прелестные пальчики на ручках и ножках. — Имя выбрано? — Регина. Эмили склонила голову набок. — Регина? — Да. Регина. — То есть, однажды она станет королевой Царствующей? — Это не самый неотложный вопрос сейчас. — Хорошо. Тронное имя можно выбрать и позже. — Герцогиня хотела назвать ее Альбертой. — О Господи, имя для толстой старой девы. — Я беспокоюсь о ней. — Она нездорова? — Нет, вполне здорова, просто Стокмар… — Он вздохнул. — Мне не нравится этот человек, я не доверяю этому человеку, и он был предан принцу Альберту. — Стало быть, ты хочешь от него избавиться. — Боюсь, что должен. Эмили кивнула. — Королева уже выбрала фрейлину, которая будет заботиться о принцессе? — Нет. — Тогда ты должен помочь ей найти кого-нибудь. — И ты знаешь подходящую даму? — Знаю, и я думаю, что у сэра Роберта не найдется ни малейшего возражения, — улыбнулась она. — Твоя улыбка меня пугает.

***

Виктория улыбнулась, глядя на экран телевизора в углу тайского ресторанчика. — Денек выдался, — сказал Уилл. — Первые исследователи в Брокет-холле в день рождения второй наследницы престола. Виктория улыбнулась и подняла бокал розового шампанского, которое взбудораженные хозяева ресторана раздавали посетителям бесплатно. — Ну что, за Викторию VII? — Еще неизвестно, как ее назвали. — Виктория — отличное имя. Он улыбнулся в ответ и поднял свой бокал. — Что есть, то есть. — За принцессу, — сказала Виктория, чокнувшись с ним, и похлопала по карману своего пиджака. — Ты чего это? — Ничего. У меня там где-то была десятка.