Любовь в/к истории

К своему удивлению, Виктория обнаружила, что ей всё это нравится. Да, все стороны ее романа с лордом М были ей удивительны. Действие происходило в основном в ее кабинете, в часы, отведенные депешам. Разумеется, бумагам они уделяли время тоже, но, пожалуй, всё-таки меньше, чем раньше. Но всё это казалось таким незначительным. Лежа на кушетке рядом с лордом М, она целовала его избавленную от галстука шею, держа в руках его мужское достоинство — занятие, которое поначалу ее не слишком привлекало. Однако лорд М так умело дарил ей удовольствие своими руками и ртом, что она не могла не вознаградить его. Для Альберта она, пожалуй, подобного делать не стала бы. Альберт. Ей не хотелось думать о нем, но мир по-прежнему видел ее вдовой — ее, восторженную влюбленную. — Я люблю вас, — прошептала она на ухо лорду М, заметив, что у него закатываются глаза. Он отпихнул ее руку и схватил носовой платок, который специально держал поблизости. Он изливался в платок, а она целовала линию его челюсти и возвращалась к шее. Как же он красив, ее лорд М. Наконец Мельбурн уронил голову ей на грудь. — Спасибо. Склонившись над ним, она поцеловала в ответ его лоб. Пока он приводил себя в порядок, она подошла к столу и стала перебирать бумаги. — Интересно, что подумывают о ваших платках ваши горничные, лорд М, — сказала она, когда он встал рядом. Мельбурн изогнул бровь. — Они меня не спрашивают, но я предполагаю, что у них имеются некоторые теории. Она подняла глаза. — Какие теории? — Что я удовлетворяю себя, думая о вас, мэм. Виктория взглянула на него с любопытством. — Им об этом известно? — Мои чувства к вам не бог весть какая тайна. — Тогда почему должны быть таковой мои чувства к вам? — Вы и сами знаете почему, мэм. Она вздохнула. — Потому что я всё еще вдова. Ее взгляд скользнул к другому ящичку на столе. — Что это? — Подарок, мэм. Мельбурн перешел к краю стола и пододвинул ящичек к королеве. Открыв его, она обнаружила внутри прекрасную белую орхидею. Она обратила к нему сияющее лицо. — Вы снова открыли оранжереи. — Как и велели ваше величество. Виктория взяла цветок в руки. — Я не могу носить ее. — Я знаю. Мне будет достаточно, если вы будете просто глядеть на нее и восхищаться ею. — Она чудесна, лорд М. Благодарю вас. — Она помолчала. — Вы останетесь на ужин? — Вы забыли — я не могу. Леди Палмерстон устраивает сегодня званый ужин в честь помолвки леди Франсис. — Ах да, — сказала Виктория, чувствуя некоторое разочарование. Будь она женой лорда М, она могла бы отправиться на этот ужин вместе с ним в качестве гостьи, и им никогда не пришлось бы расставаться. — Нужно не забыть отправить леди Франсис поздравительное письмо. Мельбурн взглянул на нее. — Я уверен, что моя племянница будет весьма признательна вашему величеству. — Как вы считаете, обрадовало бы ли ее приглашение на ужин во дворец для нее и ее жениха? — Разумеется, обрадовало бы, мэм. — И вы, конечно же, пришли бы тоже. — Конечно. — Но тогда, наверное, пришлось бы пригласить лорда и леди Палмерстон… — Виктория нахмурилась. — Должна признаться, лорд М, мне очень по нраву ваша сестра, но я не выношу вашего зятя. — Увы, мэм, родственников выбирать нам не дано. — Вы напомнили мне, что я должна написать кузену Эрнсту. Боюсь, смерть Альберта повлияла на него гораздо серьезнее, чем на меня. — Все мы по-разному выказываем нашу скорбь, мэм. Она проводила его к двери, вышла с ним в коридор. — Вы будете завтра на утренней службе? Он повернулся к ней. — Мне кажется, нам обоим известен ответ на этот вопрос, мэм. Виктория вздохнула. Ее лорд М не любил церковь. Она знала, что воскресенье он проведет, уединившись в библиотеке, а писать ему она не может, ибо даже частота их переписки станет поводом для общественного беспокойства. И без того нелегко каждую неделю целый день — даже полтора — быть вдали от милого лорда М. Она как будто бы уже достаточно повзрослела, чтобы понимать, почему так нужно, но ей это по-прежнему не нравилось. Она думала о том, можно ли как-нибудь исправить ситуацию, но лорд М был прав: пока не завершится ее траур по Альберту, и говорить об этом бессмысленно. — Я буду скучать по вам, — прошептала Виктория. — И я по вам, — ответил он тихо.

***

— Уилл, если ты собираешься упорствовать и вести машину сам, то прибавь скорость, пожалуйста! — не выдержала Виктория. Германия проносилась за окном размытым пятном. — Я уже иду на сотне! — Жми, пока вот та красненькая фигнюшка не окажется совсем справа! — Останавливаемся и заправляемся. — У нас еще полбака. — Останавливаемся и заправляемся. Виктория вздохнула. Они завернули на ближайшую заправку. Уилл выкарабкался из машины на полусогнутых. — Ну давай я сяду за руль, — взмолилась Виктория. — Ты же не любишь здесь водить. Он подошел к колонке, вставил карточку. — Дело не в том, что я не люблю здесь водить. Дело в том, что мне не хочется умирать. — Уилл… Зазвонил ее мобильник. — А вот и твоя мать. Небось голландцы уже нашептали. Виктория ткнула в кнопку ответа. — Алло. — Виктория, ты мне не позвонила. Виктория взглянула на Уилла. — Как же я ненавижу, когда ты это делаешь. Она отошла в сторону. — Мне было некогда, мам. — Я подумала, вдруг между тобой и профессором Лэмом что-то неладно. — Мы с Уиллом уже пять лет вместе и очень счастливы. — А детей так и не завели. — Мам, мы с Уиллом не собираемся заводить детей по твоему хотению. — Необязательно заводить детей от него, Виктория, но твои яйцеклетки того и гляди придут в негодность. — Ма-ам… Голос из громкоговорителя сделал Виктории замечание на немецком за разговор по мобильному рядом с бензоколонками. — Виктория, ты в Германии? Почему не сказала? В попытке укрыться от громкоговорителя она уселась обратно в машину. — Нам нужно в Кобург, в исследовательских целях. — Значит, вы можете заехать во Франкфурт. — Но мам… — Погостите у нас с Джоном. — Мы не хотим гостить у Джона. — Ах, Виктория, не говори глупостей. Заедете к нам, переночуете, а потом еще раз на обратном пути. Куда вам спешить в этом вашем творческом отпуске? Так мы ждем вас сегодня вечером? — Наверное. Она дала отбой. Уилл открыл дверцу с ее стороны. — Ну что, Франкфурт? — По пути туда и на обратном пути тоже, — вздохнула она. — Ясно. Я, кажется, видел у тебя шарфик? Порывшись в сумочке, Виктория извлекла из нее платок. — Зачем тебе? — Сам я больше не поведу, не могу, но и смотреть, как водишь ты, не смогу тоже, поэтому я просто завяжу себе глаза. — Ага, а я, значит, сижу за рулем, как похититель рядом с жертвой? — Либо так, либо мы не двинемся с этой заправки до скончания дней моих. — Уилл забрал у нее платок. Виктория выбралась из машины. — Знаешь, иногда ты такой англичанин, — сказала она.

***

В воскресное утро она проснулась раньше, чем зазвонили колокола собора, и немедленно устремилась взглядом в дно ночной вазы. Тяжело дыша, Виктория откинулась на подушки. Ну вот и всё. Вот и пришла ее смерть. Это ей в наказание за то, что она недостаточно любила Альберта и слишком любила своего прекрасного лорда М. Даже сейчас ей хотелось находиться в его объятиях. Когда вошла Лецен, Викторию опять рвало. — Ваше величество! — Лецен, я нахожу… И ее вырвало еще раз. Лецен бросилась вон из комнаты. Церковь отменяется. Скерретт держала ночную вазу рядом, пока Виктория наконец с облегчением не исторгла из себя остатки вчерашнего ужина. Она лежала в постели, страдая от слабости и головокружения — такой ее и обнаружил сэр Джеймс. Ох, доктор был невыносим. Вопросы, вопросы. Последние крови? Причем здесь это? Она умирает, покаранная дланью Господней… — Мои поздравления, ваше величество. Она недоуменно склонила голову набок. — У вас будет ребенок, мэм. Беременна. Ребенок. Мир вокруг нее закружился волчком, еще резче, чем раньше, до того, как Лецен послала за сэром Джеймсом. Беременна. Наследник. Ребенок. — Я понимаю, это должно быть тяжело для вас, мэм, — скорбно произнес сэр Джеймс. Тяжело? Да, конечно, но почему? Почувствовав на плече руку Лецен, она взглянула на свою бывшую гувернантку и при виде ее жалостливой улыбки наконец всё поняла. Они считают, что это ребенок Альберта. Но Альберта ли? Она сообщила сэру Джеймсу последнюю дату, которую помнила — Альберт был еще жив; но ведь она не ложилась с Альбертом несколько недель до той даты. Лорд М. Ребенок лорда М. Возможно ли это? Нет, конечно, возможно, более того, иначе и быть не может. — Лецен, я, пожалуй, отдохну сегодня. — Конечно, ваше величество. Она легла на бок и свернулась калачиком. Дэш взобрался на кровать, пристроился рядом. Ребенок.

***

— Всё, мы съехали с автобана, — объявила Виктория. — Может, снимешь уже повязку? — Уже подъехали к дому твоей матери? — Нет, но… — Тогда я ничего не желаю видеть. Виктория вздохнула, направляя автомобиль в Вестенд, один из самых престижных районов Франкфурта — на меньшее мамочка, конечно, не согласилась бы. — Интересно, почему она решила сюда вернуться … С трудом верится, что ей не нравилось контролировать мою жизнь из Лондона. — Может быть, ей просто больше нравится контролировать твоих брата и сестру с более близкого расстояния. Ты сама говорила, что в Англию она приехала только затем, чтобы выйти замуж за твоего отца. — За его деньги. Они наконец затормозили перед нужным домом. Это был великолепный старый особняк в стиле модерн, с множеством растущих у фасада деревьев. Мари вышла встретить их, под руку с Джоном. Виктория сдернула с платок глаз Уилла, и тот лег ему на шею. — Виктория, Уильям, так приятно вас видеть. — Мама, — сказала Виктория, целуя мать в щеку. — Джон. — Добро пожаловать во Франкфурт. Мари взглянула на Уилла. — Это случаем не платок Hermes, который я подарила Виктории на день рождения? Уилл пожал плечами. — Я его одолжил. — Я иногда его им связываю. — Виктория, как тебе не стыдно. Ты же знаешь, мне не нравятся подобные шуточки. — А это не шутка, мам. — Я возьму багаж, — сказал Уилл. Они вошли в дом. — Твоя сестра тебе не говорила? — спросила Мари. — Она опять беременна. — Феодора? Правда? — Почему тебя это удивляет? — сказал Джон. — Ну, она ведь на двенадцать лет старше меня. Я думала, у нее все яйцеклетки уже пришли в негодность. — Уильям, как поживает твой сын? — С Гасси всё хорошо, спасибо. Виктория наклонилась к матери. — Мы только приехали, пожалуйста, не начинай его доставать. — Да кто что начинает? Я просто спросила, как здоровье его сына. — Мари снова взглянула на Уилла. — А как Кэрри? — Бога ради, мама!

***

Виктория то и дело забывалась беспокойным сном. Ее терзали кошмары. В одном из них ей снилось, как ее дитя похищают и увозят в каком-то экипаже в густой туман. Настал понедельник, и ей пришлось вернуться к королевским обязанностям. — Ваше величество. Пиль встал, приветствуя королеву. — Мне жаль, что пришлось вызвать вас в столь ранний час, — сказала Виктория. — Но нам нужно обсудить один неотложный вопрос. — Я весь к услугам вашего величества. — Я… я жду ребенка. Пиль задумался над ответом. Виктория наблюдала за ним, выискивая малейший признак сомнения в его глазах. Не догадался ли он? Не слишком ли много прошло времени? — Это радостные вести, мэм, но я понимаю, что они явились в тяжкое для вас время. Все мы глубоко переживаем потерю принца Альберта. Ваш народ скорбит вместе с вами. Виктория кивнула. — Вы очень добры, сэр Роберт. — Мы должны созвать Тайный совет, и советники, безусловно, пожелают, чтобы вы избрали регента. Видимо, она, сама того не подозревая, изменилась в лице, потому что Пиль тут же добавил: — Это не более чем формальность, мэм. — Да, разумеется. Скажите, не обострилась вновь ли ситуация с Мухаммедом Али?

***

— Надолго к нам? — поинтересовался Джон за ужином. — Только на ночь, — ответила Виктория. — Но Виктория, нам столько нужно обсудить, — сказала ее мать. — Нужно организовать ужин с твоими братом и сестрой, когда вы будете ехать обратно. Разве не славно это было бы, Уилл? Виктория бросила на Уилла многозначительный взгляд. — Не сомневаюсь. — Вот интересно, почему вы просто не сели на самолет? — сказал Джон. — А это всё непредсказуемость вольных исследований — куда ниточка, туда и мы, и следующая ниточка ведет в Кобург, — ответил Уилл. — Мне нравятся путешествовать на машине, — сказала Виктория. — О чем она, ваша книга? — спросила Мари. — О Виктории I и лорде Мельбурне, — ответила ей дочь. — История их любви, если точнее. — И зачем вам для этого в Кобург? — спросила мать. — Мы хотим выяснить, имел ли к делу какое-либо отношение советник принца Альберта, доктор фон Стокмар, — пояснил Уилл. — Очевидно, он остался в Англии после смерти принца, а лорду Мельбурну он никогда особо не нравился. — И я могу его понять, — заметил Джон. — Кому понравится, если в твоем доме ошивается какой-то посторонний мужик и всюду сует свой нос? — Я слышала об этом человеке, — сказала Мари. — Говорят, королева Виктория обошлась с ним крайне несправедливо. — Правда? В каком смысле? — спросил Уилл. — По-моему, это всё несправедливо по отношению к бедняжке Альберту, разве нет? Другой мужчина растил его ребенка, и даже его советник не мог быть рядом и ни на что не мог повлиять. — Удивительно слышать это из твоих уст, мама. В конце концов, когда ты выходила замуж за Джона, с вашего с папой расставания прошло всего два месяца. — Тебе этого не понять. Ты слишком молода. Виктория фыркнула. — Мне тридцать лет. — Да, и тем не менее, ты, видимо, слишком молода, чтобы по-человечески выйти замуж и завести детей. — У меня есть карьера, мам, карьера, которой у тебя никогда не было. — Карьера, и жизнь во грехе с мужчиной на двадцать лет старше тебя! — А, так ты у нас теперь в религию ударилась?! Уилл доел картофельную клецку. — Очень вкусно. — Я всегда была религиозна! В отличие от тебя, я не хвастаюсь своими любовными похождениями! Джон со вздохом взглянул на Уилла. — А как тебе шницель? — Ну да, конечно, лучше бы я троих мужей сменила! — Всё лучше, чем быть Schlampe*! — Дьявол, вроде знакомое слово… — пробормотал Уилл. Когда семейный обмен любезностями перешел в крик на немецком, Уилл и Джон поднялись из-за стола. — Знаешь, я что-то страшно устал, — сказал Уилл, взяв Викторию за руку. — Первая комната направо, как обычно? — Да, — кивнул Джон. Мари продолжала кричать по-немецки: — Denk nicht mal daran, Sex in meinem Haus zu haben, du bist nicht besser als ein Tier!** — Вообще-то, мам, я буду трахаться с ним на всем, что только выдержит. — Я весь в предвкушении. Пойдем-ка. Поднимаясь с Уиллом по лестнице, Виктория скорчила ему рожицу. — Почему ты меня всегда останавливаешь? — А что ты собираешься сделать? Еще поорать? — Терпеть не могу, когда она говорит о тебе. — А я могу. Мне кажется, тебе скорее не нравится, когда она говорит о твоей жизни. — Меня моя жизнь более чем устраивает. — Я и не утверждал обратного. — Уилл закрыл за собой дверь гостевой спальни. Она обернулась к нему с крайне серьезным видом. — Ты ведь знаешь, что я не хочу быть ни с кем на свете, кроме тебя, да? Какую бы чушь мама ни порола, мне на всё плевать. — Знаю. — И на свадьбы и белые платья плевать тоже. Честно. Уилл нахмурился. — Что происходит? — Ничего. Ты о чем? Он покачал головой. — Да так… просто в последнее время ты, кажется, часто уходишь в себя, ты где-то далеко, в своих мыслях. На тебя это не похоже. — Не похоже? — Нет. Обычно ты высказываешься, едва успев додумать мысль до конца. И мне это в тебе очень нравится. — Правда? — улыбнулась она. — А я не шутила, говоря, что собираюсь трахаться с тобой на всем, что выдержит. — Я так и подумал.

***

Мельбурна обеспокоила улыбка, с которой в понедельник утром его встретила в коридоре герцогиня. — Ах, лорд Мельбурн, вы явились, услышав добрые вести. — Добрые вести, мэм? — Ее величество ждет ребенка. — Думаю, она хотела бы сообщить мне об этом лично. — Неужели вам так важно, от кого именно вы об этом узнаете, лорд Мельбурн? Герцогиня удалилась с весьма довольным видом. Мельбурн заметил идущего навстречу ему Пиля. — Мельбурн. — Пиль. — Будьте к ней добрее сегодня. Думаю, более всего она сейчас нуждается в друге. Мельбурн растерялся. Он не привык к подобным проявлениям чувств — да и к любым их проявлениям — со стороны Пиля. Он направился в салон, где уже ждали свежие депеши. Обернувшаяся к нему королева выглядела в точности как та перепуганная девушка, которую он повстречал несколько лет назад. — Я полагаю, вы уже слышали, лорд М. — Мне сообщила герцогиня. Мои поздравления… — Приступим к работе? Так они и сидели, просматривая депеши и не решаясь взглянуть друг на друга. С делами было покончено, и больше тем для обсуждения не осталось — только фигура умолчания. Крохотная такая фигурка. — Мэм, мне неловко спрашивать, но… — Это ребенок Альберта. Она и сама не поняла, почему решила так сказать. Разумеется, именно это она скажет всему двору — впрочем, иного никто и не предполагал. Но лорду М этого она говорить не собиралась. Она никогда прежде ему не лгала. — Вот как. Она подняла на него глаза. Что это такое мелькнуло на его лице и пропало? Надежда? Неужели он хотел ребенка? Хотел, чтобы она родила ему ребенка? Что бы то ни было, смотреть на него было больно. — Разумеется, да, это конечно… Мельбурн не сумел закончить свою мысль. Нужно было сказать что-нибудь, вроде, да, конечно, так проще — но слова не слушались. — Простите, лорд М, — быстро проговорила она. Виктория опустила глаза, скользя взглядом по разделявшему их пространству, которое вскоре займет ребенок — их ребенок. Она уставилась в пол, изучая каждую тончайшую ниточку в ковре. — Виктория? Она почувствовала, как его рука нежно касается ее подбородка, приподнимая ее голову, поворачивая к нему ее лицо. — Вам не за что просить прощения, — сказал Мельбурн. — Никакой ваш поступок не убавит моей любви к вам. Она покачала головой. — Вы не покинете меня? — Конечно, нет. Вдруг, сама не зная как, Виктория очутилась на полу, сотрясаясь в рыданиях, но ощущая объятия лорда М, ее прекрасного лорда М. Она льнула к его сюртуку, и он целовал слезы на ее щеках. — Всё будет хорошо, мэм. Я обещаю.