Veil of your secrets

– Надеюсь, у тебя больше нет вопросов, – замечает Виктория спокойным, ровным голосом. На секунду Алек поднимает глаза, встречаясь с по-прежнему спокойно-холодным взглядом. Похоже, девушка абсолютно не обижается на него за такое кажущееся безосновательным обвинение. Но эти мысли утопают в подсознании, и он и сам не замечает их присутствия: он полностью сконцентрирован на белоснежных бумажках, которые листает в руках. – Да, спасибо, – кивает охотник автоматически, не отвлекаясь от чтения. В отчётах ясно расписано каждое действие девушки, даже встреча с ним, Алеком, и Джейсом, едва ли не поминутно. И во время их первой встречи у неё действительно было задание недалеко от их, что снимает часть подозрений с девушки. Однако… это ведь всё равно не даёт ответов на все вопросы. Наверное, Иззи права, говоря, что он слишком недоверчив ко всем и ко всему, и, возможно он смог бы поверить Виктории, если бы… если бы всё не было так серьёзно. Если бы сумеречный мир не находился в таком опасном напряжении, если бы не было этих странных, непонятных убийств, как нежити, так и охотников, и такого неискреннего спокойствия девушки. – Я могу идти? – спрашивает Виктория, снова привлекая к себе внимание. Алек уже привычно пристально сканирует её взглядом, но не замечает изменений: по-прежнему спокойно-неподвижное тело, непринуждённая, открытая и уверенная поза. Разве что выражение её глубоких синих глаз не такое безучастное и безразличное, как обычно. Кажется, она чем-то взволнована… но, скорее всего, ему просто кажется: в конце концов, он так и не научился распознавать её эмоций за время их знакомства. Так с чего бы ему сейчас полагаться на этот свой навык? – За день, что я не покидала стен института, у меня скопилась работа, – добавляет девушка без тени недовольства или упрёка, будто это не из-за него, Алека, она пробыла целый день в «заточении». – Да, конечно, – кивает парень, задумчиво, бесконтрольно добавляя: – Если ты мне понадобишься, я сам тебя найду. Виктория безразлично пожимает плечами, чем вызывает мимолётную злость где-то в глубине души Алека – его по-прежнему раздражает эта холодная, он уверен, наигранная холодность, – и медленной, плавной походкой, немного покачивая при ходьбе бёдрами, покидает кабинет глав института. Хотя родители уже вернулись вечером предыдущего дня, Алек по-прежнему оставался здесь: тихая и спокойная обстановка способствовала разговорам с глазу на глаз. Алек провожает девушку взглядом до самой двери, по-прежнему ловя каждое её движение. Парень думает, что это, наверняка, ненормально, странно, вот так вот ловить каждое движение человека, каждый его шаг, каждый его вздох и поворот глазного яблока. Но... он ведь просто привык следить за ней. Привык, потому что не верил. Буквально через несколько минут после того, как Виктория покинула кабинет, его двери снова шумно распахиваются, открывая путь Маризе и Роберту Лайтвудам, вырывающим Алека из размышлений. Мать немного рассерженна и недовольна: Алек понимает это по характерно поджатым губам и хищному взгляду, – а вот отец выглядит непоколебимо-спокойным, приветливо улыбаясь сыну. – Как это понимать, Алек? – хмурится Мариза, складывая руки на груди и неотрывно, щурясь смотря на него. Однако Алек уже привык к такому взгляду и научился сопротивляться его напору. – Нас с утра отчитали за то, что Виктории пришлось добывать отчёты по приказу института. – Видишь ли, Алек, для таких запросов нужны веские причины и определённые обстоятельства, – вмешивается в разговор отец. – На самом деле, я крайне удивлён, что девушка вообще смогла их получить. – У меня были веские причины, – спокойно отвечает Алек, замечая, как недовольство в глазах матери сменяется напряжённым волнением: она, как и отец, прекрасно знают, что он, Алек, не станет делать необдуманных поступков, они оба знают, насколько он ответственен. – Что-то случилось, Алек? – хмурится Роберт, подходя ближе. – Не знаю, – выдыхает Алек, хмурясь, ускоренно размышляя и подбирая слова. – Мы занимались расследованиями последних трёх убийств магов, и пришли к тому, то все они происходили недалеко от института, – начинает Алек, чувствуя, как язык отчаянно отказывается произносить следующую фразу: ему и самому не хотелось верить во что-то подобное, не говоря уже о том, чтобы пытаться убедить кого-то в реальности своего предположения. – Я попросил Иззи провести внутреннее расследование, проверить все отчёты. Проверить всех, – Алек хмурится, чувствуя прилив холодной злости, нарастающей глубоко внутри. – И мы получили два имени: Виктории Брайт и Нейл Хикс, которые якобы находились на задании Конклава. – Думаешь, в нашем институте могут быть предатели? – Мариза понижает голос, как будто старается скрыть их разговор от любых возможных ушей. В её глазах блестит опасение и сверкают нотки грусти: разумеется она как глава не хочет думать о том, что в её институте, практически в её семье, могут появиться предатели. – Думал, – кивает Алек, устало проводя рукой по лицу. Мысли снова путались. За последние несколько дней не было ни одной минуты, когда бы он не слышал их назойливого гула: ему казалось, что он уже близок к разгадке, но ответ снова проскочил сквозь его пальцы. – Но сегодня с утра на этом столе лежали бумаги, доказывающие реальность этих заданий, – пожимает плечами Алек, прикрывая глаза. И это-то результат трудов их команды? Это результат бессонных ночей и тысячи перечитанных отчётов? Эти пара предложений и есть всё, чего стоила вся проделанная работа? Верить в это отчаянно не хочется: подобные мысли вызывают отчаяние и чувство собственной никчёмности, бесполезности. Чувство того, что он не справился. Что он не справился и не справляется. Чувство того, что от позорит семью, позорит родителей, доверивших ему это дело… Мысли и вызванные ими эмоции отходят на второй план с глубоким вдохом, наполняющим лёгкие приятно-прохладным, однако слишком густым и спёртым воздухом. Алек открывает глаза и замечает обеспокоенные взгляды родителей, которыми они неотрывно смотрят друг на друга: Мариза и Роберт будто общаются между собой силой мысли. Алек вмиг напрягается и хмурится. Неужели, он упустил что-то, что родители смогли прочитать в этих жалких предложениях – результате кропотливого труда Алека, Джейса и Иззи? – Что-то не так? – вмешивается в это немое общение Алек, привлекая к себе внимание. Мариза едва заметно вздрагивает, Роберт же выглядит спокойным, и его волнения выдают лишь редкие морщинки, ставшие вмиг глубже. – Мы думаем, что, возможно, ты… – мать понижает голос ещё больше и говорит почти шёпотом, – прав. Возможно, в институте действительно есть предатели. – Но… – начинает Алек, следуя примеру родителей и так же говоря тише, однако его прерывает отец: – Вот только проблема, вероятно, гораздо глубже, – добавляет мужчина. От его голоса и тона по спине проползает лёгкий, едва ощутимый, как туман, холод страха. Алек догадывается, что имеют в виду родители, но он абсолютно не хочет признавать такой вариант: ведь это будет означать, что опасность куда больше, чем он предполагал. – Вы считаете, что, возможно, предатели есть в Конклаве? – говорит непослушными губами охотник, живо представляя в голове, что могут повлечь за собой такие предположения, если они окажутся правдивыми и если о них узнает тот, кому не следует. Он и его семья станут жертвами номер один. – И что они покрывают своих агентов здесь, в институте? Алек замирает, понимая, что, окажись это предположение правдой, то он сам предупредил потенциально самого опасного для себя человека – Викторию – возможного информатора, о своём недоверии. Парень вдруг осознаёт, какую роковую ошибку допустил. Всё его существо пронзают одновременно тысячи чувств, и он не может сказать, какое из них сильнее: отчаяние и страх, вызванные нависшей угрозой, или злость на себя, свою недогадливость, недальновидность, злость, практически перерастающая в ненависть, или горячая решимость защищать близких, чему бы ему этого не стоило. Всё это нахлынывает так неожиданно, всё это обилие эмоций так непривычно, что Алек на мгновение теряет равновесие, опираясь о столешницу рукой. И это касание к холодному, покрытому лаком дереву неожиданно быстро приводит его в чувство: приятная прохлада проносится волной от руки, покалывая в кончиках пальцев. Не время строить предположения и опасения, не время сожалеть. Единственное правильное решение в этот момент – попытаться найти доказательства и решения. А на то, чтобы винить себя у него будет ещё много времени. Много времени, после того, как всё это закончится. Алек смотрит на родителей, медленно переводя решительный и полный готовности взгляд с матери на отца. Теперь и он участвует в этом немом диалоге, не требующем ни слов, ни интонаций: глаза и плещущиеся в них эмоции говорят всё сами за себя. – Я поговорю с Джейсом и Иззи, скажу им быть более осторожными, – говорит Алек, уже продумывая несколько следующих шагов. Он допускал ошибки, но больше он себе этого не позволит. – И мы найдём доказательства, найдём ответы. – Хорошо, – кивает Мариза, и к волнению в её глазах приплетаются искорки гордости, отражающиеся и в глазах Роберта. Алек резко кивает, будто принимая приказ, и направляется к выходу уверенной походкой.

***

Прежде, чем закрыть дверь, Алек острым взглядом осматривает коридор, настолько внимательно, что, наверное, может точно сказать размер щели между плинтусами и полом в любом его участке помещения. – Алек, да что с тобой? – Иззи удивлённо опускается на его кровать, хмурясь и смиряя брата недоверчивым взглядом. – Действительно, Алек, – Джейс останавливается рядом с девушкой, однако остаётся стоять, скрещивая руки на груди и сверля его недовольным взглядом. Алек прекрасно понимает их недовольство: Иззи и Джейс готовились к очередному заданию, когда он оторвал их от дел и буквально притащил в свою комнату, стараясь, к тому же, сделать это действие неприметным и непримечательным. И Алека, несомненно, крайне волнует вопрос: по каким причинам эти двое решили взять задание без него – насколько он помнил, такого никогда не было. Однако это он решает оставить для лучших времён. – Я говорил с родителями несколько минут назад, – начинает Алек необычно тихо, чем заставляет друзей хмурится лишь больше. Однако его голос звучит спокойно и уверенно, ни на йоту не выдавая его потаенного волнение, которое он прячет, кажется, даже от самого себя, упорно убеждая себя сохранять хладнокровие. И самовнушение, как и всегда, даёт плоды. – Алек, какого чёрта… – Джейс, как всегда, даже не пытается сдержать недовольства, проявляя свой не самый спокойный темперамент. – Просто послушайте, ладно? – прерывает брюнет своего парабатая, не желая бороться с его горделивым характером. Джейс недовольно сверлит его взглядом, однако сохраняет молчание. – Родители предполагают, что в Конклаве могут быть предатели, покрывающие своих агентов здесь, в институте, – заявляет Алек по-прежнему тихо и как-то неуместно спокойно. Насколько спокойно, что Изабель и Джейс даже не сразу понимают значение произнесённых им слов. Однако через долю секунды их глаза широко раскрываются, выдавая удивление молодых охотников. – С чего… – голос Иззи замирает: девушка понимает, что говорит слишком громко. – Что за предположения, Алек? – исправляясь, заканчивает вопрос она. – Родители говорят, что в Идрисе сейчас неспокойно, что там ходят разные слухи… – начинает Алек, но его моментально прерывает Изабель: – Строить такие предположения, основываясь на слухах… – Подожди, Иззи, – неожиданно для всех прерывает её Джейс. Алек смотрит на парабатая, замечая на его лице крайнюю степень задумчивости и собранности. – Продолжай, Алек, – просит Джейс с отсутствующим взглядом, выдавая своё глубокое погружение в мысли. Но Алек молчит, поглощённый своим удивлением. С каких это пор Джейс начал так много размышлять? Нет, Джейс, разумеется, никогда не был глуп, но… С каких пор он начал усмирять свой пыл в разговорах и оценивать смысл сказанного? Раньше блондин всегда самым первым отметал кажущиеся неестественными предположения, теперь же он стал анализировать все его опасности: и Алек знает это, просто смотря на сосредоточенность друга. Джейс поднимает глаза и недовольно смотрит на Лайтвудов, со вздохом раздражения произнося: – Алек, продолжай, – голос чуть ниже обычного, с лёгкой хрипотцой, выдающей его недовольство. И вдруг в голове Алека появляется неожиданная мысль: Джейс уже предполагал это. И это вовсе не вопрос: Лайтвуд уверен, что так и есть. – Есть мнение, что некоторые представители Конклава готовят переворот, желая захватить власть, – продолжает Алек, замечая недовольное облегчение в глазах парабатая. – Пропадают охотники, в Идрисе и не только, вероятно, те, кто может помешать. – Но причём здесь убийства нежити? – вмешивается Изабель, кажется, тоже начинающая осознавать всю глубину проблемы. «Возможной проблемы», – поправляет себя Алек, в глубине души зло смеясь над такой мыслью: и когда он перестанет быть наивным и усвоит наконец главное правило жестокого мира – ничего никогда не идёт по лучшему сценарию. Очень даже наоборот: если есть хотя бы косвенные доказательства опасности, то с ней нужно считаться. И когда он перестанет надеяться на лучший вариант, как какой-то мальчишка? – Возможно, чтобы настроить нежить и охотников против современного устава, – предполагает Джейс, задумчиво потирая подбородок и снова ловя на себе удивлённые взгляды друзей. – Да, я уже думал об этом, – отвечает Джейс недовольным рычанием. – Хватит уже на меня так пялиться. Алек невольно улыбается и кивает: всё же, Джейс Вэйланд в любой ситуации остаётся Джейсом Вэйландом. Неожиданно более серьёзным, однако всё таким же вспыльчивым и резким. – Хочешь сказать, что у нас проблемы? – осторожно, будто и вовсе не желая спрашивать, интересуется Изабель, заглядывая в лицо Алека. – Да, – кивает парень, чуть морщась от недовольства. – Сейчас нам стоит быть максимально внимательными. Причём не только в плане отслеживания возможной угрозы, но и в плане наблюдения за институтом, – Алек переводит пристальный, сосредоточенный взгляд с сестры на брата и продолжает, получив их кивки: – Иззи, ты ближе всех к Виктории, – намекает брат, и девушка с откровенным смятением и растерянностью кивает: ей явно не нравится такая просьба. Всё же, Виктория её и правда восхищает, искренне ей нравится, Изабель действительно считает её своей подругой. – Я присмотрю за Хиксом, – предлагает Джейс, уверенно кивая. – Но… что мы будем делать? – вмешивается Изабель, разрушая хрупкую иллюзию наличия плана и уверенности, повисшую на мгновение в воздухе. – Да, мы можем следить за ними, но… это ведь ничего не меняет, так? – А это оставьте на меня и родителей, – уверенно кивает Алек, хотя всё ещё толком не представляет, что будет делать. Но охотник вовсе не собирается показывать друзьям свою растерянность: они должны быть сосредоточены и внимательны, и никакие мысли отчаяния или сомнения не должны закрадываться в их головы. Лучше уж пусть один Алек мучается от них, пусть лучше он один будет переносить их давление, а Джейс и Изабель будут его опорой, не обременённой лишними размышлениями. А он... Он справится. Просто должен справится на этот раз.