Veil of your secrets

– Она великолепна, – выдыхает ему на ухо Изабель, с детским интересом наблюдая за схваткой Виктории и Ходжа. С самого прибытия девушка тренируется только с ним, и, чем поражает всех: она ещё ни разу не проиграла. «И не выиграла», – думает про себя Алек, раздражённо хмыкая. Точные, одновременно резкие и необычайно плавные движение делают её стиль похожим на порывы ветра, то спокойные и ласкающие, то резкие и неприятно-обжигающие. Она постоянно меняет ритм, дожидаясь нужного момента для атаки. – Хороша, как и любой уважающий себя охотник, – спокойно отвечает он, всем своим видом выражая абсолютную незаинтересованность в новенькой. Они оба ждут: он – Ходжа, Изабель – Викторию, с которой она неожиданно хорошо сошлась. А вот он, Алек, так же, как и Джейс, от неё не в восторге. Девушка всегда спокойна, будто ничего не может вывести её из равновесия, всегда сосредоточена на работе, всегда вежлива, хорошо разбирается в том, как устроен институт и великолепно дерётся. Но она не говорит о себе ни слова: никто ничего не знает о том, откуда она родом или кто её семья, никто не знает, что она делала рядом с местом, где у них с Джейсом было то «роковое» задание. Для него она по-прежнему остаётся неизвестно_откуда_появившейся_охотницей, как и в первую их встречу. Вопросов не убавляется. И это его настораживает. Настораживает настолько, что даже раздражает, вызывая неприятную, напряжённую дрожь в мышцах. В последнее время в сумеречном мире происходит что-то странное. Охотники пропадают без следа, исчезают едва ли не из своих постелей, во время выполнения заданий. Некоторых позже находят, ясное дело, мёртвыми: тела их часто обезображены до неузнаваемости, иногда обескровлены, иногда растерзаны – было несколько случаев, когда пропавшего охотника находили буквально по частям, – некоторые из них просто зарезаны или заколоты. Нижний мир сходит с ума, нарушая все возможные правила? Или же среди охотников завелись предатели? Или же всё вместе? А здесь появляется непонятная охотница, о которой никто не знает ровным счётом ничего, которая уклоняется от ответов, умело уходя от темы разговора, отчего её речь часто напоминает реку, петляющую среди камней, ловко обходящую препятствия. А неотвеченные вопросы значат достаточно много. И Алек поклялся, что он найдёт объяснение всему, что с ней связано. Ради защиты тех, кто ему дорог, ради защиты института. Он просто не может допустить, чтобы следующая потеря пришлась на людей, которые являются ему семьёй. – Алек, ну брось, – Изабель косит на него недовольный взгляд, на мгновение закатывая глаза. – Она же потрясающая, признай уже это, – в который раз повторяет сестра. – Она талантлива, и это видят почему-то все, кроме тебя и Джейса. – Я уже говорил тебе, Изи, – спокойно парирует Алек, стараясь образумить сестру холодом в голосе. – Я ей не доверяю, – Изабель впивается в него недовольным взглядом. – Ты никому не доверяешь, – наконец заявляет она, недовольно фыркая и переводя взгляд на тренировочную площадку. Он чувствует, что брюнетка ещё многое хочет ему сказать. Но по непонятным ему причинам молчит. На лице Изабель растягивается широкая улыбка, и Алек тоже следует за взглядом сестры. Ходж и Виктория прижимают горящие клинки друг к другу: клинок девушки упирается в заднюю поверхность шеи противника, а клинок мужчины приставлен к её боку остриём, примерно в то место, где заканчиваются рёбра. – Ты и правда хороша, – хвалит девушку Ходж, одобряюще улыбаясь. – Кто тебя учил? Виктория на мгновение хмурится, взгляд её темнеет, будто тяжёлые воспоминания врываются в сознание, будоража мысли. Но через мгновение море в её глазах снова успокаивается, так быстро, что даже закрадываются сомнения о том, что волнение в нём вообще происходило. – Лучший, – необычно серьёзно отвечает она, скосив взгляд чуть в сторону. Ходж мрачнеет и кивает, похоже, понимая её. Алек хмурится: и почему ему кажется, что это только подтверждает его мысли? Почему? Почему ты скрываешь всё о себе? «Кто ты, чёрт возьми?» – мелькает в голове мимолётная мысль, поднимая за собой злость и раздражение, как машина на пыльной дороге поднимает столб пыли. – Только у тебя некоторые проблемы с равновесием, – замечает Старквезер. – Проблемы с ногами? – В какой-то степени, – девушка неопределённо мотает головой, будто говоря, что это не важно. И снова она уклоняется, даже на такой вопрос не отвечает прямо. Неужели так сложно сказать хоть что-то? Неужели она не видит косых взглядов в свою сторону, неужели не понимает, к чему может такая скрытность привести? А ведь он уверен: она всё прекрасно понимает и видит, она ведь вовсе не глупа. Так что тогда происходит? – Вик, – зовёт её Изабель, быстро взбираясь по лестнице на своих как всегда огромных каблуках. Виктория оборачивается, и её лицо смягчается заигравшей на губах какой-то приятной, даже заботливой улыбкой. – Иззи, что-то случилось? – обращается она к девушке, отдавая оружие Ходжу, слабо кивая в знак благодарности. И её голос не звучит таким безразличным, как обычно. И Алек снова волнуется, снова его раздражает недоверие и настороженность: ему не нравится, что шатенка ведёт себя с его сестрой иначе, чем с остальными. Пытается ли она втереться ей в доверие, или девушки и в самом деле нашли общий язык? И Алеку вовсе не хочется пускать дела на самотёк. Ни в этой ситуации, ни с Изабель. Хочется подойти к синеглазой и хорошенько её встряхнуть, выбить из неё ответы. Раздражает. Причём, скорее, не сама Виктория, а то, что он не может ничего понять. – Нет, просто ты мне нужна, – звонко заявляет брюнетка, подхватывая Викторию под локоть. От такого заявления Алек невольно морщится. «Она ей нужна», – недовольно повторяет он про себя, цокая языком и наблюдая, как новенькая куда-то уходит, спокойно болтая о чём-то с его сестрой. Ему не нравится, что они ведут себя как лучшие подруги. Очень не нравится. – Алек, – отвлекает его Ходж, вырывая из мыслей. Парень поворачивает голову и кивает, возвращая всё своё внимание на работу.

***

– Александр, – зовёт его уже знакомый голос, но парень даже не вздрагивает. Её голос теперь гораздо приятнее, чем тот, смешанный с хрипами и кашлем, который был у неё в их первую встречу. Однако он по прежнему пробирается под кожу и скребётся, заставляя раз за разом вспоминать... вспоминать о том, что он ничего не понимает. Что он не понимает её. – Да? – поворачивается он, встречаясь с пристальными синими глазами. Удивительно глубокие, завораживающие. И опасные. Виктория, как всегда собранная и спокойная, внимательно смотрит на него, едва заметно приподнимая бровь. – Я собрала информацию о погибшем маге, которую ты просил, – девушка протягивает светлую полупрозрачную папку. Очередное задание, связанное с таинственным убийством одного молодого мага, которое выглядит так, что сомнений и не остаётся: здесь поработал сумеречный охотник. Алек вздыхает, думая о том, какие огромные проблемы может вызвать такое абсолютное нарушение соглашения, и он прекрасно понимает, насколько важно решить этот вопрос как можно быстрее. Мысли опять спутаны. Что происходит вокруг? Вокруг умирают охотники и нежить, а он будто всего лишь наблюдает за событиями, как какой-то глупый мальчишка. Хочется вцепиться в волосы пальцами и выть от количества информации, что навалилась на него за последние несколько дней и раздирает ему голову, превращается в огромный, спутанный ком. Но ведь у него просто нет на это времени. Ни секунды, ни одной несчастной секунды нет! Алек вздыхает, приводя мысли в порядок. Он устал, просто устал. Он не спал весь прошлый день, блуждая по городу с Изабель, стараясь найти зацепки. И всё в пустую. После бессонной, не принёсшей никаких плодов ночи, его сестра попросила помощи свою новую подружку, разумеется, не предупредив его об этом. А Виктория охотно согласилась помочь. А ведь убийство произошло в ту ночь, когда она впервые объявилась… Алек мотает головой: у него нет никаких доказательств, чтобы обвинять девушку. И пусть она раздражает его, пусть он чувствует неприязнь к каждому её жесту, каждому взгляду, пусть от синевы её глаз хочется убраться подальше... Он Алек Лайтвуд. Он не станет обвинять человека без видимой на то причины. Он не станет позволять эмоциям застелить свой разум, перебить свои мысли. И до тех пор, пока у него не появятся доказательства вины Виктории, ему не стоит даже развивать эту мысль, которая, тем не менее, возвращается в сознание снова и снова, звеня тревожным колокольчиком в голове. Она как-то со всем этим связана, он уверен. «Кто ты, чёрт возьми?» – в который раз мелькает в голове... – Спасибо, – кивает он, быстро пробегая глазами по данным и тихо хмыкая. Возможно, он мог бы даже восхититься её трудоспособностью, если бы не постоянная, обостряющаяся в её присутствии, необъяснимая тревога. Раздражающая. Пугающая. – Информации много, но вся она достаточно общая, – коротко информирует его девушка, привлекая к себе внимание. Будто это нужно: он просто не может не замечать её. Не может не чувствовать её присутствия, от которого всё внутри сжимается. – Я порылась в архивах, пытаясь найти что-то подобное. Когда ознакомишься, найди меня: у меня есть несколько идей… – девушка осекается, переводя взгляд за его спину. Алек так же поворачивает голову, замечая за спиной мать. – Извини, – обращается он к Виктории, собираясь оставить её, но она уже уверенно направляется к Маризе, о чём-то говорящей с Джейсом. Изабель стоит чуть позади, время от времени награждаемая недовольными взглядами матери. Как характерно для Мариз смотреть на дочь вот так, недовольно сжимая губы, едва заметно неодобрительно качая головой, осматривая открытую одежду его сестры. Мать переводит взгляд него, когда он подходит ближе, и Алек в который раз замечает, как привычные, командно-властные нотки в её глазах сменяются на родительскую теплоту. – Алек, – мать широко улыбается, быстро приобнимая его за плечи. Такая короткая нежность так много значащая для сумеречных охотников. Алек бросает короткий взгляд на сестру, внимательно смотрящую на них, будто старающуюся запечатлеть каждый момент. В её глазах блестит секундная, мимолётная боль, и девушка отводит глаза. У Иззи всегда были сложные отношения с матерью, и это причиняло девушке сильные душевные страдания, которые она упорно старалась скрыть за жизнерадостной, временами кокетливой улыбкой. – Я думал, ты вернёшься позже, – замечает Алек, возвращаясь в реальность: его родители и одновременно главы института, Мариза и Роберт Лайтвуды, должны были вернуться из Идриса через несколько недель. – Непредвиденные обстоятельства, – поясняет женщина, а затем строго замечает, как учитель, поучающий нерадивого ученика: – И вы, как охотники, должны быть всегда к ним готовы. Намекает ли она на ту миссию, на которой их выручила Виктория, или же просто даёт наставления, как и всю его жизнь? И с каких пор он перестал понимать подтекст в словах даже собственной матери? «Соберись же, Алек», – устало, как-то измученно говорит он самому себе в своих мыслях. – Мы и готовы, – уверенно заявляет парень и коротко кивает, хмурясь. По тому, как сверкают сталью глаза матери, Алек догадывается: дело достаточно серьёзное. Но в следующее мгновение в её взгляде отражается удивление: она встречает синие глаза Виктории, всё это время молча стоящей рядом. – Виктория, – женщина слабо улыбается, но при этом достаточно искренне, как подмечает охотник. И это заставляет его насторожиться лишь больше. Они знакомы? Хорошо это или же наоборот? – Но я думала, вы прибудете через неделю. – Конклав отправил на задание в Нью-Йорк, – отвечает девушка, тоже слабо улыбаясь. И тоже вежливо. И в каждом её жесте сквозит безразличие. Она будто каменное изваяние, бесчувственное и холодное. Так она была на задании Конклава? Девушка из академии? «Это объяснило бы, почему я не видел никаких отчётов», – решает Алек, переглядываясь с Джейсом. Парабатай явно думает о том же, вот только Алек прекрасно видит, что друга это ничуть не убеждает. Скорее, даже настораживает: человек, получающий задания от Конклава, о котором никто не знает? Да и если она выполняет поручения Конклава... Человек из Идриса в институте никогда не бывает хорошим знаком, ведь так? Но, похоже, мать знает, что происходит. Почему она тогда не предупредила их, почему не рассказала? Обычно она всегда держит сыновей в курсе всех событий, касающихся жизни института и вообще жизни сумеречных охотников, считая, что парни должны знать мир, в котором им предстоит сыграть, как она была уверенна, не последнюю роль. Так почему она тогда умолчала о девушке, имеющий прямое отношение к Конклаву? Алек внимательно сморит на мать. Что-то не так, что-то определённо не так. Как же его раздражает чувство беспомощности, чувство, что он единственный, кто потерян в событиях. И чувство вины. Вины за то, что он не способен разобраться. Вины за то, что он подводит своих коллег и товарищей. И он и сам не понимает, откуда оно взялось. Голос Виктории отвлекает его от размышлений: – После его выполнения решила остаться здесь, моё решение одобрили. – Что ж, я рада вас видеть, – Мариза складывает руки под грудью, и улыбка медленно сползает с её лица, так же, как и тёплое выражение в глазах. – Взаимно, миссис Лайтвуд, – кивает Виктория, следуя примеру женщины и хмурясь. Пожалуй, это первый раз, когда она хмурится. До сих пор Алек видел у неё только два выражения: безразличное, холодное спокойствие и намёк на теплоту и дружелюбие в общении с Изабель. И вот почему она не ведёт себя как нормальный человек? Зачем ей нужно изображать эту женщину-загадку? Что с ней не так? – На самом деле, очень хорошо, что вы здесь, – заявляет мать, кивая Виктории, обводя всех собравшихся строгим взглядом, на секунду замирая на Изабель и сканируя её с ног до головы с пристальным недовольством, от которого её скулы становятся острее, придавая лицу хищной опасности. – У нас серьёзные проблемы. Конклав потерял связь с магами, здесь, в Нью-Йорке. И это надо исправлять как можно быстрее. Алек тяжело вздыхает: он-то надеялся, что этот момент наступит гораздо позже. Но пустые, почти невероятные, хрупкие надежды, разрушаются, встречаясь с реальностью. Почему всё никогда не бывает просто? – Алек, я хочу, чтобы ты лично занялся этим, – мать внимательно смотрит на него. Хотя сейчас это не мать, сейчас это его начальник: Мариза поражает своей способностью отделять семейную жизнь и работу плотной, нерушимой стеной. Алек лишь с готовностью кивает, закладывая руки за спину. Он не удивлён такой просьбе, и уже смог выкинуть все ненужные, отвлекающие мысли об отдыхе из головы. – Виктория, не могли бы вы сопроводить моего сына? Алек хмурится, кося взгляд на парабатая, пилящего девушку в очевидной попытке вскрыть её черепную коробку и перебрать все её мысли, на что сама Виктория, как и обычно, не обращает ровным счётом никакого внимания, будто Джейса и вовсе не существует. Переведя взгляд на сестру, Алек видит в её тёмных красивых глазах скрытую обиду, дрейфующую на самом дне, глубоко, не совсем умело скрытую маской профессионального принятия приказа. Насколько хорошо Виктория знакома с его матерью? Кто она такая? КТО? – Почему меня не может сопроводить Иззи? – вмешивается Алек, стойко выдерживая молнией метнувшийся в него взгляд. Пусть у Маризы и Изабель натянутые отношения, но это не значит, что сестру можно заменять какой-то незнакомой, пусть и достаточно хорошей охотницей. И, что уж скрывать, он не хочет отправляться с ней на задание. Хочется, чтобы спину прикрывал человек, которому ты доверяешь, на которого можешь положиться. А ей он не верит. Ни на йоту не верит. – Она с самого начала занимается со мной этим делом, да и нет никого лучше неё для переговоров с нежитью… И последние слова становятся его роковой ошибкой: Мариза окидывает брюнетку раздражённым взглядом, от которого Изабель тупит взгляд, и заявляет: – Знаю я её навыки, – с долей презрения заявляет женщина, явно намекая на то, что Изабель водит гораздо более, чем просто дружеские отношения с некоторыми представителями нижнего мира. Точнее, с одним фэйри. Алек никогда не понимал такого презрения к этой связи. Неужели она, как мать, не хотела, чтобы её дочь была счастлива? Почему никогда не поддерживала стремление Изабель узнать мир, в котором она живёт, который она защищает, получше, понять его не только с точки зрения охотников, но и других его представителей? – Если позволите, – вмешивается Виктория, привлекая злой взгляд матери, опять же, никак не реагируя на такое давление в свою сторону. – Я вынуждена согласиться с Александром: Изабель действительно более компетентна в этой миссии, – изъясняет девушка так, будто зачитывает отчёт: сухо, замысловато, чётко проговаривая каждое слово. Девушка хмурится, бросив настолько короткий взгляд из-под полуопущенных ресниц на Изабель, что уловить его почти невозможно. Но он его заметил. «Она… волнуется?», – проносится в голове, но Алек тут же одёргивает себя: он не должен забывать, что её по-прежнему окутывает пелена тайн и что он не собирается доверять ей просто потому, что у неё с его сестрой хорошие отношения. – К тому же… – Я наслышана о твоих дипломатических способностях, Виктория, – резко прерывает её Мариза. Все переглядываются, в то время, как глава института и новая охотница неотрывно следят друг за другом. Женщина от недовольства сжимает губы, смотря на девушку с выражением, близким к разочарованию, но Виктории, похоже, на это наплевать. От такого взгляда даже Алеку становилось не по себе, но вот Брайт... Ни единого выражения в глазах. Ни единого лишнего движения. Быть может, она и вправду ничего не чувствует? Но ведь с Изабель... – Я давно не связывалась со своими знакомыми-магами. Не уверена даже, что они всё ещё живы, – замечает Виктория, чем заставляет Маризу лишь сильнее хмурится и раздражённо скрежетать зубами. Зачем она это делает? Зачем так отстаивает права его сестры заниматься этим делом? О чём она думает? – Я могу помочь, мама, – вмешивается Изабель, делая неуверенный шаг вперёд. Мариза кидает на неё настолько злой взгляд, что даже Алек чувствует пробежавший по спине холод. – Я отдала приказ, – строго осматривая всех присутствующих, заявляет женщина, так, что все понимают: спор с ней не просто бесполезен, но даже может повлечь за собой наказание. Даже Джейс, плотно стиснув челюсть и сжав кулаки, молчит. – Джейс, Изабель, думаю, вам есть чем заняться, – уже чуть спокойнее проговаривает женщина. – Виктория, продумай всё, что может понадобиться, – девушка с готовностью кивает, слабо кося взгляд на поникшую Изабель, у которой в глазах в любой момент грозят появиться слёзы. – Алек, в кабинет. Я хочу поговорить с тобой, – её взгляд перемещается к сыну, и в нём он замечает тревожные нотки. Да, он был прав: что-то явно не так.

***

– Что-то случилось? – интересуется Алек, как только дверь за ним с глухим хлопком закрывается. Мариза, стоящая у стола, гипнотизирующая несколько секунд витражное окно, оборачивается, превращаясь из властной, даже в какой-то степени грозной главы института в обеспокоенную мать. – Думаю, что да, – немного растерянно кивает женщина, о чём-то задумываясь. – Думаешь? – хмурится Алек, скрещивая руки на груди. Внутри всё резко сжимается от подступившего на мгновение волнения: ему крайне не нравилась эта неопределённость. Что вполне нормально: проще, когда ты точно знаешь опасность; неведение же всегда пугает. – Алек, Конклав обеспокоен, – мать подходит ближе, хватаясь за его предплечье холодными пальцами и заглядывая в глаза, будто проверяя, насколько внимательно сын слушает её. Видимо, напряжение в глазах парня – вполне исчерпывающий ответ. – В Идрисе исчезают люди. Пропал даже один из членов Конклава, – внутри всё холодеет: сложнее найти место, защищённого лучше, чем Идрис, и если даже там не безопасно, то сложно даже подумать, в какой опасности находятся простые институты. По спине прокатывается волна льда от резкого осознания: всё даже серьёзнее, чем он мог предположить. На мгновение волнение за родных становится таким сильным, что едва не кружит голову. Но ему удаётся удержать себя в руках. Он – Алек Лайтвуд, и он не поддаётся эмоциям. Интересно, сколько раз за последние несколько дней он повторил себе это?.. – Что от меня требуется? – серьёзно спрашивает парень, чувствуя, как на плечи начинает давить дополнительная ответственность, будто приходится держать на спине огромный валун. Только вот он был к этому готов, даже не смотря на всю усталость и зудящую вереницу мыслей в голове. Он никогда не боялся ответственности, принимая её всегда с холодной готовностью. – Будь осторожен, – Мариза невесело улыбается. – Присмотри за Джейсом и Изабель, проследи за институтом, пока мы с отцом не вернёмся, – её взгляд наполняется заботой с отголосками волнения и даже какого-то глубокого, потаенного страха. Алек кивает, в который раз чувствуя себя взрослым человеком, многое повидавшим в жизни и привыкшим к непредвиденным, опасным поворотам судьбы. – А что Виктория? – интересуется Алек, вспоминая такую не внушающую ему никакого доверия особу. Раздражение. Он снова чувствует раздражение. И снова не к ней, а к непониманию, неопределённости, что она несёт в себе. – Виктория пользуется доверием Конклава, – говорит Мариза, задумываясь, будто стараясь вспомнить всё, что может быть полезным. – Она одна из лучших охотниц академии, несколько раз сопровождала членов Конклава на дипломатические миссии или же выполняла их личные поручения, – Мариза чуть поворачивает голову, окидывая невидящим взглядом кабинет. – И я почти уверена, что её появление здесь – далеко не хороший знак, – женщина возвращается глазами к сыну, ловя его согласный кивок. От того, сколько он хмуриться в последнее время, у него, однозначно, быстро появятся морщины. – Я несколько раз пересекалась с ней в Идрисе, – добавляет женщина, будто читая мысли сына: Алек как раз собирался поинтересоваться, что мать лично знает о новенькой. – Она хороша, нарисованные ею руны необычно сильны, она полностью отдаётся работе, проявляет качества по-настоящему хорошего бойца, заслужив тем самым уже достаточное уважение в Идрисе. Однако мало кому известно что-либо о её происхождении, – женщина хмурится. – Конклав ясно дал всем понять, что это не наша забота, но слухов, понятное дело, много. – Мне присмотреть за ней? – обрывает монолог матери Алек, стараясь утихомирить вереницу мыслей в голове. Он чувствует, что история начинает набирать обороты, чувствует, что пазлы событий потихоньку начинают складываться в единую картину, но... их ещё слишком мало, он знает недостаточно. И почему-то он уверен, что он должен спешить. – Думаю, она не самая большая проблема, – Мариза отрицательно качает головой. – И тебе стоит заниматься более важными вещами. Алек кивает, про себя подмечая, что, несмотря на слова матери, он глаз не спустит с девушки: не важно, насколько ей доверяет Конклав, насколько ей доверяет лично его мать, он проследит за ней, пока не убедиться в том, что она и правда на их стороне. За свою короткую жизнь Алек успел уяснить, что ничего нельзя опускать, какой бы незначительной ни казалась вещь: всё начинается с мелочи. А он не хочет рисковать всем. Он выяснит всё. «Клянусь», – коротко звенит в голове, и парень, продолжая хмуриться, покидает помещение.